Истории четырёх океанов

Она ляжет в кровать, в своей маленькой квартирке в общежитии и спокойно уснёт.

Но на деле все оказалось по-другому: внезапно накатившая жалость к себе, пустота квартиры, одиночество, страх перед неизвестностью нового поворота в её жизни, осознание всего происходящего за последние дни, унижение, обида, чувство использованности.

Долго крутясь и вытирая слёзы об подушку, заснула через пару часов. Верный пес, медленно и практически бесшумно, спрыгнул с кровати, стоящей напротив, и подошел к ней, ткнул своим носом в плечо и, залезая к ней на кровать, уткнулся мордой в колени.

Конечно, она вытолкнула эту довольно тяжелую задницу с обрезанным хвостом от своего лица и тогда пес закинул передние лапы и морду на кровать и своим тёплым носом уткнулся ей в зареванную щеку. Обхватив его за шею с длинными ушами, она потянула его к себе, и обняла. Вот, кто был самым верным на свете. Вдвоем они уснули до утра.

До конца недели она решала самый главный вопрос, даже два – где взять деньги на учебу и где найти срочно работу, начало января не самое лучшее время брать кредит, ни у друзей, ни в банке. В последний она таки сходила. Казалось, даже работник кредитного отдела пожалел её, узнав размер официального дохода. Получив отказ в банке, жалость к себе накрывала новой волной.

Откладывать она не умела всегда жила сегодняшним днем. За что ей жизнь давеча и преподнесла новый урок.

До конца срока выплаты оставалось несколько дней, занимать просто так у родственников не могла поэтому решилась на отчаянный шаг. Уехать заграницу. Чтобы найти срочный контракт пришлось поднять все старые связи. Ничего её не держало больше тут, а разобраться в себе лучше всего было вдалеке от дома.

Прошло всего полдня, и на расставленные сети поступило предложение. Оно было идеальным. Три месяца. Три месяца это не срок, это приехать и уехать, даже не осознать. Но три месяца вдали от больного прошлого, три месяца проветрить голову и развеяться, понять свою внутреннюю мотивацию, заработать на учебу и пару килограмм новых шмоток, – да об этом было можно только мечтать. Она сразу дала согласие и готова была ехать обсуждать все детали.

Сразу показалось, что не все так потерянно в этом, едва начавшемся году, что воздается за страдания. Но все было бы слишком приторно и сказочно, если б было именно так, как предполагалось вначале.

Сначала сдвинулся срок отъезда с февраля на март, а потом и вовсе конкретна дата перестала существовать, ограничиваясь лишь месяцев. Затем начал увеличиваться срок самого контракта, сначала четыре, потом пять, а потом и все восемь.

Она могла поехать только на три, иначе не успела бы к установочной сессии. Это был её самый весомый аргумент и вроде бы действенный.

Покончив с одним вопросом еще до Рождества, она тут же решила удержать удачу за хвост и найти какую-нибудь подработку, пока не уедет, с живыми деньгами. С эти оказалось еще сложнее.

В начале января либо временной работы не было и все были до середины месяца на каникулах, либо она была, но попасть на нее было не реально.

Нет, с неё не упала бы корона пойти мыть посуду, или полы, когда хочешь есть – гордость и самолюбие плохая диета, так и помереть же можно. Просить деньги у матери она больше не хотела.

Знакомая предложила раздачу листовок на улице, самая низкооплачиваемая фирма, но выбора не было, и она согласилась. Ни то чтобы она стеснялась раздавать листовки на улице. Еще с детства спокойно относилась к любой работе: чистить коровник, собирать сено, продавать семечки, мыть машины.

Но она никогда не работала официанткой, потому что внутренняя женщина-катастрофа переплачивала бы в два раза больше заработанного за разбитую посуду, никогда не работала уборщицей, и никогда не раздавала листовки. Самые лютые морозы января и февраля, и немного марта – четыре дня в неделю по пять часов в день она стала раздавать листовки на перекрестке перед овощным рынком.

