Высшая справедливость. Роман-трилогия

Глава 1. Стивен

Сдержанный, но очень дорогой черный «мерседес» резко выехал из-за угла и остановился у ворот *…ской тюрьмы. Дверца машины звонко хлопнула, и высокий молодой человек в очках и с портфелем в руке уверенным шагом направился к входу.

Адвокат Брендон О’Брайан не был новичком в своем деле, но, несмотря на это, он еще не утратил врожденного умения сочувствовать и сопереживать. Не теряя твердой убежденности в том, что преступники остаются преступниками и что снисхождение к ним ни в коей мере не может являться руководством к действию, он, тем не менее, каждый раз, принимаясь за новое дело, пытался встать на место своего подзащитного, чтобы увидеть ситуацию его глазами. И часто в этом рискованном стремлении Брендон «переигрывал», сродняясь с каждым клиентом так, как хороший актер сродняется со своей ролью.

Подобный стиль работы был, несомненно, весьма продуктивным, но слишком изматывающим. Ну а если дело заканчивалось вынесением смертного приговора, тут уж Брендону бывало совсем туго. Адвокат долго после этого приходил в себя, постоянно задаваясь вопросом: все ли он сделал правильно, все ли возможности использовал? Коллеги считали его специалистом высокого уровня, но человеком излишне чувствительным.

С последним клиентом – Стивеном Кларком – сложности у О’Брайана начались сразу, так как обвиняемый поначалу вообще отказывался от защиты. Адвокату пришлось приложить немало усилий и употребить все свое красноречие, чтобы уговорить Кларка не отказываться от его услуг.

Дело Кларка не доставило правосудию особых хлопот. Обвиняемый с самого начала полностью признал свою вину. Свидетелей имелось предостаточно, и исход дела был ясен как божий день.

Однако для О’Брайана все оказалось гораздо сложнее. Ему пришлось изрядно попотеть, чтобы разговорить своего подзащитного. Но по мере того, как адвокат углублялся в дело, у него все отчетливее создавалось впечатление, что у Кларка не было серьезных мотивов для убийства. Поэтому О’Брайан очень скоро пришел к мысли, что преступление было совершено либо в состоянии аффекта, либо под воздействием каких-либо наркотических веществ. На одном из этих вариантов он и собирался построить всю защиту, оценивая шансы на успех как хорошие.

Но все расчеты адвоката в миг разбились о признание подсудимого, что свою бывшую жену он убил преднамеренно, в здравом уме и ясной памяти. Переубедить его и уговорить отказаться от своих показаний О’Брайану так и не удалось. Кларк продолжал утверждать, что отдавал себе полный отчет в том, чтó совершал. Он упорно настаивал на своем, словно не представлял, к каким неминуемым последствиям это приведет.

В итоге преступление было признано убийством первой степени, а обвиняемый Стивен Кларк приговорен к смертной казни.

О`Брайан, естественно, собирался опротестовать решение суда и, несмотря ни на что, продолжал оставаться при своем мнении об истинном характере этого преступления. Но Кларк наотрез отказался от подачи апелляции, в результате чего срок от момента вынесения приговора до приведения его в исполнение оказался минимальным.

Коллега, повстречав в коридоре суда опечаленного провалом О’Брайана, сочувственно похлопал его по плечу: «Ничего. С кем не бывает? Зато быстро». Брендон кивнул в ответ. Собственно, в тот момент его больше удручало другое: даже и по окончании процесса, после нескольких месяцев почти ежедневных длительных бесед Стивен Кларк продолжал оставаться для него темной лошадкой.

Этот высокий, атлетического сложения молодой человек – незадолго до того, как они повстречались, Стивену исполнилось двадцать восемь – обладал редкой притягательностью. Надо сказать, что все черты его лица – высокий лоб, прямой нос, ровно очерченный, с пухлыми губами рот, немного тяжеловатый подбородок и поблескивающие из-под густых ресниц зеленовато-карие глаза – ничем особо не отличались. Но достаточно было бросить беглый взгляд на это лицо, как тут же возникало ощущение какой-то незавершенности, недосказанности, заставлявшее посмотреть на него вновь.

