Сборник рассказов. Фантастика и фэнтези. Лоэлена

– Кто Вы? – строго спросила Лоэлена, отступая на шаг. – Что Вам здесь нужно? Вы что не знаете, что Вам нельзя здесь появляться?

– Я – Вэртон, – смущаясь ещё больше, ответил юноша, – мне очень нужно увидеть Лоэлену. Я – её родной брат.

Вэртон и так очень боялся, поворачивая сигнальный шарик у двери, а, увидев в дверях строгую девушку божественной красоты, с огромными пронзительно синими глазами и длинными золотистыми волосами, совсем смутился и растерялся. Девушка подозрительно посмотрела на него, потом посторонилась и пропустила внутрь. Видно было, что она ему совсем не верит.

– Оставьте здесь своё ружьё, снимите у двери грязные сапоги, проходите в комнату и рассказывайте всё по порядку, – властно приказала она. – И учтите, если Вы надумаете лгать нам, то я тут же сообщу Клоондту Хо, или его заместителю, и Вам будет очень плохо. Надеюсь, Вам не надо объяснять, кто такой Клоондт Хо?

Юноша беспрекословно подчинился, прислонил ружьё к стене у самой двери, снял сапоги и прошёл в комнату. Там он ещё больше смутился и, даже, покраснел, увидев вторую красивую девушку, стоящую возле небольшого столика. У второй девушки была смуглая кожа, прекрасные тёмные густые длинные волнистые волосы и крупные изумрудно – зелёные глаза. Девушка приподняла свою тонкую изящную ручку в приветственном жесте, коснулась безупречными пальчиками лба, и с интересом воззрилась на незнакомца. Вэртон тоже неуверенно приложил свою руку ко лбу, продвинулся на шаг и опустил глаза, совсем смутившись и не зная, что ему дальше делать? От волнения он уставился на застывшую картинку в стереовизоре, который видел впервые. Заметив его реакцию на это устройство, Лота, с улыбкой, сняла паузу и бог Тимкэс на экране, лихо расправился с очередным страшилищем. Вэртон в изумлении воззрился на экран, забыв про всё на свете.

– Интересно, – тихо произнесла Лота, поворачиваясь к приблизившейся Лоэлене, – по-моему, такую реакцию невозможно подделать. Откуда он взялся?

– Ты что впервые видишь стереовизор? – спросила осмелевшая Лоэлена.

– Нет, я уже видел такую штуку, – промямлил юноша, не отрываясь от экрана, – то есть, если быть до конца честным, то – нет, не видел.

– Мой брат погиб, – сказала Лоэлена, – ещё раз спрашиваю тебя: кто ты и откуда?

– Я не погиб, – с трудом отвёл взгляд от стереовизора Вэртон, – я жил в лагере флоотов в горах. Мне было всего два с половиной года, когда на наш лагерь напали бейлууны, а тебе всего год. Наш отец погиб, защищая нас, меня спас Лед, а тебя и маму забрали бейлууны. Только недавно, от пришедшего в наш лагерь жителя вашего города Тирсота, я узнал, что ты жива и находишься здесь. Тогда у меня и возникла идея найти тебя. Меня все отговаривали, я дважды пытался дойти до города и дважды возвращался назад, даже, не выходя на равнину. На третий раз я решил дойти до Луума, чего бы мне это ни стоило, и мне повезло.

– Ты пришёл из лагеря отщепенцев? – и так огромные глаза Лоэлены, расширились ещё больше от удивления. – Откуда на тебе этот костюм бейлууна – охотника? Откуда у тебя автоматическое ружьё?

– Когда я спустился с гор и вышел в долину, – начал свой рассказ Вэртон, – я встретил одного горожанина, который бежал от службы безопасности бейлуунов. Я уговорил его проводить меня до города, за что обещал ему рассказать о пути в наш лагерь. Но вскоре мы наткнулись на бейлуунов, которые заметили наши следы и устроили на нас Весёлую охоту. Они убили моего спутника и начали преследовать меня. Охотники гнали меня несколько дней, пока не загнали в тупик в болото. Мне оставалось два выбора: либо повернуть назад и гарантированно погибнуть под их пулями, либо пойти вперёд и утонуть в трясине. Но я выбрал третий путь и убил их, устроив засаду. Затем я утопил их тела в болоте, а сам надел комбинезон одного из них, взял ружьё и рюкзак. Через несколько дней я дошёл до Луума и, воспользовавшись планом – картой, которую мне нарисовал Тирсот, нашёл в этом городе тебя.

