Перстень хранителя

Дизайнер обложки Игорь Александрович Усиков

© Игорь Александрович Усиков, 2025

© Игорь Александрович Усиков, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-2406-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Ночной Вызов

(«Смерть – это не конец пути, а его повторение. Из Хроник Хранителей.»)

Хлопнула дверь подъезда, эхом раскатившись по тихой клестовской ночи, которая, казалось, сама затаила дыхание. Ледяной декабрьский ветер с Клёста, пронизывающий до костей, тут же впился иголками в щёки Дениса Бутова, выдувая последние остатки сна и нагоняя ощущение неотвратимости. Он резко дёрнул воротник своей видавшей виды спортивной куртки, наброшенной поверх тонкой футболки, чувствуя под тканью упругий рельеф мышц. Эти мышцы были результатом не только ежедневных часов, проведённых в душной качалке, но и многолетней страсти к активному отдыху: сплавы по горным рекам, многодневные походы по Кавказу, где каждый шаг требовал выносливости и сосредоточенности. Денис побежал к своей «рабочей лошадке» – потрёпанному, но удивительно надёжному универсалу Ford Focus, который он ласково, но с долей цинизма, называл «Гробовоз». Этот автомобиль, купленный ещё в бытность работы в таганрогском автосалоне, был для Дениса не просто средством передвижения, а верным спутником в его необычной, часто мрачной, но всегда требующей полной отдачи профессии.

«Блин… опять эта проклятая яма!» – мысль, острая, как осколок льда, мелькнула за долю секунды до того, как нога Дениса провалилась по щиколотку в ледяную чёрную жижу. Яма, скрытая предательской тенью от единственного тусклого фонаря во дворе его дома в Северном микрорайоне, казалась бездонной. Вода хлюпнула внутрь сапога, мгновенно пронзая холодом до кости, заставляя мышцы судорогой сжаться. Денис выругался вслух, коротко и ёмко, по-клестовски, чувствуя, как привычное раздражение смешивается с глубокой, въевшейся усталостью. «Чаво?!» – донеслось из открытого окна пятого этажа, сопровождаемое скрипом старой, рассохшейся рамы, словно сам дом жаловался на ночной шум. «Ничаво! Кошка!» – рявкнул Денис в темноту, отряхивая штаны, с которых стекали грязные ручейки, оставляя тёмные разводы на светлой ткани. Кошка… Ага, щас. Кошка весом под центнер, с лейкой для полива. Он усмехнулся собственной шутке, но улыбка быстро сползла с лица, оставив лишь горький привкус. Не до юмора. Не сегодня. И, кажется, уже давно.

Он, хромая и отряхиваясь, допрыгал до машины, втиснулся за руль, ощущая, как холодная влага просачивается сквозь носок. Ключ – поворот. Двигатель заурчал сонно, нехотя, словно старый пёс, которого разбудили посреди ночи, чтобы выгнать на мороз. На приборной панели тускло светились цифры: 2:17. В глазах – песок, а в голове – гул от хронического недосыпа, который стал его постоянным спутником. Всего час назад он вернулся с двойных похорон под Азовом – старик со старухой, рука об руку в последний путь, как в той жуткой истории, что он когда-то слышал от коллеги в Сибири, про двух братьев, умерших в один день, но в разных городах. История казалась мистической брехней, пока он сам не увидел лица усопших – спокойные, будто спящие, без следов тления, хотя с момента смерти прошла целая неделя. Денис отогнал эти мысли, как назойливых мух. Не до философии. Не сейчас. Никогда.

Телефонный звонок сработал точнее любого будильника, вырвав его из полудрёмы, в которую он успел погрузиться, пока прогревался двигатель. Голос диспетчера «Вечного Покоя» (ирония названия давно не смешила, скорее, вызывала лёгкое, но глубокое отвращение) был сдавленным, торопливым, словно она сама боялась того, что говорила, или того, что её услышат: «Денис, срочно! Северный микрорайон, посёлок Овощной, улица Малая Садовая, 14. Молодая, 25 лет. Внезапно. Родные в шоке. Говорят, врачи скорой только развели руками. ПЕРЧАТКИ уже в курсе, мчатся.»

