Любовь опричника

– Так молодой боярин, который мне помог Захара Васильевича похоронить, хозяином – то и стал.

– Добрый говоришь? – С долькой ревности спросила Ксения.

– Добрый, милая, но с прежними хозяевами не сравнить. – Ответила Арина и подлила в чашу ещё молока. – Он хоть и добрый, но все чужой, да ещё и опричник бывший.

– Опричник? – Изумилась Ксения.

– Он самый. Я ж в тот страшный день в горнице не только вашего батюшку нашла. В горнице весь в крови опричник лежал. Думала, что мертвый, но он живой оказался. Тяжело ранен был, много крови потерял. Ухаживала за ним. Целыми днями и ночами возле постели его сидела. Вот он и поправился. А когда только сознание вернулось к опричнику, сразу о тебе стал спрашивать, об отце вашем. А когда узнал, что Захар Васильевич в земле сырой, то очень опечалился. Вот тогда- то и денег дал, чтоб за могилкой ухаживала. Ну, а как поправился, за его отвагу и ранение сам Малюта Скуратов терем пожаловал. Вот так и стал опричник нашим новым хозяином.

– А имя как его?

– Даниил Владимирович Воронов. Он теперь наш хозяин.

– Живой, стало быть, – прошептала Ксения. И маленькая радость, словно лучик солнца осветили душу девушки.

– Все о тебе меня спрашивал. Искал тебя. Вот и сейчас куда- то уехал, слышала от девок, что вновь поехал искать боярыню. Вот уж не ведаю с добром, али с худом ищет тебя. Одно скажу, душа у него светлая, не опаскудилась как у других.

– Пусть ищет, – с ненавистью, но в тоже время и с нежностью в голосе, ответила Ксения.

– А с тобой- то приключилось? Среди мертвых нет, да и среди живых не нашли. Уж не знала, что и думать. Плакать, али радоваться.

– Обманом увёз меня опричник Андрей Кожемятин. Без моего согласия решил в жены взять. Косу саблей отрубил, думал, что опозоренная не сбегу от него. Но я всех обхитрила. – Ксения закрыла лицо руками и разрыдалась.– Думала, до дома доберусь, батюшка защитником будет. А тут такое горе.

– Бедная ты моя сиротинушка, – Арина погладила по голове Ксению, – а волосы- то, что ж не отросли?

– Отросли Арина, – ответила сквозь слезы девушка, – уже и ленточку в косу заплетала. Бежать решилась, на одном духу, без сожаления косу отрезала и в печи сожгла. Пусть девку ищет, а я отроком стала.

– Так ничего худого не сделал тебе, – осторожно поинтересовалась кухарка.

– Не посмел. Чистая я, как и раньше была.

– А сейчас- то, что делать будешь? Ведь почти всех сотоварищей вашего батюшки в Волхове потопили. Поди, никто в живых не остался.

– Я к тетке в монастырь пойду. Постриг приму и только Христовой невестой буду и более ничьей. – Уверенно заявила девушка. Такое решение давало ей легкую радость, но вместе с ней и чувство потери. Она была готова уйти в «монастырь» – место, где её никто не найдëт, где она могла бы укрыться от мира, молиться за тех, кого любит, дабы защитить их от своего позора.

– Правильно придумала, боярыня. – Арина тяжело вздохнула, осознавая, как сильна решимость девушки. Она понимала, что Ксения, несмотря на юный возраст, уже познала горечь потерь. – Настоятельница монастыря защитит, не даст в обиду, ведь родная кровинушка все же..

– Разреши одну ночь переночевать, а завтра с утра пойду в монастырь.

– Конечно, Ксенюшка, в моей светелке переночуешь. Там никто тебя не найдёт. Только вот, – Арина надела шапку на голову Ксении и посильнее натянула на глаза, – стольким женихам отказала, а сейчас в монастырь собралась. Жалко такая красота сгинет под монастырскими сводами.

– Разве Богу служить плохо? – тихо произнесла Ксения, её голос звучал как шёпот ветра.

– Оно то хорошо, только ведь монашкой стать – это ж себя заживо похоронить. А ты такая красивая и молодая. Тебе рожать и рожать.

– Нет, Арина. Я выбрала свой путь.

Со двора донёсся топот коней и громкие мужские голоса. Арина выглянула в маленькое оконце, натянутое слюдой и с тревогой посмотрела на Ксению.

– Леший хозяина принёс. Да ещё с каким- то опричником.

Ксения подошла к оконцу и, увидев мужские фигуры, отпрянула, сердце забилось чаще.

– Он это, – молвила Ксения дрожащим голосом.

– Кто? – Не доумевала Арина, её лицо стало напрягаться.

– Тот, кто меня похитил и от которого я сбежала. – её глаза наполнились ужасом.

– Так с Даниилом Владимировичем приехал твой похититель? Как только того ирода ноги носят, тьфу, – выругалась кухарка, пытаясь скрыть страх за злостью.

Ксения схватилась за край стола, крепко сжав пальцы, словно искала утешение в деревяшках. Её мысли вихрем пронеслись по воспоминаниям о том, как он забрал её, оставив позади мечты и надежды на спокойную жизнь.

– Арина, миленькая, – взмолилась Ксения, – не выдавай меня, прошу.

– Тише, тише, голуба моя, – кухарка взяла ручку девушки и повела за собой в свою светлицу, – вот здесь сиди. Никому не открывай.

Ксения кивнула головой. Арина ушла на кухню, готовить ужин своему хозяину и его гостю.

Ксения прислонилась к стене, стараясь подавить дрожь в коленях. Вспоминались страшные дни, когда Андрей Савельевич, с гордым взором и зловещей улыбкой, заставил её почувствовать себя игрушкой в руках безжалостного игрока. Она поклялась себе, что никогда не позволит ему вернуть её обратно.