Стивена Кларка отличали, с одной стороны, устойчивое жизнелюбие, по-детски свежая непосредственность в восприятии мира, подкупающая собеседника мягкая ироничность, а с другой – полное пренебрежение к собственной судьбе, отсутствие какого-либо намека на раскаяние и временами прорывающийся отчаянный цинизм. Уже с самого начала Брендон обратил внимание на то, что у Кларка очень своеобразная манера улыбаться: первыми вспыхивали глаза, затем проснувшаяся где-то внутри радость выплескивалась наружу, и тогда уже расплывалось в улыбке все лицо.

Поэтому немудрено, что такой человек, как Брендон О’Брайан, быстро проникся к своему клиенту искренней симпатией. Но сколько Брендон ни пытался, он так и не сумел ответить самому себе на вопрос: «Где скрытая пружина этой странной натуры?» Мысль эта продолжала будоражить его, заставляя снова и снова искать общения со своим подзащитным.

Кларк был из числа тех заключенных, кто приносит руководству тюрьмы одни беспокойства. Уже будучи приговоренным к смертной казни, он не изменил своим привычкам и, коротая последние дни в камере смертников, продолжал донимать надзирателей бесконечными придирками, уличая их в неправомочных действиях, в нарушении своих прав и настаивая на прибытии независимых комиссий. Он постоянно чего-то требовал, выпрашивая массу совершенно ненужных ему мелочей и поблажек: от коврика на стене и розовых роз на столе до любимых фруктов. Притом что на свободе Кларк не испытывал особой тяги ни к роскоши, ни к излишествам и привык довольствоваться в жизни гораздо меньшим. Похоже, что изводить охранников просто доставляло ему удовольствие.

Как ни странно, но адвокату Стивен просьбами почти не досаждал, за что Брендон, продолжавший регулярно наведываться к своему подзащитному, был ему от души благодарен.

И сегодня, накануне казни, Брендон O’Брайан считал своим долгом посетить Кларка.

– Ну что? – спросил он сидящего на постели Стивена. – Опять ущемляют твои права человека?

Тот кисло посмотрел на него, по-жонглерски катая на ладони спелый персик:

– Это хорошие персики, но не те, что я просил.

– Здесь тебе, однако, не ресторан, – заметил Брендон.

– Когда я был совсем маленьким, у нас был чудесный сад – из одних персиковых деревьев… Мне казалось, что их целый лес! И я тогда думал, что на всей земле растут одни только персики… – задумчиво проговорил Стивен.

Брендон пристально поглядел на него. Ему хотелось бы сейчас спросить и больше, но он ограничился вопросом:

– Вспоминаешь детство?

– Нет. Я предпочитаю вообще ничего не вспоминать. Зачем? Хорошее – жалеть, что не вернешь, плохое – душу бередить.

– О чем ты сейчас думаешь? – все-таки не удержался Брендон.

– Так… о разном… А лучше сказать – ни о чем.

– Неужели ты не думаешь о завтрашнем дне?! – изумленно воскликнул О’Брайан.

– Брендон, – поднял на него глаза Кларк, – завтра я отправлюсь туда, куда все мы без исключения рано или поздно отправимся. Только каждый из нас почему-то считает, что с ним это произойдет еще очень-очень нескоро, так нескоро, что неизвестно, произойдет ли вообще, и, как часто бывает, в этой уверенности он на следующий же день умирает… В нашем мире это проще, чем в первобытной стае! Вся разница между мной и тобой, Брендон, в том, что ты не знаешь часа своей смерти, а я знаю. Мне легче… К тому же я надеюсь, что путешествие в мир иной окажется достаточно увлекательным.

Брендон чертыхнулся:

– Ты говоришь о предстоящей казни, как о загородной прогулке! Это невыносимо!

– Невыносимо для кого – для тебя?

– Это кощунство перед теми, кто прошел этот путь раньше!

Стивен пожал плечами в ответ.

– Тебе вообще приходилось испытывать какие-нибудь человеческие чувства: сожаление, раскаяние, отчаяние, страх? Похоже, они тебе мало понятны! – запальчиво произнес Брендон. – Можно подумать, что тебе совершенно нечего терять в этом мире!

– Отчего же…

– Ну что именно? Назови.

– Я не хочу об этом говорить! – отрезал Стивен.

