Тро, как его называли друзья и знакомые, или Трофим не был однозначной личностью. Он встречался с оценками от «Ты само добро» до «Крайне жестокий». Со временем ему довелось заметить, что куда бы он ни пришел, к нему проявляли то или иное отношение. Кто-то его откровенно презирал, относился с холодной, сквозь зубы злостью, скрываемо, но не особо. Другой же мог натурально любить, благоговеть или выражать крайнюю симпатию. Тро редко встречался с равнодушием к своей персоне.
Сменивший юношеское очарование заурядной внешности, медленно стареющий, но подпиливающий себя вредными привычками, он приобрел привлекательность мужчины средних лет. Жилистый, среднего роста взлохмаченный кареглазый шатен, бросивший уход над растительностью на лице, Трофим выглядел все же притягательно. В холодную погоду он предпочитал длиннополую одежду. В тепло ходил как все.
И все же грустинка в глазах говорила, что что-то не так. Что-то переменится.
Уже многие годы Трофим мечтал о спокойной мирной жизни человека-строителя. Нет, не того, кто укладывает кирпич за кирпичом на стройке, а того, что выстраивает какое-то дело, вносит свой вклад в общество или небольшой коллектив. Размер не имел значения.
Но раз за разом он влипал в круговорот историй, несущих разрушение, если не физическое, то духовное. Нес ли Тро знамя или стоял позади, свою долгую карьеру он воевал. Бои велись за положение на доске, за живучесть образного фрегата, за вражескую фигуру или просто за деньги, но это годы сражений – долгие семнадцать лет.
Усталый от новой работы, где ему обещали мир, а устроили игру престолов, сейчас Тро стоял у двери своей небольшой общажной комнаты. Тяжело вздохнув, он провернул ключ и зашел внутрь. На душе стояла слякотная осень, в комнате тишина и покой.
Это была комната общежития коридорного типа со своей небольшой кухонькой метра в два, предусмотренной самим проектом электрической плиткой на киловатт электричества и собственным санузлом. Маленькая квартирка на восемнадцать метров.
Его коробило отчасти то, что свою однушку он был вынужден оставить на малой, так сказать, родине. Тро не продал ее, а сдавал. Но небольшие деньги уходили на его обязательства. В этой комнате Трофим не был собственником, ему ее предоставили за несение службы.
«Спасибо и на этом», – думал он.
Поставив разогреваться воду под пельмени, Трофим размышлял о своем имени и причинах его получения. В принципе, он часто размышлял, порой на весьма абстрактные темы. Тро знал, что его назвали в честь святого, а не абы как. В честь апостола от семидесяти. Были такие следом за двенадцатью.
Он помнил, что, когда был ребенком, его родители часто посещали церковь и различные религиозные собрания. С высоты возраста его забавляло, как на смену материалистической философии в страну хлынул идеалистический постмодерн. Именно он отодвигал примат науки, ставя ее вровень с религией. А неуверенность в завтрашнем дне, заставило многих увериться в Боге.
Качнувшийся назад маятник истории и не думал останавливаться. Люди все больше тяготели к корням, к неверно понятому патриотизму, да и просто национализму. Романтичные детские имена сменились посконными Иванами да Марьями. Умерли с предыдущим строем Алисы, Кимы, Мэлсы и другие.
Светлое будущее менялось довлеющим поповским мракобесием, сочившимся даже оттуда, откуда не должно. Вера затмевала образование, культуру и логику. Люди вокруг тупели и теряли способность мыслить. Забыли такие извечные принципы как, например, недопустимость доказывания отрицательного факта. Теперь каждый необразованный олух кричал: «А ты докажи, что нет». Докажи, что да – отвечал в таких случаях Тро. Еще до увлечения философией он помнил понятие из римского права: «Доказывает тот, кто утверждает, а не тот, кто отрицает». Но то был он – представитель достаточно небольшой прослойки людей.
Вода кипела, пельмени засыпались половиной пачки, а мысли Трофима уносились в новые дали абстрактных построений.
За едой Тро любил смотреть видео на Ютуб. Когда-то он был фанатом сериалов, но, стоило ему открыть для себя море знаний, бережно перелитых в разноцветные бутыли лекций, то смотрел только их. Сейчас, к его сожалению, Ютуб прикрыли. Он пользовался, конечно, такой штукой как VPN, но иногда ему было лень запускать эту программку. Тем более, кое-что он мог найти на отечественном видео-хостинге.
Сегодня Трофим выбрал лекцию Сурдина, который обещал рассказать историю исследований Венеры. Это было важно для Тро, поскольку он готовился написать научно-фантастический рассказ. Ему уже придумалась история, что это будут гонки на самолетах Второй Мировой. Когда-то, еще в советской книжке, Трофим встречал мечты ученых о дирижаблях и, даже, воздушных городах на этой планете. Он надеялся, что лектор, преподаватель МГУ, утвердит его в мысли о теоретической возможности выдуманных им гонок.
Написание историй, стихов – это стало в некотором роде отдушиной для Тро. То, что могло снять с него напряжение мрачного бытия. И нельзя сказать, что все было плохо вокруг персонально него, в ближайшем, тесном к нему окружении. Нет, он так не чувствовал. Но сравнивал себя с жителем Германии времен тридцатилетней войны. Даже, если она тебя не касалась, ты все равно был на нервах.
А что было сейчас? Кризис восьмого года обошел его стороной, но обстановка накалялась. Тем более, на его семью тогда обрушился молот репрессий. Кризис четырнадцатого года буквально разорил Трофима. Впервые за долгое время, он разменял статус мелкого буржуа, на наемного работника.
Когда все стало налаживаться, началась мировая эпидемия. Завершилась она, в дом постучалась глупая война, устроенная бездарными правителями.
В то же время в государстве тридцать лет идут реформы, и нет им конца. На шаг вперед власть отвечает двумя назад, не понимая ни общественных процессов, ни чаяний своего народа. Звон монет олигархата застилает им уши, глаза и разум. Политическая цензура позволяет не беспокоиться за корыто, к которому их приставили. Эта мысль показалась Тро забавной: «Ну и кто на самом деле хрюкает? Все вы свиньи. И в Кремле, и в Раде. Одинаковая фашня», – последнее предложение он произнес особо зло. Его бесило лицемерие, творящееся вокруг. Начиная с того, что война – это не война, агрессия – это защита, аннексия – право народов на самоопределение, что Дугин – не фашист, а Краснов – неправильно понятый герой. Хотя разницы между Дугиным и Бандерой Трофим не видел. Да и не было ее.
От давящих мрачных мыслей Трофима спасало знание.