Город потерянных имен. Рассказ А.

Глава 1. Четвёртое апреля

Я никогда не был моногамным, честно говоря, как это возможно? Разве не врут они сами себе, или это со мной что-то не так? Удивительно, что, дожив почти до сорока лет, я не нашёл человека, с которым об этом можно было бы откровенно поговорить. Мимо проходит симпатичная девушка, мне достаточно нескольких мгновений, мимолётного взгляда – желание появляется само. И сколько таких женщин я могу встретить, просто прогулявшись по улице в середине дня, уже молчу о центре города вечером в выходной, когда красота заливает улицы, а пьяная темнота выгодным образом скрывает недостатки. Желание вспыхивает, словно маленький жгучий огонёк в груди и в животе.

Сколько раз я занимался сексом в этом месяце? Ни разу. А сколько раз я делал это в мыслях? Всё-таки, почти уверен, что я среднестатистический мужчина, и во всём этом нет никакой проблемы – здоровое либидо, член ещё на месте. Но если так происходит с нормальным мной или нормальным тобой, то как это происходит у тех, кто не в порядке, чьи настройки сбиты в сторону гораздо большей похоти, сексуальной неудовлетворенности, комплексов и психологических проблем, тянущихся из раннего детства. Не пытаюсь сочувствовать или как-то их оправдать, но мог ли я не мысленно не переспать с семнадцатилетней кассиршей в кофейне, которая сегодня утром подала мне горячий чай?

Все эти тридцать семь лет я шёл к этой чертовой кофейне за этим слишком горячим чаем, чтобы захотеть её в страстном порыве мысли, впрочем, так же быстро сдуваемым ветром улицы. Разница, несомненно, есть: здравствуйте, как мило, как желанно, до свидания, всё забыто. А он вышел с жгучим следом внутри, никакой ветер, никакие запахи, ничто теперь не сотрёт из его воспоминаний это милое создание. Да, он, как и я, шёл к этому всю свою жизнь, и, как и я, не мог иначе или мог? А теперь её фотография у меня на столе, вместе с ещё тремя такими же. Хотя о чём я – все они совершенно разные, но в то же время обладающие схожими чертами, и речь не про те, что заметны всем: молодость, красота, задор в глазах и светлые волосы, а менее очевидные, известные лишь ему. Смогу ли определить эту неизвестную величину? Кажется, одних фотографий недостаточно, пора прогуляться.

На улице было всё ещё холодно, апрель только начался. Солнце светит весьма робко, хоть и количество ясных дней значительно увеличилось – я не люблю это время года. И вовсе не за плохую местами погоду, что-то внутри меня скребётся, вызывая бесконтрольно тоскливое состояние, душу наполняет ощущение потерянности, так было всегда, даже до того, как я потерял её.

Мимо проходит мужчина с сигаретой, глядя на него, тоже хочу покурить, но отбрасываю эти мысли. Две из них курили, две другие нет. Темнеет, витрины освещают путь, наверное, многим знакомо это ощущение уюта и теплоты за ними, стоит только протянуть руку, звякнет колокольчик, ты укроешься от надвигающейся ночи, здесь тепло и безопасно. Когда она уходила с работы было уже темно, страшно ли ей было каждую смену оставаться один на один с ночью? Она выключала свет, закрывала дверь, немного озираясь по сторонам, может быть, чувствовала его взгляд? Ей было не по себе, она торопилась домой, чёртовы наушники и песни группы «MXMS»1 или, может быть, чего-то более раннего, «Radiohead»2? Могла ли семнадцатилетняя девушка слушать «Radiohead»? Слышала ли она приближающиеся шаги в паузах между песнями?

Никогда не знаешь, последнюю ли песню слушаешь в жизни. А если бы я знал, что выбрал? «Losing My Religion»3? Или сразу к дьяволу из репертуара, мать его, «Marilyn Manson»4? А если он стоял, так же, как я, за окном и наблюдал? Ему очень хотелось сблизиться с ней, но их разделяло не только стекло, но и бездна его чёрных мыслей. Камер не было, и почему на этой улице нет камер? Я осмотрелся: девочка пятнадцати лет взяла кофе, прошла мимо и скрылась в темноте парка на другой стороне дороги. Несколько человек поодаль просто шли по своим делам, никто, кажется, не обращал внимания ни на меня, ни на неё. Я сделал шаг вслед, но остановился, и так понятно: мне ничего не стоит пойти за ней и остаться незамеченным – просто очередная тёмная фигура. Сколько подобных описаний свидетелей приходится читать в материалах дела – собирательные образы мистера «Никто» без имени и отличительных черт. Это ничего не доказывает, не объясняет, не будем пугать девочку. Я развернулся в пол оборота и пошёл прочь.

