Мне можно. Как перестать запрещать себе жить, чувствовать и хотеть

- -
- 100%
- +
Этот страх потом сопровождает нас всю жизнь. Мы выбираем работу, которая «понятна другим». Мы остаёмся в отношениях, которые давно исчерпали себя, потому что «так надо». Мы не переезжаем, не рискуем, не говорим, чего хотим, – потому что внутри звучит одно и то же: «А что скажут?» Этот внутренний голос настолько громкий, что мы перестаём слышать собственные желания.
Иногда я думаю, что самая трудная задача взрослого человека – научиться разочаровывать. Не из вредности, не из гордости, а просто потому, что невозможно быть собой, не разрушив чьих-то ожиданий. Однажды мне написала женщина:
– Я устала быть примером. У меня идеальная семья, работа, всё, что нужно, но я больше не чувствую себя живой. Я хочу уехать, просто пожить одна, но я не могу. Они не поймут.
Я спросила:
– А что страшнее – что они не поймут или что вы сами себя больше не понимаете?
Она молчала долго, а потом ответила:
– Наверное, я боюсь, что если они разочаруются во мне, то я потеряю любовь.
Вот в этом и корень. Нам кажется, что любовь нужно заслужить правильным поведением, соответствием, предсказуемостью. Что если мы будем делать всё, как надо, нас не покинут. Но любовь, которую удерживает страх, перестаёт быть любовью. Это соглашение, где ты платишь собой за спокойствие другого.
Мир не любит тех, кто живёт по-своему. Таких называют трудными, эгоистичными, непокорными. Их осуждают, потому что они напоминают тем, кто остался в клетке, о свободе. А свобода страшна тем, что требует ответственности. Когда ты живёшь по-своему, тебе больше не на кого свалить вину. Нельзя сказать: «Они заставили». Потому что никто не заставляет. Есть только ты и твой выбор. И это пугает.
Я помню женщину, которая всю жизнь мечтала рисовать. Но её родители считали искусство несерьёзным делом, и она пошла на экономический, потом устроилась в банк. Каждый день она вставала в шесть утра, ехала в офис, улыбалась клиентам, заполняла отчёты. Вечером, приходя домой, она доставала из шкафа краски и писала. Ночью. В тишине. Это был её тайный мир, куда она возвращалась, чтобы не умереть окончательно.
Однажды она принесла несколько своих картин на выставку. Её мать узнала об этом и сказала:
– Ты позоришь себя. Люди подумают, что тебе нечем заняться.
И она больше не рисовала почти год.
Когда мы встретились, я спросила:
– Почему вы перестали?
Она ответила:
– Потому что я не вынесла её взгляда.
Взгляд матери был страшнее, чем собственная пустота.
Но потом, спустя время, она снова начала писать. И сказала мне фразу, которую я запомнила навсегда:
– Я поняла, что всё равно кого-то разочарую – или себя, или других. И я выбрала себя.
Эта фраза – суть взросления. В какой-то момент ты понимаешь, что не можешь больше жить под диктовку чужих представлений. Что быть хорошей для всех – значит не быть собой. И да, кто-то от тебя отдалится, кто-то не поймёт, кто-то будет злиться. Но вместе с этим освобождается место для настоящего – для твоих людей, твоих желаний, твоей жизни.
Страх жить по-своему часто маскируется под разум. Мы говорим себе: «Так будет проще», «Я не хочу никого расстраивать», «Подумаю потом». Мы убеждаем себя, что жертва – это зрелость, что смирение – это добродетель. Но на самом деле это просто страх быть собой в мире, где за это не всегда аплодируют.
Иногда мы даже не замечаем, как боимся жить. Мы говорим «да», когда хотим сказать «нет». Мы соглашаемся на встречи, на отношения, на работу, на роли, которые больше не наши. Мы носим улыбку, которая стала частью лица, потому что иначе нас сочтут неблагодарными. Мы живём как будто в театре, где давно забыли, кто написал сценарий.