В первые же несколько дней, найдя общий язык с уличными торговцами, что стояли рядом, она быстро вняла их советам и отыскала в закромах родительской кладовки свои школьные сапоги на высокой платформе. Чем выше от земли, тем теплее. Носила с собой картонку, которую стелила под ноги, надевала не красивый, но длинный пуховик, отказывалась от утренних рыночных « сто грамм» для согрева, и много болтала с продавщицей чулок и носок, которая рассказывала истории из жизни. И каждую зарплату брала у нее пару носок, которые «как своей» продавали чуть дешевле остальных.

У продавщицы было все, как у всех. Двое детей, один подросток, второй вот-вот школьник, муж «козёл» и не очень любимая работа. Каждый день она начинала свой рассказ со словами: « ну ты представь, что вчера мой козлина опять учудил». Все шутки про святость восьмого марта, не вынесенный мусор, непоколебимость правильности её решений, искреннее сожаление, что дни матриархата давно прошли. Через день дежурная фраза про развод и девичью фамилию, и много других историй и жизненного опыта, которые можно было намотать на ус, в случае если и в её жизни случится такой же «муж-козёл».

Именно поэтому она и решила рассказать всё как есть абсолютно чужому человеку. Через полтора месяца она уедет, и скорее всего, больше не встретит никогда. Это было подобно исповеди. У неё то в жизни оказывается уже был такой «козёл», но только продавщица семнадцать лет так живёт, а она, слава Богу, легко отделалась за два года.

Но главным было то, что ей можно было выговориться. Без осуждения, без имен, без масок. Как есть. Время шло быстрее, когда было с кем поговорить, всегда можно было прикрыть спину, если уходила раньше, или опаздывал – продавщица всегда подтвердила бы проверяющему, что «девочка тут была, работала и вот только что с ней разминулись».

Потом, спустя два года, когда проверяющей стала она, именно в эту точку ездила специально, чтобы проверить работника, в надежде встретить эту женщину. Но тогда её уже не было. И она еще раз убедилась в том что все люди проходят с нами определенный путь, и встречаются на нём ровно тогда, когда нужны больше всего. У кого-то срок пробыть рядом всего полтора месяца, у кого-то несколько лет, а у кого-то и всю жизнь.

С ним они встретились на Рождество. Он пришел в гости с огромной миской жаренного картофеля и куриной голени, а также с двумя мягкими игрушками. Для неё и для её сестры. Но последней он почему-то в подарок выбрал белого и пушистого медвежонка, а ей придурковатого и смешного ленивца из известного мультика. Интересно, она что на него чем-то похожа, или это намек? И почему ленивец-то?

Когда он снял шапку с капюшоном захотелось присесть. У входной двери стоял некогда кучерявый и длинноволосый мужчина, сверкающей своей девственно голой черепушкой ярче лампочки над собственной головой.

Первый шок сменился хохотом, потому что удивить своей новой прической хотела именно она,. И когда они с сестрой уже дошли до стадии « смех сквозь слезы» он напомнил, что на улице холод и, принесенное им блюдо и так остыло по пути к ним.

К концу вечера разговор естественно дошел до предновогоднего инцидента и всех вытекающих последствий, но и это было ничего, если бы он не позвал их с сестрой в кино. Не ЕЁ одну, а ИХ. Что её больше в тот момент зацепило она так и не знала, то ли что вспомнили все эти сложные дни, то ли от того, что она позволила себе наконец-то выплакаться, то ли потому что он же испытывал чувство к ней, все это знали, и она и сестра, но зачем же он позвал их обеих?

Ревность залилась в и так запутанные мысли и она гордо поджав губу отказалась, думая, что и сестра последует за ней. Но ошиблась.

На следующее утро они пошли на «длинный и скучный фильм про синих человечков с другой планеты» по версии сестры и « офигенный новый фильм Кемэрона» по версии его.

С середины января у неё началась подготовка к отъезду. Он сначала был назначен на первую половину февраля. Поэтому она решила не прекращать новогоднюю кутерьму, а плавно перейти в отходные вечеринки, лишь бы трезво (и в прямом и переносном смысле) не думать о том, что же делать и как быть. Пока нужно было дожить до середины февраля, сесть в самолет, наконец-то там выспаться, а потом уже можно будет и подумать.

