Попандос

Князь выделил мне цивильную одежду, людей и новое, специально построенное, помещение. От дорогой одежды я преднамеренно отказался. Носил повседневную, как у простых жителей, льняную рубаху, такие же штаны и лапти с онучами. В новом «Сколково» можно было делать всё. Мы чертили и писали не на грифельных досках, а на восковых. Ставили опыты, всё, что было душе угодно. Клуб юных техников и алхимиков. Только пионеров не хватало. Были послушники. Как-то само по себе всё организовалось. Это же «Научное общество». Не без князя, конечно, но он был, как бы, не при делах, вечно занят и недосягаем. Мне разрешили гулять, но совсем недалеко, в пределах княжеского терема, «Сколкова» и до казематов. На рынок не пускали. Прогуливаясь по городу, я добрел до казематов. Спросил стражей о судьбе друга Яремы – Митьки. Они только пожали плечами, мол, нет такого. И не было никогда. Видно, и правда, Митькой звали. Меня интересовала его дальнейшая судьба, судьба его деток. Переживал я за него. Даже скучал по нему, сдружились же. Но мало-помалу, увлекшись заданиями князя, научным обществом, так, что постепенно забыл про Митьку.

Появились другие интересы и дела. Я так был увлечен работой, что почти забыл, где нахожусь. Бред воплоти! Времени не хватало, иногда так был погружен в работу, что забывал поесть. Благо, послушники напоминали и чуть ли не насильно кормили. Пища была так себе: скудная, однообразная. Даже похудел, как-то осунулся.

От работы пришлось отвлечься, когда княжьи поварешки, по настоянию князя, пришли ко мне учиться. Это было что-то! Лица надменные, с презрением. Мол, учи ученых! Мы сами с усами. Да, да, толстые сватьи-бабы-бабарихи и с усами! Потом, когда я сам приготовил обед, а они попробовали мою стряпню, их отношение к учебе резко изменилось. Теперь эти «сами с усами» не отставали от меня, хотели новых рецептов. Я великодушно делился тонкостями и знаниями в кулинарии. Они готовили кушанья князю, а я снимал пробу в княжеском тереме, конструктивно критиковал, улучшал качество. Уж чего-чего, а покушать вкусно я люблю.

Отношение ко мне как-то изменилось. Я становился всеобщим любимцем. Может, мне это казалось или выдавал желаемое за действительное, но каждый старался мне угодить. Ко мне приходили с идеями, решениями, вопросами. Можно сказать, что для этих людей я был гуру, богом. После князя, конечно: уж его-то народ точно любил. Суров был князь, но справедлив, а князю иначе и нельзя. Того, кто на высоте, со всех сторон видно, тут нельзя оплошать. Князь следил за моими делами и успехами, но издалека. Не лез, не мешал, только оберегал и помогал, как мог. Из пустоты, неоткуда, вдруг появлялись нужные вещи, ингредиенты или материалы, инструменты или нужные люди, специалисты. Стоило лишь поделиться мыслями со своим окружением. Князь знал все, умел работать с агентурой!

Вылазка в город

Какой замечательный, солнечный денек! Лишь пара-тройка небольших облачков лениво ползли по небу. А что, если прогуляться? Тем более что мне разрешили гулять по городу, везде, кроме портового района. Я с удовольствием оставил свою лабораторию. Делать было особо нечего. Всю тяжелую работу по истиранию угля, серы и селитры я доверил своим ученикам и сподвижникам, которые теперь трудились и учились под моим началом. А сам решил прогуляться по городу. Для здоровья полезно, а то застоялись кони в стойлах, засиделись хлопцы в седлах. Торговый люд без дела не сидел, торговля шла бойко. Кочи, ладьи, челны разгружались и загружались, отчаливали и причаливали. Зазывалы на разные голоса, в стихотворной форме, привлекали к своему товару. Полуголые, крепкие и не очень люди таскали бочки и тюки. Суровые стражники сторожили. Вот здоровенный викинг, кельт или скандинав, с огромной двойной секирой, вернее, либрисом или лабрисом, за спиной – не помню, как правильно. В одежде из шкур с нашитыми на нее бляхами и кольцами из металла, важно шествовал в сторону торга. Я им даже залюбовался: как хорош был шельма! К слову, рогов на шлеме не было.

Что за девка! В сарафане и расшитой крестиком рубахе, простоволосая, с непокрытой головой, чуть не сбила меня с ног. Она обернулась, посмотрела куда-то за меня и вновь пустилась наутек. Только ее белая коса, подвязанная голубой лентой, мелькала вдалеке, то вдруг появляясь, то теряясь в толпе.