Под конец рассказа глаза Лоэлены увлажнились, она обхватила брата за шею и долго стояла так, прижавшись к нему. Вэртон тоже обнял сестру и застыл, боясь пошевелиться.

– Вы оба сумасшедшие, – подошла к ним Лота, – возможно, пропажу охотников обнаружили и Вэртона сейчас ищут. Я думаю, что не так уж трудно найти его следы, которые приведут к городу, а дальше расспросить жителей, и они вспомнят одинокого бейлууна в охотничьем комбинезоне, бродящего по городу с ружьём. Найти район, куда он стремился, тоже не составит труда. Дальше всё просто: нужно только прочесать этот район и его найдут у нас. Я думаю, последствия объяснять никому не нужно.

– Что ты предлагаешь? – взяла себя в руки и оторвалась от брата Лоэлена.

– Я предлагаю немедленно связаться с Ровелом, тем более что сейчас он живёт один.

– Это – хорошая идея, – оживилась Лоэлена, подошла к небольшому экрану, встроенному в стену, и нажала какие-то кнопки под ним.

Экран засветился, раздались прерывистые гудки, и, вскоре, на экране появилось лицо какого-то парня.

– Привет Лоэлена, – улыбаясь, сказал он, – очень рад тебя видеть. Что случилось?

– Привет, Ровел, – ответила Лоэлена, у меня к тебе несколько необычная просьба. Дело в том, что меня нашёл мой родной брат.

– Я рад за тебя. А что за просьба?

– Подожди, он пришёл издалека, и ему негде жить. Мы не можем его приютить, сам понимаешь. Я хотела бы попросить, чтобы он пожил у тебя.

– Издалека, – удивился Ровел. – А издалека – это откуда?

– Вот что, Ровел, – подошла к экрану Лота, – приходи к нам быстро, насколько сможешь, мы тебе всё расскажем. Мы очень рискуем, пока он находится у нас. Не попустите боги, если к нам кто-нибудь заглянет.

– Хорошо, ждите, – кивнул Ровел и отключился.

– Придётся рискнуть и подождать его, – опустилась на ковёр Лота, – будем надеяться, что Ровел появится быстро.

– Мама так хотела тебя видеть, – произнесла Лоэлена, успокаиваясь, и, в свою очередь, садясь на ковёр. – Что же ты раньше не пришёл?

– Как ты красива! Ты гораздо красивее, чем говорил о тебе Тирсот, – не мог оторвать глаз от сестры Вэртон. – Хорошо, что я, вообще, пришёл. Ты не представляешь, чего мне это стоило.

Вэртон не мог оторвать восторженного взгляда от своей сестры, внутренне он гордился и восхищался своей сестрой. Он совершенно не помнил ни её, ни их матери. Сейчас Лоэлене уже исполнилось четырнадцать лет. Золотистые волосы локонами ниспадали ей на плечи и спускались по спине до самой поясницы. Огромные необычайно синие глаза с длинными красивыми ресницами, казалось, восторженно и удивлённо смотрят на окружающий мир. Маленькие нежные розовые губки прикрывают жемчужного цвета ровные зубы, окаймляя изящный ротик. Тёмно-голубое короткое платье, расшитое золотыми нитями, мягко облегало стройную фигурку, и открывало длинные, изящные ножки. Тонкая и гибкая талия охвачена золотистым пояском, скреплённым пряжкой из драгоценного камня. На изящных и тонких руках Лоэлены виднеются красивые золотые ажурные браслеты, переливающиеся при каждом движении. На тонком длинном среднем пальце левой руки у неё надет очень красивый перстень, с крупным переливающимся фиолетовым камнем, создающим впечатление, что он искрится изнутри вспыхивающими всполохами света. Точно такой же камень он заметил у её подруги.

– Что это у вас за перстень? – спросил Вэртон, пытаясь взять руку Лоэлены и рассмотреть перстень поближе.

– Это – отличительный знак, – рассмеялась Лоэлена, – его дал нам сам старший бейлуун – Туунк Мо. Этот перстень означает, что мы с Лотой – божественно предназначенные, и никто не имеет права нас тронуть.

– В чём же заключается ваше божественное предназначение?

– В том, что мы предназначены богам, если они нас выберут, конечно. Во всех городах бейлууны – смотрители находят и отбирают самых лучших и красивых девушек, которые должны носить такие перстни и ждать появления богов до достижения двадцати четырёхлетнего возраста. Таких девушек поселяют отдельно и начинают обучать в специальных школах с двенадцати лет. Божественно предназначенные находятся под охраной службы безопасности бейлуунов и никто, ни администрация города, ни простые граждане не имеют над ними власти. Даже попытка причинить кому-либо из этих девушек любое зло или насилие, карается смертью. Девушкам запрещается влюбляться в кого-либо и заводить семью, становиться чьими-либо жёнами, до достижения предельного возраста в двадцать четыре года. За нарушения законов безбрачия и целомудрия виновных ждёт суровая кара.

