Самые обыкновенные необыкновенные приключения из детства второй половины прошлого века
- -
- 100%
- +
Джона Крейнера и вождя апачей, которого бледнолицые называли на свой манер Фергюсоном, взрывной волной швырнуло к противоположной стене дома. Это спасло им жизнь. После взрыва пол в доме обвалился, Джон Крейнер вместе с Фергюсоном полетел вниз и упал на землю. Фергюсон был ранен в левую руку осколками стекла, а после падения на него свалилась доска с торчащим гвоздём, который проткнул ему правую ногу. Джон Крейнер, ударившись о стену дома, на некоторое время потерял сознание.
Когда Джон Крейнер очнулся, он увидел, как Фергюсон, стиснув зубы, со стоном вынимает кривой окровавленный гвоздь из ноги.
Читателю, наверное, будет важно знать, как выглядел вождь апачей Фергюсон. Это был крепкий мужчина с чуть выдвинутыми вперёд скулами. Мускулистые руки говорили о большой силе, лицо вождя было словно высечено из скалы, такое же твёрдое и решительное. Зелёные глаза индейца на смуглом лице светились ярким блеском и свидетельствовали о большом уме и о решительном характере вождя.
Джон Крейнер сквозь развалины дома выглянул на улицу. Перед домом лежали убитые и раненые индейцы и ковбои. Вокруг шерифа Бена крутились на лошадях ещё около пятнадцати ковбоев. Джон Крейнер понял, что к Бену подоспела подмога. Тогда он взял валявшуюся недалеко винтовку и нацелил её в сторону Бена. Грянул выстрел. Но в последний момент крутившийся рядом с Беном ковбой неудачно для себя перекрыл направление выстрела, и пуля вместо Бена попала в несчастного. Ковбой вскрикнул и повис на шее своей лошади.
Тем временем Фергюсон вытащил гвоздь и, подняв ещё одну винтовку, прицелился в сторону другого ковбоя. Раздался выстрел, и ковбой, подпрыгнув в седле, грохнулся на красную от цвета глины землю.
Джон Крейнер выстрелил ещё раз. Ещё один ковбой закричал от боли и свалился с лошади. Потом раненый ковбой, осыпая проклятиями Джона Крейнера, стал доставать из кобуры кольт. Но его опередил выстрел Фергюсона. Ковбой упал, потом опять попытался подняться, по-видимому, выстрел Фергюсона так же не был смертельным, и только после очередного выстрела Джона Крейнера ковбой упал и больше не шевелился.
Крутившиеся на лошадях вокруг Бена ковбои наконец опомнились и открыли по укрытию Фергюсона и Джона Крейнера ураганный огонь. Пули шипели и свистели вокруг индейца и Джона.
Джон Крейнер перезарядил винтовку, Фергюсон последовал его примеру.
– На крышу, – скомандовал Джон Крейнер и выскочил из укрытия.
На ходу он выстрелил, и ещё один ковбой, вскинув руки, полетел в красноватую пыль.
Фергюсон выпрыгнул из укрытия вслед за Джоном Крейнером и выстрелил в сторону ковбоев. Выстрел не был прицельным, и пуля, пролетев между двумя ковбоями, которые продолжали крутиться на месте на лошадях, ударила в стену дома на другой стороне улицы. Жители дома, которые, скорее всего, прятались за шкафами, громко закричали от страха.
Джон Крейнер юркнул во двор, Фергюсон поспешил за ним, попытавшись на ходу перезарядить свою винтовку. Но ковбои открыли по нему такой ураганный огонь, что он бросил эту затею и так же, как Джон Крейнер, спрятался за угол здания. Здесь он сумел передёрнуть затвор и выстрелил в самого активного ковбоя с голубой повязкой на голове, то есть в Бена. Пуля попала Бену в ногу, и он схватился за неё, не забыв осыпать индейца отборными ругательствами.