Опять, чуть не сбив меня, за девкой несся мужичок. Молча бежал. Босиком, в видавшем виды зипуне, драных штанах с отвисшими коленями и войлочной шапке.

«Эй, а поаккуратнее можно?» – Даже не обернулся – гад!

«Так, спокойно, ну мало ли куда торопятся люди. Путь себе бегут».

Не придавая значения происшествию, я шел себе дальше, бормоча про себя.

Гулялось, дышалось. Запах дегтя и смолы щекотал обоняние.

Краем глаза вдруг заметил, как мужичок прижал эту девку с голубой лентой в белых волосах к стене, в тихом углу. Что-то тихо шепчет ей на ухо, а руку на горле держит. Как она ни старалась, а вырваться из цепких рук у нее не получалось.

«Так себя вести в цивилизованном обществе ну совсем не положено!»

«Я ж герой, должен призвать к ответу. Или хотя бы выяснить, не нужна ли помощь? Вдруг не справится мужичок. Так хоть подержу смогу, подсоблю, чем могу».

«Эй, любезный, может, помочь чем надо?»

«Иди куда шел».

«Уж больно неучтив ты, я ж помощь предлагаю. Вдруг не справишься, а?»

Мужик осклабился, в руке блеснул нож.

«Ну, это совсем не по-товарищески».

«Бросил бы железку-то, не ровен час, порежешься или кого ткнешь в глаз. Как без глаза-то?»

Мужик шел с ножом на меня, смотря из-под бровей. Казалось, что про девку-то он совсем забыл.

Она, воспользовавшись моментом, скользнула за мою спину.

«Мужик, ты успокойся, зла тебе не желаю, только помощь предложил. Успокойся, понял?»

Мужик наступал, даже не остановился.

Мужичок, а ты уверен в своих силах? Иногда стоит подумать: стоит или не стоит?

Вот вам урок номер два: чаще оглядывайтесь, особенно в уличной потасовке.

Девка, воспользовавшись моментом, запрыгнула сзади на спину, обхватила шею и стала душить.

– Ну, ёк-Макарёк! Я ж тебя спасал, отстань дура! Отцепись, говорю!

Мужичок спрятал нож, достал верёвку и бросился в атаку.

Откуда ни возьмись, ещё один невзрачный член общества кинулся помогать этим двоим.

– Ну не честно же: я один, а вас трое, как-то не по понятиям.

Что делать? Пришлось резко наклониться вперёд.

Девка, не ожидая подвоха, полетела, хватая воздух руками, прямо на мужика с верёвкой.

А я, присев на корточки, завалившись назад, кувырком через спину, резко выпрямил ноги.

Удар ногами пришёлся второму прямо в грудь.

Тот отлетел спиной вперёд и рухнул навзничь на спину.

Как ни странно, после такого падения оправился быстро и уже шёл в атаку.

Первый вылез из-под девки, тоже шёл в атаку с другой стороны.

Второй кинулся, норовя садануть кулаком, но, получив удар ногой в колено, потерял равновесие и снова упал.

Нападали в полной тишине, только усиленно сопели. Окружили с трех сторон, бежать не получится.

Первый мужичок все-таки опять достал нож, веревку отбросил в сторону. Девка взяла камень. Второй мужик засучил рукава.

– Это уже серьезно, может, поговорим?

– Не о чем нам говорить.

Откуда-то сверху, на первого мужика, сзади, тенью, свалилось тело. Тот, охнув, обмяк. Как кошка, тело, тенью бросилось на девку и с маху уронило ее, дернув на себя за ноги. Воспользовавшись заминкой, я сократил расстояние со вторым, махнув снизу, нанес тому удар в челюсть. Лязгнули зубы, изогнувшись назад всем телом, второй рухнул всем весом навзничь, спиной на землю.

Все три тела теперь лежали на земле. Девка пыталась вырваться, остальные встать уже не пытались.

– Бери веревку, связывай.

Я посмотрел на спасителя.

– Ерема-Митька, где ты был? Я ж тебя искал.

– Знаю. Не стой столбом, связывай. Давай, помогай.

Мы вдвоем споро связали всех троих.

– Я ж говорил – пригожусь? Все, иди домой. Сам тебя найду.

Послышалось бряцанье. Я оглянулся: к нам трусцой бежали воины, видимо, из княжеской дружины.

– А ты как?..

