Сборник рассказов. Фантастика и фэнтези. Лоэлена

© Юрий Иовлев, 2025

ISBN 978-5-0068-3001-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лоэлена

Наступил вечер этого трудного дня, вобравшего в себя столько разнообразных событий. Густой и липкий, словно кисель, туман медленно спускался в глубокое горное ущелье, постепенно поглощая всё вокруг. В этом тумане, словно в студенистой массе, гасли звуки, таяли окружающие предметы. У самого входа в ущелье, расположенного в предгорьях Великих Аннерийских гор, стояло странное сооружение напоминавшее толи огромное перевёрнутое блюдце, толи слегка деформированный диск больших размеров, покоящийся на восьми тонких телескопических опорах. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что на самом деле этих опор семь, а восьмая подломилась, из-за чего диск немного накренился и опёрся кромкой на скалу. Сзади из ущелья доносился негромкий шум водопада, вздымающего тучу водяных брызг, неистово пенящихся на огромных, поросших бурыми, длинными словно волосы водяного, валунах. Этот странный диск выпадал из окружающего пейзажа, и никак не вязался с дикой буйной природой ущелья. От этого он казался неестественным и нереальным. Внутри диска, безмятежно развалившись на подстилке из охапки мягких пружинящих листьев, спал молодой юноша. Одежда из плотной ткани защитного цвета, напоминавшая закрытый комбинезон с капюшоном, мягко охватывала его стройное, сильное тело. Длинные шелковистые светлые волосы спящего, схваченные металлическим обручем из серебристого металла, опоясывающим его голову и лоб, разметались, закрывая плечи и часть листьев под головой. Юноша, действительно, был молод, ему было лет шестнадцать – семнадцать, хотя выглядел он немного старше. В правой руке спящий сжимал оружие, называемое кугуот – толстый металлический прут, длиной в локоть, постепенно сужающийся к концу, и доходящий на самом кончике до толщины портновского шила. На толстый конец прута была насажена самодельная, грубо обработанная деревянная рукоять. Под рукоятью был приклёпан второй прут потоньше, согнутый полумесяцем, концы которого были обращены вниз и тоже заострены. Этот прут играл роль своеобразной гарды. На широком потёртом тёмно-коричневом кожаном поясе висел необычный нож, вдетый в эластичное пластиковое кольцо. Лезвие ножа состояло из множества крупных металлических чешуек, напоминавших рыбью чешую. Резать что-либо, или строгать таким ножом невозможно, но, если такой нож попадёт в тело, то вытащить его будет весьма проблематично. Снаружи послышался шум падающих камней, сорвавшихся с горной кручи, несколько мелких камней ударило по поверхности наклонённого диска, отозвавшись приглушённым дробным звуком. Спящий юноша мгновенно проснулся и, словно подброшенный скрытой пружиной, вскочил на ноги, сжимая в правой руке своё самодельное оружие. Вдалеке раздался протяжный крик какой-то крупной птицы, ему отозвался рёв неизвестного животного, и всё вновь стихло. Человек постоял, чутко вслушиваясь несколько минут в наступившую тишину, но не услышал ничего, кроме отдалённого шума водопада. Видимо отсутствие посторонних звуков успокоило юношу, он сел на свою импровизированную подстилку из сухих листьев, пошарил в них и извлёк на свет продолговатую пластиковую красную коробку с чёрными кнопками, большой клавишей и поперечными прорезями в верхней части. Выдвинув из коробки длинный телескопический штырь, сделанный из потёртого в некоторых местах серебристого металла и оканчивающийся небольшим ребристым шариком на конце, он нажал на одну из кнопок, зажал большим пальцем клавишу, и, поднеся коробку к губам, громко произнёс:

– Лед! Лед! Говорит Вэртон. Лед, ответь Вэртону.

– Слушаю тебя, Вэртон, – тихо, на гране слышимости, с шипением и помехами отозвалась коробка.

– Лед, я добрался до ущелья со старым храмом – дисколётом. Как понял меня?

– Тебя плохо слышно, мой мальчик. Это который в ущелье у водопада? Далеко же ты забрался.

– Да, тот самый. Разведчики ещё не вернулись?

– Вернулись, а зачем они тебе?

– Хочу узнать: не встречали ли они в моём районе бейлуунов? Мне бы очень не хотелось на них нарваться.