Брендон почувствовал, что на этот раз допустил бестактность:

– Прости…

Оба замолчали. Но Кларк был не из тех, кто обижается по пустякам, и через минуту заговорил снова:

– Брендон, я ведь имею право на последнее желание?

– Ну, если это не будет переходить границы разумного, я думаю, твою просьбу удовлетворят.

– Это не будет переходить границы. Я хочу сегодня заказать сюда ужин при свечах.

– При свечах?

– Хороший ужин, – продолжал Стивен, – из лучшего ресторана, с дорогим вином. Ужин на двоих.

Брендон дико посмотрел на него.

Стивен удивился его реакции:

– Ты разве не составишь мне компанию? Что же, я буду пить как свинья один?

– Может быть, для тебя еще и девочку заказать? – сострил Брендон.

– Девочку сегодня не надо! – засмеялся Стивен.

– Хорошо… я попытаюсь это устроить, – пообещал защитник.

По правде говоря, он был несколько взвинчен сегодня. Первый раз в жизни Брендон О’Брайан сталкивался с человеком, у которого, как ему казалось, патологически отсутствовал страх, и это выводило его из себя.

…Они сидели друг против друга – адвокат и подзащитный, – уже изрядно успевшие друг другу надоесть и тем не менее намертво взаимно притянутые обстоятельствами и глубиной той пропасти, которая их разделяла. Но сейчас между ними был только покрытый белоснежной скатертью и ничем не отличавшийся от ресторанного столик. Свечи, правда, отсутствовали.

Стивен ел неторопливо и со знанием дела. Впечатление создавалось такое, будто он полжизни провел в дорогих ресторанах. Было видно, что на этот раз он доволен.

– Жаль, на целую бутылку поскупились, – сказал он, поднимая пластиковый стакан. – Ну, за тебя и за твои будущие успехи!

Брендон угрюмо молчал.

– Да что ты так убиваешься? Право же, у меня нет к тебе никаких претензий!

– С чего ты взял, что я убиваюсь? – сказал задетый Брендон. – Я честно отработал свои деньги. И мне себя упрекнуть не в чем.

– Ну и отлично!

Разговор явно не клеился, хотя оба они, каждый по-своему, стремились к нему.

– Брендон, а какое напряжение подается на электрический стул во время казни? – спросил вдруг Стивен.

Адвокат поперхнулся:

– Охота тебе сейчас говорить о таких вещах… Не помню точно, – нехотя выдавил он, – кажется, две тысячи вольт.

– Не слабо! – присвистнул Стивен. – Мне кажется, тысячу я бы еще выдержал…

– Что ты несешь?! – поморщился Брендон. – Люди нередко гибнут от электричества у себя дома, где напряжение в двадцать раз меньше.

– Это они гибнут… потому что боятся… – сдавленным шепотом проговорил Стивен.

Брендон посмотрел с вызовом:

– А ты не боишься?

– Нет!

– И можешь сказать почему?

– Не знаю! Я, наверное, таким родился.

Брендон, подперев голову рукой, уставился на своего подзащитного. Удивительно: почему этого человека, с которым он так долго общался и которого так долго изучал, разгадать до конца он так и не сумел?

– Видишь ли, – снова заговорил Стивен, – в «Ридерз дайджест» я как-то прочел, что люди гибнут иногда только из-за того, что не могут воспротивиться смерти. Гибнут, скованные мертвой хваткой собственного страха. Но на самом-то деле они больше боятся не смерти, а процесса умирания. Если бы люди были уверены, что смогут умереть мгновенно – быстрее, чем успеют это почувствовать и осознать, – то многие проблемы решались бы гораздо быстрее и, может быть, сейчас на планете было бы не так тесно…

О`Брайану претила эта манера Кларка раздевать любую мысль донага, пока она не превратится в свою противоположность. Но сейчас он не стал возражать ему.

– Хорошо… В таком случае я желаю тебе, чтобы завтра все произошло именно так… Быстрее, чем можно почувствовать… – Брендон выпил залпом.