Джон Крейнер и Фергюсон пытались отдышаться. Всё пошло не так, как они планировали.
В этот момент со стороны ковбоев раздалась команда:
– Спешиться! За ними! Убить негодяев! – несомненно, это кричал Бен.
– Кажется, ты ранил самого Бена, – сказал Джон Крейнер Фергюсону.
– Жаль, что не убил, – сказал Фергюсон и достал из-за пояса томагавк.
Джон Крейнер остановил Фергюсона, который в пылу ярости хотел бросить томагавк в Бена, и отрицательно покачал головой. Фергюсон понимающе кивнул в ответ. Отсюда он вряд ли смог бы точно метнуть томагавк, а вот под ответный огонь ковбоев попал бы наверняка.
– На крышу! – снова скомандовал Джон Крейнер.
По выступающим деревянным частям дома они ловко забрались на крышу, за которой спрятались. Сделали они это очень вовремя, потому что к тому месту, где они только что прятались, прибежали три ковбоя. Джон Крейнер и Фергюсон сверху видели, как ковбои растерянно смотрели по сторонам, не понимая, куда делись их враги. Наверх посмотреть ковбои не догадались.
Джон Крейнер достал из кармана штанов небольшой брикет динамита (не только у ковбоев водился динамит) и бросил его вниз. Брикет упал под ноги ковбоям, и Джон тут же в него выстрелил. Раздался взрыв. Джон Крейнер отпрянул от края крыши, а потом посмотрел вниз: на земле распластались тела трёх ковбоев. Вдруг он услышал голос Фергюсона:
– Скорее сюда!
Джон Крейнер оглянулся и увидел, что на другом конце крыши Фергюсон дерётся с двумя ковбоями. Ещё один ковбой лежал у ног Фергюсона, из его шеи торчал нож.
Джон Крейнер напал на одного из ковбоев и, сделав тому эффектную подсечку, толкнул его с крыши. Тот закричал и полетел вниз. Потом Джон Крейнер перевел взгляд на оставшегося в одиночестве ковбоя, который начал пятиться и с ужасом смотрел то на Фергюсона, то на него. Не заметив конца крыши, он оступился, вскинул руки и сорвался вниз так же, как и другой ковбой, которого сбросил Джон Крейнер, закричав и заругавшись.
Джон Крейнер посмотрел вниз и с тревогой увидел, что оставшиеся ковбои приставили к дому лестницу, по которой быстро забирались наверх несколько человек. Джон достал из кармана штанов ещё один припрятанный брикет динамита и бросил его прямо в руки ковбою, который забирался вторым по счёту. Тот машинально его поймал и удивлённо посмотрел вверх. Джон Крейнер спокойно выстрелил из винтовки и попал точно в цель. Динамит в руках ковбоя взорвался, лестница треснула пополам, и все, кто на ней был, полетели с криками вниз.
Вдруг Фергюсон схватил Джона Крейнера за рукав его рубашки и, указав в дальний конец улицы, крикнул:
– Синие мундиры!
Джон Крейнер посмотрел в ту сторону, куда указывал Фергюсон, и увидел скакавших галопом кавалеристов. Это были части регулярной американской армии. Винтовки они держали на изготовку к стрельбе.
– Ну что ж! – мрачно сказал Джон Крейнер и достал последний брикет динамита.
Он дождался, когда отряд кавалеристов приблизится на максимально короткую дистанцию, и бросил динамит прямо в середину двигавшихся всадников. В тот момент, когда динамит падал на синие мундиры, Джон Крейнер выстрелил из своей винтовки и, как всегда, не промахнулся. Пуля попала в динамит, и прогремел взрыв.
Раненые кавалеристы полетели с коней с криками и стонами. Оставшиеся в живых развернули лошадей и помчались прочь.