– Этого никто не сможет тебе сказать Вэртон, ты ушёл слишком далеко от лагеря, разведчики так далеко уже не забираются. Они тоже не горят желанием встретиться с бейлуунами. Может быть, ты всё же передумаешь, и вернёшься? Ты затеял опасное дело, и мне твоя затея не нравится.

– Нет, Лед, извини, но я не могу вернуться, не увидев свою сестру.

– А, если, её стерегут бейлууны? Ты никогда не был в городе и не знаешь его. Ты пропадёшь там ни за что. И с чего это ты решил, что Лоэлена, вообще, захочет общаться с тобой?

– Всё, Лед, не надо меня уговаривать. Мы с тобой всё это уже не один раз обсудили в лагере. Я не изменю своего решения, даже, если мне предстоит погибнуть, так и не увидев её.

– Ты гордый и смелый флоот, мой мальчик. Я желаю тебе удачи! Учти, когда выйдешь в долину, твой передатчик будет не только бесполезен, но и опасен, я не смогу тебе помочь, даже, советом. Не доверяй первому встречному, а лучше не доверяй никому. Хорошенько запомни: бейлууны очень хитры и жестоки, они не любят флоотов, остерегайся их. Спрячь передатчик в этом храме-дисколёте, если всё пройдёт удачно, ты сможешь забрать его на обратном пути. В любом случае, мы будем знать, где его искать.

– Я обязательно вернусь, Лед. Я не прощаюсь, а говорю – до встречи!

– Я буду ждать тебя, мой мальчик. Удачи тебе! Я буду очень ждать тебя.

Вэртон поправил на голове, сбившийся во время разговора металлический обруч, сложил телескопическую антенну и спрятал передатчик в неприметное углубление в стене, замазав его глиной. Затем он поставил на мягкой глине едва заметный условный знак, чтобы, если он не вернётся, передатчик могли найти другие. Передатчиков в лагере было катастрофически мало, некоторые уже вышли из строя, другие работали с перебоями, и их нужно было беречь. Вэртон осторожно выбрался наружу, внимательно огляделся по сторонам и скользнул в сгущающийся туман, ориентируясь по звукам падающей в водопаде воды. Туман не особо мешал Вэртону, так как, как всякий флоот, рождённый и выросший в лагере, он умел пробираться по любой местности и в темноте, и в тумане. Он собирался использовать это своё преимущество в долине перед городскими жителями, отсыпаясь днём в укромных местах, и перемещаясь, в основном, по ночам. Но, пока ещё он шёл в горах, решив, что тут ему опасаться нечего. К полудню туман рассеялся и солнце, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, хорошо освещало едва заметную тропу. К вечеру деревья заметно стали редеть, а тропинка упёрлась в большую пещеру. Решив, что эта пещера могла бы быть неплохим местом для ночёвки, Вэртон стал изучать её. Осмотрев окрестности пещеры из кустов, и не заметив ничего подозрительного, он осторожно приблизился к пещере и заглянул внутрь. Но пещера оказалась обитаемой, и хуноос – хозяин пещеры, был очень хитёр. Он, как оказалось, заранее почуял подкрадывающегося к его логову человека и сам устроил на него засаду. Вэртона спасла быстрая реакция, привыкшего к опасностям флоота. Разъярённый зверь выскочил неожиданно из тёмного зева пещеры, и, если бы Вэртон замешкался хоть на мгновение, его путь на этом бы и закончился. Но он успел увернуться от мчащегося на него огромного и массивного шестилапого хищника, проскочившего по инерции мимо. Затормозив всеми своими шестью мощными лапами с огромными и крепкими когтями, хуноос резко развернулся к человеку, разевая страшную пасть, усеянную тремя рядами острых как бритва зубов. Но Вэртон тоже не дремал, он швырнул в морду зверя горсть песка с мелкими камешками, и когда тот, взревев от боли и ослепнув на мгновение, замотал головой, бросился к нему вплотную и не глубоко всадил кугуот в единственный огромный чёрный глаз хищника, полностью ослепив его. Раненный зверь волчком закрутился на месте, ревя и воя, словно сирена. Юноша бросился в лес, но хуноос не собирался так просто отпускать добычу, кроме того, горя желанием отомстить своему обидчику. Он помчался следом, натыкаясь своей длинной мордой на стволы деревьев и ревя от злости.

– «Эх», – подумал Вэртон, – «было бы у меня сейчас с собой электрическое ружьё».