Много информации предстояло выучить. Необходимо было решить еще всё с учебой, кому оставить пса и квартиру и многое другое по мелочи.

Две недели после их встречи и неудачной попытки сходить в кино не прошло, а пролетело в суматохе. О том, что уезжает, она еще гордо заявила ему выстрелив в ответ на его внезапную лысину. Кроме этого и стрелять было нечем – новый цвет волос он так и не оценил. Во всём остальном он знал её лучше кого бы то ни было. Получился ли нужный эффект она не поняла, все испортило это дурацкое приглашение в кино.

Все случилось в воскресенье. Вечер подходил к концу. На часах было уже за полночь. Но у них все ещё продолжалось воскресенье. Оно закончится только тогда, когда за невидимые ниточки потянет усталость и дремота, и тяжёлые веки сомкнутся в сладком сне, а не когда часы отчеканивают четыре нуля, холодно и сухо оповещая о начале нового дня. Январская вьюга выла дуэтом с несколькими бездомными собаками за окном. То ли сочувствуя им, то ли пугая очередной холодной ночью. Одиночные звуки проезжающих машин становились все реже.

В квартире пахло сигаретным дымом и макаронами.

Распитая бутылка вина стояла на полу, пытаясь спрятаться за ножку стола, виновато выглядывая и просвечивались под лучами включённого и торшера.

– Наверное, пора спать – сказала она и щёлкнула выключатель.

По тяжелому вздоху поняла, что он хотел ещё что-то сказать, но не решался.

– Ещё один шанс ускользает в эти секунды – пронеслась мысль в её голове. И, возможно, это был последний их шанс, хотя далеко не единственный. Но все предыдущие уже были в прошлом.

Что стало решающим в тот момент? Билет на поезд, подписанный контракт, полтора года отношений на грани, морозная январская ночь, вой собак или очередной приступ жалости и одиночества к себе? Чувства, кипящие внутри неё, сдерживать которые уже не было силы. Алкоголь, который пульсировал по венам, и придавал решимости, совсем немногим своим количеством он легко помог исчезнуть страхам и взять верх эмоциям над разумом. Красивый и идеальный парень, давно питавший к ней чувства, что лежал всего в двух метрах от её кровати – не известно.

Но она набрала полную грудь воздуха и на одном дыхании едва слышно произнесла:

– Кто-то обещал быть моей личной грелкой.

Всё. Вызов был брошен. Вызов. Или жребий. Как там говорил её любимый Цезарь. Всё умолкло в следующую минуту.

Он ничего не сказал, просто через мгновение почувствовала, что он уже рядом и от первых прикосновений по телу пробежал ток…

«О, Боже, что я делаю?!» пронеслось в голове, но его губы жадно впивались в её шею, спускаясь ниже…

За окнами начинался рассвет, она не хотела засыпать. Она боялась утра понедельника и не знала, чем все это закончится.

Но пока, под покровом тьмы, в его крепких объятиях можно было выдохнуть, почувствовать себя живой и наконец-то забыться сном.

Так начинался двадцать третий день января. День, когда её вселенная перевернулась с ног на голову…

В девять утра ему надо было подменить кого-то в магазине, и поспав несколько часов, он ушел. Она занялась уборкой квартиры – лучшее средство, чтобы отвлечь мысли это внезапный и основательный «синдром Золушки».

Но, выдержав паузу в три часа, не удержалась и всё-таки набрала его номер. Он не отвечал.

«Спит» – подумала она.

Слишком хорошо уже зная его к тому моменту. Одевшись красиво, почему-то захотелось выглядеть именно красивой, устранив с помощью косметики следы не очень свежего вида, она решила поехать у нему и развеселить.

Знала, куда ехать лишь в общих чертах. Он сто раз рассказывал про магазин, но всё вытеснили вчерашние воспоминания.