– А что происходит с такими девушками после достижения ими предельного возраста? – заинтересовался Вэртон.

– Если боги не появляются, либо не выбирают их, то они становятся жёнами старших и младших бейлуунов, либо больших и малых правителей кругов, или городов.

Вэртон замолчал, обдумывая услышанное от сестры. Девушки, замолчав, сидели напротив и с интересом его рассматривали.

– Послушай, Лоэлена, – наконец нарушил молчание Вэртон, – а почему ты так быстро поверила мне? Почему не усомнилась в моём рассказе о лагере в горах, о флоотах?

– Потому что, – лукаво улыбнулась Лоэлена, и глаза её весело блеснули, – когда ты вошёл в комнату и уставился в стереовизор, я увидела твоё неподдельное изумление и потрясение, то сразу поняла, что так реагировать на это чудо техники может только дикарь, ни разу его не видевший. Мы в городе привыкли к нему с детства.

– Расскажи мне о матери, – неожиданно попросил юноша, – я, ведь, совершенно не помню её и ничего о ней не знаю.

– Что я могу тебе рассказать о ней? – задумалась Лоэлена, и на лицо её упала тень грусти, – Она умерла три года тому назад. Сначала она ничего мне не рассказывала ни о тебе, ни об отце. Я, вообще не знала, что у меня есть брат. Я всегда считала, что родилась здесь в Лууме, а мой отец погиб ещё до моего рождения. Но перед смертью мама поведала мне о лагере флоотов, о папе и о тебе, раскрыв семейную тайну. Она очень жалела, что не сможет тебя увидеть, волновалась за тебя. Она была очень красивой, нежной и доброй. Я до сих пор не могу забыть её…

На глаза девушки навернулись слёзы, они дрожали как два драгоценных бриллианта, переливаясь и искрясь на длинных ресницах. Вэртон отметил про себя, что Лоэлена остаётся прекрасной, даже, когда плачет. Лоэлена мягким и сильным движением встала с ковра, подошла к стене, открыла дверцу шкафчика и достала оттуда пластиковую овальную пластинку со стереофотографией матери. Вэртон долго вглядывался в незнакомые ему черты, чем-то напоминавшие его сестру, и пытался представить себе, изображённую на фотографии женщину, с мягкой улыбкой, смотревшей на него. На этом снимке, она была, словно, живая, улыбалась фотографу, но в глазах застыла печаль. Девушки не мешали ему и тихо шептались о чём-то своём, иногда бросая тревожные взгляды на входную дверь. Ровел немного запаздывал. Наконец, когда брат со вздохом отложил фотографию матери в сторону, Лоэлена спросила:

– Ты говорил, что тебе рассказал обо мне Тирсот. Мы немного знали его, как он там?

– Тирсот теперь живёт у нас в лагере, – Вэртон поменял позу, ему непривычно было сидеть на мягком ковре, – он пришёл в лагерь три месяца тому назад и рассказал о тебе. С тех пор меня ни на минуту не оставляла мысль о том, чтобы попасть в город. Тирсот живёт хорошо, немного освоился в лагере, но всё равно видно, что он, пока, не привык к такой жизни и ему трудно. А ты знаешь, ведь он влюблён в тебя.

– Знаю, – вздохнула Лоэлена, – за это его и отправили в места Божественной скорби, откуда ему удалось сбежать. Хорошо ещё, что бейлууны не казнили его.

– Тебе он нравился?

– Как тебе сказать. Я – божественно предназначенная, я не имею права на такие чувства. Мне было жаль его. Он был милым и заботливым мальчиком, но не более того. К тому же, мы и виделись всего несколько раз и только в общественных местах.

– Но, ведь, так нельзя жить, Лоэлена, – горячо воскликнул Вэртон, – необходимо любить кого-то.

– А я и люблю. Любила свою маму, люблю Лоту, тебя, как брата. Буду любить бога, если он выберет меня, а, затем, своего будущего мужа, когда он возьмёт меня к себе.

– А, если, он окажется какой-то старой, противной, отвратительной образиной?

– Ты говоришь страшные вещи, Вэртон. Слава всемогущим богам, что бейлууны не слышат тебя. За такие слова ты можешь понести наказание. Этому тебя научили твои отщепенцы в лагере? Будь осторожен в словах и в делах, помни, сейчас ты находишься не у себя в лагере, а в городе.

