Ставропольский протокол: Новый путь

– Подвинься! – приказал дед, лет пятидесяти семи.

– Нет, я сижу нормально! – ответил Игорь сквозь адскую боль, но был готов драться.

Тот встал, обозвал девушку шлюхой и сел далеко, на три ряда назад, ближе к выходу. Игорь снял наушники, посмотрел на девушек, они вместе посмеялись над ситуацией, и завязался разговор на разные темы. В голове он поблагодарил того гандона, что это помогло ему заговорить с ними. Боль немного уменьшилась, и Игорь был рад пообщаться. Он вышел на «Минутке», девушки ехали в Кисловодск, он попросил их быть аккуратнее, ведь тот старик тоже направлялся в Кисловодск.

Осень 2021-го началась триумфально. Очный формат, живое общение, его ждали друзья-одногруппники. Игорь вернулся в свою новую роль – души компании, надежного товарища, спортсмена. Он продолжал тренировки с удвоенной силой. После ухода тренера Виталика он нашел себе онлайн-наставника – Мурата из Питера, который поставил ему безупречную технику тяжелой атлетики. Тело стало его крепостью: рост 203 см, вес – твердые 75 кг. Он следил за собой, ходил к косметологу. Внешне – уверенный, успешный, популярный парень. Внутренне – где-то очень глубоко все еще пряталась тень того сломленного курсанта.

Но в сентябре крепость дала трещину. На тренировках он начал задыхаться. Списал на осеннюю влажность, на усталость. Смарт-часы Samsung Galaxy Watch 3 стали показывать пугающую сатурацию: от 88% до 95%. Он отмахивался, греша на неточность гаджета.

8 октября 2021 года все рухнуло. В зале он не смог поднять рабочий вес. Не просто тяжело – физически невозможно. Тело не слушалось, в глазах темнело, каждый вдох давался с хрипом и болью. Он, не говоря ни слова, собрал вещи и ушел. Домой. К родителям.

– Мам, что-то не так, не могу дышать, когда беру вес, в целом дышать не могу, – его голос был хриплым, чужим.

Утро следующего дня началось с абсурда. В процедурном кабинете, глядя, как медсестра набирает в шприц темно-алую кровь из его вены, он спросил: «Это моя?». Мозг отказывался принимать связь между ним – сильным, полным жизни парнем – и этой внезапно предавшей его плотью. Ему сделали КТ. Результаты готовились к воскресенью, но Игоря что-то тронуло в душе, подсказало, что что-то не так. Все еще не понимая всей тяжести, он поехал на учебу. Знакомые говорили, что у него странный кашель, будто нет воздуха и он твердый. Суббота прошла в оцепенении.

Воскресенье. Обед. Звонок от матери. Голос ее был стальным, но Игорь уловил в нем паническую ноту.

– Срочно собирайся. В правом легком – спонтанный пневмоторакс. Оно сжалось, все пространство заполнил воздух. Собирай вещи, едем в больницу.

Первые пять минут после звонка Игорь сидел на кровати в полной тишине. В голове пронеслись все его военные сны, все те чудовища, которых он побеждал. Ирония судьбы была убийственной: он, знающий, как убивать и командовать армиями во сне, был побежден собственным телом наяву. Сначала он стал благодарить Бога, что прожил эту жизнь, прощаться со всеми мысленно, и вдруг молния среди ясного неба ударила мысль, ясная и страшная: «Родители не должны хоронить своих детей. Нет. Я выживу. Надо бороться».

Он медленно, с невероятным усилием воли, доел обед. Сила воли – это было все, что у него оставалось. Стал собирать сумку. Родители, примчавшиеся из Пятигорска, были уже на пороге. Лица серые, задумчивые. Страха будто не было видно внешне, но отец был сильно расстроен – это читалось по его взгляду. Молча сели в «Камри». Молча ехали в больницу.

Приемное отделение городской больницы в воскресенье – это ад бюрократической медлительности. Хирург, взглянув на диск с КТ, хмуро отправил их на рентген. «Какого хрена, еще ждать?» – кипело внутри Игоря. Очередь. Три человека. Каждый по 20-30 минут. Он сидел, стиснув зубы, чувствуя, как с каждым вдохом в груди что-то сжимается и болит.

