Иллюстратор А. Игоревич
Дизайнер обложки А. Игоревич
© Александр Игоревич, 2025
© А. Игоревич, иллюстрации, 2025
© А. Игоревич, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0067-4083-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рассказ «Старики и сало» является художественным произведением. Содержит специфическую лексику, сцены употребления алкоголя и табакокурения, при этом не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и табака. Произведение содержит изобразительные упоминания о противоправных действиях, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и табака. При возникновении зависимости обратитесь к врачу.
Кому в наше время интересны стариковские байки? В самом деле: на дворе – век нанотехнологий, на пороге – эра искусственного интеллекта, и вдруг… истории из жизни каких-то стариков! Зачем? Они ведь своё отжили. И не предусмотрели в своё время тёплого местечка в грядущем водовороте событий. Будущее-то, как известно – за молодым поколением! А значит, им, молодым, и дорога! Старикам же остаётся почивать на лаврах, довольствуясь номинальным почётом и пенсией…
Но если уж, положив руку на сердце, назвать вещи своими именами, то придётся признать и то, что молодёжь у нас тоже не больно-то избалована вниманием: и на неё нынче времени не хватает…
Время теперь в катастрофическом дефиците! Информационный перегруз… Сетевой трафик… Реклама, мессенджеры, чаты, уведомления… Надо быть в тренде… Надо быть в курсе… Надо быть в топе… Дедлайн, совещания, договора, кредиты, ипотеки, платежи, кэшбэки, страховка… Кибермошенники, звонки спамеров, стрессы, депрессии, психозы, персональные психологи… И деньги, деньги, деньги…
Время – тоже деньги. И чем больше денег, тем меньше времени! А чем меньше денег – тем времени ещё меньше! Эта нелинейная зависимость – парадокс современности. Теперь нет такого понятия, как «свободное время» – его попросту не существует. Угнаться за взбесившейся мирской суетой – вот единая и всеобщая цель. Всё успеть! Ничего не упустить! Не отстать ни на шаг! Не ослабить ритм… Такая разыгралась свистопляска внутри этого гигантского котла, что только брызги по сторонам да треск костей! Бурлят и клокочут вперемежку великие и ничтожные дела, исторические события и пустая тщета, увлекая в эту круговерть народы и правителей, святых и грешников, гениев и обывателей, старых и малых… Все в цейтноте!
Но порой случается и такое: засосёт этот бешеный водоворот то одного, то другого поглубже. И топит, и топит… А потом вдруг – р-раз!!! – да и выплюнет-зашвырнёт на долгие годы в какое-нибудь жуткое место – в чужой, неприветливый и мрачный мирок! Туда, где вместо дедлайна, тренда, кредитов и ипотек – целая уйма времени. Где всё за государственный счёт, и нет денежного обращения, зато бывают рады лишнему куску хлеба или щепотке вонючей махорки. Где ритм жизни обуздан, обкатан, размерен поминутно и упорядочен до крайности. Где не обходят пристальным вниманием ни стариков, ни молодых. Где для каждого найдутся дело в аккурат по плечу и хомут на размер больше – на вырост. Где старые бумажные книжки – отличная альтернатива бескрайней виртуальной реальности.
Кого ещё притопит этот водоворот? Кто на очереди? Не Вы? Дай Бог, дай Бог…
Одначе, зарекаться – грех! Лучше подстраховаться и вырваться ненадолго из рутины, дабы поучиться на чужих ошибках. Ведь герои нашего рассказа тоже не ждали, не гадали, что придётся встречать закат своей жизни, сидя рядом на одной лавочке в таком месте, что…
Впрочем, до полного заката у них ещё есть времечко. Оно и у вас найдётся. Главное – распорядиться им по уму…
1
– Эк, наяривает солнышко-то, – сказал Анатолий Ильич и сощурил маленькие глазки, отчего его морщинистое стариковское лицо и вовсе стало похоже на весенний гриб-сморчок.
– Ничего удивительного. Оно в принципе и должно наяривать, потому что оно – Ярило! – ответил собеседник, которого все звали Григоричем.
