Девелирум

Унрих:

Старенький красный пикап никак не хотел заводиться. На улице лил дождь вторую неделю подряд и, кажется, машина была в обиде за недолжный уход. Ещё бы, ведь я даже не накрыл её брезентом, не говоря уже о том, чтобы загнать её в гараж. И пусть она простит меня, но в гараже располагались вещи куда более серьёзные, чем железная рухлядь, которой самое место на помойке, ну, или в моем пользовании.

В гараже ровными стопками, перетянутыми бечевками располагались газеты, вырезки из журналов от пошлой бульварщины и рецептов бабушки Сью до научных статей о полётах на Марс и скелетах динозавров.

Чуть вдалеке на столике находился потрепанный ящик с моими трудами. И, если груда макулатуры, собранная за десятилетия, отдавала каким-то порядком, местами даже была пронумерована, то мои писательские новеллы не подходили ни под какой принцип фэншуя. Отчасти потому что этот ящик не открывался ровно столь долго, сколь быстро росли стопки вокруг.

Но обо всем по порядку.

Пока я ковыряюсь в капоте пикапа в робкой надежде и явном раздражении завести его, позвольте ознакомить вас, дорогие зрители, с моей персоной.

Матушка назвала меня Унрихом, отец дал фамилию Торренс-Пулмар. Впрочем, ни матушка, ни отец не имели ничего предрассудительного, когда в теории моих инициалов лежали продукты распада урана. Впрочем, если рассудить здраво, человек и является продуктом своих родителей, которые теряются в пространстве по мере хода времени.

Находясь в возрасте 35ти лет, я считаю себя продуктом полураспада, что говорит о моей оптимистичной составляющей. Матушка часто подчеркивала и всячески поощряла мои актёрские способности. Например, я мог под копирку спародировать походку деда и его охи-вздохи, когда тот поднимался по ступенькам. Мать перегибалась через край кушетки, заливаясь смехом и давясь дымом от сигарет. В своей голове я представлял, как её нескладное худое тело падает на пол, конечности ломаются под углом и она корчится, словно паук, а застрявшая во рту сигарета прожигает щеку и шкварчит, как поджаренный бекон.

Так же я примерял широкополую шляпу и, завывая о ценах за электричество и вино, пародировал мать. Это почему-то не вызывало в ней того же восторга, зато заставляло отца ехидно посмеиваться. К слову, он ушёл от нас на заре моего актерства, когда мне стукнуло 10. Просто собрал вещи, потрепал меня по голове и свалил за горизонт. Может быть на Марс или хотя бы к океану. Порой я представлял, как в субботнее утро он появляется на пороге в своих потертых джинсах и неизменной белой майке с пятнами пота, берет меня в охапку и, под причитания матушки, увозит с собой туда, где луч света далеко-далеко касается глади воды. Все мои надежды на возвращение отца угасли, когда в 16 лет я узнал, что все это время он жил в соседнем городе с другой женщиной, которая заразила его спидом через многоразовый шприц для введения героина и он скончался в местном хосписе. Я рад, что не видел его период распада. Это как узнать, что пасхального кролика не существует. Погоревать, но не прикоснуться. Я навёл справки через полицию, его похоронили под номером, к нему никто не приехал.

К тому времени мать окончательно подсела на выпивку. И, если в моем детстве бутылка вина могла сменить другую за сутки, то теперь, заходя в дом, я упирался в завод по переработке стеклотары. По бутылкам успешно бегали тараканы, а мать, сидя на своей кушетке с прилипшей сигаретой к губе, бессмысленно пялилась в телик, подхихикивая над новостями об очередных угрозах ядерной войны.

К тому времени дед умер в блаженном забытие, не узнавая никого вокруг и пуская жидкости со всех щелей. Последнее, что я помню, это его налитые кровью глаза навыкате и попытка что-то промычать. Может быть что-то про динозавров, я не знаю, мне было не до того. Я хоронил его через благотворительный кружок при церкви, собирая деньги на кремацию по центу. Люди любят, когда другим хуже, но врут себе, прикрываясь благодетельным сочувствием.

Урну с прахом я забрал на следующий день и с ней же пошёл в бар, где напился до чёртиков, да так, что бармен вызвонил Валери, чтобы та отвела меня до дома. Валери была моей первой и единственной девушкой. Кажется, по дороге я пару раз падал в кусты, чуть не разбив деда и долго извинялся за это, сидя в траве и обнимая урну. Бедная Валери, прости меня за это. После этого случая она собрала свои вещи и съехала с моей квартиры, прихватив с собой, подаренные ею, фигурки Пикачу. Не знаю по кому я тоскую больше.