Среди ковбоев началась сумятица. Часть из них бросилась за синими мундирами. Те, кто спешился или у кого кони были убиты, стали сначала медленно, а потом всё быстрее отступать. Джек, который первым выбежал из салуна в погоню за Джоном Крейнером, первым же бросился бежать, остальные ковбои последовали его примеру. Вскоре это отступление превратилось в паническое бегство.
Джон Крейнер и Фергюсон так же ловко, как забрались на крышу, спустились по выступающим частям дома на землю. Держа винтовки наготове, они подошли к месту недавнего боя. На земле лежали около пятнадцати кавалеристов и примерно столько же ковбоев.
Джон Крейнер и Фергюсон оседлали найденных неподалёку двух свободных коней и осторожно двинулись по улице. На выезде из города Джон Крейнер уловил какое-то движение в одном из переулков. У Джона был острый слух, отточенный им на охоте, где надо было часами не шевелясь ждать, когда мимо пробежит лань, приближение которой он слышал за несколько миль. Острый слух Джона позволил ему услышать, как кто-то прошептал.
– Это вождь апачей, а с ним сам дьявол!
Джон Крейнер повернул своего коня в переулок и увидел двух ковбоев. Одним из них был Бен, который сумел выбраться из устроенной индейцами переделки. Увидел Бена и Фергюсон, который не отставал от Джона Крейнера и слух которого был не менее острым, чем у Джона.
Фергюсон наставил дуло ствола на Бена и выстрелил. Однако в самый последний момент Джон Крейнер толкнул руку Фергюсона, и пуля попала не в Бена, а во второго ковбоя. Тот откинулся назад и грохнулся спиной на землю, образовав вокруг себя небольшой столб пыли.
Воспользовавшись заминкой, Бен оседлал ещё одну свободную лошадь и поскакал прочь из города в сторону прерии.
Фергюсон удивлённо посмотрел на Джона Крейнера. Тот лишь сказал:
– Он должен умереть от ножа. Старичка он зарезал ножом. Пусть умрёт так же.
Джон Крейнер ударил ногами по бокам лошади и помчался вслед за Беном. Фергюсон последовал за Джоном.
Бен был неплохим наездником, но соревноваться с Джоном Крейнером и Фергюсоном ему, конечно, было не под силу. Вскоре Джон Крейнер стал нагонять Бена. Бен несколько раз выстрелил в него через плечо, но промахнулся. А потом его кольт впустую несколько раз прокрутил барабан, патроны кончились.
Лошадь Джона Крейнера поравнялась с лошадью Бена, и Джон, выхватив из-за пояса нож, вонзил его в спину Бена.
– За старичка! – крикнул Джон Крейнер.
Бен вскрикнул от боли, но продолжал скакать. Он ещё на что-то надеялся. Тем временем и конь Фергюсона нагнал лошадь Бена, индеец, достав свой нож, так же вонзил его в спину Бена со словами:
– За старичка!
Бен снова вскрикнул. На этот раз он отпустил вожжи и полетел с коня на землю. Джон Крейнер и Фергюсон заставили своих лошадей остановиться. Они сидели на лошадях, которые всхрапывали от пережитого напряжения, и смотрели на Бена. Тот лежал на спине, в результате чего оба ножа, воткнутые в спину, всё глубже входили в тело.
Бен смотрел снизу вверх на Джона Крейнера и Фергюсона и тяжело, прерывисто дышал. Изо рта у него пошла кровь. Бен хотел что-то сказать, но вместо слов слышались только хрипы.
– Не надо слов, – сказал Бену Джон Крейнер.
Тело Бена дёрнулось в последний раз и застыло.
– Месть свершилась, – сказал Джон Крейнер Фергюсону. – Одним негодяем на земле стало меньше.
– Не надо слов, – повторил Фергюсон. – Не надо слов.
Фергюсон натянул поводья своей лошади, несколько раз поцокал языком и направился вглубь прерии. Джон Крейнер последовал за ним. Никто из них не обернулся назад, где остался лежать мёртвый Бен, трава вокруг которого продолжала напитываться кровью.