– В городе, в городе, – лицо юноши потемнело, – я с самого детства много слышал о городе. А что хорошего в вашем городе? Мы – свободные люди, вы зовёте нас отщепенцами, что ж, пусть мы отщепенцы, но мы живём свободно, никого не боимся и никому не поклоняемся. Мы хотим свободы для всего человечества Мууно и боремся за эту свободу. Вы пресмыкаетесь перед богами, прислуживаете им и развлекаете их. А мы не хотим быть рабами этих самых богов, мы их ненавидим и, как можем, боремся против них.

– Какая пламенная речь, – улыбнулась Лоэлена, глядя на возбуждённого Вэртона, глаза которого горели, а щёки пылали огнём. – Я не собираюсь с тобой спорить. Могу сказать только одно – ты не прав. Поживи в Лууме, осмотрись, сравни то, что тебе рассказывали, с собственными впечатлениями. Возможно, тогда твои суждения и представления о свободе и борьбе за эту свободу, изменятся и не будут столь категоричными. Не нужно считать богов какими-то монстрами, захватившими нашу планету. Они спасли нас от самоуничтожения. Боги мудры и справедливы, они милосердны, скоро ты сам это поймёшь. Об одном тебя прошу, помолчи, не высказывай своих суждений некоторое время, никому не говори тех слов, что ты сегодня сказал нам с Лотой. Если бейлууны узнают об этом, то тебя немедленно схватят и, либо казнят, либо отправят в места Божественной скорби. Учти, подслушивающие устройства могут быть установлены всюду, особенно, в общественных местах, а твой хороший знакомый может оказаться осведомителем бейлуунов.

В это время раздалась трель звонка. Девушки озабоченно переглянулись и вскочили на ноги.

– Надеюсь, что это Ровел, – неуверенно произнесла Лота, – это должен быть он.

Она подошла к двери и осторожно открыла её. За дверью, действительно, стоял, улыбающийся во весь рот, Ровел. Он вошёл в комнату, поздоровался с Вэртоном, приложив пальцы ко лбу, и повернулся к Лоэлене.

– Так это и есть твой брат? – сказал он, не спуская с неё восхищённых глаз. – Ты знаешь, Лоэлена, я всё сделаю для тебя, я, даже, жизнь готов отдать ради тебя.

– Жизнь отдавать не надо, – рассмеялась Лоэлена, и её нежный голосок зазвучал как серебряный колокольчик. – Спаси жизнь моего брата, приюти его у себя на время.

– А ему что-то, или кто-то угрожает? – похоже, Ровел воспринимал всё, как какую-то игру, затеянную подругами.

– Я флоот, – неожиданно сказал Вэртон, – я пришёл сегодня в город из лагеря, расположенного в горах, и по пути сюда я убил двух бейлуунов, устроивших на меня весёлую охоту.

– Вы что, решили разыграть меня? – не поверил ему Ровел. – Что вы задумали?

– Никто тебя не разыгрывает, – перебил его Вэртон, – я говорю правду, чтобы ты знал, чем рискуешь, если согласишься приютить меня.

– Он говорит правду, – подтвердила Лоэлена, – и нам, кроме тебя, не к кому обратиться.

– Хорошо, – согласился Ровел, после недолгого размышления, – я уже сказал, Лоэлена, я всё сделаю для тебя. Я спрячу у себя твоего брата.

– Прятать, особо, не надо, – вмешалась Лота, – нужно приютить его и обучить правилам поведения в городе, чтобы бейлууны не раскусили его. А сейчас, уходите, Вэртон и так пробыл у нас очень долго, и мы рискуем, что кто-нибудь застанет его у нас.

Ровел с Вэртоном ушли, взяв с девушек обещание, что они встретятся все вместе через несколько дней.

Солнечный луч, попадающий в комнату через большое овальное окно, упал на лицо спящей Лоэлены. Она открыла глаза, зажмурилась от яркого солнечного света и сладко потянулась в своей кровати, постепенно просыпаясь. Вставать Лоэлене не хотелось. Она лежала, ощущая всем телом приятное тепло под одеялом, и вспоминая вчерашнюю встречу с братом, так неожиданно появившемся в её жизни.