Матери же не было никакого дела до смерти её отца. Когда ей сообщили, она моргнула стеклянными глазами и, икая, проговорила: этоо черт о в с ки харош ий повот вы пить.

Я не хочу долго разговаривать о ней. Ребёнок сочетает в себе все грани эмоций к своей матери, как к безусловной силе, как к божеству. Он любит её сильнее всего на свете и ненавидит больше всего. Желает слиться с ней в единое целое и разрушить её до молекул. Человек состоит из своей матери, но она не состоит из него. Из этого рождается ужас отчужденности, покинутости ещё в утробе. Пока воды укачивают твоё тело, твоя душа говорит: не ведись, это все иллюзия. И человек, рождаясь, орёт благим матом от обиды, от того, что его обманули.

Мать умерла, когда мне было 30. К тому моменту я жил далеко, правда не у океана, как всегда мечтал, а в тесном и пыльном городе в одном из штатов, где кроме шума и мельтешения было только одно – ужас. В момент, когда мне в офис позвонили и сообщили о её смерти, я мучался от геморроя и головной боли, запивая две таблетки обезболивающего в надежде что подействует с двух концов. Чей-то деловитый женский голос произнёс моё имя и сказал, что похороны состоятся послезавтра, и если я хочу претендовать на наследство, мне стоит немедленно явиться к нотариусу. Да, вот прям сейчас. Нет, сэр, нас не беспокоит ваш гемо.. ваша работа, вам нужно приехать незамедлительно.

Я повесил трубку и пошёл в уборную, захотелось на автомате помыть руки. Посмотрел в зеркало и удивился отсутствию эмоций на лице. Только пульсирующие виски. Мне казалось, что все вокруг видят, как они раздуваются, наполняются кровью, становясь огромными, надутыми, как яйца у семенного быка, а потом лопаются, забрызгивая все вокруг спермой и слизью. А я в этом момент падаю и плаваю в этих сгустках, словно младенец в ванночке.

К слову, дорогой зритель, я совсем не описал вам свою внешность. Полагаю, что вы уже представили мой образ и, поверьте, он практически не будет отличаться от вашего воображения.

Худой человек в неопределённом 30тилетнем возрасте, варьирующимся от 20 до 60 в чёрных штанах с кучей карманов, чтобы было куда рассовывать таблетки, начиная от спазмолитиков, средств от изжоги и заканчивая транквилизаторами; лотерейные купоны не надежды ради, а подтверждения своей разочарованности в удаче; одноразовые купоны на посещение выставок и "приходите смотреть на милых щенят". В застиранной футболке времен моего юношества и таких же поношенных конверсах.

Нет, я не консерватор, нет, у меня есть деньги, просто я решаю тратить их на безделушки в виде фонариков, ловцов снов и коллекционные фигурки. В моей арендованной квартире ниже по улице вы найдёте множество того, что стоит сдать в утиль. Я там отлично вписываюсь.

Нет, я не бездельник, я хожу в офис и работаю в нем по пять дней в неделю агентом по страховых выплатам. К счастью, в нашей компании отсутствует дресс-код, начальник говорит что так проще завоевать доверие клиентов. По этой причине я беспечно отношусь к ногтям и волосам, оставляя за собой право стричь и то, и другое только по первым субботам нового месяца.

С понедельника по четверг – я называю эти дни кричащими, душными и удивительно не имеющих звуков. Ты словно рыба в аквариуме, замираешь, ища средства вздохнуть промелькнувший кислород среди человеческого переполоха, среди однотипных задач и действий. Ты словно робот, словно винтик в многозадачной системе жизни и лишь немногие понимают, что, если ты выкрутишься или тебя отправят в утиль, система продолжит функционировать. Ты совсем не важен.

Я это понимаю, поэтому имею грустные светло-серые глаза и слегка поседевшие темные волосы. Обычно я зачесываю их назад, пока они не начинают сваливаться то на один, то на другой пробор, словно беспокойные дети в кроватке.

В пятницу, а этот рабочий день короче остальных, во второй половине дня я замираю от ужаса о предстоящих выходных и судорожно ищу чем их занять, чтобы совсем не думать. И ближе к вечеру, накрутив себя до чёртиков, я иду в бар выше по улице и пью там виски со льдом под скучные разговоры, странно, но в этот день аквариум будто становится меньше, кислород поступает чаще и глубже. А после бара я выхожу на улицу и, затягиваясь сигаретой, медленно плетусь домой. К тому моменту людей на улице уже нет, редкий прохожий на той стороне улицы остановится и кивнет, я киваю ему, будто на миг мы становимся единым целым. Магазины давно темны единой цепью "закрыто", чтобы завтра снова, позвякивая колокольчиками над входом, продолжить жить.

