Красное и белое

– Чего вы тут?… – спросил я Ваську.

– Это он холостякует, а я так… – сказал Василий. – Мать уехала в Грачевск на два дня.

– Ясно, – тихо пробурчал я и вошел в комнату.

Эту картину я уже однажды наблюдал. В гостиной на журнальном столике пепельница с окурками, ополовиненная бутылка водки, порезанная колбаска в тарелке и рюмка.

– Не желаете ли присоединиться, господа студенты? – веселым голосом предложил он.

«Господа студенты! Это клево!» – подумал я. Правда, слово «господа» повсеместно применялось в ругательном смысле, но в данном случае смысл был иной. Этим он ставил нас вровень с собой, и было даже лестно. Я взглянул на Ваську.

– Давай, – пожав плечами, сказал он.

Я сразу понял, что до моего прихода его отец и не помышлял о совместной выпивке. Сам-то он был уже хорош, а я, вспомнив прошлогодний случай, подумал, что наша застольная беседа может быть интересной. Борис Абрамович сходил на кухню и принес еще две рюмки и добавил колбаски в тарелку.

– Можете курить, – ухмыльнувшись, сказал он. – Никому не расскажу, хотя и так уже все знают…

Я вытащил из кармана пачку сигарет и неуклюже начал закуривать. Василий последовал моему примеру.

– Я ведь, пришел позвать тебя завтра на лыжах прокатиться…

Василий как-то странно задумался и увел взгляд в сторону.

– Завтра не получится, – наконец сказал он. – Давай послезавтра.

– Давай, – сразу согласился я. – На свидание собрался?

Про свидание я просто так брякнул, но Васька сразу напрягся, очевидно, вопрос в точку попал. Я пожал плечами, мне Васькины амуры по барабану. Тут его отец наполнил рюмки.

– Ну, предлагаю выпить за наше светлое будущее!

Мы тотчас подняли свои рюмки, и светлое будущее стало на шаг ближе. За все человечество не поручусь, но наше с Василием будущее, точно должно быть светлым. Мы закусили колбаской, и Борис Абрамович снова наполнил рюмки. В животе у меня потеплело и настроение стало улучшаться.

– Ну вот, первый семестр вы отучились, – продолжил Васькин отец, – скажите как вам нравиться ваша учеба, господа студенты?

Василий, молча, пожал плечами. Ну что ему говорить, небось, уже давно все сказал отцу про свою учебу. А вот мне было, что сказать.

– Я вот думал, что нас начнут учить будущей специальности, будут читать радиоэлектронику, а тут продолжение школьных предметов: химия, физика, математика, да еще начертательная геометрия… Ну вот на черта это будущему радиоинженеру?

– Ты не паникуй, – сказал Васькин отец, – спецпредметы тоже будут, просто без физики твердого тела и высшей математики тебе многое придется принимать на веру, не будет глубокого понимания. Ты, Матвей, на этом не заморачивайся. Бери науку, пока ее дают. Учиться-то ведь всю жизнь придется… Техника идет вперед, транзисторы входят в обиход, – он кивнул на транзисторный приемник «Спидола», стоявший на подоконнике, – а на подходе микроэлектроника.

Борис Абрамович разлил по рюмкам остатки водки и спрятал бутылку под стол.

– Предлагаю тост, – сказал он, поднимая свою рюмку. – За мир во всем мире!

Мы выпили, а поскольку продолжение банкета не предполагалось, я закурил следующую сигарету. Форточка была открыта, на улице зимняя безветренная погода, до завтрашнего утра наверняка весь табачный дух выветрится.

– Завтра чем заниматься будешь? – спросил вдруг Василий.

– Не знаю… – ответил я.

– Хочешь, книжку дам интересную, – вдруг предложил он. – Наша советская фантастика, мне ее после каникул возвращать, но ты за пару дней одолеешь.

– Лучше бы русскую классику читали, – сказал Васькин отец. – А это…

Тут он скорчил гримасу, а Василий зло спросил.

– Что это? Хорошая книга, написано интересно…

– Написано интересно, – ответил его отец, не обращая внимания на раздражение сына. – Действительно интересно написано, но какие герои…

– Какие герои, – с еще большим раздражением спросил Васька.