«Еду», – хрипло ответил Денис, срываясь с места, едва успев бросить телефон на пассажирское сиденье. ПЕРЧАТКИ. Это слово, словно электрический разряд, заставило его мышцы напрячься, а кровь быстрее побежать по венам. Не просто конкуренты. Это была банда. Их главарь, бывший боксёр-тяжеловес по кличке «Костолом», держал под каблуком пол-Клестова нелегальных ритуальщиков, контролируя самые «жирные» заказы. Ходили слухи, что он когда-то сломал челюсть конкуренту за «неправильный» взгляд, а его методы работы были далеки от законных. Его подручные, крепкие, как глыбы, и туповатые, как пробки, назывались «перчатками» – за их привычку работать в чёрных кожаных перчатках, скрывающих следы побоев. Работали они по принципу «первый приехал – первого и обслужил», но их «обслуживание» часто включало в себя угрозы, запугивание и даже физическое насилие. Без документов, без квитанций, без лишних церемоний. Без такта. Зато с кулаками и угрозами. Их машины – чёрные микроавтобусы с тонировкой «в ноль» – были кошмаром всех приличных агентов. Если «перчатки» приехали на адрес, считай, заказ уже у них в кармане. Или в кулаке. И никто не смел им перечить.

Адрес в посёлке Овощной был на отшибе, за Северным микрорайоном, куда даже ночные маршрутки не ходили, а таксисты брали двойной тариф. Это был район частных домов, где старые саманные хаты, помнящие ещё дореволюционные времена, соседствовали с новомодными коттеджами, обнесёнными высокими заборами, а дороги были словно после бомбёжки – сплошные ямы и колдобины. Дорога – сплошное испытание для подвески и нервов. Ямы, колдобины, участки без асфальта, где колёса вязли в грязи, превращаясь в глиняные комья. Дождь со снегом, начавшийся ещё вечером, заляпал лобовое стекло, превращая мир за ним в размытое, серое пятно, сквозь которое с трудом пробивался свет фар. Дворники скрежетали, будто протестуя против ночной поездки, оставляя за собой мутные разводы. Денис лихорадочно соображал. Молодая… 25 лет… Внезапно… Это всегда сложно. Родные – взрывчатая смесь горя, неверия и злобы, которая могла взорваться в любой момент. А тут ещё «перчатки» на хвосте, готовые вцепиться в горло за любой заказ, за любую возможность поживиться чужим горем. Главное – успеть первым. До этих уродов. До того, как они успеют запугать родных и перехватить клиента.

Он выжал из Форда всё, что мог, не жалея двигателя, который надрывно ревел, пытаясь преодолеть сопротивление дороги. Фары выхватывали из тьмы кривые заборы, покосившиеся сараи, редкие огоньки в окнах, где ещё горел свет, словно одинокие маяки в океане ночи. Мимо мелькнул ярко освещённый ТЦ «Северный», его неоновые вывески казались нелепыми и чужеродными в этой сонной, мрачной ночи, полной предчувствий. Затем потянулись ряды гаражей, похожих на бетонные гробы, выстроившиеся в бесконечную шеренгу. Посёлок Овощной спал мёртвым сном, лишь редкие собаки лениво подавали голос. Малая Садовая, 14 оказалась небольшим, но аккуратным домом с палисадником, за которым виднелись силуэты плодовых деревьев, покрытых инеем. Во дворе уже стояла скорая, мигая тусклым синим светом, словно раненая птица, забытая всеми. Рядом – полицейский УАЗ «Хантер», его борт был забрызган грязью, а на крыше тускло поблёскивала мигалка. И.… да, он их не обогнал. У самой калитки, перегородив часть узкой улицы, стоял их чёрный, отполированный до блеска «Фольксваген-Транспортер», похожий на хищную акулу, затаившуюся в ожидании. Двое крепких парней в одинаковых чёрных ветровках и шапках-ушанках курили рядом, бросая на подъезжающий Форд тяжёлые, оценивающие взгляды. Узнали. Один что-то сказал в рацию, и Денис почувствовал, как по его спине пробежал холодок, предвещая неприятности. Типичные «перчатки»: накачанные, с тупой агрессией во взгляде, готовые к действию, словно сторожевые псы, ждущие команды.