Но ружьё из всех флоотов было только у Леда, а Лед сейчас находился очень далеко отсюда, в лагере. Хуноос, между тем, с глухим рычанием преследовал Вэртона, нюхая воздух и, время от времени, сталкиваясь с деревьями. Нюх у хунооса великолепный, и на равнине у юноши не было бы ни единого шанса убежать от него даже ослепшего. Хуноос непременно быстро догнал бы его и растерзал. Но в лесу, другое дело, деревья мешали зверю набрать скорость, кусты и лианы постоянно цеплялись за его густую и длинную шерсть. И, в конце концов, выбившись из сил, он прекратил преследование. Вэртон, на всякий случай, пробежал ещё пол ниена и, убедившись, что зверь не преследует его, повернул к скалам. Он вздохнул с облегчением, радуясь своему спасению и чувствуя огромную усталость и желание отдохнуть и подкрепиться. Но на хуноосе его приключения на сегодня не закончились. Он уже добрался до скал, и, в сгущающихся сумерках, преодолев невысокую отвесную стену, вылез на плоский скалистый выступ. Мечтая только о том, чтобы поскорее найти подходящую пещеру, в которой можно было бы развести костёр, отдохнуть и поужинать, забравшись под её надёжные своды, он не заметил, как его нога, обутая в мягкий сапог из змеиной кожи, наступила на щупальце агнуупа. Щупальце мгновенно изогнулось и обвило ногу Вэртона до самого бедра, вонзив в него множество маленьких, но острых шипов. Вскрикнув от боли, юноша не удержал равновесие, и упал, свалившись вниз с того самого выступа, на который только что залез. Но ему повезло, судьба, видимо, благоволила ему. Щупальце агнуупа, вцепившееся в его ногу своими многочисленными шипами, удержало его от падения в пропасть. Он повис вниз головой, болтаясь на щупальце, которое безуспешно пыталось вытянуть его наверх. Оно застряло на остром каменном крае, попав в небольшую расщелину. Агнууп – это хищное растение, в виде тёмно-бордового цветка с толстыми мясистыми лепестками. Диаметр такого цветка может составлять от полутора до трёх метров, а в высоту цветок доходит до двух метров. Цветок имеет восемь щупалец – отростков, длиной до пяти метров каждое. Отростки усеяны множеством мелких шипов – коготков, крепко удерживающих попавшуюся жертву. Если бы не эти коготки, то жёсткие щупальца растения, имеющие в толщину пять – семь сантиметров, не смогли бы плотно захватить и удержать свою добычу. Но проклятые коготки держат цепко, и вырваться из них, практически, невозможно. Агнууп, обычно, подтягивает свою добычу к себе, постепенно всё больше и больше охватывая её щупальцами – отростками, и затягивает её внутрь цветка. Затем, он закрывает свои мясистые и довольно прочные лепестки, обвивает себя отростками, словно связывая себя канатами, и начинает переваривать добычу, выделяющимся с поверхности лепестков пищеварительным соком. Длительность процесса пищеварения обычно зависит от размеров цветка, величины и питательности добычи, в среднем занимая от семи до десяти дней. По окончанию пищеварительного процесса, цветок вновь раскидывает в разные стороны свои щупальца – отростки и раскрывает лепестки. И горе тому живому существу, которое наступит на отросток, или заденет не только его, но и сам цветок. Агнууп настолько силён, что может справиться даже с таким крупным и сильным хищником, как хуноос. И вот теперь Вэртон висел вниз головой, захваченный щупальцем агнуупа, и извивался всем телом, тщетно пытаясь освободиться. Щупальце, не смотря на мешавшую расщелину, медленно подтягивалось к краю выступа, упорно и неотвратимо таща за собой, извивающегося изо всех сил юношу. Вэртон видел внизу на дне пропасти под собой острые камни и, изрезанную уступами и трещинами скальную породу. Падение на них с такой высоты не сулило ему ничего хорошего. В то же самое время он прекрасно понимал, что на поверхности выступа проклятое растение разделается с ним без особого труда. Перед Вэртоном встала почти невыполнимая задача: жизненно необходимо было каким-то образом вырваться из хватки отростка хищного агнуупа, и, в то же самое время, ухитриться, не сорваться в пропасть и не разбиться об острые камни. Край уступа приближался с каждой минутой, уменьшая шансы на выживание. В отчаянии юноша ухватился за небольшой каменный выступ двумя руками и прижался к нему всем телом, обняв его. Тут же резкая боль пронзила ногу, шипы глубже впились в мышцы и начали их рвать. Вэртон выпустил выступ и щупальце – отросток потащило его дальше. Край уступа был уже близко, Вэртону до отчаяния хотелось жить, жить, во что бы то ни стало.

