Инструкция к полному хаосу. Пять подруг. Пять кризисов. Одна история, которую вы не забудете

– Карина, – Евгений Арсеньевич вскочил со стула, – Карина, если для вас это столь трагично, давайте попробуем подойти вместе к руководству. Я пойду вместе с вами. Придумаем что-нибудь в оправдание ваших прогулов. Я всё подтвержу!

Он метался по кабинету, подходя ко мне то с одной стороны, то с другой, пытаясь утешить. Его движения были неуклюжими, как у большого медведя, который не знает, как обращаться с плачущей женщиной. Он явно пытался прикоснуться, но боялся.

«Но руководство компании не воскресит мою маму! – пронеслось в голове, словно набатом. – Ничто не воскресит мою маму!»

Как ему это объяснить? Я и толком ничего объяснить не могу. Мне же сейчас не до этого. Мне до всего на свете не до этого. В груди всё сжалось в ледяной комок, дыхание перехватило. Я выбежала из кабинета, кое-как собрала вещи и, не прощаясь ни с кем, убежала в свою норку. Благо, квартиру Максим мне снял в пешей доступности от метро. Ох уж этот Максим! И почему такую гадкую особу, как я, окружают такие добрые и честные люди? Они явно заслуживали лучшего, чем моя бесконечная драма.

Глава 10: Ночная Москва и Зов Степана

Маму похоронили скромно, тихо. Словно она сама предпочла бы исчезнуть без лишнего шума. Спасибо «удачницам», все приехали и уехали вместе со мной, оберегая меня от лишних взглядов и вопросов. Спасибо Максиму: похороны полностью взял он на себя, избавив меня от бремени организации. Мою маму он любил. И мама его тоже любила, пожалуй, больше, чем меня. И не зря. И я очень рада, что не успела сообщить ей о нашем с Максимом разводе. Это было бы для неё ещё одним ударом.

Тромб. Внезапно лопнул тромб. Жизнь моей жизнерадостной мамы Кати оборвалась очень быстро, без мучений. Но очень рано. Я не готова была оставаться в тридцать лет сиротой, эта мысль давила на грудь. Старшая сестра, Ирина, которая по духу была далека от меня примерно как представитель индейской расы, в этот день постаралась максимально меня поддержать. Она сказала, что так бывает (оказывается!), жизнь течёт дальше (слава богу!) и чтобы я держалась и не раскисала (ценнейший совет, наравне с «дыши глубже»).

Квартиру матери мы с Ириной решили не трогать. Память. А может, это больше связано с ленью. Что-то решать с ней пришлось бы. А тут прекрасное оправдание: память! Так проще.

Вернулась я в Москву с подругами и с Максимом. Я на него всё это время поглядывала с осторожностью и с (ну что ж скрывать-то?) болью. Вот так, потеряла и потеряла. Ничего не осталось. А он на меня смотрел с… да ни с чем он на меня не смотрел. Просто, как на девочку, попавшую в беду. На абсолютно постороннюю девочку, которой нужен уход. Его глаза были наполнены какой-то отстранённой, почти отеческой добротой.

– Мы можем поехать к тебе? – аккуратно предложила Тоня, её голос был мягким, непривычно для неё.

– Или, может, ты приедешь ко мне? – сказала Камила.

– Или ко мне? Мои дети давно хотели познакомиться с тётей Кариной, – сказала Ася, и в её голосе уже не было прежнего ехидства, только искреннее сочувствие.

Все предложения прозвучали для меня одинаково неприглядно. Потому что пришло время мне разобраться в себе. Я уже «переоткладывала» решение своих проблем, и теперь они сами по себе нашли решения. И, как я поняла, такой способ прожития жизни мне не подходит. Сами собой принимающиеся решения принимаются не в мою пользу, а прямо против меня.

– Мне кажется, мне лучше побыть одной, – произнесла я, чувствуя, как этот шаг отделяет меня от всех, но именно это мне сейчас и нужно.

– Ты уверена? – Кристина бросила на меня озабоченный взгляд.

– Более чем, – это было единственное, в чём я была уверена в тот момент. И, возможно, за последние несколько недель.

Поднявшись в свою квартиру, я ещё раз с благодарностью вспомнила Максима. Двадцать третий этаж – прекрасный вид на ночную Москву, раскинувшуюся подо мной сияющим полотном огней. Прелесть. И вот, глядя на горящие огни легендарного города, мне жутко захотелось позвонить… Нет, не Максиму. Степану. Почему? Эта мысль, возникшая из ниоткуда, сама по себе казалась странной. Но она была здесь. И я не могла её игнорировать.