– Герои из коммунистического будущего, я бы сказал, очень странные. В них нет: ни злости, ни зависти, ни хитрости, нет в них лжи, подлости, нет вообще никаких недостатков. Они сплошь состоят из доброты, самопожертвования ради благой цели… Ну, словом, не человек, а медовый пряник. Правильный человек на все сто процентов. Моральный кодекс строителя коммунизма забит в нем на уровне подсознания. Даже любовь у этих героев какая-то кастрированная. Если в этом времени вдруг появиться Шекспир, то ему придется удавиться с тоски…

Я хмыкнул и взял у Васьки том. У меня вот на уровне подсознания было забито совсем другое: если взрослые критикуют какую-то книгу, значит она интересная. А Васькин отец был уже хорош. У меня кайф только чуть проклюнулся, а Борис Абрамович уже на грани отключки. Я быстро простился с Василием и отправился домой.

Книгу я прочитал уже к вечеру следующего дня. Хорошая книга, понравилась мне, а то, что все герои положительные, так, наверное, это правильно. В будущем все так и должно быть, а Шекспир, если он не дурак, напишет другие прекрасные книги… Тут я, некстати, вспомнил Римму и настроение сразу упало. Ну как же так? Все таки ревность во мне есть… Но ведь я не из будущего. Я теперешний и все чувства во мне теперешние, ведь коммунизм еще не построен. И судя по окружающих меня людям, едва ли будет построен. А что тогда будет построено? «Да ничего, – ответил я сам себе, – будет построен социализм, который будет развиваться параллельно с капитализмом и состязаться с ним в создании материальных благ на душу населения». Ну вот, удовлетворившись таким умозаключением, я решил, что с Васькиным отцом в отношении литературы не согласен. Книга должна быть интересной, а с главными героями можно соглашаться, а можно и не соглашаться, это уж дело читателя…

Перед сном я все думал о космических путешествиях, далеких планетах, а главное о жителях далеких планет, которые похожи на нас, тоже являются людьми. А разве может быть иначе? Природа создала человека разумного, ведь других разумных видов на земле нет. Значит, разумные с других планет должны быть людьми… Этот вывод показался мне логичным. Одно только в этих космических путешествиях напрягало. Длительность пути. С какой скоростью ни двигайся, а скорость света не перепрыгнешь, впрочем, в фантастике все возможно… А в реальной жизни? Ну, пусть даже путь продлится не годы, а месяцы. Эти месяцы придется провести в железной коробке. А ведь это даже представить жутко. Вот поездка на трамвае в течение получаса уже уматывает, а тут месяцы… да еще за окном чернота. Должны быть какие-то другие варианты путешествий в иные миры…

Я лечу в бездну… пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но вокруг пустота. Как такое могло со мной случиться? Ведь только что был ясный летний солнечный день. Я шел по улице Советской, под моими ногами нагретый на солнце асфальтовый тротуар, и вдруг вокруг серая мгла и я куда-то лечу. Я пытаюсь двигать руками, ногами, но ничего не меняется, только теперь я не понимаю: где верх, где низ. Тут до меня стало доходить: это же сон. Это полет во сне и он скоро кончится.

Ну, вот! Я сижу на берегу широкой реки, а вокруг такой же ясный летний солнечный день. В наших краях такой широкой реки нет, только большое Еленское озеро и мелкие речушки в окрестностях. Я сижу и смотрю на воду, течение не быстрое, но заметное и это удивляет. У наших речек течение медленное еле заметное, равнинные места вокруг. По реке плывет большой теплоход и на нем играет музыка… Какой хороший сон, пусть он подольше не кончается, а то раньше снилось черте что. Я обернулся и увидел Василия, он шел ко мне, держа за руку какую-то девушку. Да не какую-то, а Элю, Эльвиру Набель, с которой я расстался три года назад… Дела! К чему бы эта встреча?

– Привет, Матвей, – сказала Эльвира, – мы с Василием решили пожениться. Ты придешь на нашу свадьбу?

– Нет, – ответил я. – Завтра я улетаю на другую планету…

– Но ведь мы уже на другой планете, – сказал Василий. – Почему бы тебе не прийти на свадьбу к старому другу?

– Потому, что я должен вернуться, – упрямо повторил я, отвернувшись от этой парочки.

