- -
- 100%
- +
ДОВОЕННЫЙ ПЕРИОД
Несмотря на подписание 23 августа 1939 г. пакта о ненападении, вошедшего в историю как пакт Молотова – Риббентропа, советское правительство не могло не знать о неизбежности войны с фашистской Германией. Именно этим обстоятельством объясняется принятие в предвоенные годы определенных мер по укреплению экономического и военного могущества страны.
Однако полностью завершить подготовку к обороне не удалось. Наряду с этим, партийно-государственным и военным руководством СССР были допущены серьезные просчеты в оценке внешнеполитической и военно-стратегической ситуации. Войска приграничных округов не были приведены в должную боевую готовность. Несмотря на концентрацию немецких войск на границе, И. В. Сталин и его окружение игнорировали многочисленные аналитические и разведывательные данные о готовящемся нападении и делали все, чтобы, как они считали, не спровоцировать нападение Германии на СССР.
На боеспособности Красной Армии отрицательно отразились массовые репрессии против военных кадров в конце 30- х – начале 40-х годов. Накануне войны только 7% командиров имели высшее военное образование, а 37% не прошли полного курса обучения даже в средних военных учебных заведениях. В некоторых случаях дивизиями командовали капитаны, потому что все более опытные старшие по званию офицеры были арестованы.
ВОЙНА
22 июня 1941 г. немецко-фашистские захватчики вторглись на территорию нашей Родины, началась Великая Отечественная война народов Советского Союза за свою свободу и независимость.
Гитлеровскик содаты – покорители Европы
Германия к началу войны, опираясь на экономический потенциал почти всей Западной Европы, располагала огромной военной мощью. Разрабатывая планы нападения, правители Германии преследовали цель ликвидировать советское государство, распространить свое влияние на захваченные территории, уничтожить миллионы людей. По плану «Барбаросса», разработанному штабом оперативного руководства вооруженными силами Верховного главнокомандования и принятому в ставке фюрера 18 декабря 1940 г., они рассчитывали еще до наступления зимы разгромить основные силы Красной Армии и победоносно закончить войну. Гитлер самоуверенно заявлял, что с Советским Союзом будет покончено в течение шести, а может быть, и трех недель.
Учитывая внезапность нападения и численное превосходство противника, на всем фронте от Балтийского до Черного морей Красная Армия вынуждена была отступать и нести тяжелые потери. Исключительно тяжелые бои развернулись с первых же дней войны на территории Беларуси.
Как свидетельствуют исторические источники, придавая первостепенное значение наступлению своих армий в направлении Минск – Смоленск – Москва, германское командование против 46 дивизий Западного особого военного округа бросило группу армий «Центр» в составе 50 дивизий.
В первые же часы вторжения немецкая авиация подвергла массированным бомбовым ударам места расположения советских войск, аэродромы, железнодорожные узлы в Белостоке, Бресте, Барановичах, Волковыске. Гродно, Лиде, Пинске и других городах. На приграничные населенные пункты в одночасье обрушились десятки тонн смертоносного металла, извергнутого стволами дальнобойной артиллерии.
Этим шквальным огненным смерчем в первый же день войны на Западном фронте было уничтожено 738 самолетов (из них 528 на земле), что составило 38% всех боевых машин военно-воздушных сил Западного фронта.
ЭВАКУАЦИЯ
С началом Великой Отечественной войны Гресский райком партии дал указание эвакуировать на Восток все ценное имущество сельсоветов и колхозов. Председатель Селецкого сельсовета Иосиф Иосифович Коско (на снимке) в эти дни практически не появлялся дома, находился в сельсовете днем и ночью, отдыхал мало, поднимал весь актив на выполнение задания партии.
Готовилась к отправке в тыл колхозная техника, формировались стада скота, из числа надежных людей назначались сопровождающие скота, грузов и ценностей – ничто не должно было попасть врагу. То, что нельзя было увезти, пряталось в тайники, зарывалось в землю, увозилось в лес в укромные места.
И. И. Коско.