Денис заглушил двигатель, глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, которое отбивало тревожный ритм в груди. Включил «режим» СДЕРЖАНОЕ СОЧУВСТВИЕ. Деловитость. Профессионализм. Его «иммунитет», выработанный годами общения с горем самых разных людей – от озлобленных уголовников до сломленных стариков, – позволял ему сохранять хладнокровие в самых тяжёлых ситуациях, не давая эмоциям взять верх. Он вышел из машины, игнорируя ледяную воду в сапоге и колючие взгляды «перчаток», которые, казалось, прожигали его насквозь. Прошёл мимо них, будто их не существовало, его широкая спина и крепкие плечи, заметные даже под курткой, были недвусмысленным сигналом: связываться – себе дороже. Он был здесь по делу, и ничто не могло его остановить.

«Бутов, «Вечный Покой», – представился он участковому, молодому лейтенанту Корнилову, с усталым лицом, стоявшему в дверях, словно часовой на посту. Тот кивнул, пропуская. В доме пахло свежезаваренным чаем, дешёвыми духами и.… чем-то ещё. Тяжёлым, чуть сладковатым, едва уловимым под ароматами жизни. Запах недавней смерти, который Денис узнавал безошибочно. В маленькой гостиной плакала женщина лет пятидесяти – мать, её лицо было опухшим от слёз, а волосы растрёпаны, словно после долгой борьбы. Её поддерживал мужчина, вероятно, муж, с пустым, остекленевшим взглядом, словно его душа покинула тело вместе с дочерью. У окна стоял парень, чуть старше Дениса, сжимая кулаки до побелевших костяшек, его взгляд метал молнии – горечь, боль, бессильная ярость, готовая выплеснуться наружу. Брат. Стандартный, но от этого не менее душераздирающий набор скорбящих, который Денис видел сотни раз.

«Денис, от „Вечного Покоя“, – тихо повторил он, ловя на себе взгляды, полные недоверия и подозрения. Горе сменилось настороженностью. Ещё один стервятник прилетел, чтобы поживиться чужой бедой. Денис привык к этому взгляду, к этой реакции. – Мне нужно… подготовить. Осмотреть. Чтобы всё прошло достойно.» Мать кивнула, не в силах говорить, лишь всхлипывая и уткнувшись лицом в плечо мужа, ища утешения. Брат резко отвернулся к окну, его плечи дрожали, выдавая сдерживаемые рыдания. Участковый жестом показал в сторону узкого коридора. «Там. Спальня.»

Денис двинулся по указанному пути, стараясь не задевать мебель и не привлекать лишнего внимания, словно призрак. Прошёл мимо крошечной кухни, где на столе дымились две чашки недопитого чая, а на стене висел календарь с котятами, который казался нелепым в этой атмосфере горя. Дверь в спальню была приоткрыта, словно приглашая войти в мир, который только что покинула жизнь, оставив после себя лишь пустоту. Он вошёл. Комната была маленькой, уютной, обставленной с девичьей нежностью: плюшевые игрушки на полках, вышитые подушки на кровати, фотографии на стенах. Постель застелена, но смята, с одной стороны, словно кто-то только что встал, оставив после себя тепло. На тумбочке – книга в мягкой обложке, очки, пузырёк с каплями для сердца. И.… она. Девушка. Лежала на спине, на полу, между кроватью и стеной, в неестественной позе, словно манекен. Одета в простую домашнюю футболку и спортивные штаны. Волосы растрёпаны по полу, как тёмный ореол, обрамляющий её лицо. Лицо… Лицо было удивительно спокойным. Ни боли, ни страха, ни агонии. Словно она просто уснула, устав от долгого дня, и теперь видела сладкие сны. Но неестественная бледность кожи, почти фарфоровая, и лёгкая синева губ не оставляли сомнений. Рядом валялся пустой пластиковый стаканчик, опрокинутый на бок, словно его бросили в спешке. Правая рука была неестественно сжата в кулак, словно она что-то крепко держала в последние секунды жизни, пытаясь унести это с собой.