Я иду в этой тишине и, дорогой зритель, нет чувства более приятного, чем эта щемящая тоска и спокойствие в ней. Когда ты ощущаешь не себя в аквариуме, а целый мир в нем.

Суббота – день в спешке придуманных дел, да так, чтобы желательно с утра и подольше. Забить голову и руки рутиной. Сходить в прачечную, поторговаться в лавке с овощами, сетуя на подгнившую капусту. В этот день, как никогда, хочется не чувствовать себя одиноко. Парадоксально, не так ли? Большую часть недели страдать от нехватки личного пространства, чтобы в субботу бежать за новой порцией углекислого газа.

К субботнему вечеру желательно устать посильнее, чтобы с гудящими ногами пойти в гости или пригласить к себе, и за просмотром телевизора выдуть галлон пива.

Воскресенье самый лучший день, если вы решите уговорить кого-то или кого-то убить. Люди в этот день вялы и податливы, как неповоротливые тюлени после брачного периода. Заметьте, в этот день люди стараются говорить тише и не шуметь посудой, может боятся преждевременно вызвать рыбок из аквариума.

Днём, когда мне позвонили сообщить о смерти матери был вторник. И нет дня хуже для новостей, когда опереться не на что.

Я пошёл к начальнику и сообщил о том, что меня не будет пару дней, а может пару недель. Смотря сколько продлится бумажная волокита с наследством и похоронами. Он быстренько отметил, чтобы я брал отпуск без содержания (не дай бог потребую отпуск) и пускай качусь куда угодно. Правило заменимого винтика в системе.

Вечером, дождавшись окончания рабочего дня и отметив слегка дрожащие руки, я заехал домой, чтобы собрать вещи. Одиноко щелкнувшая и погасшая лампочка в коридоре напомнила мне о неоплаченных счетах за электричество. Ну и ладно, все равно в холодильнике только пара консерв, им не страшно. Даже тараканы не сбегутся.

Накидал в сумку сменное белье, плеер, пару пачек сигарет, выпить мне там точно захочется. В полумраке оглянулся, фигурка пикачу на комоде весело махала мне рукой и улыбалась, мол все путем, парень. Кажется даже подмигнула.

Я глубоко вздохнул и вышел. Все путем, парень.

Кинул сумку на заднее сиденье, завёл пикап, он с громким выдохом нехотя затарахтел. Надо бы его отвести в мастерскую.

Включил радио и под веселенький мотив двинулся в путь.

"What you gonna play now?

Bobby, I don’t know but whats it ever I play

Its got to be funky, yeah

One, two, three

Make it funky

Make it funky

Huh!

Make it funky"

Ехать предстояло 6 часов, а по размытым от дождя дорогам все 10. Поэтому я ехал, пока не начали слипаться глаза, а руки так и норовили запустить меня в кювет, как шарик в гольфе. Поэтому я остановился и решил поспать до утра.

Всё путем, парень.

Во сне ко мне приходила мама, она манила меня на кухню, залитую солнечным светом, хитро улыбалась и была такой воздушной и живой. Словно я погрузился в далёкое детство. Хлопчатое платье оливкового оттенка с вышитыми птицами опадало при ходьбе и создавалось впечатление, будто это птицы ожили и машут своими разноцветными крыльями.

– Ну идём же, Унрих, скорее. Я приготовила для тебя твоё любимое блюдо. Знаешь, я так старалась последнее время, ты же любишь свою мамочку? Правда же?

Она легко подняла меня подмышки и усадила за обеденный стол.

– Закрой глаза, милый. Сюрприиииз!

Я открыл глаза, на тарелке передо мной лежала голова отца с высунутым языком и копошащимися в глазницах опарышами. Я закричал и от ужаса оттолкнул тарелку от себя. Голова опрокинула, покатилась по скатерти, оставляя за собой смесь из мозгов, и упала на пол.

– Ну что ты, милый, надо кушать. Не расстраивай маму. Ешь.

ЕШЬ! ЕШЬ! ЕШЬ!

Из-под стола высунулась ещё одна голова, на этот раз деда, ехидно улыбаясь беззубым ртом.