Нужно внимательнее перечитать её переписку с подругой, последние дни – все детали важны. В эти моменты вселенная словно кристаллизуется, даже нечто незначительное приобретает смысл. Есть ли там намёк на его следы? Или всё прошло бесследно, и не было никаких пугающих шагов за спиной в паузах между песнями? Я мысленно восстанавливаю картину последних дней: сначала всё выглядит, как набор фотографий, отрывистых, вырванных из общего контекста. А в чём этот общий контекст? Эти картинки не обязаны составлять одну стройную картину – это обычная жизнь, не закрученный сюжет триллера. Контекст появляется позже, в ретроспективе, главная задача – отделить мои собственные домыслы от реальности, склеить эти кадры в правдивый откровенный эпизод, дающий ответы на правильные вопросы. Почему она? И есть ли он на этих снимках, ставших небольшим авторским фильмом с печальной концовкой, его отражение или, если угодно, его тень.

Город вокруг постепенно меркнет, я начинаю чувствовать запах кофе, бесконечный поток посетителей, улыбки, пожелания хорошо дня – мне скучно, а ей? Нравилась ли девушке работа? Родители присылали достаточное количество денег: хватало на съём квартиры, оплату счетов, отдых с друзьями, поездку на пляж хотя бы раз в год после летней сессии. Так ли нам нужна эта работа? Можно ведь писать стихи, рисовать небольшие забавные скетчи, которые так нравятся Маше. Это моя подруга – однокурсница. Мы с ней обожаем брать бутылку вина и в редкий выходной от работы и учёбы, забравшись под плед, смотреть дорамы, а потом до двух часов ночи обсуждать планы на будущее или их с парнем проблемы. Я сейчас одна, поэтому немного завидую Маше, хоть они и часто ссорятся. Мне нравится один парень из параллельной группы, но об этом никто не знает, даже подруга – только мой дневник. Я начала его вести с прошлой осени, после расставания с… не хочу это вспоминать. Нравится ли вам собственное отражение в зеркале? Мне нет, я ненавижу свой большой нос и тонкие губы. Маша часто говорит о внешности, собирается сделать пластику, а мне страшно. Это же касается и татуировок. Правда, однажды мы с ней напились и поклялись сделать маленькие татуировки с заглавными буквами наших имён, как некоторые парочки. А потом они жалеют, расставшись через полгода. Чистая глупость, никогда не решусь!

Громкий гул клаксона отрывает меня от размышлений. На душе остались тёплые ощущения, но они быстро таят под гнётом других воспоминаний. Находясь на улице, трудно сконцентрироваться и легко угодить под машину. Возвращаться домой я не хотел, ноги сами направили в бар, в будний день там не так много народа, найдётся укромный уголок. По дороге я думал, какие детали смогу добавить к этой истории, развернутой на стене в кабинете, который когда-то давно был светлой гостиной. К панораме преступлений против четырёх молодых девушек, найденных мёртвыми в четырех разных скверах и парках, бережно уложенных, с причёсанными волосами, расправленной после непродолжительной борьбы одеждой и закрытыми словно во сне глазами. Эти запоминающиеся, но холодные образы, слишком глубоко отпечатались у меня в голове, я смотрел на них каждый день на протяжении недели с тех пор, как дела начали связывать воедино. Они следовали за мной, куда бы я не пошёл. Первичный гнев при взгляде на них ушёл, сменившись глубокой тоской. Признаюсь, что уже трижды за этот короткий промежуток времени, что веду это дело, я видел сон, как О. лежит в той же позе в тихом саду нашего никогда не существовавшего дома. Под яблоней, возле скамейки, я сидел рядом и смотрел на неё, меня переполняло желание прикоснуться к ней, схватить за плечи, разбудить, но внутри всё сжималось от ужаса, я понимал – она мертва. О. была на расстоянии вытянутой руки, но одновременно бесконечно далеко, словно в другой галактике. Где та червоточина, что приведет меня к тебе?