– «Лоэлена», – подумал он, – «моя прекрасная и несравненная Лоэлена, неужели из-за этого тупого хищного растения я не увижу тебя? Неужели всё, что я сделал ради тебя – напрасно? Все те опасности, преодолённые трудности, бессонные ночи? Ну почему я не обладаю могуществом богов?»

Вэртона охватила ярость, он глухо зарычал, отчаянно рванулся и, изогнувшись, сделав над собой нечеловеческое усилие, превозмогая боль в, итак, уже израненной ноге, подтянулся и ухватился за край уступа.

– «Так нет же», – со злостью подумал он, – «меня так просто не возьмёшь! Я вырвусь и останусь жить назло этому проклятому агнуупа, назло всем бейлуунам, преследующим и убивающим ни в чём не повинных флоотов, пресмыкающимся перед богами, который принесли горе на нашу землю, предавшим всё человечество некогда прекрасной, свободной и процветающей Мууно».

Юноша упёрся свободной ногой в край расщелины, перекинул проклятый отросток в узкий зазор под огромным валуном, и толкнул камень изо всех сил. Тот качнулся, придавил отросток всей своей массой и заклинил его. Отросток конвульсивно вздрогнул, зажатый камнем, и сбросил Вэртона вниз. Юноша опять повис вниз головой. Он покачивался на щупальце – отростке, отдыхая и собираясь с силами. Отросток медленно извивался, но уже не тащил свою жертву наверх. Так прошло около минуты, может немного меньше, и тут Вэртон, к своему ужасу, заметил, ещё два щупальца, концы которых показались над краем уступа.

– «Это очень плохо!» – промелькнула мысль в голове Вэртона. – Если сейчас эта тварь подтянет сюда свои отростки – щупальца, то у меня уже вырваться не будет никакой возможности».

Времени на раздумья не оставалось, приливающая кровь к голове начала туманить сознание, нужно было что-то делать, причём, действовать очень быстро и решительно. Он, собрав последние силы, снова отчаянным рывком изогнулся и опять, дотянувшись до края уступа руками, ухватился за него. Закричав от ярости и натуги, юноша подтянулся на руках, снова упёрся свободной ногой в небольшой каменный выступ и, выхватив кугуот, стал яростно наносить им удары по схватившему его отростку. Тонкий и острый как шило конец кугуота легко вонзался в твёрдый отросток и, пробивая жёсткую кору, рвал мякоть. Из ран по камням потёк зелёный сок, а отросток задёргался. Через минуту быстрой и яростной атаки, он измочалил отросток на перегибе каменного уступа и вцепился в него зубами. Словно голодный хоар, Вэртон рвал и трепал измочаленный участок отростка, перекусывая жёсткие и упругие нити, образующие кору. Вскоре челюсти у него свело судорогой, а зубы заболели, тогда Вэртон нашёл острый камень, который на его счастье, валялся рядом с валуном, и стал отчаянно рубить отросток, нанося ему сильные и частые удары. И отросток, наконец, не выдержал и сдался, последние нити Вэртон перервал, рванувшись всем телом, и едва не сорвавшись вниз с выступа, на котором стоял, опираясь на него свободной ногой. В этот момент два других отростка, слепо ощупывая каменную стену, стали потихоньку спускаться вниз, приближаясь к нему слева и справа. Вэртон отпустил край уступа, за который держался руками, и скользнул ниже, вдоль стены, отчаянно цепляясь пальцами за малейшие углубления и выступающие кое-где камни. Он проскользил около десяти метров, пока ему не попалась относительно широкая расщелина, за края которой он сумел зацепиться руками и упереться в её стенки ногами. Сверху качались и медленно извивались два щупальца-отростка агнуупа, тщетно пытаясь обнаружить его. Заметив каменный козырёк, идущий вдоль стены, юноша, каждую секунду рискуя сорваться в пропасть, перебрался на него и уселся, переводя дух. Руки и ноги его мелко дрожали от чудовищного напряжения, голова болела. Кусок отростка так и висел на ноге, вцепившись в неё своими мелкими шипами. С большим трудом, превозмогая ноющую боль, ему удалось освободиться от отростка, сбросив того в пропасть. Вся нога была в мелких ранках, кровоточила и болела, брюки в нескольких местах были порваны, но это уже было не важно. Руки и лицо покрывал зелёный сок, который начал немного жечь кожу, но это тоже было не существенно, по сравнению с тем, что он остался жив. Сумерки уже совсем было затопили окрестности, но взошедший спутник планеты, показавшийся над верхушками деревьев, немного разогнал тьму. Вэртон позволил себе полчаса отдохнуть, приходя в себя, затем поднялся на всё ещё дрожащих ногах, и медленно и осторожно пошёл вдоль узкого козырька, чуть выступающего от скальной стены. Он продвигался вперёд, держась за стену, и выискивая путь наверх. Вскоре юноша увидел неровные уступы, вероятно, возникшие из-за обвала части скальной породы, и широкую расщелину, тянущуюся до самого верха. Возблагодарив Единого, он полез наверх. Подъём отнял у него последние силы, и, перевалившись через край уступа, Вэртон лёг на землю, не в силах двигаться дальше. Через несколько минут сон сморил его, и он сам не заметил, как уснул недалеко от края уступа. Когда он проснулся, солнце уже поднялось в небо и показалось над деревьями. Он почувствовал себя отдохнувшим, но, в то же самое время ужасно голодным. Юноша уселся поудобнее под раскидистым кустом, раскрыл клапан своего рюкзака, развязав верёвку, и достал оттуда сушёное мясо, вяленые овощи, кусок хлебной лепёшки и металлическую флягу с завинчивающейся крышкой, в которой плескалась вода. Позавтракав, а, заодно, и пообедав, он аккуратно завернул всё в тряпицы и убрал остатки пищи обратно в рюкзак. Легко поднявшись на ноги, он повернулся в сторону агнуупа, намереваясь отомстить своему обидчику, но, потом, передумал. Он снова подошёл к краю обрыва и увидел, что горы заканчиваются, переходя в долину.