Оставаться в комнате Ксении было тяжко. Это родной дом, в котором она родилась и выросла. И вот теперь, она вынуждена прятаться в нем. Осторожно отворив дверь, Ксения, тихо ступая по деревянным доскам пола, прошмыгнула в незаметную дверь и очутилась на потайной лестнице, которая вела в горницу на втором этаже. Вбежав по ступенькам наверх, девушка прильнула ухом к дверям.

Ксения затаила дыхание, прислушиваясь к разговору за дверью. Её сердце колотилось в груди, когда она осознала, что слова, которые она слышит, могут изменить всё. Дома, где она провела своё детство, вдруг оказались окружены тайной и страхом. Каждый шаг по этому знакомому полу стал напоминанием о том, что её мир накрыт тенью угрозы, от которой нельзя было просто так убежать.

– Не знал, что Малюта пожаловал тебе терем Самохина, – говорил знакомый голос.

– Узнав, что меня ранили, да к тому же тяжело, вот и сделал подарок, – ответил другой голос.– Ты лучше скажи, куда пропал? Столько времени ни слуху, ни духу. И тут, на тебе, встречаю друга на лесной тропе.

– После погрома в Новгороде, в вотчину свою уехал. По матушке соскучился. А потом на службу в Москву отбыл. Слухи донесли, что ты ранен был.

– Да ерунда, – ответил Даниил, – правда почти три месяца меня здешняя кухарка выхаживала. Видать руки у неё целебные, раз жив остался.

– От кого рану получил? – Осторожно поинтересовался Андрей.

– Не знаю, – задумчиво произнёс Даниил, – помню лишь как в дом Самохина прибежал предупредить, и вдруг резкая боль в спине. И все, больше ничего не помню.

– Наверняка дворовые боярина хотели тебя убить. А с Самохиным то, что стало?

Ксения, держась крепко за ручку двери, мысленно возвращалась к тем дням, когда смех и радость заполняли каждый уголок дома. Теперь же вместо тепла и уюта она чувствовала холодный страх. Вокруг неё поднималась завеса неизвестности, и её единственным желанием было понять, как рассказать правду Даниилу и как вернуть мир в свою жизнь.

– Не помню ничего, кроме одного момента, – Даниил сел на лавку подле окна, – приоткрыл глаза и вижу мужской силуэт, кинжал и как боярин навзничь упал. Все. Больше ничего не знаю.

– Ммм, – промычал Андрей.

– Ну, что ж это я, – хлопнув себя по бокам, Даниил поднялся с лавки и приказал девкам нести разные яства.

Сидя за столом, Даниил в роли хозяина, налил чарку медовухи гостю и себе. Выпив напиток, Даниил поинтересовался у Андрея.

– Хочу спросить тебя, друг мой боевой, не слышал ли ты ничего о Ксении Захаровне? Как только с постели встал, искать начал. Но все тщетно, как в воду канула. Ни в живых, ни в мертвых, нигде нет.

– Ксения Захаровна – это случаем, не дочь ли боярина Самохина? – Делая вид, что плохо помнит о девушке, спросил опричник.

– Она самая. Исчезла в тот день, когда Новгород кровью обливался. Ищу ее. Уж больно по сердцу мне легла девушка. Ведь в то утро я спасти пытался отца и ее саму. Но подлый удар не дал мне это сделать.

– Не слышал ничего, друг, – наливая из кувшина ещё медовухи, отвечал Андрей. – Сгинула, наверное. Не печалься, – Андрей похлопал Даниила по плечу, – на твой век много боярынь будет.

– Нет, Андрей, – запротестовал нынешний хозяин дома, – о ней лишь думу думаю. Свет не мил без неё.

Ксения слушала разговор. В груди полыхал огонь ненависти. Ксения ощутила, как внутри неё борются две силы: желание проникнуть в разговор, сказать всю правду о Андрее, и страх столкнуться с этой суровой реальностью. Вспоминая о своих родных, которые когда-то смеялись и делились историями, она сжала кулаки.

Не знает, что случилось! Врун! Гадкий врун! Это ж он ранил Даниила, меня обманом увёз. Как я его ненавижу! Вот выйти сейчас и всю правду Даниилу рассказать о его друге!

Ксения уж было решилась, но вдруг осознала, что она уже совсем не та девушка, которую ищет Даниил.

Он увидит меня, увидит, что со мною стало и отвергнет. И я окажусь в лапах супостата. Нет! Никогда он не узнает моего позора. Ксения рукой провела по коротким волосам. Пусть помнит меня прежней. А я уйду к тетке в монастырь и буду молиться за него.

Ксения почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Этот дом, который был ей уютен и мил, теперь казался ловушкой. Она понимала, что должна выйти из своей привычной жизни, чтобы защитить тех, кого любит. И хотя страх не покидал её, решимость внутри росла. Она знала, что должна быть смелой, как бесстрашные герои, которых она читала в сказках.

Но в этот момент, когда она находилась на грани отчаяния, внутри неё зарождалась удивительная решимость. Возможно, именно этот страх является ступенью к её смелости.

Ксения поняла: чтобы защитить себя, она должна выйти из привычной жизни. Она должна быть героем своей собственной истории, даже если путь этот тернист и труден.

Когда мысль о свободе заполнила её, решимость переросла страх, и Ксения сделала шаг вперёд. Она готова была к переменам, даже если они означали оставить позади свою прежнюю жизнь ради будущего, которое она ещё не была в силах увидеть. Её сердце билось с такой силой, словно хотело вырваться из груди, напоминая о цене, которую ей придётся заплатить за этот выбор.