Ну вот, опять Ерему Митькой звали, его и след простыл. Действительно, это была дворцовая стража, прибывшая, как всегда, к шапочному разбору.

Нас всех, четверых, потащили в казематы.

– Вот же ж, что за напасть?! Опять в клети.

Как я ни пытался поговорить, меня упорно тащили в подвал.

– Я ж свой, я князю помогаю, а меня в клети?

– Молчи, пока по зубам не получил. Разберемся.

Половцы

И действительно, не прошло и получаса, как засов лязгнул, дверь скрипнула, и в клеть заглянул кузнец Илья.

– Вот ты где! А мы его по всему городу днем с огнём да с собаками ищем, а он тут отдохнуть решил!

– Кого согнём, кого разогнём?!

Я протиснулся в окованную дверь каземата.

Илья склонился ко мне ближе и уже шёпотом на ухо:

– Князь зовёт.

Мы помчались в княжеский терем.

В тереме собрались отцы города, что-то между собой энергично обсуждали, кивали в знак согласия, оглаживали пышные бороды.

Князь Мстислав Владимирович свысока наблюдал за происходящим.

– Что происходит?

– Половцы, – отозвался Илья.

– Несколько отрядов совсем недалеко от Новгорода, разведка сообщила.

– Что им надо?

– Скорее всего разведчики. Нюхают.

Князь поднялся, все притихли.

– Вы пока решайте тут, я отойду.

Прошествовал величественно к выходу.

Мы с Ильёй последовали за ним, прошли в небольшую комнатку, заперлись втроём.

Мстислав Владимирович обратился ко мне:

– Грядёт война.

Без пафоса, всякой патетики просто спросил:

– Можешь что-то предложить?

Мои знания школьной программы и юношеские увлечения простирались далеко за пределы знаний местной элиты научного мира. Понятно, что и князь старался всячески помочь. Он видел потенциал и, конечно, свою выгоду. Особенно он поддерживал прикладную науку, а в особенности военную сферу. Правда, ресурсов не жалел. И на том спасибо. Что касаемо фундаментальной науки, относился к ней как к ереси. Зачем князю всякие протоны и нейтроны, физика, высшая математика и, в особенности, какая-нибудь теоретическая термодинамика? Князю нужна была военно-прикладная наука.

Особенно князю понравилась предложенная тема ракет на твердотопливном двигателе. Тот прототип, который я смастерил, был без боевой части, просто ракета: вжух в небеса – и всё. И то она наделала шуму.

Я предложил оснастить ракеты боевой частью, чтобы при падении на землю или на врага они бы взрывались. Ракеты запускались бы без особых приспособлений, прямо из рук бойцов.

Позже была создана целая пиротехническая мануфактура, где серийно производили ракеты и гранаты. Вместо бумаги для папье-маше, из которого делался корпус ракеты, использовались наполовину высушенные листья деревьев и травы. Готовое изделие сушилось целиком. В единое целое изделие собиралось с помощью клея. Клей готовили из мездры, жил и костей животных. Боевая часть делалась из керамики, потом начинялась порохом и твердым реактивным топливом. Для среднего наступательного и оборонительного боя было предложено использовать гранаты. Так же, как и боевые части ракет, корпуса гранат были выполнены гончарным способом.

Гончары были привлечены по всей республике, и налоги взимались специальной гончарной продукцией. По особым чертежам гончары производили оголовки ракет и корпуса гранат. Так выполнялся «воензаказ». От остальных податей гончары освобождались.

Ракеты и гранаты получались что надо, но их нужно было уметь применять. Князь для дружины организовал целое учебное заведение. Пушки – пушками, а ракеты и гранаты были легче, менее затратные в производстве и могли делать свое дело.

Надо же, практически дендрофекальная конструкция, а какой эффект! Невероятно!

Князь готовился к войне, и полевые испытания нового оружия придавали ему уверенности. Пушек, готовых к регулярной стрельбе, все еще не удавалось создать, как и ружей. Мы с Ильей потом, гораздо позже, создали опытный образец пушки. Он исправно стрелял, но сделать пушку в боевом исполнении… Задача стояла прямо-таки затратная и сложная.

Мощное орудие должно было быть громоздким и тяжелым, поэтому тащить его по пересеченной местности должно стать делом сложным. Создать такое орудие тоже дело затратное и сложное. Во-первых, требовалось найти большое количество воска для изготовления матрицы или опоки. Во-вторых, требовалось найти достаточное количество материала для отливки в опоку. А металл нынче дорогой. Кроме того, металл требовалось расплавить где-то. Мощностей для изготовления пушек просто не было.