Но у страха есть обратная сторона. Как только ты начинаешь смотреть ему в глаза, он слабеет. В этом и есть парадокс: чтобы перестать бояться, нужно позволить страху быть. Признать его, не прятать, не обманывать себя. Сказать: «Да, я боюсь. Боюсь, что меня осудят. Боюсь, что меня не поймут. Боюсь, что потеряю любовь. Но я всё равно выбираю себя».
Иногда этот выбор происходит не сразу, а через боль. Через провалы, разрывы, конфликты. Через бессонные ночи, когда ты сомневаешься, не совершаешь ли ошибку. Но если внутри тебя хоть раз прозвучало честное «Я хочу», ты уже не сможешь вернуться в прежнюю жизнь. Она станет тесной, как старое платье.
Я видела, как люди возвращались к себе через разрушение. Кто-то увольнялся, не выдержав бессмысленности работы. Кто-то уходил из брака, где много лет играл роль идеального партнёра. Кто-то просто переставал оправдываться за то, что устал. И каждый раз за этим стоял один и тот же момент – осознание: больше нельзя. Нельзя жить чужой жизнью, сколько бы одобрения она ни приносила.
Жить по-своему – не значит бунтовать. Это не про противопоставление, не про крики, не про доказательства. Это про тихое, глубокое, внутреннее согласие с собой. Когда ты больше не споришь с тем, кем являешься. Когда перестаёшь играть роли. Когда понимаешь: быть собой – это не угрожать другим, это просто перестать лгать.
Быть собой – значит позволить себе быть живым. А живой человек не всегда удобен, не всегда правильный, не всегда предсказуем. Он ошибается, злится, ищет, пробует, теряет, начинает снова. Но именно в этом его сила.
И, может быть, когда-нибудь ты проснёшься утром и впервые не подумаешь, что «должна». Не станешь сверять день с чьими-то ожиданиями. Просто вдохнёшь и поймёшь: можно. Можно жить не так, как привыкли другие. Можно не оправдываться. Можно быть. И да, кто-то разочаруется. Но в тот момент, когда ты перестанешь бояться их разочарования, ты перестанешь разочаровывать себя.
И тогда, впервые за долгое время, ты почувствуешь – это и есть жизнь. Настоящая. Твоя.
Глава 4. Мне можно злиться
Слово «злость» звучит почти как приговор. В нём есть что-то опасное, тревожное, то, от чего принято отмахиваться, что хочется спрятать, приглушить, сделать вид, будто не существует. С самого детства нам внушали, что злиться – некрасиво, неправильно, стыдно. «Не злись, ты же девочка», «злиться – значит быть плохим», «не кричи, не будь грубым, не спорь». Мы вырастаем, не умея обращаться с этой мощной внутренней энергией, как будто внутри нас живёт сила, к которой запрещено прикасаться. Но сила не исчезает, если её не замечать – она просто находит другой выход: тихий, разрушительный, изнутри.
Злость – это не враг. Это чувство, которое приходит не для того, чтобы разрушить, а чтобы защитить. Оно – как пожарная сирена, которая звучит, когда границы нарушены, когда нас не слышат, когда нам больно. Злость – это голос нашей правды. Но, к сожалению, большинству из нас этот голос с детства запрещали. Мы научились молчать, улыбаться, проглатывать обиду, сдерживать раздражение, говорить «всё в порядке», когда внутри всё кричит. И теперь удивляемся, почему так много усталости, выгорания, подавленной агрессии, соматических болезней, тревоги. Ведь всё, что не сказано, не исчезает – оно остаётся внутри, превращаясь в ком, который давит изнутри.
Я много раз видела, как люди, привыкшие быть «хорошими», боятся злости больше всего. Они боятся даже не того, что кого-то обидят, а того, что перестанут соответствовать своему образу – спокойного, уравновешенного, доброго. Им кажется, что если они позволят себе разозлиться, то станут чудовищем. Но гнев – не разрушение. Разрушает не злость, а её подавление.