На третий день войны в сельсовете Иосиф Иосифович собрал свой актив: секретаря Ивана Гуриновича, ветфельдшера Константина Варивончика, депутата Марию Курьяновнч, председателя колхоза Савелия Прановича, бригадира Степана
Курьяновича. активистов коллективизации Курьяновичей: Исаака, Петра, Апанаса. тракториста Рухлевича, заведующего складом Михаила Ревтовича и других.
О начавшейся войне знали все. Ждали последних указаний своего председателя.
– Враг огнем и мечом пробивает себе дорогу, скоро будет у нашего порога. Народное добро не должно достаться фашистам. Все вывезти мы уже не успеем. Необходимо разбирать и прятать. Хочу знать ваше мнение? – кратко изложил проблему Иосиф Иосифович.
– Враг дальше не пройдет, его остановит Красная Армия. – горячо возразил Константин Варивончик, давнишний друг председателя.
– Обломают фашистам рога. Это точно, – поддержал его Рухлевич. – Нет, браток! Надо правде смотреть в глаза. Враг приближается к Слуцку. Районные партийные и советские органы готовят все к эвакуации. Такова директива. Завтра – послезавтра фашисты будут здесь. Вместе будем отходить с частями Красной Армии. Но враг приходит и уходит, а отечество остается. Причем, отступая назад, он едва волочит ноги. История знает много примеров. И не только история, а наши предки помнят нашествия французов, поляков, немцев – этих непрошеных гостей. Но чем они кончились, всему миру известно. Этот же вооруженный фашист отличается особым коварством, захватил уже половину Европы, – как мог ориентировал председатель сельсовета свою надежную дружину.
Разве могли подумать тогда эти мирные труженики, что вскоре прольется кровь их родных и близких односельчан, а некоторые из присутствующих отдадут свои жизни за родную землю и Отечество.
Зазвонил телефон. Из Гресска председатель райисполкома Русак сообщал, что через пару дней будет в Селецке. Требовал поторопиться и быть готовыми.
Поняли сложившиеся обстоятельства и все остальные.
К. Варивончик с другом.
– Срочно рыть ямы, землянки в лесу, стены делать из бревен и досок и все, что можно зарывать в землю, – предложил Савелий Пранович. зная, что такие запасы понадобятся в любой момент.
– Можно часть добра раздать людям по нашему усмотрению, – советует Ревтович.
– Тем более, сделать это надо с учетом отработанных трудодней, которые так или иначе намечалось осенью отоваривать, – уточнил он свое предложение.
– Хорошие, верные советы даете, товарищи, – согласился председатель сельсовета. Но времени в обрез. Начнем с техники. Ты, Владимир, по механизмам у нас непревзойденный мастер, – обратился он к Рухлевичу. – Бери молодых помощников и за работу. Подготавливайте к отправке машины.
Грузите дефицитные детали. Трактора разбирайте, части прячьте в тайниках.
– Прогоним и этих татар. Быть не может. Заведем трактора и снова на наше поле, – не унимался Рухлевич, веривший в скорую победу.
В. Д. Рухлевич.
– Если будем живы, – вздохнула Мария Курьянович.
– Савелий, Степан, дядька Исаак. подбирайте надежных людей и за работу. Где, по вашему мнению, будем готовить тайники и хранилища?
Прервал тревожные мысли Иосиф Иосифович.
– В одном месте их располагать не следует. Если обнаружится один тайник, то останутся другие. Есть укромные места возле деревень Замошье, Туры, – немного подумав, сказал Степан.
– Согласен. Можно также и в урочище «Поддера», возле деревни Борцы. Все эти места я отлично знаю. Густые заросли сосны и ели, места надежные, высокие. Следует обеспечить, хорошую маскировку. Обо всем должен знать только узкий круг людей…
Кое-что успели сделать. Однако все задуманное осуществить не удалось. К тому же стало известно, что отдельные лица намерены встретить врага хлебом – солью…
Враг находился рядом. Отходили с боями наши красноармейские части. Возвращались из Слуцка ушедшие на призыв местные мужчины. Город бомбили вражеские самолеты, в отдельных местах высадился десант.
Тревожные вести приносили из Слуцка. Мобилизоваться не удалось. Авиация врага не щадила ни школ, ни больниц, ни детских учреждений. Был нанесен бомбовый удар и по бане, где проходили санобработку призывники. Многие погибли. Сброшенный десант отрезал пути отхода из Слуцка советским и партийным учреждениям.