Теплоход все еще неспешно плыл мимо меня, и там играла музыка. Я встал, отряхнул брюки и обернулся, но передо мной уже никого не было, только расстилалась бескрайняя степь, покрытая цветами самых ярких расцветок. Василий с Эльвирой просто исчезли. Спрятаться в этой степи было негде, они пропали, словно были не настоящие. Наверное, я тоже не настоящий и вся эта планета не настоящая…

Обычно я свои сны не помню. Нет, я помню, что мне снилось что-то интересное, но никаких ясных картинок в памяти не сохраняется. В этот раз было не так. Когда я с лыжами под мышкой вышел из подъезда и поджидал Ваську, весь эпизод этого сна был как на ладони.

Мы с Василием пробежались по озеру нашим обычным маршрутом. Сколько уж лет мы ходим зимой по озеру, а лыжня проложена одинаково. Город по берегам изменился, кое-где снесли частный сектор и настроили пятиэтажек. На другом берегу завод тоже увеличивался в размерах. Когда подошли к берегу, стали встречаться одиночные лыжники и пары. Каникулы у студентов, а погода просто загляденье. Пока шли по лесу, вспоминал Римму, и думал поделиться с другом своими сердечными тайнами… Да-с. Когда все плохо, хочется поделиться, а когда все хорошо не хочется. Если бы Римма не бросила меня… Но тут еще вопрос: кто кого бросил. Ведь она предлагала приходить к ней и приглашать на свиданья, а я… Эх, да что уж теперь…

На трамвайной остановке, когда возвращались домой, я вдруг рассказал Василию свой странный сон. Он был поглощен какими-то своими мыслями и слушал в пол-уха, но когда я рассказал, как они с Эльвирой приглашали меня на свадьбу, он вдруг покраснел и отвернулся. С чего бы это? Тут подошел наш трамвай, и мы стали забираться в вагон. С лыжами это не так-то просто, а потом я уж и не стал спрашивать, почему он вдруг покраснел, В трамвае народу много, спокойно не поразговариваешь, а когда вышли, я и забыл этот эпизод.

Зимние каникулы заканчивались, с понедельника начинался новый семестр. Я раздумывал идти к Василию или нет. Последние дни он вел себя странно, куда-то торопился, но при этом не говорил куда. Получалось, что ему мои приходы мешали. Я это почувствовал и решил, что сначала, лучше позвонить. Если ему некогда, значит, бог с ним. Но другого такого друга у меня не было, оставалось только дома сидеть или просто так по улицам болтаться.

Отец сидел на диване и читал газету, мать что-то делала на кухне, а мне пришлось одеваться, чтоб выйти на улицу и позвонить из телефона-автомата.

– Пап! Ну, вот почему у нас телефона нет, – раздраженно сказал я.

– Как это нет? – усмехнулся отец. – Есть у нас телефон. Просто он расположен на улице, за углом.

«Тоже мне, юморист, – подумал я. – Двадцатый век на дворе, а изобретение девятнадцатого века, за углом… Лучше бы встал на очередь, ведь рабочий класс, гегемон, а телефоны только у начальников».

– Да и зачем тебе телефон дома? – продолжал рассуждать родитель. – Ты уже взрослый парень, у тебя, с девицами амурные дела закручиваются, а ты тут при нас будешь свидания назначать или начнешь им лапшу вешать. Мы с матерью будем в курсе всех твоих дел, ну не затыкать же нам уши… Тебе это надо?

– Мне надо Ваське позвонить, – раздраженно ответил я и вышел из квартиры.

Моего друга дома не оказалось, а его мать спросила меня: чем это мы с ее сыном занимаемся в каникулы? Он постоянно где-то пропадает… Может подругу завел?

– Не знаю, – удивленно ответил я. – Да какие подруги на первом курсе…

– Ну не скажи, – усмехнулась Васькина мать, – у некоторых еще в школе появляются.