Первый катамаран
(История, рассказанная Игорем)
Дело было в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году. И, конечно, это было летом. Само лето, увы, стремительно заканчивалось. Шёл июль, и не за горами был август. А после второго августа, как нам всегда говорили наши деды и бабки, купаться было нельзя, потому что в реку, извините, напи́сал Илья Пророк. Напи́сал не написа́л. Ночи становились холоднее, и вода в реке Угре тоже.
Ещё в самом начале лета мы с Андреем хотели построить катамаран. Довольно долго мы нигде не могли найти приличных брёвен. И наконец именно в июле нам повезло, мы нашли на окраине деревни валявшуюся яблоню, которая, судя по всему, сама от старости упала; её бросили и даже не стали пилить на дрова.
Мы взяли пилу, распилили ствол яблони на несколько частей, перетащили всё это на участок Андрея и принялись за работу. Работа продолжалась целых три дня. Мы были очень увлечены. Андрей из сарая деда Миши принёс масляную краску, нарисовал на катамаране ухмыляющуюся рожицу индейца, а рядом почему-то написал: «Катамаран Зарница». Может быть, индейцы у себя в прериях тоже играли в «Зарницу», как советские пионеры? Кто его знает…
Наш катамаран представлял из себя сбитые между собой несколько бревён, причём одно из них было длиннее других, располагалось ровно посредине и выступало вперёд, словно стрела из лука. Выглядело это красиво.
Оглядев катамаран со всех сторон, мы остались довольны собой и договорились, что на следующее утро вместе потащим его на косу (местечко на реке Угре) для испытания на воде. Я был в предвкушении завтрашних испытаний.
Настало утро следующего дня. Я крепко спал. Вдруг раздался пронзительный вопль. Я проснулся и сначала ничего не мог понять. Потом сообразил, что кто-то стучит в моё окно и что-то кричит. Я подошёл к окну и увидел автора воплей. Это был старший брат Андрея Дима. Увидев, что я проснулся, он метнулся к двери, преодолевая сопротивление моей бабы Сани, которая не пускала его в дом, просунул голову в дверь и радостно сообщил:
– Пока ты спишь, Андрей потащил катамаран на речку, на косу!
«Молодец!» – подумал я и улёгся обратно на кровать. «Посплю чуть-чуть, а потом присоединюсь к Андрею», – так я про себя решил.
Но сон прошёл, поэтому я встал и поплёлся на косу. Выйдя к речке, я сразу увидел Андрея. Он стоял на катамаране и отталкивался шестом. На глубину он выплывать не рисковал и крутился вокруг островка.
Причём о том, что Андрей катается на катамаране, я догадался не сразу. Первое, что я увидел, это то, что на воде стоит Андрей с шестом. Катамарана под ним видно не было. Вес Андрея полностью утопил брёвна катамарана в воде. Короче говоря, наш катамаран красиво смотрелся, пока он был на суше, но количества брёвен явно оказалось недостаточно, чтобы он устойчиво держал на воде людей. Точнее говоря, не людей, а хотя бы одного человека.
Андрей ещё немного покрутился на катамаране недалеко от островка и причалил к берегу. Как только он сошёл с катамарана, я с радостным криком прыгнул на него. Но катамаран тут же ушёл под воду тем краем, на который я прыгнул, и я, сделав эффектный прыжок прогнувшись назад, плюхнулся задом в воду. Катамаран отплыл от берега, а я с шестом в руках сидел в воде. Андрей в буквальном смысле слова покатился со смеху по земле.