Наконец – рентген. На снимке он увидел свой крест, который забыл снять. И жуткую, неестественную пустоту в правой половине груди.

Дальше все было как в тумане, перемежающимся вспышками боли. Процедурная. Плевроцентез. 5 литров воздуха. 63 шприца. Его тело стало раздутым шаром, из которого методично, шприц за шприцем, выпускали воздух. Потом – рентген на каталке. Туда-обратно. Перед вторым снимком он снял крестик.

– Половина легкого раскрылась, газа больше нет, – констатировал врач.

Потом был дренаж. Боль, холодный укол анестезии, ощущение, что внутрь него вводят нечто инородное. К трубке прицепили бутылку с водой – простейший клапан для выхода воздуха. Плевродез. Медицинские термины обретали жуткую физическую реальность.

Игорь, дрожа от перенесенного шока и слабости, нашел в себе силы шутить с мамой:

– Видала, мам, как меня надуло? Теперь я знаю, как себя чувствует воздушный шарик.

Он умолял ее не оставаться на ночь, не видеть его страданий. Она осталась. Он заснул под ее взглядом, чувствуя себя одновременно ужасно слабым и защищенным.

Утром он написал в общий чат группы: «Ребят, у меня ЧП. Легкое подвело. Проект на конкурс – тащу дистанционно, чем могу, помогите». Он не мог написать правду. Слишком страшно. Отклик был мгновенным: «Игорь, держись!», «Все сделаем!», «Выздоравливай!». Поддержка его новой «команды» стала первым обезболивающим.

Диагноз поставили быстро: буллезная эмфизема легких. Врач развел руками: обычно такое у шахтеров или злостных курильщиков с 40-летним стажем. Игорь сжал кулаки от бессильной злости. Он – спортсмен, ведущий здоровый образ жизни, оказался слабее старика-курильщика. Железная логика жизни дала сбой.

Его подключили к воздух насосу. Страшно было первые секунды. Потом пошла жидкость. Он смотрел, как по трубке уходит то, что не должно было там быть. Он заставлял себя ходить по коридору раз в час, таская за собой стойку с дренажной бутылкой. Он боролся.

Но на седьмой день пошло осложнение. Жидкость снова стала накапливаться, поднялась температура. Хирург стал звонить в краевую больницу Ставрополя. 12 октября Игоря повезли на скорой в сопровождении матери. Впервые он увидел Ставрополь не из окна экскурсионного автобуса, а из окна реанимобиля. Мысль о конце снова подкралась к нему: «Неужели все? Так и не успел ничего?».

В краевой больнице его ждал новый лечащий врач – пульмонолог Сергей Владимирович. Он подключил его к мощному воздушно-отсосному аппарату. Игорь почувствовал, как из него буквально вытягивают ту самую «заразу». Стало чуть легче. Мама, используя все свое обаяние, уговорила пульмонолога пускать ее каждый день.

Именно в эти трудные дни произошла одна неожиданная встреча. Игорь никому не говорил о своем местонахождении, желая оградиться от лишних взглядов в своем ослабленном состоянии. Однако судьба распорядилась иначе. Его знакомый, лучший друг его школьного товарища, случайно узнал о его госпитализации и пришел навестить. А вместе с ним пришла и она – его двоюродная сестра Алина.

Их общение с 2015 года, после большой ссоры между отцом Игоря и тетей, свелось к редким, сдержанным сообщениям во «ВКонтакте». Простым «с днем рождения» или лайкам на постах. Между ними выросла толстая стена молчания, которую оба не решались разрушить. Он почти не видел ее все эти годы и тем более не видел ее такой. В дверях палаты стояла не та нескладная девочка-подросток, которую он смутно помнил, а удивительно красивая, повзрослевшая девушка с серьезными серыми глазами. В ее взгляде читалась неподдельная тревога и что-то еще, более глубокое, что тронуло его сильнее всяких лекарств.

Игорь, превозмогая слабость, приподнялся на койке, стараясь выглядеть хоть немного бодрее.

– Нашла же меня, – хрипло выдохнул он, пытаясь улыбнуться. Вышло криво.