Денис присел на корточки, стараясь дышать ртом, чтобы не чувствовать тот самый сладковатый, приторный запах, который здесь был явственнее, чем в гостиной. Запах недавней, внезапной смерти, который, казалось, пропитал всё вокруг. Инфаркт? Инсульт? Отравление? Врачи скорой явно не стали гадать, ограничившись протоколом – «внезапная смерть», не вдаваясь в подробности. Задача Дениса была проста: аккуратно подготовить тело к транспортировке, договориться с родными о деталях, не задавая лишних вопросов. Сжатая рука вызывала вопросы, но нарушать покой без крайней нужды – не в его правилах. И не в присутствии родных. Все эти детали будут выясняться уже в морге, где никто не будет мешать ему работать.

Он вернулся в гостиную, стараясь сохранять невозмутимый вид, словно ничего не произошло. Оформил необходимые документы на транспортировку в морг ГКБ, расположенный здесь же, в Северном микрорайоне, на улице Капустина. Брат выкрикнул своё пожелание, его голос дрожал от сдерживаемых рыданий: похоронить сестру не одну, рядом с кем-то из родных, чтобы она не была одинока. Денис пообещал постараться, делая пометку в бланке, хотя знал, что это будет непросто. Аккуратно, с профессиональной бережностью, он переложил тело девушки на специальный пластиковый «кокон», застегнул молнию, оставив открытым лицо для прощания, чтобы родные могли в последний раз взглянуть на неё. Выкатил носилки в коридор, готовясь к выходу.

ПЕРЧАТКИ снаружи не курили. Они стояли у калитки, словно две чёрные тени, брошенные на мокрый асфальт, их силуэты казались зловещими в предрассветной мгле. Они смотрели прямо на дом. Прямо на него. Их поза говорила о готовности, о напряжённом ожидании, словно хищники, выслеживающие добычу. Ждали, когда он вынесет груз. Чтобы надавить? Перехватить клиентов? Или… что-то ещё? Денис ловко закатал носилки с «коконом» по коридору, к выходу. Холодный воздух ударил в лицо, заставляя вздрогнуть, но он не обратил внимания. ПЕРЧАТКИ сделали шаг вперёд, навстречу, их силуэты казались ещё более массивными в предрассветной мгле. «Эй, качок, – окликнул один, голос низкий, с хрипотцой, словно у старого прокуренного баса. – Не торопись. Поговорить надо.»

Денис не остановился. Он знал их методы. Разговор мог затянуться, стать «убедительным» с помощью кулаков, а он не собирался тратить на них время. Он быстрыми, уверенными шагами направился к открытому багажнику Форда, игнорируя их присутствие. «Я сказал, погоди!» – Голос стал жёстче, в нём зазвучала неприкрытая угроза, словно рычание зверя. Шаги ускорились, приближаясь. Денис вкатил носилки в багажник, щёлкнул замком, фиксируя их. Резко обернулся. Двое «перчаток» были уже в метре от него, их лица были непроницаемыми, как маски, скрывающие истинные намерения. «Клиенты наши, – заявил первый, тыча толстым пальцем в сторону дома. Его палец был толстым, как сосиска, а ногти обкусаны, словно он постоянно нервничал. – Мы первые сюда приехали. Ты лезешь не в своё дело, Бутов. Убирайся. И оставь груз.»