Выход из ситуации она нашла быстро – набрав номер его мамы, с которой говорила за последний месяц второй раз в жизни. Первый раз когда ехала вручать немного перебравшего на новогоднем корпоративе сына, который между прочим, ей этого до сих пор не простил.

Конечно, он спал, опустив голову на руки, как школьник за партой, а в наушниках играла музыка. Она еще несколько минут рассматривала его, тихо присев на стул напротив и не могла понять, что произошло? Почему сейчас она смотрит на него совершенно по-другому? У нее и раньше были отношения такого характера, а уж тем более секс на одну ночь. Но она почувствовала еще тогда, засыпая в его объятиях, что это не просто одна ночь. Это не просто финиш полуторагодовалых дружеских отношений. Она почувствовала, что под кожу попало новое ощущение, новый приток крови. Но она отгоняла эти мысли, потому что в ящике стола лежал подписанный на шесть месяцев контракт, а мужчины, как известно, ждать не умеют. Даже три месяца, которые собиралась там пробыть.

Она не могла понять, что это было вчера? Жертва? Отчаяние? Порыв? Безумие? Желание? Алкоголь? Судьба?

Она смотрела на этот уже отросший ежик черный волос, рука сама потянулась провести по ним, они нежно щекотали ладонь, вытягивая из памяти некоторые ощущения вчерашней ночи.

Как сейчас себя вести? Как посмотреть в глаза? Понравилось ему? Оправдала его ожидания? О чем он вообще думает? Ну и самый страшный вопрос: а дальше что?

Она достала из его ушей наушники и позвала по имени.

Проснувшись, он улыбнулся, и одно это уже придавало уверенность.

– Ты тут давно?

– Достаточно, чтобы успеть выбрать себе кофточку и штору!

– Будешь чай с чем-нибудь? – потягиваясь, спросил он.

– Да, с утра ничего не ела!

За ним закрылась дверь, она ставила чайник и искала чашки, а он ушел в соседний магазин купить что-то сладкое.

Она не хотела задерживаться, но и как узнать что он думает по поводу вчерашнего, а главное узнавать ли?

Выпив чай и обсудив планы на день, они что сегодня и завтра у каждого запланированы свои репетиции и встречи. Она ушла, пообещав позвонить.

На сердце все еще было волнение, Когда-то давно уяснив одну вещь, что порой лучше сделать и жалеть, чем наоборот – она просто приняла тот факт, что они провели ночь вместе. Она не хотела давать мыслям ход, поэтому лучшим средством после уборки была отличная тренировка и долгий сон.

Следующий вечер она провела с близкими подругами, где естественно не удержавшись, рассказала им, конечно по секрету, как это всегда бывает у женщин, что произошло и что совершенно не знает, как поступить дальше.

Одна приняла новость скептически, а другая порадовалась. Советы были противоположными. Это еще больше расшатало внутренний маятник, прошло двое суток, а он так и не звонил. А у неё не было повода. Нет, повод позвонить ему ей не нужен был никогда. Никогда. До позавчерашней ночи.

Уже по дороге домой, ей пришло от него сообщение:

«Почему-то не могу выкинуть тебя из головы. Постоянно только о тебе и думаю».

Открывая входную дверь, она молча взяла поводок, загадочно улыбнулась своему псу и долго долго смотрела в экран телефона, думая, что же ответить. Написав в ответ одно лишь: « Приезжай»

Эта ночь была совершенно другая. Нежная, раскрепощенная, чувственная, романтичная. У неё в квартире еще не было ни компьютера, ни интернета, старый маленький телевизор, показывающий всего три-четыре канала. Карта памяти телефона вмешала не так много песен, и уж тем более, учитывая предыдущие события, плейлист был составлен совершенно по-другому.

Одна единственная медленная мелодия, служащая саундтреком к известной в том время саге играла раз за разом. Став лейтмотивом их отношений, таких ночей. Когда их души сливались в один большой казанок и нежно томились на медленном огне, обильно посыпались приправами, нежно и аккуратно перемешивались и сливались какой своей частичкой в одно единое целое.