Я понял, в чей огород этот камешек, попрощался и повесил трубку. «Если у Васьки появилась подруга, то зачем ее от меня скрывать? – думал я. – Тем более, что это не Римма. Ладно, сам расскажет». Вернувшись домой, застал ту же картину: отец читал газету, а мать не кухне гремела посудой. Я завалился на диван и предался мечтам. В своих мечтах, я давно переименовал себя, поскольку Матвей Фролов, какое-то мещанское имя, стал: граф Матиус де ля Фруа. Похоже? Ну пусть не очень похоже, зато звучит благородно. Васька пусть будет князем Василием, ну а остальных персонажей моих фантазий назовем по ходу действия…

Граф Матиус де ля Фруа находился в своем просторном замке за высокими зубчатыми стенами. А снаружи в нескольких верстах стояло войско герцога Моаранского, который прибирал к рукам земли местных феодалов. Они возомнили себя хозяевами своих угодий и не желали платить дань герцогу. Непокорную местную знать лишали голов и имущества. Собственно, безголовым имущество и так не нужно… Граф Матиус принадлежал именно к непокорным и не желал признавать герцога своим сюзереном. Графство Матиуса де ля Фруа невелико, но он подчинялся напрямую королю, и герцога знать не хотел. Замок он имел большой, хорошо укрепленный и, вообще, его владения были не менее герцогских… пока тот не начал захватывать соседние земли.

За воротами раздался цокот копыт, и в распахнутые ворота влетела карета, запряженная четверкой лошадей.

– Господин граф, к вам баронесса Эльвира де Набель, – доложил дворецкий.

– Пусть войдет, – небрежно ответил граф де ля Фруа.

Почти тотчас в дверях приемной залы появилась баронесса в сопровождении князя Василия, который на правах старого друга, сразу бросился обнимать графа.

– Мы просим вашей защиты, господин граф, – сказала баронесса, оставаясь позади князя Василия.

– Можете не сомневаться баронесса, – ответил граф. – Вы получите защиту в стенах этого замка и за его пределами. Даже если герцог вздумает начать осаду, у него ничего не выйдет.

– Она уже не баронесса, а княгиня, – вмешался князь Василий. – Мы просим не только защиты, но и приюта, поскольку мой замок захвачен и сейчас там бесчинствует дружина герцога, а замок Эльвиры разрушен еще вчера.

– Вы можете отдохнуть с дороги, – сказал граф, – а я займусь текущими делами.

Во дворе замка кипела работа, готовились к встрече непрошенных гостей. Дружина графа де ля Фруа была немногочисленной, но состояла из сильных и хорошо обученных воинов. А в войске герцога преобладал разбойный люд, привыкший к грабежам и легкой добыче. Конечно, и в войске герцога были профессиональные воины, но и они от легких побед над слабыми дружинами теряли свои навыки, а разрушение плохо укрепленных замков местных феодалов и последующее их разграбление усыпляло бдительность сильных воинов, пробуждая чувство безнаказанности.

Матиусу было известно, что сам герцог сидел далеко в своем замке, а его армией управлял барон де Лорг, дальний родственник баронов де Набель, и, как подозревал граф Матиус, главной целью барона де Лорга был захват баронессы Эльвиры. Едва ли он решиться осаждать замок графа де ля Фруа. Скорее всего, будет требовать выдачи баронессы. Впрочем, она ведь уже не баронесса, а княгиня. Ставки поднимаются… Князь Василий мой друг, и я никого не отдам барону де Лоргу. А что касается осады? Поглядим, что из этого выйдет…

Буквально через несколько часов в ворота замка ворвался одинокий всадник… Ого! Барон Лорг, собственной персоной. Не зря про него говорят: смел, как дьявол. А еще он умен, хитер и изворотлив, как змея. Не побоялся один явиться в замок, который наверняка собирался захватить. Посмотрим, с чем явился этот завоеватель… Граф де ля Фруа вышел во двор замка.

– Я пришел с миром! – крикнул барон, не слезая с коня.

«Ага, с миром, – подумал граф, – армия на подходе. Стоит только развесить уши как…»

– Граф де ля Фруа, – продолжил барон, – отдайте мне баронессу Эльвиру де Набель, и ваши земли никто не тронет! Клянусь честью!

– У меня нет в гостях баронессы Эльвиры де Набель, – развел руками граф. – Но даже если бы была, я все равно не отдал бы ее такому мошеннику, как герцог Моаранский, от имени которого вы выступаете. У меня гостит Князь Василий с женой, княгиней Эльвирой, бывшей баронессой де Набель, но вы, барон никого не получите, а вашу шайку, которую вы называете армией я разгоню…

– Этот брак недействителен! – завопил барон. – Отдайте баронессу, или я уничтожу ваш замок вместе с вами! У меня две тысячи воинов против ваших пяти сотен.