Все это напоминало клубок ниток: потянешь за ниточку, а она все не кончается. Тянется одно за другим. Вот и выходит, что строить пушки рано. Сначала нужно создать металлургическую промышленность. Для этого нужны средства, а их, как вы понимаете, не было.

Дружина в «учебке» регулярно занималась метанием гранат и запуском ракет, ближним и рукопашным боем. Некоторые приемы из «будущего», которые я знал, вызвали неподдельный интерес. Давид победил Голиафа, поймав того за палец. Это была сенсация. Среди служивого люда я уже тоже пользовался уважением. Как говорится, набрал скиллов и левелап, как в компьютерной игре RPG.

Теперь я свободно гулял в пределах города, мог торговаться на рынке, покупал, что хотел, но за мной тенью незримой ходил невзрачный мужичок. Я случайно его обнаружил – классный топтун. Князь мной дорожил и без соглядатая меня на прогулки уже не отпускал. Не то, что я мог предать князя, нет, конечно, меня просто могли похитить. Как вы помните, попытка уже была.

С разрешения князя я организовал приют для беспризорников и детей неимущего сословия.

Республика ШКИД получилась с далеким прицелом на будущее. Князю я объяснил, что дети – наше всё. Пусть лучше будут при деле, приносят пользу, учатся, чем пропадают или маргинализируют.

Организовали артельное училище, кадетский корпус.

По моей просьбе привезли и Микитку с дедом Саввой. Мы все втроем теперь живем вместе, теперь не вдвоем.

Ох, и лицо же у него было, когда мы встретились! Микитка меня сразу и не узнал. Стоит такой парень, встревоженный, среди двора, войлочную шапку в руках ломает.

Но гордый, орел, возмужал! Дед Савва сразу узнал, заулыбался. Микитка потом, когда тоже меня узнал, в объятья кинулся, долго не отпускал. Он потом долго рассказывал, как они добирались, как тревожились: зачем их в Великий Новгород везут? Времени-то прошло, как меня увезли, немало. И подумать не могли, что это я их вызвал. Пришли дружинники, велели собираться, посадили на телегу, да и увезли незнамо куда. Уж потом сказали, что в Великий Новгород едут, но вот зачем их везут, так и не сказали.

Как я и обещал, Микитку стали обучать ратному делу и не только.

Деда Савву определили к "волчатам-сеголеткам" – так называлась младшая группа кадетов. Дед стал хорошим наставником. Оказывается, в молодости он был наемным воином. Отбился он от отряда наемников. Как-то бросили они его, тяжело раненного, умирать, не добили даже, да и их порядки ему не очень нравились. Поэтому так и остался Савва в этих местах. Лечить умел и убивать, но выбрал путь лекаря, тем и жил. А потом и Микитку приютил. А не женился, потому что одной лишь женщине он верен был – Настеньке. Она-то его и спасла тогда, раненного, выходила. Полюбили они, жили душа в душу. Что еще надо? Только беда случилась. Напали, видать, те наемники на деревню, когда он в лес за дровами уехал. Не стало его любимой Настеньки. Как почуял чего, топор бросил, прибежал он к дому – деревня горит, в живых никого, а она у дверей, еще чуть живая, лежит. Его дожидалась. Улыбнулась ему, когда он её поднял, и на руках у него затихла. На могиле и поклялся он тогда найти и отомстить, и ей лишь верным быть. Так и жил с этой клятвой всё время. Наёмников тех всё ещё не встретил, но и не женился больше. В Микитку души не чаял, хотя и не показывал. Относился к нему как к собственному сыну. Обучал тому, чему мог, чего сам знал, строго спрашивал, шалить не позволял, сурово не наказывал. Подбадривал, хвалил за успехи, был благодарным и всегда старался объяснить. В общем, чисто мужское воспитание. Микитку определили к волкам, в среднюю группу кадетов. Подготовка у него уже имелась, да и по возрасту как раз. Микитка ходил довольный и гордый. На следующий год перейдёт к медведям. А там уже, после выпуска, и в дружинники попадёт.

За то время, пока я работал на князя в качестве эксперта и консультанта, промышленность железного века шагала семимильными шагами. Кадеты росли, дружина обучалась. Летучие отряды пластунов вели разведку границ и обстановку за границей республики. Спокойное время кончалось. Была организована разведка и контрразведка, впоследствии тайной канцелярией обзавелись. Да, конечно, я не мог всего знать, но всё, что я знал, я передал во благо людям князя.