Фашистская армада наседала с Запада. С трудом пробирались из окружения группы красноармейцев, бойцы одиночки, необученные призывники. Положение выручали большие лесные массивы, болотистая местность, в которых хорошо ориентировалось местное население. Центральные дороги были перерезаны моторизованными фашистскими частями.
Через леса и болота доносились тревожные вести о кровавых злодеяниях фашистов. Родственник из-под Слуцка доставил на лошади домой в деревню Борцы Павлика Жуковского, так и не успевшего мобилизоваться.
– Нашу группу начали стричь, – рассказывал он, – и тут налетели самолеты. Смешалось все. Гибло все живое, Фашист не щадил ни детей, ни женщин, ни стариков.
Через день приехали работники Гресского райкома и райисполкома.
– Решено идти на восток, с частями Красной Армии. Получать оружие и обмундирование и драться с врагом в регулярных частях, – отдает распоряжение председатель райисполкома Русак.
Завершается загрузка машин. Забирается все ценное оборудование и запчасти автомобилей, которые оказались не на ходу. Многие детали разобранной техники Рухлевич и Саковы сыновья надежно припрятали, чтобы не достались врагу. Необходимо было погрузить еще несколько сейфов с документами, но машины были заполнены до отказа.
– Возможно, оставить радиоприемник, батареи совершенно сели? – спрашивает Русак.
– Надо оставить, – соглашается Иосиф Иосифович, – здесь он будет очень кстати. Отдать его нужно Владимиру Рухлевичу. Он – спец на все руки. Мигом его оживит. Цацак у него всевозможных хватает в мастерской. Рухлевич, да еще Николай Далидович – лучшие механики у меня на весь сельсовет. Не только трактор исправят, но и пушку осилят, если понадобится. Радиоприемник им нужен, – будут слушать сообщения из Москвы и людям рассказывать. Собирались нашему механизатору новый дом построить, но вот фашист не дал, – добавил председатель сельсовета, передавая приемник Рухлевичу.
– Ничего. Разобьем фашиста, каменные дворцы возводить будем, и Владимиру отдельный построим, двухэтажный, – разогнал горькие мысли председатель райисполкома Русак.
– А может, поедешь с нами, с Красной Армией? – неожиданно задал он вопрос Рухлевичу.
– Детишки совсем маленькие. Жена одна не продержится. Землю кому-то пахать все равно надо, – логично рассуждал тракторист. – Своего стального коня буду водить по полям, как и раньше. Главное, что бы его заправлять было чем. Иосиф Иосифович крепко заботился о работе механизаторов. Топливо всегда было. Как сейчас оно будет, бог его знает? – развел руками Рухлевич.
О. А. Коско.
Как вспоминала впоследствии Ольга Алексеевна Коско (на снимке): – Кто мог в то время предполагать, как поведет себя враг. Воевали наши деды и прадеды, рассказывали своим детям и внукам об особенностях войн, но о жестокостях по отношению к мирному населению, какого делали гитлеровские захватчики, примеров особых не было. И сама я видела немцев еще в Николаевскую войну, как тогда называли первую империалистическую.
Ну, немцы, как немцы, что-то шпрехают по своему. И смеяться и пошутить умели, даже танцам нашим учились на вечеринках. Но захватчик – всегда враг, а врага свободолюбивый народ не потерпит, во что бы то ни стало, изгонит со своей священной земли.
Вот с такими неопределенными предположениями и мыслями оставались многие на своих местах в ожидании непрошеных гостей.
Серьезный разговор был и у меня с мужем.
Уезжаем всей семьей и мы, забираем детей и на восток, – таким он видел выход и спасение семьи.
– Ты что? В белый свет с кучей детей? – колебалась я.
– Погибнем в дороге.
– Семья может погибнуть именно здесь, а не в дороге. Фашисты не пощадят семью коммуниста, – настаивал он. Я не решалась. Не могла себе представить скитальческой жизни. А разве мало я ее пережила в молодые годы, когда семья моих родителей кочевала по чужим хатам, арендуя чужую землю?