Была одна женщина, Катя, тридцать девять лет, двое детей, работа, дом, вечная забота о всех. Когда я спросила её, когда она в последний раз злилась, она задумалась и сказала: «Наверное, лет в двадцать. Потом поняла, что смысла нет». Она говорила тихо, почти без эмоций. Её лицо было спокойным, но в этом спокойствии чувствовалась застывшая боль. «Я просто стараюсь не думать об этом. Я же взрослая, не могу устраивать сцены». Но через некоторое время, когда разговор коснулся мужа, в её голосе мелькнула дрожь. Она сказала: «Он всё делает по-своему. Даже если я прошу, объясняю – он всё равно лучше знает. Я устала. Иногда хочется кричать». Она замолчала, а потом добавила: «Но я не кричу. Потому что знаю – бесполезно».
Вот она – точка, где злость превращается в усталость. Где энергия, предназначенная для действия, застревает внутри, не находя выхода. И чем дольше мы не даём ей выхода, тем сильнее она превращается в тихое недовольство, раздражительность, цинизм, апатию. Злость, не прожитая, становится тенью, которая сопровождает нас повсюду.
Когда я спросила Катю, что бы она сказала, если бы могла позволить себе злость, она вдруг заговорила быстро, взволнованно, почти со слезами:
– Я бы сказала, что мне больно, когда меня не слушают. Что я устала всё делать одна. Что я хочу, чтобы меня заметили, наконец-то.
Она не кричала. Она просто говорила. Но в этом было больше силы, чем во всех её прежних попытках быть «спокойной». Потому что злость – это не всегда крик. Иногда это просто правда, произнесённая вслух после долгого молчания.
Мы боимся злости, потому что путаем её с насилием. Но злость – не насилие. Насилие – это действие, которое разрушает другого. А злость – это чувство, которое защищает нас. Она говорит: «Стоп. Мне больно. Так нельзя». Она помогает обозначить границы, понять, где кончается чужое и начинается своё. Без неё невозможно выстроить здоровые отношения, невозможно сказать «нет», невозможно быть честным с собой.
Вспомните, как часто вы соглашались на то, чего не хотели, просто чтобы избежать конфликта. Сколько раз вы говорили «всё в порядке», когда на самом деле хотелось уйти, хлопнув дверью. Сколько раз вы оправдывались, хотя вас просто не услышали. В каждом таком «да», сказанном против себя, есть капля злости, которую вы направляете внутрь. А потом удивляетесь, почему вдруг ни с того ни с сего раздражает всё подряд: шум, просьбы, даже чьё-то дыхание рядом. Это не «ни с того ни с сего». Это результат того, что вы слишком долго молчали.
Злость – это живое. Она приходит не потому, что вы плохой человек, а потому, что вам важно. Мы злимся, когда нам небезразлично. Когда чувствуем, что нас предают, не уважают, обесценивают. В основе злости всегда лежит боль. И если научиться её слышать, злость перестаёт быть угрозой – она становится проводником к себе.
Есть одно упражнение, которое я часто предлагаю, хотя это не техника, а скорее наблюдение. Когда вы злитесь, не спрашивайте себя «почему я злюсь», спросите: «что я защищаю?» Ответ может удивить. Иногда оказывается, что за гневом стоит чувство бессилия, иногда – обида, иногда – потребность быть услышанным. Гнев – это оболочка, под которой живёт ваша потребность.
Помню мужчину, который пришёл на сессию с жалобой, что часто раздражается на жену и детей. Он говорил: «Я не хочу быть таким, но не могу сдержаться. Постоянно чувствую вину». Когда мы начали разбирать, оказалось, что он не злится на них – он злится на себя. За то, что не умеет отказывать на работе, за то, что берёт слишком много, за то, что дома срывается от усталости. Он всё время терпел, думая, что это и есть зрелость. Но терпение, доведённое до предела, превращается в ярость.