Я встал и, поскольку уже был практически весь мокрый, дошёл по воде до отплывшего катамарана, осторожно на него взобрался. Андрей перестал смеяться и с интересом стал наблюдать, что будет дальше. Я аккуратно оттолкнулся шестом и поплыл. Андрей продолжал улыбаться, ожидая, что я вот-вот снова упаду в воду, но увидел, что у меня начало получаться управлять нашим катамараном. Я ловко отталкивался шестом и стал набирать скорость. Войдя в раж, я победно помахал Андрею шестом, он в ответ, приветствуя мои успехи, помахал мне рукой. В этот момент мой катамаран налетел на отмель, а я, не удержав равновесия, полетел в воду и окунулся во второй раз, но теперь уже с головой, то есть практически нырнул с катамарана. Андрей снова захохотал.
Я по воде притащил катамаран к берегу, отдал шест Андрею, а сам сел на землю, разделся и стал выжимать свои шмотки. На улице было достаточно тепло, но всё равно сидеть в мокрой одежде было неприятно.
Андрей тем временем залез на катамаран и катался на нём вокруг островка. Наконец он причалил к берегу.
– Давай вместе прокатимся на катамаране, – предложил я Андрею.
Тот с сомнением посмотрел на наш катамаран, но согласился. Андрей взял в руки шест, я осторожно ступил на другой край катамарана, Андрей оттолкнулся от берега, и мы поплыли.
Удерживать равновесие на катамаране было непросто. Брёвна практически полностью ушли под воду, и хотя мы стояли на катамаране, наши ноги были по щиколотку в воде. Андрей тем временем решил попробовать прокатиться там, где поглубже. Мы приплыли ближе к середине реки. Здесь катамаран стал уходить под воду тем краем, на котором стоял я. Естественно, я стал переступать на край, где стоял Андрей. Катамаран стал погружаться под воду этим краем. Я двинулся обратно, катамаран снова пошёл под воду моим краем. В общем, я стал ходить туда-сюда, а Андрей застыл с шестом, ничего не говоря и ожидая, чем всё это закончится. Закончиться это могло только одним, и вскоре это «одно» произошло – катамаран сильно накренился в мою сторону, я соскользнул с него и опять окунулся. Затем катамаран в силу естественных физических причин резко выровнял своё положение на воде, и теперь уже Андрей не удержал равновесие и тоже грохнулся в воду, выронив из рук шест, который стремительно стал уплывать вниз по течению реки.
Мы с Андреем стояли по пояс в воде, все мокрые и хохотали, глядя друг на друга. Вдруг из кустов, которые росли вдоль реки, вышел отец Андрея, дядя Дима, и громко крикнул:
– Андрей! Поехали!
Я удивлённо посмотрел на Андрея и спросил:
– Куда вы собрались?
Андрей перестал смеяться, вздохнул и сказал:
– В Москву.
Только теперь я понял, почему Андрей встал утром пораньше и поторопился спустить катамаран на воду. Видимо, решение о том, что их семье надо возвращаться в Москву, было принято вечером, уже после того, как мы завершили нашу подготовку к сегодняшнему испытанию, и Андрей боялся, что не успеет этим летом покататься на катамаране.
Андрей поплёлся пешком к берегу, его отец смотрел на него и, заметив его унылый мокрый вид, улыбнулся. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Я вздохнул и понял, что лето заканчивается.
– А что мне делать с катамараном? – вдогонку спросил я у Андрея.
Тот уже вышел на берег, обернулся и сказал:
– Что хочешь.
Андрей и его отец скрылись в кустах, я остался на речке один, если, конечно, не считать катамарана.
Поскольку шест уплыл, я нашёл другую палку, залез на катамаран и стал на нём кататься. Я несколько раз обогнул островок, вырулил на середину реки, переплыл на другую сторону, вернулся обратно. У меня всё ловко получалось, но оценить это было некому. Наконец я причалил к берегу, соскочил с катамарана и огляделся. Вокруг никого не было. Мне стало грустно. Я посмотрел на катамаран, опять вздохнул и оттолкнул его ногой от берега. Катамаран легко качался на воде, он выплыл на середину реки и медленно поплыл по течению вслед за шестом, которого давно уже не было видно. Я смотрел на катамаран и понимал, что так же, как он, это лето уплывало от нас навсегда. Вот и всё!