На улице Святой Елены, я проходил мимо церкви, на ступеньках которой, прислонившись к холодному мрамору лестницы, сидел бездомный. Перед ним стоял широкий пустой пластиковый стакан, мужчина спал. На нём была старая рваная синяя шапка моряка, повидавшая виды, как и её носитель. Его заросшее рябое лицо на запрокинутой голове было продолжением грубого камня лестницы. После наступления темноты стало особенно холодно, я нагнулся к нему и слегка потрепал по плечу. Его тяжелые веки с трудом приподнялись, он был явно недоволен, из каких морских путешествий бурной молодости его выдернули?

– Чего надо?! – недовольно пробурчал мужик.

– Холодно, здесь при церкви есть ночлежка, – ответил я.

– Знаю, сейчас пьяные по домам пойдут, денег принесут, – ухмыльнулся он однозубой улыбкой.

– Хорошо, – улыбнулся я в ответ и протянул ему двести рублей, что обнаружились во внутреннем кармане пальто.

– Попутного ветра, товарищ! – благодарственно прорычал бездомный.

* * *

Бар был за углом, нужно было торопиться, не выпить, а собраться с мыслями, каждое мгновение – песчинка в часах следующей юной девушки. Хоть мой бывший психолог и убеждал меня, что я не могу нести ответственность за всех и каждого, что я не должен пропускать через себя страдания рода человеческого, но, оглядываясь по сторонам, вдыхая воздух, ступая по разбитому асфальту, ощущаю себя частью происходящего – окружение проникает в меня, а я растворяюсь в нём.

Скрип двери, кивок знакомому бармену, удобный угловой столик, свет старого светильника. В заведении было тихо, всего пара человек, то что нужно. Я заказал пинту тёмного пива, всегда начинал с него, переходя к лагеру уже со второго стакана, на котором и заканчивал в удачные дни, но в плохие дни затем следовал двойной виски, лёд отдельно. Тихонько заиграл «Pink Turns Blue»5, песня «So Why Not Save the World»6 – это не показалось мне совпадением, я перестал удивляться таким хитросплетениям мироздания, полутонам, намёкам и незримым связям. Но это грустная история, потому что, как и в стрип-клубе, смотри, но не трогай. Понять закономерности, вскрыть этот код, пока что никому не подвластно – буддийский монах в горном монастыре ухмыльнулся однозубой улыбкой старого пройдохи.

Достав телефон, набрал сообщение М.: «Мне нужны видеозаписи из кофейни и как можно быстрее!». Ответа не последовало. Убийца, очевидно, умеет ждать, хоть и желание, подпитываемое неуёмной фантазией, нарастает со временем. Чаша переполняется, и он действует, но делает всё по заранее продуманной схеме, несмотря на бурю эмоций внутри. Х. – так его зову, пока не станет известно настоящее имя, может показаться хладнокровным психопатом, который не оставил полиции ни одного следа, но это не так. Я не отношу его к тому типу серийных убийц, которые лишены эмпатии, отнюдь, он любит своих жертв, вероятно сожалеет о случившемся сразу после того, как их дыхание прерывается. Странно, что не нашли следы ДНК, оставленные его слезами. Я отчётливо вижу, как он плачет, стоя на коленях и разглаживая волосы руками в кожаных перчатках, но этого ему недостаточно. Он достаёт принесенную с собой расчёску и создаёт тот образ, который преследует его.

Я открыл переписку жертвы с подругой Машей. В сообщениях ничего: ни странных посетителей, ни тёмных сталкеров в парке по дороге домой с работы, ни даже мрачных мыслей, намекающих на грядущее. Затем я открываю многочисленные фото дневника убитой – она единственная из покойных девушек, кто вела дневник и делала это весьма усердно. Она не знала убийцу. Между девушками мало точек соприкосновения. Самое главное, в чём они похожи друг на друга – это внешность: светлые волосы до плеч, зелёные или голубые глаза, стройные, невысокого роста. На них приятно смотреть, представляю, что вживую они ещё приятнее – эта мысль вызывает резкие контрастирующие горькие ощущения, я словно зашёл на поминки и опрокинул вазу в гостиной, полной скорбящих людей. Девушки учились и работали в разных местах, жили в разных районах, у них не было общих друзей, разные парикмахерские, секции плавания, беговые дорожки в парках, интернет-провайдеры. Ты ищешь их в соцсетях или просто бродишь по городу в поисках своего идеала? Новое сообщение для М.: «Что на счёт социальных сетей? Айтишники должны были уже отыскать схожие ip-адреса посетителей их страниц». Доставлено, но снова без ответа.