– «Всё-таки я добрался до неё», – подумал он. – «Конечно, это будет только начало пути в город, где живёт Лоэлена, но я достиг долины». Он шел всю вторую половину дня, пробираясь сквозь густые заросли, внимательно глядя себе под ноги, чтобы снова не нарваться на отросток коварного хищного растения. Стало заметно, что склон, по которому он продвигался, значительно понижается. Уже на землю упали сумерки, на небе зажглись первые звёзды, деревья стали редеть и, вскоре, закончились. В свете двух спутников планеты, поднявшихся над горизонтом, Вэртон увидел, раскинувшуюся перед ним долину. Она была густо усеяна холмами, рощами и оврагами. Вдалеке виднелось русло какой-то небольшой реки, а ещё дальше, на горизонте, горели огни большого города, которые дрожали и мерцали в колеблющемся вечернем воздухе. Вэртон судорожно сглотнул, словно перед прыжком в ледяную воду, засунул в ременную петлю на поясе свой верный кугуот, который держал в руке на всякий непредвиденный случай, когда пробирался по склону, поросшему густыми кустами, и мягкой скользящей походкой направился в направлении города. Огни города, раскинувшегося где-то вдали, и манили, и пугали его. Он стремился в город и боялся его одновременно. В городе жила Лоэлена, к которой он стремился всей душой, но там же жили и бейлууны, которые запросто могли убить его. Чтобы максимально обезопасить своё передвижение по долине, юноша решил спать днём и идти ночью. Первая ночь в долине прошла, относительно, спокойно несмотря на то, что он неоднократно бросался на землю, или прятался в кустах, замирая при виде мелькнувшей тени. Небо над головой, густо усеянное звёздами, а также два небольших спутника планеты, неплохо освещали сумерки, давая возможность рассмотреть предательски выступающие из земли корни редких деревьев, ямки, бугорки и, иногда попадавшиеся, поросшие мхом, валуны. Утром Вэртон забрался в самый центр небольшой, но густо поросшей деревьями и кустами рощи в небольшом пологом овраге, вскарабкался на самое высокое и раскидистое дерево, спрятавшись в его густой листве, и уютно устроившись на его толстых ветвях, быстро уснул. Когда он проснулся, ощущая боль от неудобного лежания в затёкших мышцах и сильный голод, на окрестности опускался вечер. Юноша, полежал немного, вслушиваясь в окрестные звуки, затем, не услышав ничего подозрительного, тихонько соскользнул вниз и осмотрел периметр рощи, выглядывая наружу сквозь ветви кустов. И, только убедившись в том, что всё спокойно, вернулся в центр рощи, достал остатки еды из сильно похудевшего рюкзака, флягу и сел ужинать, или завтракать, если перевести на ночной режим жизни. С едой у него было очень плохо. Экономить не имело смысла, еды оставалось немного, поэтому он доел всё. Воды во фляге тоже было меньше четверти, но это была не проблема, воду можно набрать в каком-нибудь ручейке или, на худой конец, в луже. Поев, он закинул опустевший рюкзак за спину, повесил флягу обратно на пояс и выбрался из рощи.

