Тьма

Раздался глухой, сочный хруст. Он отступил на шаг, и по его лицу из разбитого носа потекла темная, почти чёрная, густая кровь. Его глаза, широко распахнутые от неожиданности, вспыхнули фиолетовым огнём. На его лице на мгновение мелькнуло не то удивление, не то досада. Он провел рукой по лицу, смотря на кровь на пальцах.

– Довольно! – его голос пророкотал, наполняя зал, словно удар грома.

Она снова рванулась к нему, но он лишь поднял ладонь и толкнул её в лоб.

Неуклюжий щелчок. Едва заметное движение.

И её отбросило на десять метров назад, словно щепку. Она с глухим стуком ударилась о стену, обитую шёлковым дамаском, и по резным дубовым панелям поползла паутина трещин, которые тут же, на её глазах, бесследно исчезли. Мира, вся обмякнув, отползала от него по персидскому ковру, вжимаясь в угол, будто от самой смерти.

Маэстро сжал кулак, и фиолетовая аура окутала его лицо. Кровь перестала течь, нос встал на место. Он медленно приблизился, не спуская с нее пронзительного взгляда.

– Я знаю, ты многого не понимаешь. Я все объясню.

Он протянул руку. Не для удара. А как жест… предложения.

–Нам нужно сесть и все обсудить.

Мира с опаской посмотрела на его руку, затем в его глаза. В них не было лжи. Была лишь древняя, невыразимая усталость. Дрожащей рукой она вложила свою в его. Он помог ей подняться.

Маэстро, не повышая голоса, обратился куда-то вглубь затенённой галереи:

–Нина, накройте стол.

Из тени бесшумно появилась Нина – худая, не по годам собранная девушка в строгом тёмном платье. Её взгляд пуст и отрешён.

–Слушаюсь, господин.

Они сидели друг напротив друга за огромным дубовым столом, ломящимся от изысканных яств. Два хрустальных бокала, наполненных густой, алой и живой жидкостью, стояли между ними.

Несколько секунд длилось тягостное, звенящее молчание. Мира смотрела на него, впиваясь ногтями в собственные колени под столом, чтобы они не выдавали её дрожь.

– Я знаю, у тебя есть вопросы. Задавай, – наконец произнёс Маэстро, его голос был ровным, как поверхность озера в безветренную ночь.

– Кто ты? – выдохнула она, и в этом выдохе был весь её страх и вся ярость. – И что ты сделал со мной?

Он отпил из своего бокала. Она заворожённо смотрела, как густая алая жидкость медленно стекает по идеально гладкой стенке хрустального сосуда.

–Меня зовут Маэстро. Я тёмная душа, обреченная на муки ради жизни других существ – вампир.

– Ты нечисть! – выкрикнула она, инстинктивно отскакивая, и спинка стула с грохотом ударилась о пол.

Он усмехнулся, и в этой усмешке не было ни капли радости – лишь бездна усталости и горькой иронии.

–Да. Как и ты.

– Нет! Я не такая! Ты – тварь, убивающая ради забавы! Ты ответишь перед богами!

– Боги? – он поднял бровь с искренним, почти детским удивлением. – Они давно меня не волнуют. За все мое существование ни один бог не встал на моем пути. Ни один.

– Ты… видел богов? – прошептала она, и в ее голосе прозвучал отзвук старой, детской веры.

– Да, – его лицо омрачилось. – И я жалею об этом каждый день.

– Что? Боги – это все, что у нас есть! Они – наша защита и лю…

Маэстро резко встал, с силой ударив ладонями по столу. Серебряные приборы взметнулись в воздух с пронзительным звоном.

–Разве твои боги помогли тебе? Спасли тебя? Или кого-то из твоих подруг? Нет! – его голос гремел под сводами зала. – Они лишь наблюдают, не пачкая рук, и перекладывают ответственность на других!

Мира, испуганная этой внезапной яростью, сделала два шага назад.