Я заказал второе пиво. Телефон завибрировал, но это был не М., писала Света: «Дома? Нужно увидеться». Я не хотел отвечать, понимая, что может дальше последовать. Это было не впервой, поздние сообщения или звонки. Сам не понимаю, почему за эти пять лет, с того момента, как пропала О., так и не перестал общаться со Светой. Они были близкими подругами с детства, я всегда удивлялся, как им удалось пронести сквозь все эти годы, мужей и детей в случае Светы, свою весьма трепетную дружбу. Больше такого я не встречал, впрочем, у меня никогда не было слишком много друзей. С мужем Светы мы всегда терпели друг друга, хотя и не считаю его плохим человеком. Мне просто не о чем было с ним разговаривать, как бы я не пытался найти общие точки соприкосновения. Иногда кажется, что с каждым человеком можно найти общий язык, можно пробиться к нему, раскрыть его характер или душу. Но это не так, некоторые люди, как бы высокомерно это не прозвучало, словно пустые болванчики, зажатые в своей форме, рефлексируя, движутся по заданной траектории. И твоему разуму не за что зацепиться, в попытке установить связь. Света же, в отличие от своего мужа, была более живой и неординарной. Она задавала вопросы жизни, искала на них ответы, анализировала, была достаточно эмпатичной, чтобы поддерживать отношения не только на интеллектуальном, но и эмоциональном уровне. Но самое главное – непосредственность, наиболее привлекательное качество, пожалуй, в любом человеке. Вы спросите, почему она была с ним? Я задавался этим вопросом и не раз, мы даже обсуждали это с О., когда она поняла, что муж Светы мне вовсе не по душе, как бы я не пытался это скрыть. В этом вопросе мы с ней разошлись во мнениях: я считал, что это большой компромисс со стороны Светы, она всегда хотела замуж, детей и благополучной семейной жизни в загородном доме. Слишком обыденно – скажете вы. Нет – это прекрасная мечта, и стоит она очень много. А Михаил был настойчив в своей любви, стоит отдать ему должное, он заботливо укутал её опекой и вниманием, много работал, готовил вкусные завтраки, исправно дарил цветы и своевременно сделал предложение. Так почему же компромисс? Это я увидел однажды за ужином в её глазах, когда Миша рассказывал про случай на своей работе: ей было неловко, в моменты его смеха вперед остальных над своей же шуткой, и в целом скучно. Я почувствовал нестыковку их такта, видения и ощущения жизни. А О. считала, что я сужу со своей колокольни и понятия не имею, что происходит между ними. Одно дело заметить неловкость на званном ужине, а другое дело оценить тонкую интимную жизнь двух живущих вместе людей. И напомнила мне о магии химии мозга и запахе любимого человека. Что ж, я всегда считал социальный фактор главенствующим над химическим и физиологическим, об этом с О. мы частенько спорили.

Дверь бара открылась, вошёл пожилой мужчина в потёртом пиджаке и брюках, на ногах у него были сандалии, несмотря на вечернюю прохладу. Он походил на бездомного, и если б бармен не знал его как завсегдатая, то скорее всего выставил бы за дверь. Он рассеяно оглядел зал испуганным взглядом, заметив меня, словно просиял и поторопился подойти к столу. Это был Г.П., давний знакомый, который любил нарушать моё уединение за дальним столиком.

– А., добрый вечер, разрешите присесть? – сказал Г.П., всё ещё озираясь по сторонам.

– Здравствуйте, Г.П., присаживайтесь, – вздохнув, сказал я, понимая, что подумать о деле теперь вряд ли удастся.

Г.П. отодвинул тяжелый деревянный стул, сел напротив, затем немного наклонился вперёд и, улыбнувшись, не обнажая изрядно проредившие зубы, сказал:

– Не угостите стаканчиком пивка?

Я помахал бармену, который издевательски ухмыльнулся и взял пустой стакан для Г.П.