Новгород обретал силу, которой раньше не имел. Теперь это был не просто гордый город. Это была свободная республика с передовой промышленностью, сплочённым народом и мощной банковской структурой. Новгород давал деньги в рост, закупал необходимое сырьё, за долги забирал всё, что имело хоть какую-то ценность. Новгород был частью Киевской Руси, но Киеву не подчинялся. Это немного злило киевского князя, но он ничего не мог с этим сделать. Одновременно киевский князь Владимир гордился сыном и завидовал ему. Сын обошёл отца на повороте. Теперь отцу придётся что-то с этим делать, либо принимать всё так, как оно есть. За сына можно и порадоваться, а вот властью делиться даже с сыном – себя не уважать. Мстислав Владимирович, наоборот, не желал смещать отца Владимира Мономаха, он помогал ему укреплять власть, как мог. Поэтому Владимир Мономах был спокоен за сына Мстислава, верил ему как себе и гордился. Наступали тяжёлые времена, война за власть была не за горами. Киевская Русь начала потрескивать по швам, и только Владимир Мономах держал её в своём кулаке. В 1125 году Владимира Мономаха не стало.

Для производства пороха и топлива для ракет не хватало рук. На возвышенности построили ветряную мельницу. Она простенькая, но свое дело делала. Освободилась рабочая сила, появились новые специальности. Одни заготавливали камыш, астрагал, рогоз и листья деревьев. Другие плели циновки. Третьи создавали корпуса ракет, пропитывали все клеем и следили за сушкой готовых корпусов. Четвертые заправляли ракеты порохом и ракетным топливом. Каждый выполнял свою операцию. Организовали конвейер. Работники там менялись местами каждый день. В итоге производительность труда была на высоте. Уставших людей было мало, все были мотивированы. Армия была оснащена. Каждый боец имел в своем арсенале не только по три гранаты, но и по две ракеты. Каждая ракета хранилась в прочном тубусе. Из него же и запускалась. Тубусы были многоразовые, а вот ракеты нет. При взрыве ракету разрывало. Осколки керамики летели во все стороны, впиваясь в любое препятствие, попавшее на пути. Плоть осколки керамики буквально раздирали. Страшное оружие. Женевская конвенция точно бы запретила такое, но конвенции еще не существовало.

Мстислав Владимирович сокрушался: «Эх, мне бы такое оружие да на реку Медведицу, когда били Ярослава Святославовича, брата Олега Святославовича! Глядишь, и Олега бы сразу же потом окоротили, не ушел бы в степь к половцам. Видишь ли, Киевский трон им нужен был». Сжал кулаки, вспоминая: «Отца уж нет, остался я один, братья не в счет, лишь жаждут власти. Половцы как у себя дома хозяйничают, постоянные набеги, грабят и снова в степь. Идти на «Вы» нужно, чтобы другим неповадно было, истребить проклятое семя, под корень истребить». Глаза князя горят, кулаки сжаты, желваки на скулах с кулак- ходуном ходят. Потом оглянулся на дверь: «Алешка, вели коней запрягать. В Киев поедем».

Пушечка

Когда ты занят чем-то интересным, время летит незаметно. За делами неделя сменяла неделю, и вот уже наступала следующая. Князь, будучи в городе по делам, частенько звал к себе в терем. Думаете, в «Гости»? Ага, как бы ни так! Коня в гости зовут не мед пить, а воду возить. Князь желал во все вникнуть, все потрогать, поиспытывать, все планы повыспрашивать. Как только стража самозабвенно проорет: «Еду-у-у-уть!», все, собирайся, умывайся и на ковер к князю.

Обычно я нахожусь либо в «НИИ» местного разлива, либо в кузне у Ильи, с которым мы сдружились. Как-то стали, скованные одной целью, связанные одной цепью. Не вериги, конечно, но все равно пуще неволи.

Илья оказался рационализатором и изобретателем. То игрушку какую смастерит чудную, то нож сделает, то цацку затейливую выльет.

Кузня от терема князя находилась долече, недалеко от входа в город, у торга. Все путники к Илье шли: кому коня подковать, кому какое кольцо или фибулу затейливую для плаща справить. Мастер был на все руки. Ну а нас с ним потом связала артиллерия: пушки и пищали.