Атака
(История, рассказанная Игорем)
Значит, так! Это было летом тысяча девятьсот семьдесят второго года. Солнце поднялось высоко над берёзой, которая возвышалась на огороде, на участке моих бабки Сани и деда Виктора.
Я шёл по дороге и бил по пыли ногами. Пыль взметалась столбом вверх, и это доставляло мне огромное удовольствие. Я шёл от Андрея. Мы утром с ним играли, но днём родители укладывали его спать, а поскольку мои родители были в Москве, меня укладывать спать было некому, да, собственно, я и до этого никогда днём не спал. Вот не спал, и всё. Андрей обычно спал днём с часу до двух, а сейчас был час дня.
Мне не хотелось одному болтаться по деревне, и я мучился вопросом, чем себя занять. В конце концов решил зайти в дом и выпить чаю. Я зашёл на крыльцо и хотел было открыть дверь, как вдруг сзади послышался Сюпин голос:
– Пошли у Кила земли завоёвывать!
Сюпа – это был Сергей Гусаров, соседский парень, который, в отличие от нас с Андреем, жил в деревне постоянно (мы приезжали только летом на школьные каникулы).
– Пошли, – ответил я с радостью, поскольку проблема чем-то себя занять так неожиданно и здорово сама собой разрешилась.
У Сюпы в руках уже были лук и стрелы, я быстренько сбегал в сарай и взял свой лук. Потом мы зашли за сибиряками (двумя двоюродными братьями, которые отдыхали летом в доме по соседству, с другой стороны от дома Сюпы) и двинулись на войско Кила. Войско Кила состояло из двух человек: самого Кила и его брата Юкона.
Кил – это был Николай, а Юкон был Юрой. Кажется, они были двоюродными братьями и, что совершенно точно, старше нас на целый год.
По всей видимости, Сюпа заранее объявил Килу и Юкону, что мы идём на них войной, потому что, когда наша армия подошла к Сюпиной горке (горка была рядом с его домом), Юкон и Кил уже поджидали нас.
– Мы объявляем вам войну! – закричал Сюпа и запустил одну из стрел в Юкона.
Тот увернулся и запустил свою стрелу из лука в меня. Я тоже увернулся, вернее, я так хотел, но на самом деле я всего лишь развернулся, и стрела попала в мою попочку. Было не больно, но как-то стыдно. Тем более что Кил и Юкон захохотали. Засмеялись не только они, но и Сюпа с сибиряками. Вот тебе и боевые товарищи, называется.
– Кидайте в них копья! – закричал я сибирякам, но первая неудача подкосила их боевой дух, и те бросились бежать.
Армия Кила (в смысле Кил и Юкон) заняла Сюпину горку, мы вынуждены были отступить. Так, вместо того чтобы занять земли Юкона и Кила, мы умудрились в первом же сражении потерять свои (Сюпину горку).
Сибиряки так быстро удирали, что Сюпа закричал им, чтобы те остановились. Только после этого мы смогли их догнать. Отдышавшись, мы стали совещаться, что нам делать дальше. Хотя Кил и Юкон были старше нас на целый год, но нас было больше на целых два человека. Правда, эти два человека (я имею в виду сибиряков) первыми только что умчались с поля боя.
– Будем атаковать в лоб! – решил Сюпа, он по умолчанию стал нами всеми командовать. Мы согласились.
Мы посмотрели на Кила с Юконом, которые стояли на горе и откровенно насмехались над нами.
– В атаку! – закричал Сюпа и издал воинственный клич, в котором слышалось что-то среднее между звуками, которые издавали индейцы, и звуками, которые издавали голодные собаки. Но было страшно. Во всяком случае, мне.