Мы привыкли восхвалять терпение, как будто оно – добродетель. Но терпение без осознания – это способ не чувствовать. Когда ты терпишь, ты не решаешь проблему, ты просто загоняешь её глубже. А злость, наоборот, требует движения. Она толкает к действию, к честному разговору, к изменению ситуации. Поэтому злость – это не разрушение, это начало восстановления.
Иногда, когда женщина говорит: «Я не умею злиться», мне хочется ответить: «Ты просто слишком долго старалась не быть собой». Потому что настоящая злость – это часть нашей живости. Это энергия, которая поднимается, когда мы сталкиваемся с несправедливостью, с нарушением своих границ. Без этой энергии невозможно защитить себя.
Я помню одну сцену из собственной жизни. Мне было около тридцати, и я тогда ещё не умела злиться открыто. Я была «понимающей», «спокойной», «мягкой». А потом случилась ситуация, когда человек, которого я любила, откровенно солгал. Я услышала объяснения, оправдания, увидела привычное спокойствие на его лице – и вдруг почувствовала, как внутри меня поднимается волна. Это было не просто раздражение, не просто боль – это было нечто большее. Я почувствовала, как из груди вырывается жар, как тело дрожит. И впервые в жизни я не сдержала его. Я сказала: «Ты не имеешь права так со мной». Голос звучал твёрдо, спокойно, но в нём была сила, которой я никогда раньше не ощущала.
После этого я долго плакала – не от обиды, а от облегчения. Потому что впервые за много лет я позволила себе не быть удобной. И оказалось, что мир не рухнул. Никто не умер. Я просто вернула себе часть себя.
Злость – это возвращение себе. Это когда ты перестаёшь быть жертвой обстоятельств, перестаёшь проглатывать. Когда перестаёшь говорить «ничего страшного», если тебе больно. Когда говоришь «стоп» – не потому что хочешь наказать, а потому что хочешь сохранить себя.
Мы часто путаем злость и ненависть, но они не одно и то же. Ненависть разрушает, злость защищает. Ненависть направлена вовне, злость – внутрь, чтобы восстановить справедливость. Настоящая злость не несёт в себе желания уничтожить, она несёт желание быть услышанным. Это не буря разрушения, а огонь очищения.
Но чтобы этот огонь согревал, а не сжигал, его нужно принять. Нельзя управлять тем, что ты отрицаешь. Признание злости – первый шаг к зрелости. Потому что человек, который не боится своих чувств, не опасен. Опасен тот, кто делает вид, что у него их нет.
И когда ты однажды позволишь себе злиться – не на других, а за себя – ты почувствуешь, как в тебе появляется сила. Чистая, спокойная, настоящая. Это не ярость, не вспышка. Это внутренний стержень. Это то самое чувство, когда ты стоишь на своём и говоришь: «Мне можно».
Мне можно злиться. Мне можно чувствовать. Мне можно защищать себя, не извиняясь. Мне можно быть живой.
Потому что злость – это не разрушение. Это возвращение к жизни. К себе. К тому месту внутри, где ты больше не жертва, а человек, который наконец-то слышит себя.
Глава 5. Мне можно хотеть
Есть особое состояние человека, которое внешне выглядит как спокойствие, зрелость, умение довольствоваться малым. Оно даже похоже на мудрость: человек говорит, что ему ничего не нужно, что он благодарен за то, что есть, что не стремится к излишнему. Но если прислушаться внимательнее – за этим «ничего не хочу» часто прячется не покой, а усталость, не принятие, а разочарование, не умиротворение, а страх. Страх снова чего-то захотеть и не получить. Страх поднять голову и встретиться с собственными желаниями, которые так долго приходилось подавлять, обесценивать, задвигать в угол. Страх снова почувствовать живое «хочу» – то, которое двигает жизнь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.