Спорили до хрипоты в голосе. Я предлагал сначала маленькое орудие сделать, а он спорил: «Зачем маленькое? Давай сразу сделаем громадное орудие, всех врагов убьет!» Вдохновил я его, конечно, по полной программе. Вот он, веря мне, и говорил: «Ты же знаешь, как надо! Ты же сам рассказывал!»

Никогда не обнадеживайте людей.

В итоге я его убедил. Начали делать маленькую пушечку, чтобы технологию изготовления, значит, отладить.

Вспомнил детство золотое: лепку из глины и пластилина. Только вместо пластилина был воск и свиной жир.

Вместе с Ильей пошли мы на промысел. Воск собирали по всему городу, обошли всех бортников.

Между дел я задал Илье вопрос. Я спросил его: «а почему на лошадях седла без стремян»?

– Как это?

– Ну, седло есть, а стремян нет.

– Что такое стремя?

– Давай – ка, к лошади подойдем.

– Вот смотри, стремени нет, вот здесь оно должно висеть, чтобы можно на него опираться. Я изобразил на пыльной шкуре животного полосу и кольцо. Крепится ремнем к седлу, в кольцо вставляют ступню, и на стремена опираются. Можно привстать, крепче держаться, легче управлять, и вообще удобнее, чем без него.

– Давай соберем, воска, а в кузне, я тебе нарисую стремя.

Того, что собрали на пушку, не хватит. Решили дополнить свиным жиром, конечно же, топленым.

Для начала мы пришли к гончару Фоме. Попросили обмазать глиной более-менее ровную палку так, чтобы изделие стало ровным и круглым, как черенок для лопаты. Каждый раз, когда Фома приходил с готовым изделием, как он считал, нам приходилось отправлять его обратно. Идеальной ровности цилиндра он не мог добиться. Гончар грозил нам расправой, обещал прекратить с нами все дела, пожаловаться князю. Каждый раз он грозился чем-то новым, но неизменно каждый раз возвращался.

Наконец-то Фоме удалось добиться требуемого качества. Он в очередной раз пришел с готовым изделием на вытянутых руках. Он нес эту палку, обмазанную глиной, так бережно и нежно, как какую-то фантастическую ценность.

На этот раз Фома добился результата. Высохшая глина ровно покрывала палку. Черенок был гладким и ровным, идеально круглым. Даже трещинок не было видно. Когда я небрежным движением прилепил к торцу «черенка» тоненькую колбаску сырой глины, гончар чуть в обморок не упал. Послал нас с Ильей далеко и надолго. Растроганный, в сердцах удалился восвояси.

Ну что с него взять? Темнота. Откуда ему было знать, что нам нужен прямой и ровный ствол, а вот ровность запальника была не обязательна. Ну, я, конечно, постарался, как мог, чтобы и эта часть была прямой. Не сверлить же дырку в стволе пушки! Тем более что сверла у меня не было. Можно же и литьем изготовить, как надо.

Вторым этапом работы над пушкой было обмазать «черенок» свиным жиром толщиной в сантиметр-полтора. Придать изделию конусовидную форму. Лепить из жира пушку в кузне не представлялось возможным: жир подтаивал от тепла рук. Пришлось искать холодный подвал. Ледник был не в каждом доме, но все же нашелся. Отправились туда проситься на постой. Вы знаете, а окоченевшими руками лепить из свиного жира хоть что-то – то еще удовольствие. Теперь представьте то же самое, но уже кропотливое занятие. Представили? Теперь нужно дать жиру окончательно застыть в подвале до твердого состояния. Из воска наделать колбасок, налепить на пушку из жира колец вокруг жерла для укрепления орудия, всяких там вензелей для красоты. Сделать мушку и целик, прилепить прототип крепления для лафета – такие штыри по бокам пушки, на которых она качается, когда без упора, для настройки угла относительно горизонта.

Третьим этапом стало изготовление опоки. Развели гончарную глину до полужидкого состояния, как кефир. В подвале стали этой глиной обмазывать изделие. Глина с жира скатывалась и не прилипала. Первый слой особенно был трудным. Но когда осыпали песком, а только потом стали обмазывать, дело пошло веселее. Второй и последующие слои глины ложились хорошо. Мы мазали глиной, давали обсохнуть, опять обмазывали, для укрепления посыпали песком. Засохла – снова обмазывать, посыпать песком. Наконец, глина затвердела. Когда мы появились на улице с нашей опокой, Фома то и дело, как бы невзначай, проходил мимо. Пытался понять наши действия, угадать, что мы изготовили. Что за кувшин с палкой в горлышке? Высматривал, подглядывал.