– Спасибо, А., большущее спасибо, а то совсем забегался, записался… – начал свой монолог Г.П., немного запнувшись, – задумался. Вы знали, А., что каждый восьмой человек в мире страдает хотя бы от одного расстройства психики! Представляете, представляете, А., о скольких случаях мы ещё не знаем! Вот, например, мой сосед по этажу Сергей Иваныч – бывший начальник службы главного инженера лесопильного завода, он, думаете, обращался к врачам со своими проблемами? Конечно же нет! А ведь он каждый день, я вам клянусь, каждый день смотрит одну и ту же передачу по телевизору!

– Тогда уж каждый первый псих, – сказал я, делая глоток пива.

– А я ведь всё слышу, за стенкой живу, а сам телевизора вообще не имею, оттуда только мозг забивают всякой чушью, – продолжил Г.П., не обращая на меня внимания. – Удивительно, удивительно, что их вообще принудительно не устанавливают в каждую квартиру, например, в целях безопасности, для оповещения народонаселения!

– Вы бы потише, Г.П., вдруг они услышат и возьмут на заметку.

– Спасибо, спасибо, – сказал Г.П. официанту, поставившему перед ним стакан тёмного пива, а затем поторопился сделать несколько жадных глотков. – А вот шизофрения. Якобы семь-восемь человек на тысячу. Так мы им и поверили, – засмеялся Г.П., – так и поверили! Но самое страшное, что количество людей с расстройством психики растёт, вы замечали? Опять часы стоят, – он постучал пальцем по треснутому стеклу своих старых наручных часов. – И знаете, так каждый четверг.

– Сегодня пятница, – сказал я с улыбкой.

Г.П. рассеяно посмотрел на меня, затем снова на часы.

– У меня есть несколько теорий на этот счёт, хотите услышать? – подмигнул мне Г.П. – Они распространяют невидимый газ, сбрасывают его прямо с самолётов, причем с каких? С обычных гражданских! Каждый день сотни рейсов! Я проследил статистку по районам нашего города, у граждан, проживающих в окрестностях аэропорта, больше психических расстройств!..

Как минимум одно в полёте мысли Г.П. было справедливо: число людей с расстройствами психики действительно с годами росло, более того, число преступлений, в том числе, убийств и похищений. После потери О. я вынужденно погрузился в этот теневой мир, который обычная размеренная жизнь старается обходить стороной.

– …проследил за их траекториями, они специально совершают дополнительные круговые маневры, чтобы зацепить как можно больше районов. Вы можете себе представить, можете?!..

Одна из самых печальных статистик в том, что более миллиона людей по всему миру пропадает каждый год. Целый миллион бесследно пропавших, вычеркнутых из реальности, но оставшихся в воспоминаниях родных и близких.

– … а вот в Лесном районе ситуация обстоит наилучшим образом, и как вы думаете? Там практически не летают самолёты! Я уже начал искать там… – Г.П. резко остановился, глядя на мой стакан пива. – Позволите? – он протянул руку и переставил мой стакан на подставку. – Покойная жена всегда ругала меня, если видела стакан без подстаканника.

Дверь бара вновь открылась и появился М., он быстро подошёл к столу и слегка похлопав старика по плечу сказал:

– Г.П., не мог бы ты оставить нас с братом наедине, – мы с М. были двоюродными братьями.

– Конечно, конечно, М., – поспешно вставая, сказал старик. Прихватив с собой недопитое пиво, добавил: – Берегитесь самолётов! – и скрылся в противоположном углу бара.

М. сел на его место, он выглядел уставшим и смотрел на меня с укоризной. Заиграла песня «Breed»7 от «Nirvana», и в баре стало немного шумнее.

– Я же просил тебя не писать мне в рабочее время, – сказал он.

– Сейчас почти одиннадцать, – ответил я.

– У нас полный дурдом, работаем круглосуточно, – сказал М. и в пол оборота помахал официанту. – Дела наконец-то объединили, ты представляешь себе, что такое объединить четыре дела из разных участков полиции в одно?

– Кто руководит?! – встревоженно спросил я, понимая, что если М. не при делах, то не видать мне улик и отчетов.

Подошёл официант, и М. заказал двойной виски, одарив меня вопросительным взглядом, на что я отрицательно покачал головой – пусть сегодняшний день не будет плохим.

– Повезло, мы за главных, за это тебе спасибо, ну, то есть, спасибо за работу без выходных и ночи без сна в обнимку с кофемашиной.

– Они, итак, потеряли слишком много времени, и почему у вас так плохо выстроена совместная работа между участками? – задал риторический вопрос я.