– Знаешь, – произнес Стивен, откинувшись на спинку стула, – а ведь страх перед казнью – это страх того же свойства: человеку кажется, что за всю жизнь он не испытывал такой боли, как та, что должна привести его к смерти. То есть это страх перед неизбежной болью. И страх этот постоянно в тебе, с ним встаешь, с ним ложишься…

– Прости, но как тебя понимать? О каком страхе ты говоришь? Минуту назад ты сказал, что ничего не боишься.

– Разве? – мотнул головой Стивен. – Ну да, конечно… я, собственно, не о себе сейчас… Ты же сам знаешь, как здесь иногда по десять-пятнадцать лет ждут казни. Как они живут? Как вообще можно жить в постоянном ожидании смерти?

– Наверное, так же, как смертельно больные, – примиряются с неизбежностью. Ничего другого им просто не остается.

– Да, человек привыкает ко всему… Но я бы так не смог. – Стивен сдвинул брови и задумался.

Брендон не прерывал его молчания, чувствуя, что выговорился тот еще не до конца.

– Мне кажется, – вновь заговорил Стивен, – что людям просто не хватает воображения. Если бы они хоть на минуту представили себя на месте осужденных… Но они не могут – или не хотят – этого сделать и не замечают, как сострадание уходит из их сердец… – Он сверкнул глазами в сторону напряженно слушавшего Брендона. – Ожидание казни – это наказание, и может быть, более тяжкое, чем само преступление. Я имею право это утверждать!..

Снова воцарилось молчание. Кларк сидел в напряженной позе, опустив голову, в нем происходила явственная внутренняя борьба. Такие пространные откровения подзащитного оказались для О’Брайана новостью – иногда на протяжении нескольких часов ему не удавалось выжать из Кларка и двух слов.

– Я не спорю… – тихо начал адвокат, – кто не испытал…

Стивен перебил его на полуслове:

– Ты хорошо помнишь, как звучит моя статья?

О`Брайан поморщился.

– Так вот, Брендон… Я долго думал над этим. И теперь считаю, что казнь – это то же убийство при отягчающих обстоятельствах – преднамеренное, хорошо спланированное убийство! Потому что как давать жизнь, так и забирать ее – право одного Творца. Жизнь – слишком прекрасный и непостижимый дар, чтобы ее можно было вот так взять и конфисковать в законном порядке, просто как какую-то вещь. Но на деле… право распоряжаться жизнью присваивает себе общество. Оно считает, что даже за убийство одного своего члена имеет законное право убивать! Само же общество при этом на протяжении веков губило и губит миллионы людей! …Что дает казнь? Разве она чему-нибудь учит? Исправляет преступника? Компенсирует потерю? Или от этого становится меньше преступлений? Единственное, чего удается достичь обществу в результате казни, – это усмирить свой страх. Проще отправить преступника в мир иной и спокойно спать, чем постоянно проверять засовы в тревоге за собственную безопасность. Страх порождает жестокость. От средневековых костров и пыток прошли сотни лет, а мы не можем отвыкнуть от них и сейчас. А как же с этим: «Каждый человек имеет право на жизнь»? Выходит, это право с оговоркой? …Наверное, человечество когда-нибудь и придет к милосердию… Но для этого ему нужно научиться сострадать! – Стивен тряхнул головой: – Почему ты молчишь? Разве я не прав?

Неожиданное красноречие подзащитного изумило Брендона, и он ответил не сразу:

– Я… слушал тебя. Но знаешь, меня всегда больше волновала другая проблема. А именно – постоянно существующая, пусть и минимальная, возможность судебной ошибки.

– Ну, это уж как судьба… – задумчиво протянул Стивен. – Понимаешь, я ведь говорю, что любая казнь – убийство. Мне кажется, что не должно быть такого закона, по которому можно убивать, потому что убивать за убийство – это месть. Но закон и месть – вещи разного порядка. Я так считаю! В двадцатом веке пора бы уже забыть о древнем принципе «око за око». И, главное, никто не задумывается о том, чтó предстоит испытать осужденному… А может, и наоборот, сознание того, что он претерпит не только физические, но и несравнимо более тяжкие душевные муки, приносит удовлетворение… Наверное, было бы милосерднее давать осужденным наркотики… хотя бы перед казнью.

Адвокат насупился и ультимативно произнес:

– Я тебя сейчас не слышал!

– А я ни о чем и не просил, – откровенно удивился Стивен.