Анатолий Ильич вдруг перестал щуриться и недоумённо уставился на Григорича:
– Ты бы, это, с книжками-то поаккуратнее. Меру знай, а то, гляди, дочитаешься – совсем ум за разум заскочит!
Григорич тактично промолчал – он был на целых девять лет моложе Анатолия Ильича и спорить с ним считал проявлением неуважения.
Самому же Анатолию Ильичу Порясину шёл семьдесят девятый год. Маленького роста, сухонький и скрюченный, с виду он напоминал сказочного персонажа, даже нескольких одновременно, а больше всего – Чудо-Юдо из кинокартины Роу «Варвара-краса, длинная коса» в исполнении Георгия Милляра: большие волосатые уши торчком, лысина, тощая шея и крючковатый нос – такое забавное сочетание смешного и пугающего. К тому же кожа лица и рук его точь-в-точь была словно кора старого дерева – коричневатая, с глубокими трещинами-морщинами, наростами и бородавками.
Походка у Ильича тоже была своеобразная: он передвигался мелкими, но частыми шажками, как бы перебежками, почти не сгибая колен и шаркая подошвами по земле. «Ноги не гнутся», – пояснял Ильич. При этом старик опирался на кривую деревянную палку. От приличных промышленных бадиков и клюшек, сколь ему ни предлагали, категорически отказывался, ссылаясь то на их неудобство, то на старую свою привычку – сам смастерил себе посошок из упавшей от ветра ветки американского клёна, с ним и ходил.
Несмотря на ворчливость и такую необычную, даже немного отталкивающую внешность, по натуре дед Порясин был по-настоящему добрым, а также справедливым, приветливым к окружающим и охочим до разговоров. И назойливости, свойственной многим старикам, он себе никогда не позволял – старался лишний раз, как говорится, не лезть на глаза и тем более не быть кому-то в обузу. Словом, занимая отведённую ему экологическую нишу, старик никому ничем не досаждал и был вполне удобным соседом.
К тому же он слыл знатным рассказчиком: интересным, самобытным, можно даже сказать – с налётом фольклорности. Впрочем, без деревенской простецы тоже не обходилось – дед Порясин не чурался крепкого словца, но оно почти всегда было к месту, не лишено остроумия и вызывало у слушателей дружный смех.
Отдавая должное, окружающие, в свою очередь, относились к Ильичу с уважением и почтением, любили послушать его житейские истории и байки. Частенько даже малознакомые люди, взяв старика под локоток, сопровождали его в гололёд и помогали, когда надо, взбираться по лестничным ступеням.
Его приятель и компаньон Олег Григорьевич Ковалёв по внешности казался прямой противоположностью. Высокий, неплохо сложенный, несмотря на сутуловатость, – весь из себя такой ухоженный, холёный и гладкий. При этом он был одновременно и суетлив, и медлителен, а также неловок и неуклюж в движениях. Лицо у Григорича имело правильные черты, выдававшие в нём былого красавца и дамского любимца. Особенно отличались глаза – большие, карие, с маслянистым блеском, и губы – полноватые и сочные, несмотря на солидный возраст.
По характеру Олег Григорьевич тоже был большой добряк, но в отличие от старшего приятеля – непрактичный, рассеянный и доверчивый простофиля, всё принимавший на веру и за чистую монету. В общем, тютя тютей. В компании он любил больше послушать, чем говорить, поэтому тоже был желанным членом того сообщества, в котором они прожили бок о бок без малого три года.
Теперь о сообществе. Несмотря на то, что эти два почтенных джентльмена разительно отличались друг от друга на вид, было у них и нечто общее, что сразу же бросалось в глаза, а именно – форма одежды…
И Анатолий Ильич, и Олег Григорьевич были одеты в одинаковые чёрные спецовочные костюмы со светоотражающими серыми полосками на плечах и коленях, а на головах у них красовались чёрные аляповатые кепки, наподобие картузов, также с серыми полосами спереди вдоль околыша. Это были арестантские робы, а сами Ильич и Григорич – осуждёнными, отбывающими наказание в исправительной колонии строгого режима, проще говоря – в лагере…