– «Ничего», – успокоил он сам себя, – если еды достать не удастся, то несколько дней можно и поголодать».

Постепенно темнело. Вэртон шагал по направлению к городу, отметив про себя, что ночью легче ориентироваться на небольшое зарево огней, хорошо различимое вдали, и держать направление. Днём это сделать было бы сложнее. Он всю свою сознательную жизнь провёл в горах, в лагере флоотов, на равнине был впервые. Холмы, овраги и небольшие речушки, попадающиеся на пути, которые приходилось обходить, сбивали с выбранного курса, но городские огни служили вместо путеводной звезды. Вдруг, впереди что-то мелькнуло и спряталось в кустах. Вэртон насторожился, вытащил кугуот, и тоже нырнул в кусты. Затем он бесшумно вылез из кустов с другой стороны и двинулся по дуге, обходя островок кустов с обратной стороны. В кустах точно кто-то был, и этот кто-то прятаться и передвигаться бесшумно, явно, не умел. Ветки кустов, в том месте, где засел неизвестный, время от времени, покачивались, а листья шуршали, когда он, вероятно, пытался что-то высмотреть в том направлении, куда вначале нырнул Вэртон. Юноша осторожно, обойдя кусты, подкрался к тому месту, где прятался неизвестный, а, затем, прыгнул туда, держа кугуот наготове. Тот, кто прятался в кустах, сидел к нему спиной и никак не ожидал нападения сзади. Вэртон ударил его рукоятью кугуота по затылку и повалил на землю, захватив одной рукой сзади за шею на удушающий приём. Незнакомец как-то по-детски пискнул и обмяк. Вэртон выволок его из кустов и рассмотрел в неверном небесном свете. Незнакомец оказался юношей, таким же, как и он сам, ну, может быть, на год младше. На нём была одежда горожанина: куртка из добротной кожи, под которой виднелась коричневая рубашка, заправленная в чёрные брюки. Всё это пошито из хорошей ткани с ровными швами, заделанными машинным способом. На ногах у городского юноши были красивые, с точки зрения Вэртона, мягкие и удобные высокие сапоги со шнуровкой. Сам Вэртон был одет в домотканый комбинезон, сшитый вручную, а на ногах носил низкие сапоги, которые сделал сам из шкуры, пойманной им змеи. Естественно, что аккуратно сшитая фабричная одежда показалась флооту, модной и красивой. Ему стало жаль горожанина, который, даже, не смог оказать ему какого-либо маломальского сопротивления. Он похлопал юношу по щекам, и тот пришёл в себя. Увидев над собой лицо Вэртона, горожанин дёрнулся и закрылся руками.

– Не бойся меня, – как можно дружелюбнее произнёс Вэртон, – я не собираюсь причинить тебе зла, если ты сам не нападёшь на меня.

– Кто Вы? – немного успокаиваясь, произнёс незнакомец.

– Меня зовут Вэртон, я иду в Луум. А ты что здесь делаешь? Зачем прятался в кустах?

– Моё имя – Турол, – сказал юноша, садясь на траву, – я, как раз, иду в противоположную сторону из того самого Луума. Я испугался, думал, что Вы – бейлуун.

– Что ты им сделал? – спросил Вэртон, опускаясь на траву рядом с Туролом.

– Я – сбежал от них. Они хотели наказать меня.

– Каким образом?

– Точно я не знаю. Наверное, сначала бы судили, затем наказали физически, а потом, отправили бы в места Божественной скорби, – тяжело вздохнул Турол.

– Что ты такого натворил? За что они хотели судить и наказать тебя? – продолжал расспрашивать Вэртон. – И, кстати, не зови меня на Вы, мы почти ровесники с тобой.

– Хорошо, – согласился Турол, – только сначала скажи мне: кто ты и откуда? Я вижу, что ты не местный, но не могу понять: кто ты? Ты одет несколько необычно.

– Я пришёл сюда издалека. Я живу в лагере, что находится в горах.