Они разговаривали уже достаточно долго, но время пролетело как-то незаметно. Вдумываясь в только что услышанное, О’Брайан вдруг решил, что, будучи неправым по отношению к себе, его подзащитный тем не менее прав по сути! И адвокат поймал себя на мысли, что готов слушать и дальше. Но Кларк молчал, и тогда О’Брайан решился на еще один не дававший ему покоя вопрос:

– Стив, я сделал все, о чем ты просил, – я просидел с тобой весь вечер. Услуга за услугу. Ответь мне на последний вопрос: почему ты все-таки убил ее?

– Не знаю! – нехотя буркнул Стивен. – Так получилось…

– Но ты же сам утверждаешь, что долго готовился к этому убийству.

– Готовиться можно к чему угодно и хоть всю жизнь! – раздраженно парировал Стивен. – Перетряхни сейчас нутро первому встречному Дику, Джеку, Бобу – и ты увидишь, что они уже давно готовы с наслаждением размозжить голову своему более удачливому приятелю, любимую прежде жену задушить спящей в постели, а ненаглядных деток отправить куда-нибудь подальше, к дедушке сатане – так, чтоб они оттуда никогда не возвращались! Просто их час еще не настал.

– С тобой невозможно разговаривать! – выдохнул Брендон. – Что ты за человек?!

– Если ты думаешь, что я сильно отличаюсь от остальных, – усмехнулся Стивен, – то должен сказать тебе: ты ошибаешься.

– Я уже не знаю! – с досадой ответил Брендон. – Но таких как ты я еще не встречал.

Стивен зло посмотрел на него:

– Слушай, иди домой, Брендон! Ты мне надоел. Ужин при свечах окончен. Я спать хочу.

– Спокойной ночи, – процедил тот в ответ.

Завершился этот день для обоих в чем-то похоже…

О`Брайан вернулся домой поздно, и осторожно, не желая беспокоить домашних, поднялся в свой кабинет. Спать не хотелось, и он сел к недавно приобретенному чуду техники – компьютеру, – чтобы набросать кое-что для следующего дела. Но работа не клеилась. Брендон отодвинул клавиатуру и долго сидел уставившись в одну точку.

Кларк сразу же завалился в постель, но в одном он точно оказался прав: как и все остальные, он долго не мог уснуть в эту свою последнюю ночь и ворочался почти до рассвета. Но очень может быть, виною тому было лишь обилие съеденной на ночь пищи…

Глава 2. Казнь

Когда на следующий день Стивен увидел входящего к нему Брендона, он заулыбался:

– А я думал, ты не придешь больше.

– Значит, ты думал обо мне плохо. Неважно выглядишь…

– Я не спал всю ночь.

– Понятно… – вздохнул Брендон. – Ну, полежи сейчас, у тебя еще два часа как минимум.

– Лежать, Брендон, я буду в гробу! – мрачно сострил Стивен.

О«Брайан внимательно посмотрел на него: похоже, Кларк сейчас больше раздражен, чем обрадован его присутствием.

– Побыть с тобой это время или хочешь остаться один?

Стивен равнодушно пожал плечами:

– Я тебя не держу…

– Мне нужно навестить одного клиента. Самое большее через час я буду здесь.

– Иди…

Брендон ушел, а Стивен походил немного взад-вперед по камере и повалился ничком на постель. Сейчас уже бессмысленно было вспоминать о том, чего он не доделал, не додумал, не дострадал, и он попытался представить ту туманную неизведанную область, в которой ему предстояло вскоре оказаться… Но быстро поняв, что без потерь для рассудка сделать подобное не удастся, тут же бросил это занятие.

Брендона долго не было. Когда же он вернулся, Стивен понял, что времени осталось совсем мало.

– Скоро меня поведут туда? – спросил он, поднимаясь.

– Через полчаса.

– Брендон, давай прямо сейчас попрощаемся: я не хочу, чтобы потом это получилось в спешке и с истериками.

Стивен встал. Брендон подошел к нему, и они, не сговариваясь, крепко обняли друг друга. В этот момент Брендон ощутил легкую дрожь в теле своего подзащитного – дрожь, которую невозможно было увидеть, а только почувствовать.

– Только не кори себя ни за что. Ладно? – сказал Стивен.