А после они слушали музыку, из его плеера, каждому доставалось по одному наушнику и этого было достаточно. Он любил засыпать с музыкой, а ей всегда давил на ухо неудобный и твердый кусок пластмассы. После того, как он засыпал она вытаскивала их и выключала плеер.

Так она стала слушать его музыку. А он ночевать в её квартире.

Они ходили в кафешки, в гости к друзьям, иногда просто гуляли по городу, не держась еще за руки. Расстояние между ними было настолько ничтожным, что её пальцы периодически цеплялись за его. Везде и со всеми они вели себя также, как и прежде, как старые добрые друзья. И только в её квартире все было по-другому.

Практически каждый вечер он приходил к ней и оставался до утра.

Иногда он жарил ей курицу в четыре утра, а она курила в форточку. Иногда с утра они завтракали одной напополам лапшой быстрого приготовления, а то и вовсе не завтракав, быстро выбежав с собакой, убегала на репетицию, оставляя ему смешную записку, чаще целую, но иногда половину лапши и второй ключ.

У неё могла уже закончиться репетиция, или быть переделанными куча дел, а он только просыпался и всегда писал ей сообщение «доброе утро» сколько бы времени не показывали часы.

Так было два месяца.

Про их отношения знали лишь немногие, они никому не говорили. Как и не говорили об её отъезде. Они жили настоящим. Растворялись в каждой ночи. Не загадывали на завтра.

Постепенно стирались границы стеснения. Она, давно открывшая ему душу, училась открывать своё тело. Побороть кучу комплексов, не стараться быть кем-то, быть собой, делать то, что любит она, показать как она это любит, прощупывать его слабости, желания, центры удовольствия.

Второй месяц подходил к концу. Уже была известна точная дата её отъезда. обстоятельства сложились так, что три месяца всё таки превращались в восемь. И единственное, что она смогла сделать, это всеми правдами и неправдами сократить на два месяца свою поездку, сославшись на учебу. Хотя главными фактором давно уже были её отношения с ним. О чем она никогда бы ему не призналась, и свадьба лучшей подруги, которой она прикрывала истинные причины. Потому как, кто-то, а эта подруга бы точно простила её отсутствие на своей свадьбе. А простить себе оставить его на восемь месяцев она не могла.

Как бы того не хотелось, но заводить разговор об их отношениях, характере и перспективе – было необходимо.

И, конечно же, завести должна была его она, потому что ему эти разговоры были не нужны.

В одно утро, набрав в легкие воздух, надевая халат, специально повернувшись к нему спиной, она начала:

– Я уезжаю через неделю! – пытаясь, как можно спокойно и ровно произнесла она, присев на край кровати рядом с ним, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Я помню – также спокойно и тихо прозвучало в ответ.

– Здорово! – она уже было хотела встать, но он удержал, за руку потянув на место.

– Что мы будем делать? – этот вопрос как-будто висел в воздухе с той самой ночи в конце января. Потому что они оба уже тогда знали о её отъезде.

– Я честно не знаю. Полгода это много. Да и у меня уже нет таких чувств к тебе, как раньше. Такой юношеской влюбленности.

Она почувствовала, как внизу живота, чуть пониже пупка стянуло тупой болью.

Нет чувств? А что тогда происходит между ними каждую ночь?

Набравшись смелости посмотреть ему в глаза, она не увидела его, теперь этого не хотел он.

Он встал, отошел к окну. Она чувствовала, что он подбирает слова.

Нет, она хотела кричать, что он мерзавец, негодяй и вообще аморальная личность. Каждую ночь он исполняет такие вещи, от который сводит судорогами пальцы ног, а теперь он говорит, что видите ли нет у него влюбленности! Да и не нужна ей эта влюбленность. Хороший секс тоже не плохой бонус отношений. Человек, которому можно писать из другой страны, с другого уголка света, человек, который был близок и дорог – это тоже неплохо, не нужны ей чувства от него. Не нужна влюблённость. Просто он нужен. Ей просто нужно знать, что он ЕСТЬ.

Не надо ей вот этого всего, особенно громких обещаний. Хватит с неё голословности. Позёрства. Притворства.