Денис почувствовал, как знакомое упрямство, то самое, что заставляло его ехать, даже упав в лужу по уши, поднимается из глубин. Это было не просто упрямство, а нечто большее – принцип, который он выработал за годы работы. Трактор. Он посмотрел им прямо в глаза, не мигая, чувствуя напряжение в мощных мышцах спины и плеч, готовых к любому исходу. «Документы подписаны родными. Со мной. Лично. Вы опоздали. Груз – мой. Клиенты – мои. Катайтесь к своему боссу, и объясните, мол Бутов оказался лучше вас, может Костолом и поймёт, как надо работать.» – Его голос звучал спокойно, но жестко, без тени сомнения, словно высеченный из камня. Внутри всё дрожало от адреналина, но наружу – ни капли, ни единого признака страха.

Лицо говорящего «перчатки» исказила злобная гримаса, его глаза сузились, как у хищника. Он сделал ещё шаг, сокращая дистанцию, готовясь к нападению. «Ты глухой, мудак? Отдай ключи от багажника. Мы заберём своё, а ты потом сам вали к себе в берлогу. Пока целый.» Денис почувствовал, как второй «перчатка», более крупный и массивный, заходит слева, отрезая путь к водительской двери, словно опытный боец. Участковый Корнилов выходил из дома, но медленно, застёгивая куртку, словно не торопился вмешиваться. Помощи от него сейчас не дождёшься. Денис резко рванулся не к водительской двери, а назад, к калитке, будто хотел вернуться в дом. ПЕРЧАТКИ инстинктивно шагнули за ним, блокируя путь, как будто попались на удочку. Это была доля секунды. Денис тут же развернулся на каблуках (ледяная вода в сапоге хлюпнула противно, но он не обратил внимания) и прыжком оказался у водительской двери своего Форда. Рука уже дёргала ручку, его движения были молниеносными. Его реакция и скорость были отточены годами в спортзале, где он отрабатывал удары и уклонения, доводя их до автоматизма.

«Ах ты …!» – зарычал ведущий «перчатка», бросаясь вперёд, его кулак был готов к удару, словно молот. Дверь распахнулась. Денис нырнул внутрь, хлопнув дверью как раз в тот момент, когда тяжёлый кулак в чёрной перчатке ударил по стеклу. Стекло выдержало, но треснуло звёздочкой, разбегающейся паутиной, словно предвещая беду. Денис впился ключом в замок зажигания. Поворот! Двигатель взревел, оживая, словно дикий зверь. Он дёрнул рычаг коробки, дал по газам. Форд рванул вперёд, чуть не задев одного из «перчаток», отпрыгнувших в сторону с площадной бранью, их лица были искажены злобой. В зеркале заднего вида он видел, как они бегут к своему микроавтобусу, словно две чёрные тени, преследующие его.

Он выехал на улицу Доброславную, ведущую к ГКБ в Северном микрорайоне. Фары «Транспортера» вспыхнули ярко в зеркале заднего вида, словно глаза разъярённого зверя, готового к нападению. Они были уже близко, сокращая дистанцию с пугающей скоростью. ПЕРЧАТКИ не отставали, их машина ревела, догоняя его, словно хищник, почуявший кровь. Адреналин горел в жилах, обжигая каждую вену, заставляя его сердце биться как сумасшедшее. Страх смешивался с дикой злостью. За что?! Из-за клиента? Или что-то не так с этой девушкой? Он вспомнил её неестественно спокойное лицо и сжатую в кулак руку, в которой, казалось, что-то было. Форд ревел, выжимая всё, что мог, его подвеска стонала на ухабах, угрожая развалиться. «Транспортер», более мощный и тяжёлый, неумолимо приближался. Вот он уже в десятке метров, его фары слепили в зеркале, не давая сосредоточиться. Попытка подрезать? Вытолкнуть в кювет? Денис лихорадочно соображал, куда свернуть, где потерять хвост, чтобы оторваться от преследователей.