Но то были скитания в своей местности, где, как говорится, каждый кустик тебя знает и ночевать пустит. А здесь требовалось решиться на большее. Кому же оставить свое имущество, которым начали понемногу обживаться? А скот: корова, свиньи, куры? Как они будут без своей хозяйки? А, главное, как мы будем жить? В то же время я понимала, чем может обернуться наша судьба под пятой оккупантов. Слухи шли неутешительные. Будь ты проклят, фашист! Что ты наделал!
Уезжать я отказалась. – Бейте фашистов, возвращайтесь с победой, – сказала я на прощание своим отступающим большевикам. Остаюсь не одна со своей семьей. Таких сотни. Вот вижу, Петр Лукич ведет машину, а его Агапа и семеро детей с нею остаются дома. Будем совместно держаться, будем на месте бороться с иноземным игом.
Разные рассуждения имели место в тот период. О многих из них сегодня горько вспоминать. Встречаю я в то время жену председателя колхоза «Первомай» Козичиху и спрашиваю: «А что, Степан твой разве не уходит с Красной Армией?» – председатель сельсовета и Русак заезжали за ним в деревню Ямное.
– А что ему уходить? – отвечает. – Это ваши натворили дел, наломали дров, вот им-то и опасно оставаться. А моему-то чего бояться? – спокойно рассуждала она.
– Как же так? Он же ведь председатель колхоза. Коллективизацию вместе со всеми проводил. Активист. В кандидатах ходит.
– Но кто же я, голубушка, ты видно забыла? – напомнила она свое кулацкое происхождение.
Я, конечно, знала, что ее родители сосланы за Урал. Но причем здесь она, если муж связал себя крепко с советской властью. Забегая вперед скажу, что советского патриота Степана Козина каратели казнили, увезли в Щитковичи, поломали позвоночник, руки, ноги. За подпольную деятельность, за помощь партизанам, за защиту своей Родины. Ничто не помогло: ни кулацкое происхождение, ни слепые рассуждения и надежды. Люди имели дело с фашистскими извергами.
…Машины уехали с нашими защитниками. Дальше на Восток с боями отходили красноармейские части. Один на один перед врагом и неизвестностью остались многие советские семьи. Но что было делать немцам в нашей глубинке? Здесь достаточно было их подпевал. Их уже распирало от радости. В глазах уже не скрывалось торжество и ликование. Но заведенный советской властью часовой механизм на селе еще действовал. Народ, как и прежде, выходил на работу на колхозные поля. Колхозы и совхозы еще сохранялись. Руководили оставшиеся председатели, агрономы, бригадиры. Люди исправно несли свои службу: косили, убирали урожай, пахали, сеяли. А как же? Есть нужно при любой власти. Крестьянин привык трудиться.
Но вскоре оккупационные порядки докатились и до нас. Враг был вокруг. Чужеземцы осели в районах, городах и селах. Назначили свои оккупационные грабительские власти. Опуститься до черновой работы? Нет! Это не для арийской чистой расы. Для этого есть рабы. Они ведь с этой целью протопали половину Европы. Обманом и провокациями, хвастливой пропагандой и обещаниями хотели закабалить наш свободолюбивый народ, посеять национальную рознь, направить друг на друга – вот что увидели люди в действиях гитлеровских захватчиков. Отдельные неуверенные, слабые сельчане клюнули на их посулы и приманку – но просчитались. Народ никогда не прощал предателей Родины, выметал их вместе с захватчиками.
НАС НЕ ПОСТАВИШЬ
НА КОЛЕНИ
Из воспоминаний О. А. Коско
БРИГАДИР МАКЕЙ
Правду в глаза оккупантам и их ставленникам мог сказать только честный и абсолютно преданный советской власти человек. Таким был Петр Никитович Макей. Еще в 1939 году, когда наша страна протянула руку братской помощи западным областям Белоруссии и Украины, он со своими земляками Николаем Далидовичем, Виктором Варивончиком, Николаем Корзуном, Степаном Курьяновичем и другими товарищами по оружию выполняли этот почетный долг. Уже тогда они смогли убедиться, откуда нависнет угроза нашему мирному дому. Фашисты уже разгуливали по малым странам Западной Европы, порабощали их одну за другой.