Просто знать, что тебя ждут дома чуть больше, чем денежные долги, верный пес и квартира в общежитии, по которой плачет капитальный ремонт.

Она прервала тишину:

– Хорошо. Пусть так. Никто никому ничего не должен, в конце концов. Давай только договоримся об одном. Я понимаю, это долго, особенно для мужчины. Пообещай мне сказать заранее, если у тебя появится кто-то, или чувства к кому-то.

Самое страшное это напрасные ожидания. Я все пойму. Переживу. И не буду держать на тебя зла. Просто скажи раньше, чем сделаешь.

Я обещаю в ответ так же быть честной с тобой. – закончила она.

Больше они не возвращались к этому разговору.

Последняя неделя была насыщенная. Они обменялись футболками и фотографиями, чтобы вспомнить чаще друг о друге.

Она собрала целую коробку маленьких и разных мелочей, которые в той или иной степени заставили бы его о ней вспомнить. Там были и таблетки от изжоги, которой он частенько страдал, фотки, билеты, буклеты и открытки с мест, где они были вместе, копилка, чтоб он наконец стал откладывать на мечту, была коробка его любимого чая, чтобы найти её она объездила полгорода, пара сладостей, диск с песнями, которые они чаще других слушали по ночам, и так кое-что по мелочи. Естественно она положила туда еще и записку. Одному Богу известно, сколько черновиков она исписала, подбирая слова, путаясь в фразах, пыталась слушать своё нутро. Написать все как есть или сделать большое усилие и не накручивая объяснить как видит она эту ситуацию?

Она не видела трагизма в полугодовом отсутствии. Не видела его не в плане физического удовлетворения, в конце концов мужчинам с этим делом вообще не привыкать жить, ни в духовном. В век интернета и телефонов. Да, она будучи уже в таких поездках знала, как будет периодически рвать крышу и у него и у нее, но она также знала панацею от этих срывов. И это был даже не алкоголь, а работа, которая была у каждого.

Она понимала прекрасно, что всё реально. Верила, искренне верила, в отношения на расстоянии, и знала, что все зависит только лишь от желания. У неё оно было. Огромное. Дикое и огромное желание остаться с ним. Разорвать контракт, выплатить неустойку. А потом и оплатить обучение. Было бы чем, только.

Но как? Как после тех слов, про отсутствие чувств она перешагнет самолюбие и скажет, что у неё те самые чувства вроде бы есть? Поверит ли он ей, если всего три месяца прошло, как разорвались её прошлые отношения, и два из них она была с ним? Да и собственно, о каких чувствах идет речь? Она и сама толком не знала, что чувствовала к нему. И даже была рада, что все так. Ей надо много времени и пространства разобрать свои полочки в голове и сделать дезинфекцию тараканам.

Поэтому о чем писать в записке она думала пару дней. Решила всё таки остаться милой и любезной девочкой и написала не так лично и открыто всего несколько предложений.

За два дня до отъезда, она была в клубе с подругами, а после не смогла устоять соблазну, набрала его номер и поехала к нему.

Зная, что нарушает рамки приличия, потому как пройти в его комнату надо было через спальню родителей, которые могут проснуться от визита гостьи. Но она так хотела его увидеть, так хотела сказать все, что не написала вчера в записке, что её бы вполне устроило выйди он просто к такси.

Он провел её, борющуюся с икотой и смехом, в свою комнату, заварил ей крепкий чай. А пока он старался не греметь кружками на кухне, она из детских букв, написала на полу три слова «я буду скучать» на ковре возле его кровати.

Чай помог немного, икота прошла, сменившись слезами. Она всё таки не удержалась, обнимала его и говорила, как ей будет не хватать, как он много значит в её жизни. А потом они просто лежали и слушали его песни из плеера, он перебирал её волосы, поглаживал по голове и носом упирался в её висок. Они просто лежали и молчали. Им всегда было о чем поговорить. И сейчас тоже, но почему-то они не говорили друг другу ни слова. Когда начало светать, она вызывала такси и успела уехать за несколько минут до того, как у его отца начал звенеть будильник.