– У вас не воины, а грабители с большой дороги. Убирайтесь со двора, или я начну с вас…

Барон развернул коня и резво вылетел за ворота… В смелости ему не откажешь. Посмотрим, каковы его воины.

– Ты зачем его отпустил! – закричал, появившийся рядом князь Василий.

– А что мне с ним делать? – удивился граф. – Он же явился один для переговоров…

– Какие переговоры с разбойником! – продолжал бушевать князь. – Теперь он видел твой замок изнутри.

– Ну и что? – пожал плечами де ля Фруа. – Мой замок приступом не взять, он и осаду выдержит. Запасов продовольствия хватит на два месяца.

– Эх, Матиус! Он не будет осаждать замок, его армия не годится для этого. Он возьмет его приступом. Уже много он взял и замков и крепостей. Ты просто не знаешь барона. Он умен, хитер, смел до безрассудства и в его армии есть штурмовой отряд: две сотни обученных воинов. Они расщелкивают замки как орехи.

Князь говорил с Матиусом, как с неразумным дитем, и это сильно раздражало.

– Мой замок ему не расщелкнуть, – с некоторой надменностью ответил граф, – но если вы боитесь, то вас с княгиней выведут из замка через подземный ход.

– Я не за себя боюсь, – вздохнул князь, – буду сражаться вместе с тобой. Но надо вывести Эльвиру…

– Я без вас никуда не пойду, – вдруг раздался ее голос.

Оказывается она уже давно стояла рядом и слышала их разговор.

– Вы идите отдыхать, с дороги, – сказал граф, – а мне надо готовить замок к штурму.

Подготовка к штурму требовала времени и изрядных людских ресурсов. На стены носили камни, горючую смесь. Ворота закрыли и подняли мост через ров. Со двора убрали все, что могло быть разрушено баллистами и подожжено зажигательными бомбами. Уже в сумерках я стал готовиться к вылазке через тайный подземный ход в сопровождении двух десятков самых сильных воинов.

О том, что в замке есть подземный ход, знали не только все, кто в нем жил, но даже те, кто в замке никогда не был. Только никто кроме Матиуса не знал дорогу, и никто этим подземным путем не ходил. Да и нужды такой не было. Граф с десятью воинами спустились в подвал замка, где он, повернув штурвал, открыл дверь в просторное помещение. В середине лежала огромная каменная глыба. Четверо воинов подошли к глыбе и навалившись сдвинули ее в сторону. Открылось круглое отверстие в полу. Граф принес веревочную лестницу, которую закрепили и опустили вниз. По этой лестнице спустился вниз на глубину двадцати саженей сначала он сам с факелом в руке, а затем все воины. Они оказались в треугольном каменном мешке. Это подземное помещение было довольно большим и из него вели три двери, расположенные по углам каменного треугольника. Граф уверенно подошел к одной из них и потянув за ручку открыл дверь. Этот фокус, кроме него никто не знал, надо было не просто тянуть за ручку, а сначала двинуть ее вверх. А с другой стороны дверь открыть было невозможно, да и ручки там не было.

Ну а дальше был туннель, по которому мог пройти в полный рост один человек с поклажей. Через триста шагов в туннеле появились ответвления, граф сворачивал то вправо, то влево, наконец, появилась еще одна дверь, которая без промедления была открыта, и маленький отряд вышел в ночную прохладу, оказавшись перед спуском на берег, где протекала река. Собственно, берег был крутой и заросший ивняком. С берега реки выход тайного хода из замка был незаметен. Он находился на середине кручи заросшей кустарником. Чтоб спуститься вниз на берег, снова использовали веревочную лестницу.

Ночь была темная, почти безлунная. Замок был виден хорошо. С одной стороны широкая река, но со стороны реки замок был отгорожен высокой стеной и с берега подхода к нему не было. С остальных трех сторон был выкопан ров, заполненный водой, через него был перекидной мост, который поднимался в сторону замка и служил дополнительной преградой к воротам. Хорошо был укреплен замок, как и следовало в эти разбойные времена. Жилище феодала должно быть крепостью.

От ворот замка уходила дорога. Хорошая дорога, широкая и мощеная камнем, предки графа де ля Фруа в свое время не пожалели труда своих крестьян для этой дороги. Кстати, для них она тоже приносила пользу. В полуверсте от замка начинался лес: глухая чащоба, в которой водились и звери и разбойники. А где же водиться разбойникам, как не в глухом лесу. Правда, теперь многие из них перешли на легальное положение и служили в армии герцога Моаранского. Барон Ларг, главнокомандующий, с толком использовал разбойный люд. Вот и теперь в полуверсте от замка, возле самого леса горели костры, где расположилось лагерем его войско.