В артиллерийском полку в Замброве, под Белостоком выполнял освободительную миссию Петр Макей. Выполнив ее, вернулся домой к мирному труду. Был бригадиром колхоза имени Свердлова. Жил в небольшой лесной деревушке Блащитник. Да какая из наших преимущественно небольших деревушек не соседствовала с лесом? Проезжаешь массив и взору твоему на опушке открывается пара десятков крестьянских домиков, через два-три километра от этой деревни, разгороженная, лишь небольшим перелеском, стоит другая, третья.
Мирно трудились люди. Все необходимое давали окрестные угодья: лес давал строительный материал и дрова. Здесь собирали грибы и ягоды, многие забавлялись охотой – в те времена много водилось дичи.
Луга и пастбища были рядом. Они обеспечивали скот необходимыми кормами.
Правда, большой процент был под болотами, но они же давали сено. Пусть это не мурог, но сено тоже было едкое, как говаривали старики. Забредет, бывало, стадо коров в болото и с таким аппетитом хрустит осокой и различными душистыми болотными цветами.
Казалось бы, язык и губы порежет, но нет, у них все нормально, только молока прибавляют. А вот у пастуха, особенно с молодыми ладошками, руки пообрезаны. Все животные по колени в воде, голов и спин не видно, добираются до берегов топкой реки Осиновки. Было чем кормить скот, только правильно распорядись руководитель, да не поленись крестьянин. Тысячи людей бросила война в эти места для борьбы и спасения.
Подзолистые земли не отличались урожайностью. Их нужно было крепко удобрять, они требовали тщательного ухода. Но разве считался с работой наш трудолюбивый крестьянин. В труде он видел свое счастье. Всего было в достатке в наших угодьях, лишь мирный труд да время требовалось для укрепления жизни на селе. А времени было в обрез. Врагу не терпелось.
Прошло только полтора года, как Макей снял военную форму, оставил Замбров, вернулся в Блащитник и стал работать бригадиром. Опять сигнал к оружию. Враг жестокий и коварный обманом, огнем и мечом прокладывал дорогу. Враг приближался. Мобилизоваться не удалось. Весь 1941 год колхоз продолжал существовать, значит им нужно было руководить. Петр продолжал работать бригадиром…
К осени 1941 года оккупанты установили свою власть, создали полицию. Сложная это была пора, бесновались, сводили счеты фашисты и их приспешники. Трудно доставалась Макею его бригадирская должность. Потрясал пистолетом предатель Илясов, нагайка его часто опускалась людям на спины. Как мог, терпел Макей, но руку помощи своим, советским людям, был готов протянуть в любую минуту. И эта помощь понадобилась.
Как-то в октябре 1941 года он с топориком в руках подался в лесок за домом, чтобы нарубить черенков для лопат и вил. Не успел он завершить свое дело, как его окликнули. Отозвался. В густом ельнике расположился отряд красноармейцев из четырнадцати человек. Подошел. Были раненые. Продукты и вода вышли. Требовались лекарства. Необходима была срочная помощь, совет, информация, а, главное, нужен был проводник.
Некоторые были с кубиками в петлицах, значит командиры. Заросшие щетиной, изорванная форма. Тяжелейшие, полные опасностей километры позади у воинов. Ясно. Отступают с западных границ нашего государства. Выходят из окружения. Но что такое? Знакомое лицо. Майор Романов? Заместитель командира 156 корпусного тяжелого артиллерийского полка!
– Товарищ Романов, если не ошибаюсь? Разрешите доложить: служил в 3-ем дивизионе вашего полка! Да! В жизни всякое бывает, размышлял Макей. – Верно, говорят: гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется. Огромное расстояние, но обстоятельства зачастую проверяют людей. Им нужна помощь и она будет оказана. Кругом враг, но знаю, откуда его можно ожидать. Им сложнее, хотя это очень опытные военные люди. Карты вышли, проводника нет.
– Но как вы пробились, когда кругом враг? – прикидывал в уме Петр Макей длинный путь красноармейцев.