Брендон кивнул.

– Ты пойдешь смотреть на меня?..

– А ты этого хочешь?

– Хочу!

– Пойду… – тихо сказал Брендон.

Стивен благодарно кивнул и отвернулся.

Брендон уже собрался было уходить, но вдруг обернулся и произнес:

– Стив… Я не знаю, важно это для тебя или нет… Но… мне будет недоставать тебя.

Стивен расплылся в улыбке:

– Ты сентиментальный парень, Бренд! И я рад, что судьба свела меня с тобой, хоть и при таких невеселых обстоятельствах. Спасибо тебе за все. Ты действительно здорово помог мне.

– Чем?!

– Да просто тем, что был все время рядом. – Стивен подошел к нему вплотную. – Знаешь, что? Не ходи на казнь – это будет для тебя слишком тяжело.

Брендон покачал головой.

– Ну, как знаешь… – Стивен вздохнул: – Брендон… ты так долго копался во мне, отыскивая человеческие слабости… Я скажу тебе только одно: я не боюсь ни смерти, ни боли, я не боюсь казни. Трагедия лишь в том, что я слишком люблю жизнь, данную мне Богом, а как раз ее-то у меня сейчас и отнимут… – проговорил он с чуть удивленным выражением лица.

– Ты говоришь о Боге, а сам отказался от священника. Если ты хочешь, еще не поздно… Я могу попросить.

– Не надо! – Стивен отошел вглубь камеры и не оборачиваясь произнес: – Прощай, Брендон!

Адвокат вышел в некотором замешательстве. Последние слова Стивена так и просились ему в душу, но он не решался поверить в то, что сейчас услышал: слова эти совсем не вязались со стоическим обликом его подзащитного и были чересчур трогательны, чтобы их можно было принять всерьез. Но кто знает: может быть, привычный цинизм был лишь маской, за которой в этот момент О’Брайан увидел истинное лицо Стивена Кларка?..

До казни оставалось меньше четверти часа. Обычно Брендон О’Брайан не позволял себе быть участником подобных зрелищ – видимо, срабатывал защитный рефлекс. А на казни своих подзащитных не ходил никогда. И хотя Брендон не понимал, чтó с ним сейчас происходит, он знал, что сегодня пойдет непременно, даже невзирая на то, что Стивен предупреждал его…

Брендон собрался с духом и прошел в комнату для свидетелей казни.

Здесь, за тонированным стеклом, отгораживающим помещение, где должно было свершиться правосудие, взгляд его приковало само орудие казни, мрачно возвышавшееся посередине. О’Брайан тяжело вздохнул и, посмотрев выше, пробежал взглядом надписи на стенах зала: «Доверие», «Равенство», «Защита», «Воздаяние»… но не увидел среди них одной, которая, он точно помнил, должна была здесь быть: «Справедливость»… Брендон нахмурился и снова уставился на пустующий пока электрический стул, и если бы его спросили, о чем он сейчас думает, он затруднился бы с ответом.

Только когда ввели осужденного, Брендон перевел взгляд и тут же про себя не без радости отметил, что Стивен по-прежнему спокоен и невозмутим. Он шел твердым шагом, не нуждаясь в чьей-либо поддержке, а во всем его облике была даже какая-то монументальность. Это поразило адвоката. Но в то же время О’Брайану упорно хотелось уловить сейчас на лице своего подзащитного хоть что-то традиционное, трепетно-человеческое! В какой-то момент ему показалось, что мышцы лица Стивена напряглись в плохо сдерживаемой гримасе, но на самом деле тот лишь выудил языком приставшую к десне фруктовую кожицу и сплюнул ее на пол.

«Он ведет себя так, будто его готовят не к казни, а к медицинскому обследованию!» – изумленно подумал Брендон и скосил взгляд на других свидетелей. Похоже было, что холодное безразличие Кларка удивляло всех, кто на него сейчас смотрел.

Когда все приготовления закончили, осужденному была предоставлена возможность сказать последнее слово.

Стивен повел бровями и произнес:

– Я думаю, насколько интереснее бы все это выглядело, если бы я мог наблюдать происходящее со стороны…

– Это все?

– Да. А вы что, хотели, чтобы я произнес речь?