Он замолчал, тяжело дыша, будто выдохнул из себя целую бурю. Затем отступил, уставившись в пол, и, медленно опускаясь в кресло, тихо произнёс:

–Прошу прощения.

Он отпил ещё глоток, собрался с мыслями и заговорил спокойно, но каждое его слово било по ее картине мира, как таран.

– Когда-то я, как и ты, любил и почитал богов. Однажды ко мне явилась дева. Сказав, что боги избрали меня. Дали силу… в обмен на вечную службу. Я согласился, не раздумывая.

Он помолчал, его взгляд утонул в пустоте, видя то, что было много веков назад.

– Кто… такие вампиры? – после тяжёлой паузы, глядя на свои руки, а затем на него, спросила Мира.

– Мерзкие твари, пьющие кровь, практически бессмертны. Их сила питается страхом и верой в них. Чем сильнее вера, тем могущественнее они становятся. Богам потребовался кто-то, кто сможет контролировать эту заразу. Так они создали первых Двенадцать – Владык Ночи, призванных держать в узде касты низших вампиров, упырей и другую нечесть.

– Но Владыки… пресытились. Сперва они лишь поддерживали порядок, но вскоре вкусили всю сладость абсолютной власти. И начали переходить границы. Убивать людей и иных существ не ради пропитания, а ради забавы. Наводить чуму на города, насылать мор на поля – дабы явить миру свою мощь. А вскоре и вовсе отреклись от богов, возомнив себя новыми божествами.

И богам это, разумеется, не понравилось.

И тогда… они создали меня.

Он откинулся на спинку кресла, его история повисла в воздухе между ними, страшная и неотвратимая.

– Я должен поддерживать порядок. Равновесие. Я до сих пор помню её слова… тот самый день, когда она явилась ко мне. Она будто просила, умоляла. И последнее, что она сказала: «Равновесие…». Вот и всё. Ни благословения, ни обещания рая. Только это. Равновесие. Цена за силу. Приговор на вечность.

– Порядок? – ее голос прозвучал хрипло. Она указала на бокал. – Это – твой порядок? Питание чужой болью? Равновесие? Ради кого? – в её голосе зазвучала отчаянная, почти истеричная настойчивость, требующая простого человеческого ответа.

– Ради хрупкого, проклятого равновесия! – в его голосе впервые прорвалась неподдельная страсть, сжигающая вековую апатию. – Чтобы упырь не вырезал деревню за одну ночь, оставив после себя лишь лужи крови да кишки крестьян на деревьях! Чтобы ведьма не наслала мор на город, где дети умирают с почерневшими лицами! Чтобы двенадцать моих «братьев и сестер» не устроили на этой земле такой ад, по сравнению с которым смерть от моих рук покажется милосердным сном!

– Но почему я? – её голос сорвался, превратившись в шёпот, полный недоумения и боли. – Что я тебе сделала? Мне не нужна эта сила! Я не просила этого!

– Я сожалею и не могу этого объяснить…

– Сожалеешь? Ты это сделал! Из-за тебя я потеряла всё! Маму, папу, друзей, брата… всю свою жизнь! – её голос сорвался от ярости и слёз.

– Не ты одна что-то потеряла, – его лицо оставалось неподвижным, но в глазах – леденящая пустота.

– Что может потерять чудовище? – выдохнула она, и горький, неверящий хохот вырвался из её рта, смешавшись со слезами, что накручивались на её ресницах.

Его глаза вспыхнули фиолетовым на мгновение – не от гнева, а от боли, вырвавшейся наружу.

Он резко отворачивается к окну, но Мира успевает заметить, как сжались его кулаки.

–Я убил свою жену. Свою трёхлетнюю дочь… в первую же ночь после Пробуждения. Их лица… их испуг…. Нет ни дня за все эти тысячелетия, я не забыл об этом. Ни на секунду.

– Мне жаль… – прошептала Мира, опуская глаза, и в этих словах не было прощения, лишь леденящее понимание.

– Жалость их не вернёт.