Впереди показался поворот на старую промзону за Северным микрорайоном, рядом с заброшенным мясокомбинатом. Тупик? Или шанс потерять их в лабиринте полуразрушенных цехов, где можно было спрятаться? Он резко вывернул руль, почти не сбрасывая скорости. Форд занесло, его задняя часть опасно вильнула, но он чудом поймал сцепление с обледенелой дорогой, демонстрируя своё мастерство вождения. В зеркале – «Транспортер» тоже резко свернул, но более плавно, уверенно, словно знал эту дорогу. Они не отставали, словно приклеенные, их преследование было безжалостным. Заброшенные корпуса комбината, мрачные и пустые, как черепа гигантских зверей, выросли впереди, их тёмные силуэты маячили на фоне предрассветного неба, предвещая что-то зловещее. Дорога сузилась, превратившись в разбитую бетонку между заросших бурьяном складов и обвалившихся стен, где каждый поворот мог стать последним. Денис давил на газ, надеясь, что их тяжёлый микроавтобус не сможет пройти по этим колдобинам, что он застрянет. Внезапно – яма! Левые колёса провалились с жутким ударом, от которого весь Форд содрогнулся, словно попал в капкан. Раздался треск – лопнула ли пружина, или просто оторвался глушитель? Форд дёрнулся, потерял ход, его двигатель зачихал, словно умирающий зверь. В зеркале – «перчатки» были уже тут, их фары били прямо в глаза, ослепляя его.

Они остановились в двадцати метрах. Фары били Денису прямо в глаза, слепили, не давая разглядеть их лица. Двери микроавтобуса распахнулись с противным скрипом, словно ворота ада. Вышли те двое. И ещё один, массивный, с бритой головой, его фигура казалась угрожающей. Трое. Медленно, уверенно пошли к его машине, их шаги были тяжёлыми и решительными, словно они шли на казнь. В руках у одного блеснуло – короткий, тяжёлый предмет. Монтировка? Труба? «Выходи, Бутов! – крикнул он, его голос эхом разнёсся по заброшенной промзоне, усиливая ощущение безысходности. – Обсудим твою наглость.»

Денис лихорадочно огляделся. Бежать? В темноту, между корпусами? Шансов мало, он был в ловушке. Драться с тремя? Даже его силы могли не спасти против вооружённых и злых мужиков, которые явно не собирались церемониться. Он схватился за рычаг КПП. Задняя передача! Газу! Колёса бешено завращались в грязи и снежной каше, выбивая фонтан брызг, но машина не двигалась с места. Задний мост зарылся глубоко. Он был в ловушке. Тени ПЕРЧАТОК уже падали на лобовое стекло его Форда, закрывая обзор, словно предвещая конец. Внезапно, из-за угла дальнего цеха, срывая колёсами комья мёрзлой земли, выкатился… УАЗ «Хантер». Стальной кузов, лебёдка на бампере, квадратные фары. И на крыше – мигалка. Синяя. Полицейская. Надежда вспыхнула в груди Дениса.

ПЕРЧАТКИ замерли, как вкопанные. Оглянулись, их лица исказились от удивления и злости, словно их планы рухнули в одно мгновение. УАЗ мчался прямо на них, ревя мотором, мигалка слепила и без того ослеплённых фарами Форда людей. «Разбегайся!» – крикнул кто-то из них, и троица бросилась врассыпную, к своему микроавтобусу, пытаясь скрыться. УАЗ не стал их преследовать. Он резко затормозил рядом с увязшим Фордом Дениса. Водительская дверь распахнулась. За рулём сидел… участковый лейтенант Корнилов с того самого вызова. Молодой, усталый. Но сейчас в его глазах горел азарт, словно он поймал крупную рыбу. «Ну что, Бутов? – крикнул он, перекрывая рев мотора. – Застрял? Цепляйся на трос, дотяну твоего „гробовоза“ с безмолвным грузом, в багажнике до морга. А за твоими „друзьями“ уже едут коллеги. С мигалками и сиренами. Думаю, задержат.»