– Скажи спасибо, что вообще послушали нас, вернее меня с твоими идеями, никто не любит новых серийных убийц – это сущий геморрой. А тут ещё это новое дело, ад в амбаре за городом…

М. снял кожаную куртку и повесил на спинку стула. Он остался в помятой серой рубашке со следами пота подмышками и пожелтевшим воротником. Обычно брат следил за своим внешним видом, но сейчас явно был не тот момент.

– Что за дело? – спросил я.

– Не будем об этом, – отрезал М. – Как же хочется курить, знал бы ты, – разминая костяшки пальцев, сказал М.

– Не стоит, – покачал головой я и представил, как дым заполняет мои лёгкие, одаривая приятным головокружением. – Так что там на счёт видеозаписей и соцсетей?

М. порылся в кармане и извлёк флешку.

– Не дай бог, узнают на работе, – он покачал головой.

– Ты каждый раз об этом говоришь, может быть, хватит? – я поторопился забрать «память», словно, сжимая её в кулаке, смогу считать данные и быстренько прокрутить их в своей голове.

– По соцсетям пока глухо, но девочки были молодые, красивые – куча подписчиков…

– Он вряд ли бы стал на них подписываться, – перебил я брата.

– А просто визитёров ещё в сто раз больше, и вот по ним есть несколько совпадений, но не у всех жертв, – М. получил заветный стакан виски и сделал небольшой глоток, слегка поморщившись. – Эти варианты сейчас в проработке.

– Анонимы под фейками?

– Есть и такие, а есть просто популярные блогеры или каналы, видимо, лайкают страницы с числом подписчиков больше ста чисто ради охвата.

– На этих время можно не тратить. Анонимов под фейками проверили бот-детекторами?

– Да, ботов отсеяли, хотя кто сказал, что он не может использовать бота для поиска жертв?

– Верно, – я почувствовал боль в висках и поторопился их растереть пальцами, нужно было ещё выпить. Сделав несколько глотков, осушил стакан. – Есть левые IP8, выданные через VPN9?

М. тяжело вздохнул и сказал:

– Я в этом слабо разбираюсь, айтишники работают. А что ты хочешь увидеть на видео? – сменил он тему. – Их, как минимум, восемь пар глаз в разных участках смотрело – ничего.

– Он следил за ними, возможно, приходил к их дому, месту учёбы или работы. Убийца очень дотошный и вряд ли попался бы на камеру, но все ошибаются.

– Там сотни гигабайт записей – сотни часов видео, целая неделя до убийств. Ты рехнёшься всё это смотреть.

М. был прав, но я отчётливо чувствовал его желание сблизиться с ними. Я закрывал глаза и видел, как он стоит у прилавка, мило улыбается и говорит: «Сдачи не нужно», – протягивая наличные. Х. не по погоде слишком тепло одет: зимняя шапка и кожаные перчатки. Он не торопится, наслаждаясь каждым моментом вблизи неё, стараясь уловить аромат духов сквозь кофейный запах.

– Слушай, мне пора, Саша, итак, уже меня бросить хочет, – сказал М., добивая виски залпом.

– Купи ей цветы.

– Пожалуй, цветы не помешают, – вставая и надевая куртку, ответил М. – Только не сходи с ума, видок у тебя дерьмовый.

– У тебя тоже, – мы улыбнулись друг другу, и брат поспешил прочь.

Когда О. пропала, М. поддержал меня. На тот момент он уже работал в правоохранительных органах и всячески пытался помочь в поисках, хоть и не его отдел занимался этим делом. Раньше мы редко общались, о чём оба сожалели, хоть никогда и не говорили этого друг другу. Он младше меня на четыре года и всегда был славным парнем, но эта работа, этот город, всячески пытались испортить его представления о жизни. И от жизнерадостных взглядов молодого человека к тридцати трём мало, что осталось. Он стал пить и менять женщин, а иногда они меняли его, не дождавшись очередной ночью домой. М. всегда бежал от серьёзного, долгосрочного, старался не погружаться в отношения, будь то отношения с женщинами, родственниками, друзьями или коллегами. Иногда казалось, что он застрял в своих двадцати годах, если, конечно, не считать невидимый отпечаток от груза работы. И так же, как и я, каждый раз чувствовал глубокое сожаление, когда не мог кому-то помочь, раскрыть дело или даже ответить на вопрос, как пройти к метро.