– Как и моих подруг…

Маэстро усмехнулся, глядя в окно, и молча наполнил свой бокал до краёв тёмной, густой кровью. Медленно поднял его, рука не дрожала.

–За тех, кого мы потеряли.

Он осушил бокал одним долгим, горьким глотком и поставил на стол.

– Я устал, Мира, – его плечи опустились под невидимой тяжестью веков, и впервые он выглядел не всемогущим существом, а старым, измождённым человеком. – Мне нужен преемник. Тот, кому я смогу передать свою силу… Кто будет видеть в ней не привилегию, а проклятие, которое нужно нести, ради других. Я ждал тебя тысячи лет. И наконец… ты здесь.

– Что?.. Я… я этого не хочу… Мне это не нужно, – отступая к стене, прошептала Мира.

В панике она рванулась к выходу, но он был уже там. Не появился – просто возник, заполнив собой дверной проём. Его молчаливый взгляд пригвоздил её к месту.

– Сядь, – его голос был тихим, но в нём звенела сталь.

Мира, не в силах оторвать от него взгляд, лишь качнула головой, зажавшись в комок у стены.

Маэстро не повторил. Он медленно перевёл взгляд на опрокинутый стул. Дерево заскрипело, и стул поднялся в воздух, будто невидимая рука поставила его обратно на ноги. Он бесшумно скользнул по комната и встал в центре, прямо перед Мирой.

– Я сказал… сядь.

И её ноги сами понесли её к стулу. Она опустилась на него, будто все кости разом превратились в вату.

– Прости, – его голос обрёл странные, почти скорбные нотки. – Выбора нет. Ты – именно та, кого я ждал.

–Разве нельзя… просто убить их всех? Очистить мир от этой заразы! – в отчаянии воскликнула она.

– Нет.

Упыри.Передвигаются только ночью, живут в склепах и на забытых кладбищах. Гибнут от солнца, от любого деревянного кола, от голода…

Низшие вампиры.Солдаты. Могут ходить днём под сенью зачарованных украшений. Умирают от осинового кола в сердце, от солнца, от голода… и от нашей руки.

Владыки.Аристократия тьмы. Ходят когда пожелают. Бессмертны. Солнце для них – свет. Кол в сердце – лишь временный дискомфорт. Без крови… они высохнут, превратятся в мумию, но искра жизни не угаснет. Их нельзя убить. Только… усмирить. Даже я не в силах их уничтожить.

– А тебя? Что может убить тебя? – её взгляд стал пристальным, в нём загоралась опасная искра.

– Обряд. Я должен передать изначальную искру, ту, что когда-то дали мне боги, преемнику, которого избрал. То есть – тебе. Произнести заклинание. После этого… я умру. И вся моя сила, всё моё наследие, перейдёт к тебе. Навеки. То, чем ты обладаешь сейчас, – лишь начало твоих сил.

Маэстро медленно поднялся. Его движение было плавным и полным нездешней грации.

–Пройдёмся? – предложил он, и в его голосе не было приказа, лишь приглашение стать свидетелем.

Мира, после короткой паузы, молча встала. Она не пошла рядом – она шла за ним, сохраняя дистанцию в несколько шагов, её взгляд скользил по залам с немой опаской, выученной в лесу.

– Этот замок стоит здесь уже тысячи лет, – его голос прозвучал тихо, но отчётливо, заполняя собой пространство. Он остановился и повернулся к ней, его карий взгляд был тяжёлым и неотвратимым. – Теперь он твой.

Особняк поражал не столько богатством, сколько всепроникающей древностью. Каждый камень здесь дышал памятью веков, а портреты на стенах смотрели на них взглядами давно ушедших эпох. По пути им встретилась женщина – высокая и худая, в тёмных, простых одеждах. Её русые волосы, тусклые будто выцветшее серебро, спадали на плечи, а лицо покрывали едва заметные руны, проступившие под кожей, словно шрамы от забытых слов. Но больше всего поражали её глаза – бездонные, зелёные, как омут в старом лесу.