– С боем, голубчик, с боем, – отвечал майор Романов. – Да вот многие так и остались навсегда по пути нашего следования. А другие, как видишь, с ранениями и валятся от усталости. Требуется помощь.
Не нужно было много разъяснять Макею его роль в таком случае. Бывалый, преданный человек, он всегда останется воином для своего Отечества.
Прежде всего, гостей накормить – это было всегда золотым правилом. Правда, уже оккупанты приложились к народному добру, многое разграбили, но хлеб и картофель у крестьянина всегда найдутся. Прикинул и другое. В летнем лагере для свиней осталось еще несколько сеголетков-поросят, которых еще оккупанты не прибрали к своим рукам. Нужно действовать, но делать все надо незаметно и осторожно.
Запах жареной свинины врага тоже наведет на размышления. Сколько они перехватили уже уходящих на восток красноармейцев и советских работников.
Дождались темноты. Завесили окна одеялами. Старших детей Виктора с Зиной Макей послал на улицу дежурить. Зарезали двух поросят. Запах жареной свинины быстро разнесся но Блащитнику. А тут еще неподалеку семья вражеских осведомителей проживает. Учуют – это еще неважно. Но если увидят отряд красноармейцев и донесут карателям? Жизни не будет. Но что поделаешь, без риска врага не осилить. Накормлены красноармейцы, обеспечены в достатке продуктами на дорогу. Как же облегчить страдания раненых. Полотно для перевязки найдется, но чем смазать эти запущенные раны, до крови растертые мозоли? Хорошо бы заячьего и гусиного жира.
– Жми, Виктор, в Борцы, – направляет Макей старшего сына в соседнюю деревню, где жили заядлые охотники. – У Янука возможно кое-что раздобудешь, к председательше заверни, узнай у них, нет ли в Борцах полиции. Но знай как вести себя, а то понимаешь, что будет? Каратели не чикаются.
Много не надо говорить сообразительному комсомольцу. Мигом он выполнил это задание. Кроме мазей принес и марганцовки для промывки ран. Посветлели лица бойцов, верные и добрые белорусские люди им повстречались.
– Дальше на восток, ближе к фронту, соединиться со своими частями – такая стояла задача. Слиться с армией и остановить врага, а затем гнать его с нашей земли. Коварство ею взяло верх, но это временно, будет поворот от ворот фашистам, – убежденно говорили бойцы Макею.
Не простая задача стояла и перед ним. Какой же путь выбрать? В Наречье? Но там фашисты и пост на мосту. В направлении Ветеревич, Шацка. Но там крупный карательный гарнизон. Прямо на Восток, через лес, через все преграды. Путь нелегкий, но верный. Незаметно, через Пересельки, Борцы, на деревню Глод. Там рум, там сплавка леса, есть лодки, чтобы преодолеть реку Птичь. А дальше за рекой поведет Никита, или Хвядос, – мысленно прокладывал предстоящий путь Макей, перебирая в памяти своих надежных и смелых товарищей. Не наделать шума. Обойти дома предателей. У Поречина ночует вооруженный Губарь – разведали Виктор с дочерью председателя Софией.
Обойдем без выстрела.
Не спалось Романову и Макею в эту ночь перед уходом красноармейцев. Роли их теперь поменялись
бывший боец артиллерийского полка командовал, а майор доверительно слушал и соглашался.
С. И. Коско.
– Товарищ Романов! Почему же так получилось? Ведь так четко мы сработали в 39-м году. Зачем же было распускать нас? Видно же было, как они зарятся на нашу землю, – вполголоса рассуждал Петрок. – Коварный фашист, наглый враг, – в полудремоте бормотал Романов, как-то по своему объясняя случившееся. – Но бит он будет неприменно, заключал уверенно старый кадровый офицер.
Непрошеных гостей мы били неоднократно, – поддрживал мысль хозяин.
Но этот злодей крепко вооружен, да и методы еще такие применяет, стирает все на своем пути.
Такой злобы у людей раньше не было. Ничего, скоро разозлиться и наш мужик, – отвечает на свой же вопрос Петрок. Хороший, преданный боец был у меня на службе. Не плохо, что он попал мне на пути в эти трудные дни, – отметил про себя майор.