– Ну что ты, милый – прошамкала голова – порадуй нас. Покатайся у меня на спине – голова, покачиваясь на скрюченном позвоночнике возвысилась над столом – НАДО КУШАТЬ КАШУ ПО УТРАМ! – голова резко взревела и ударилась об стол, рассыпаясь вокруг костями.

Я закричал и проснулся.

Вдох, резкое пробуждение и свет в глаза, кажется я проспал до рассвета. Вышел подышать, засунув желание покурить за стакан с виски.

Надо ехать дальше.

Всё путем парень.

К 9ти утрам я подъехал к городу. Деревянный плакат с улыбающимся человечком из "Марио" вознес руки к небу, где на горизонте растянулось цветами радуги "Девелирум" и ниже "Приезжайте, у нас всегда найдётся, чем заняться". Я хмыкнул, ну конечно, или накидаться, или накидаться.

Проехал центральную улицу, слева располагался центр городской жизни. Два магазина с продуктами и средствами бытовой химии "Броуди и Бредди", аптека "ФэмСквилл", рядом бар "СпросиФила" с доской объявлений о найме на работу под вывеской, и через дорогу небольшой католический приход, окрашенный в белый, местами столь отвалившейся известкой, будто его красил сам Иисус.

Около магазина столпились дети. Одни прыгали на скакалке, другие катались на роликах, некоторые сидели в тени, поедая мороженое. День обещал быть душным из-за проходящих дождей. Уже с утра припекало и пот стекал тонкой струйкой к ягодицам. Конечно можно согрешить на неработающий кондиционер в пикапе, но здесь начинают пить со среды, а значит мастера с менее трясущимися руками стоит искать не раньше понедельника. Вот парочка местных работяг уже расселась за столиками у бара и потягивала пиво из запотевших стаканов.

Вздохнув, я поехал дальше.

Всё путем, парень.

Проехав центр и завернув налево, я оказался у нашего дома. Нескошенная со времен моей юности трава будто держала дом навесу. Белая свежевыкрашенная деревянная веранда странно смотрелась на фоне зелёного, слегка покосившего дома.

Вздохнув ещё раз, на этот раз более протяжно, я вышел из машины и поднялся на крыльцо. Ступени заскрипели, кажется они тоже вздыхают. Дёрнул дверь, та была не заперта. Зашёл в холл, ну что ж, по крайней мере никаких бутылок. Слева располагалась гостиная с камином, который не топили годами, зачем тратить деньги на бревна? Справа кухня с кое-где не закрытыми дверцами. Надо же, раньше мне нравился небесно-голубой цвет фасадов, теперь же навевал холод и отвращение. Может быть матушка поэтому не любила готовить.

Прямо по коридору лестница уходила на второй этаж, за ней находилась уборная с веселенькой кислотно-желтой плиткой. В голове возник образ Марио с плаката "Срите веселее, вам всегда есть, чем заняться!"

Прошелся по первому этажу, надо же, здесь бывает чисто. Даже на маминой кушетке и диване была другая обивка, прошлая вся была в чёрных следах от окурков. Кое-где от вина и блевотни.

Надо будет узнать кто это так постарался.

Поднявшись на второй этаж я увидел, а точнее услышал пустоту. Там не было мебели ни в одной из комнат, даже во второй уборной, где раньше стояла ванна – мамина гордость на ножках. Этакая тихая итальянская роскошь в американском захолустье. Она любила в ней лежать, порой даже в розовом халате с перьями, пить вино, курить и читать Моби Дика, стряхивая пепел прямо в воду, отчего та становилась похожей на компост, а розовые перья теряли свою привлекательность. Признаюсь, я пару раз нюхал и трогал их, представляя себя английской принцессой и как мне на завтрак подают яйцо в обрамленном серебром блюдце. Это же ничего, дорогой зритель? Уверен, многие из нас хотели бы стать принцессой, пусть даже не английской.

Я побродил ещё немного по комнатам и начал задыхаться. Мне было тесно в этом пустом пространстве и я открыл окна в каждой комнате, чтобы пустить немного жизни. Ставни противно скрипели, кажется последний раз их открывали 15 лет назад.

Я спустился вниз, опасливо залез в духовку и холодильник, нет ли там головы. На моё счастье холодильник, как и все кухонные шкафы были пусты, на самой верхней полке валялись кулинарные журналы. Видимо, матушка не успела переместить их в гараж.

Прошёл в гостиную и сел на диван, как ни странно, он даже не скрипнул. Может вместе с обивкой поменяли пружины, а может это вообще не тот диван и не тот дом. Так я просидел пару часов, бессмысленно наблюдая за тикающей стрелкой на часах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.