– А, вот и она. Знакомься, это Изольда, – представил Маэстро, кивком приглашая её подойти.

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла Мира, чувствуя на себе тяжёлый, изучающий взгляд.

Ведьма, не колеблясь, опустилась на одно колено и склонила голову.

–Я клянусь вам в верности и служении до последнего моего вздоха.

Маэстро фыркнул:

–Подожди клясться, я ещё жив.

Изольда подняла на Миру взгляд своих бездонных глаз.

–Простите, господин. Но она… наследница. Я это вижу.

– Что ещё ты видишь? – голос Маэстро прозвучал тише, но от этого стал лишь опаснее.

Ведьма не отводила взгляда от Миры. Словно читая судьбу в её зрачках, она слегка повернула голову, но её глаза по-прежнему были прикованы к девушке, и прошептала с ледяной уверенностью:

–Она будет сильнее вас. Намного сильнее.

Маэстро едва заметно кивнул, его лицо оставалось каменной маской.

–Да.

Мира, всё это время молчавшая, резко встряхнула головой. Её голос прозвучал с неожиданной стальной решимостью, от которой даже Маэстро слегка приподнял бровь:

–Нет.

Изольда медленно перевела взгляд с одной фигуры на другую, и на её губах дрогнула тень чего-то, отдалённо напоминающего улыбку.

–Теперь я понимаю… напоминает вас в молодости.

Маэстро с лёгким раздражением, словно отгоняя назойливую муху, мотнул головой в сторону выхода.

–Иди уже.

С этими словами она молча удалилась, словно тень.

Маэстро провёл Миру в свои покои. Это была не комната, а целая библиотека, смешанная с музеем и арсеналом. Воздух был густым и сладковатым от запаха старого пергамента, воска для лат и пыли, впитавшейся за века.

Высоченные потолки тонули в полумраке, но даже в сумерках можно было разглядеть фрески, изображавшие звёздные карты и забытые битвы. Бесчисленные полки, вздымавшиеся до самого свода, были заставлены фолиантами в потёртых кожаных переплётах, свитками, опечатанными воском с его личной печатью, и странными артефактами в стеклянных витринах – от застывших в крике окаменелых черепов до изящных астролябий из слоновой кости.

Между стеллажами, словно стражи, замерли доспехи разных эпох – от лат древних королей до лёгких, но прочных кирас, испещрённых рунической вязью. В центре зала, на массивном дубовом столе, лежала развёрнутая карта с отметками из драгоценных камней, а рядом стоял небрежно брошенный кинжал с клинком из обсидиана.

Мира, осмотревшись, заметила на стене небольшую, но яркую картину, написанную с почти безумной энергией. На ней был изображён тёмно-фиолетовый, почти живой вихрь, а в его центре – едва намеченный углём силуэт девушки с сияющими, пронзительно-фиолетовыми глазами.

– Кто это? – тихо спросила Мира, невольно подходя ближе и протягивая руку. Её пальцы потянулись к холсту, будто между ней и изображением возникло необъяснимое тяготение.

Маэстро надолго замолчал.

–Та, что дала мне это проклятье, – наконец произнёс он, не отрывая взгляда от картины. – …Или благословение, как я наивно полагал в те времена.

Мира тут же отдёрнула руку, будто обожглась о само полотно.

Часть замка выходила на утёс, венчавший вершину горы. Позже он привёл её сюда, на самый край пропасти, где под ногами обрывался мир, а внизу лишь клубились облака, словно пуховая перина, скрывающая остроту скал.

Отсюда, из вечной тени арок, открывался захватывающий, панорамный вид на долины, крошечные деревушки, города и серебряные нити рек. Солнце ласкало землю, трава зеленела изумрудным ковром, небо было бездонным и ясным – живым и недосягаемым.

Мира стояла в дверном проёме, не смея выйти под лучи, и смотрела на этот пир жизни, участницей которого ей больше не быть.