Алина медленно подошла, словно боясь спугнуть. Молча поставила на тумбочку пакет с фруктами.

– Пришлось немного потрудиться, – тихо ответила она. Голос у нее был низким, совсем не таким, как в переписке. – Ты… как ты?

– В порядке. Летать пока не могу, но дышу уже почти как человек, – он попытался шутить, но голос срывался на хрип.

Она не засмеялась. Ее взгляд скользнул по дренажным трубкам, по экранам мониторов, и она сжала губы.

– Перестань. Не надо сейчас шутить. Я вижу, как тебе плохо.

Эта прямая, беззащитная фраза обезоружила его больше, чем любое сочувствие. Он откинулся на подушку, позволив себе на мгновение перестать изображать силу.

– Да, не сладко, – признался он, глядя в потолок. – Думал, уже все. Серьезно.

Она присела на краешек пластикового стула у койки. Разговор, начавшийся с неловкости, вдруг пошел легко, как будто они виделись только вчера, а не семь лет назад. Говорили обо всем и ни о чем: о музыке, о фильмах, которые смотрели за эти годы, об абсурдности дистанционки. Словно по молчаливому соглашению, они обходили стороной имена своих родителей и причины их многолетней размолвки. Заговорили о его тренировках, и он с удивлением узнал, что она иногда смотрела его истории, где он выкладывал свои спортивные достижения.

– А почему мы мало общаемся? – вдруг спросил он.

Алина отвела взгляд, играя краем куртки.

– Не знала, как общаться на другие темы. Боялась, что ты не захочешь говорить. Мы же… стали чужими. По всем бумагам.

– Глупости, – отрезал Игорь с внезапной горячностью, которую подарили ему эти полчаса живого общения. – Мы не бумаги. Мы… семья. Вроде бы.

Она посмотрела на него, и в ее глазах что-то дрогнуло.

– Да. Вроде бы.

Они проговорили целый час. Когда она наконец поднялась, чтобы уйти, в палате уже сгущались вечерние сумерки.

– Игорь… Выздоравливай, ладно? – она сказала это просто, но в этих словах был весь накопившийся за годы груз невысказанного.

– Постараюсь, – он кивнул и, уже почти машинально, добавил: – Передавай привет… всем.

Она лишь улыбнулась с грустинкой и отрицательно покачала головой, давая понять, что главное уже было сказано. На прощание она неожиданно легонько коснулась его руки – быстро, почти несмело. Этот мимолетный контакт горел на его коже еще долго после ее ухода.

Он остался один, но ощущение одиночества куда-то исчезло. Его мир, сузившийся до больничной палаты и борьбы за каждый вздох, снова обрел неожиданное измерение. Впервые за много лет кто-то из того, старого мира, прорвался через все преграды и просто пришел к нему. Не как к родственнику, а как к нему самому. И это значило больше, чем он мог выразить.

Через день – снова рентген. Результаты были плохими. Жидкость не уходила.

– Не выходит, – коротко сказал Игорь врачу во время обхода.

Сергей Владимирович внимательно посмотрел на него, на дренаж.

– Завтра разберемся.

Утро следующего дня началось с того, что врач вошел в палату, где лежали пятеро пациентов, подошел к Игорю и без лишних слов, уверенным движением дернул и поправил дренажную трубку. Больно, резко, публично. Но зато что это было! За следующие 10 секунд в банку хлынуло то, что не выходило днями. Почти пол-литра мутной, страшной жидкости. Легкое внутри него расправилось, как спущенный прежде шарик. Игорь впервые за две недели почувствовал, что дышит полной грудью.

Через два дня дренаж сняли. Он стал есть за троих. Силы возвращались. Рост его, невероятным образом, за время болезни добавил еще три сантиметра – теперь он был 206 см. Вес вернулся к 75 кг. Перед выпиской он крепко пожал руку Сергею Владимировичу: «Спасибо. Вытащили».

Возвращение домой, в Кисловодск, было тихим и светлым. Отец молча вел машину. Мама смотрела на него, не отрываясь. Он был жив. Он выстоял. И впервые за долгое время он думал не только о своих неудачах и битвах, но и о том, что у него есть семья, частью которой он остается, несмотря ни на что. Эта битва была выиграна.