Мы побежали вперёд. Сначала мне показалось, что армия Кила дрогнула, и Юкон вроде как развернулся, чтобы дать дёру, но Кил взял его за руку, сам натянул тетиву лука и пульнул в нас стрелой. Стрела упала между сибиряками, и те остановились. Юкон тоже натянул свой лук, и его стрела попала Сюпе куда-то в живот. Сюпа тоже остановился. Оказалось, что вперёд бегу только один я. Я тоже остановился и недоумённо оглянулся назад. Сибиряки тем временем получили ещё одну стрелу, в кого из них она попала и попала ли вообще, я не понял. Кил и Юкон, как заправские лучники, буквально одну за другой пускали в нас стрелы. Большая часть из них попадала в Сюпу, в разные части его тела. Видимо, Кил и Юкон поняли, что он у нас за главного, и буквально расстреливали его. Сибиряки побросали свои копья, развернулись и снова помчались в обратную сторону от Кила и Юкона. Причём, даю слово настоящего индейца, в обратную сторону они бежали гораздо быстрее, чем до этого в атаку.
– Куда? – закричал на них Сюпа. – Вперёд, в атаку!
Может быть, я восхитился бы мужеством Сюпы, но, призывая бежать в атаку, сам он при этом почему-то бежал в противоположном направлении, вслед за сибиряками. Я подумал, что при таких условиях мне терять нечего, особенно если учесть, что пока ещё в меня ни одна стрела наших врагов не попала, поэтому развернулся и побежал вслед за нашей хвалёной армией.
Мы остановились только на противоположной горке. Все тяжело дышали. Судя по всему, обратно бежали намного быстрее не только сибиряки, но и мы с Сюпой.
Наконец, отдышавшись, Сюпа сказал:
– Давайте наберём новых копий и снова пойдём в атаку.
– Давайте, – согласились сибиряки.
– А луки? – спросил я, потому что энтузиазма у меня как-то поубавилось.
– Луки? – переспросил Сюпа и зачем-то посмотрел на свои руки. Как будто от этого взгляда лук, который он бросил на поле боя и который забрали себе Кил и Юкон, волшебным образом вернётся к нему обратно. Я на свои руки смотреть не стал, потому что точно знал, что я свой лук в предыдущей атаке потерял. Правда, у меня оставалась одна стрела, но что с ней делать, я не знал.
– Ничего, – сказал Сюпа, – мы их копьями закидаем.
– Правильно, – сказали сибиряки, – закидаем!
Я с сомнением на них посмотрел. Они всегда первыми во всём соглашались с Сюпой, а потом первыми драпали с поля боя.
– Давайте вперёд, в атаку! – приказал нам Сюпа после того, как мы набрали в березняке палок и заострили их наконечники перочинными ножичками, превратив их в копья.
Мы побежали отвоёвывать Сюпину горку. С криками и улюлюканьем мы забежали на горку и огляделись. Войска Кила нигде не было видно. Но отпраздновать победу мы не успели. Из-за наших спин из кустов неожиданно выскочили Кил и Юкон и пустили в нас стрелы. Как обычно, сибиряки тут же побросали только что сделанные копья на землю и кинулись в разные стороны так, что только пятки сверкали. Сюпа, в отличие от прошлых атак, побежал вслед за сибиряками намного раньше, чем обычно. В результате я остался на горке один, держа в руках бесполезную стрелу.
– Мы взяли тебя в плен, – сказал Кил.
Я пожал плечами. Возражать было бессмысленно.
– Поэтому ты теперь будешь воевать за нас, – сказал Юкон.
Я ещё раз пожал плечами. Вариантов у меня не было.
Кил вернул мне мой лук, который они подобрали на поле боя, и дал ещё свои запасные стрелы. Мы медленно стали переходить на другую сторону горки. Сюпа нас заметил и бросил в нашу сторону копьё, которое упало, не долетев до нас метров десять. После этого я увидел, как сибиряки развернулись и традиционно показали свои спины, на этот раз побежав в сторону речки. Мы двинулись за ними.