Граф отправил своих воинов в разведку к вражескому лагерю, а сам с двумя воинами остался на берегу реки. Вокруг была полная темнота, но его люди хорошо знали местность, и темнота была только на руку. Примерно часа через три все разведчики вернулись и принесли неутешительные вести. Лагерь барона Ларга хорошо охранялся, и охраняли его профессиональные воины из дружины герцога, которых врасплох не застанешь. Неподалеку от ворот замка тоже бродили неизвестные личности. Все это означало, что о внезапном нападении на лагерь нечего и думать. Все под контролем, Ларг ошибок не делает… Граф со своими разведчиками, тем же путем вернулся в замок.

Проснулся граф поздно, настроение было хуже некуда. Избавиться от войска герцога было очень проблематично. Вырисовывалось два варианта: либо он осадит замок и будет постепенно разрушать стены, стреляя из баллист, либо просто разграбит графские земли и уйдет, как ни в чем не бывало. Оба варианта сулят, как минимум, большие убытки, а, как максимум, просто уничтожат его графство. Во время завтрака ему доложили, что герцогское войско ушло рано утром, но оптимизма это не внушило.

На этом фантазии закончились, и граф Матиус де ля Фруа превратился в студента Матвея Фролова, который был отправлен матерью в магазин за продуктами. Затем пришлось заниматься хозяйственными делами, потом отыскался старый, но почему-то еще не читанный, журнал «Роман-газета». В итоге последний день каникул кончился, а назавтра начинался второй семестр обучения.

В институте мы с Василием встречались редко и ненадолго, ведь специальности у нас разные, хоть и факультет один. Зато мы почти всегда встречались во дворе, уходя в институт, а иногда, возвращаясь с учебы, ведь подъезды были соседние. В этот раз по дороге в институт Василий как-то странно смотрел на меня, будто хотел увидеть что-то внутри моего тела.

– Матвей, – сказал он, – надо поговорить.

– Говори, – ответил я, пытаясь догадаться, о чем пойдет разговор. Неужели жениться собрался…

До института нам добираться минут двадцать, да и то, если с трамваем повезет.

– Летом у нас трудовой семестр будет, – буднично начал Васька.

– Знаю, – ответил я.

– Где, думаешь, работать?

– Да я вообще об этом не думаю… Ну, куда пошлют, там и буду…

– Послать могут знаешь куда? – усмехнулся Василий.

Мне его намеки не понравились.

– Ты что-то конкретное можешь предложить? – раздраженно спросил я.

– Могу, – ответил он. – Только там большого заработка не получится.

– Ну, говори уже, не тяни кота за…

– Хочешь поработать в геологической экспедиции?

– Это же, вроде как, не по специальности, – неуверенно ответил я.

– А коровники строить по специальности? – усмехнулся он.

– Ты тоже там будешь? – поинтересовался я.

– Конечно. Ну, как? Согласен?

– Согласен, – решился я.

– Тогда все. Больше никуда не записывайся, ни в какой стройотряд. Считай, что вопрос с трудовым семестром решен. Если комсорг или еще кто будут приставать. Скажешь, что отрабатываешь в экспедиции. Вопрос с деканатом будет согласован. Когда и куда явиться я тебе скажу.

На этом наша беседа закончилась, а по Васькиному лицу я определил, что ему явно полегчало. Я его понимал, ведь если на отработке, какой бы она не была, ты не один, а с другом, это гораздо приятнее, да и для дела полезнее. За большими заработками я не гнался, хотя знал, что некоторые стройотряды ехали на целину и зарабатывали немало. Но это тоже, как повезет… Короче, лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Я продолжал учиться, изредка встречаясь со своим другом. О его предложении провести трудовой семестр в геологической экспедиции мы больше не говорили. А чего говорить? Дело решенное. Учеба шла своим чередом. Я уже знал, что спецпредметы начнутся только на третьем курсе, а пока были общеобразовательные дисциплины: физика, высшая математика, химия, иностранный язык, ну и прочее, не имеющее отношение к радиоэлектронике.