Денис, онемев от неожиданности, выбрался из Форда. Холодный ветер с Клёста снова ударил в лицо, принося с собой запах свежести. Он шагнул к УАЗу, чувствуя, как вес груза в багажнике, ледяную сырость промокшего сапога и нарастающее беспокойство. Поведение ПЕРЧАТОК не давало покоя. Обычно они не так рвались за одного клиента. Особенно когда документы уже были оформлены. Что-то было не так. Что-то, что выходило за рамки обычной конкуренции.

В морге встретила тишина, в которой слышно себя. Светлова – патологоанатом с глазами, в которых нет лишних слов, но есть глубокое понимание жизни и смерти – подписала акт и бросила: «С ней что-то странное. Кулак не разжимался, пока не положили в холод. Потом сам открылся. Что-то выпало. В пакете. Посмотри.» Пакет на столе. Белый пластик. Внутри – одежда, цепочка и предмет. Квадратная печать. Металл жёлтый, но не золото. Углы – как связанные линии, узор решётки. Перстень лежал тяжело, как вещь, которая помнит век, которая видела многое. Денис взял его в ладонь и почувствовал странное – металл был холоднее, чем стоит быть в тепле комнаты, словно он излучал холод. Смерть – это не конец, а дверь. Фраза пришла сама, будто кто-то её шепнул ему на ухо. Он спрятал перстень в нагрудный карман, не понимая зачем. Просто знал: выбросить невозможно. А ночь всё ещё дышала ему в затылок, предвещая новые загадки и опасности.

Глава 2: Старый Знак

(«Хранитель не выбирает перстень – перстень выбирает его. Из Хроник Хранителей.»)

Утро пришло не с рассветом, а со звонком, резким, настойчивым, пронзающим остатки ночной тишины. Телефон орал старым, давно надоевшим рингтоном, будто просил пощады, но Денис уже привык к этой ежедневной пытке. Он поднял трубку, не глядя на экран – мышцы знали движение лучше головы, ещё погружённой в вязкую дрёму. «Вечный Покой», дежурный Бутов», – хрипло произнёс он, голос был сухим, как песок. «Ты жив?» – в голосе Корнилова, казалось, смешались удивление, усталая ирония и какая-то скрытая тревога. – «Эти твои «Перчатки» ночью ушли, но интерес к тебе у них остался. Они явно что-то замышляют, Бутов. Не похоже это на обычную конкуренцию.» Денис усмехнулся, горько и коротко. «Пусть интересуются. Пока жив – будет кому отвечать. И пока я жив, они не получат то, что хотят.» «Я б на твоём месте пропал на пару дней, залечь на дно, пока всё не уляжется. Они не из тех, кто забывает обиды.» «Не выйдет, лейтенант. Работа. И кое-что ещё. Я не могу просто так исчезнуть.» Он положил трубку, чувствуя, как внутри нарастает странное, необъяснимое беспокойство. И долго смотрел в пустоту, пытаясь собрать мысли в единое целое.

Кофе варился медленно, капля за каплей, как чужая совесть, наполняя кухню горьковатым ароматом. На столе, под тусклым светом лампы, лежал перстень. Не золото, нет. Жёлтый сплав, потемневший от времени, покрытый патиной веков. На квадратной печати – линии, переплетённые в сложный, почти мистический узор, словно решётка, врата, знак, о смысле которого никто уже не помнит, но который, казалось, нёс в себе отголоски древних тайн. Денис попробовал надеть его на палец – не налез. И понял: перстень не для него. Он просто носит его, как чужой груз, как нечто, что ему доверили, но что ещё не стало частью его самого. На улице город шумел, просыпаясь, как большой чайник, закипающий на огне. Ветер перемешивал запахи асфальта, сырой штукатурки и чего-то ещё – металлического, забытого, почти неуловимого, но такого знакомого.