– «Вот», – думала Лоэлена, не открывая глаз, – «ко мне, наконец-то, пришёл мой брат, о котором мне столько рассказывала мама. Я так мечтала его увидеть. Так почему же наша встреча прошла совсем не так, как я себе её представляла? Вместо радости встречи, опасения за его жизнь. Мне нельзя открыто и часто встречаться с ним, нельзя принимать его у себя дома, и пойти к нему в гости, тоже нельзя. Нельзя, потому что по решению старшего бейлууна я имею божественное предназначение, и моя судьба мне не принадлежит. Нельзя, потому что до достижения предельного возраста я принадлежу богам. Но и потом я не буду принадлежать себе, мою дальнейшую судьбу решат бейлууны. Что там говорил Вэртон о свободе? Может быть, он не так уж был не прав? Нет, так думать нельзя! Такой порядок установили боги, а они ошибаться не могут. Боги очень мудры, всеведущи и всемогущи, они заботятся о нас, и мы должны слушаться их беспрекословно».

Лоэлена тяжело вздохнула и быстро выбралась из постели. Подбежав к небольшому столику, вделанному в стену, она крутанула стоящий там, на подставке, блестящий, разноцветный, ребристый шарик, и вся квартира наполнилась мелодичным, мягким и очень красивым перезвоном.

– Лота, вставай! – звонко крикнула она. – Нам пора собраться в школу!

Через минуту из своей комнаты показалась заспанная, и потягивающаяся Лота, в наброшенном на голое тело лёгком полупрозрачном серебристом пеньюаре. Она одной рукой протирала глаза, а другой пыталась расчесать свои роскошные длинные волосы.

– Просыпайся, просыпайся, Соня! – засмеялась Лоэлена, при виде подруги, схватила её за руку и потащила за собой.

На ходу Лота сбросила свой пеньюар, и они вместе вбежали в душ. Душевые представляли собой цилиндры, сделанные из полупрозрачного пластика. Как только девушки зашли в свои кабинки и задвинули за собой вогнутые дверцы, в них со всех сторон ударили тонкие пульсирующие струи воды. Вода была прохладной, девушки весело повизгивали, поворачиваясь всем телом, и прогоняя последние остатки сна. Освежившись под душем, и вытеревшись большими мохнатыми красивыми полотенцами, подруги перешли в небольшой гимнастический зал. Зал имел овальную форму, посреди него находился большой матовый шар, закреплённый на подставке таким образом, что мог легко вращаться в любом направлении. По свободному пространству комнаты было разбросано несколько гимнастических тренажёров. Лоэлена, опередив свою подругу, с разбега вскочила на шар, и стала балансировать на нём, быстро перебирая ногами. Казалось, что её стройное, молодое, обнажённое, тренированное тело исполняет какой-то невероятный завораживающий танец. Лота схватила тяжёлую блестящую чашу с углублением посередине и бросила её Лоэлене. Лоэлена грациозно изогнувшись всем телом, поймала чашу, умудрившись при этом каким-то образом не свалиться с шара и удержать равновесие, затем, водрузила чашу себе на голову и в течение двух минут балансировала на вершине шара. Такую штуку во всей школе, и, естественно, во всём Лууме, могла проделать только она. Лота восхищённо смотрела снизу на подругу и, в тайне, завидовала её ловкости. Лоэлена бросила вниз чашу и легко спрыгнула с вращающегося шара следом за ней. Подруги ещё минут десять пробыли в зале, занимаясь на разных тренажёрах, а, затем, снова вернулись в душ. Они снова забрались в полупрозрачные душевые кабинки, но на этот раз в них ударили из множества отверстий тугие, пульсирующие струи, приятно массирующие и освежающие тело. Под самый конец девушек обдали распылённые брызги ароматических масел, быстро впитавшихся в кожу, и оставивших после себя очень приятный запах. Девушки снова вытерлись и оделись. Лота надела изумрудно-зелёное переливающееся серебристыми блёстками платье без рукавов, с широким серебряным поясом, мягко охватывающим стройную девичью талию. На ноги она обула серебристые сандалии, с ремешками такого же цвета, опоясывающими стройные икры и застёгивающимися мягкой застёжкой чуть ниже колена. Платье было в меру коротким, открывая для обзора крепкие и красивые ноги, оно совершенно не стесняло движения и гармонировало с цветом глаз Лоты. Лоэлена надела аналогичное платье, только глубокого синего цвета, под цвет её глаз, расшитое золотистыми блёстками, её тонкую, гибкую талию охватывал золотой пояс, который подходил под цвет её золотистых волос, а ноги были обуты в золотистые сандалии. Одевшись, девушки прошли в столовую, где позавтракали вкусными питательными брикетами, запивая их фруктовым, специально обработанным соком. Схватив напоследок по сочному плоду лонона, и кусая их на ходу, подруги выбежали на улицу, где уже быстрым и лёгким шагом направились в школу, которая располагалась относительно недалеко от их дома. Прохожие, в основном мужчины, украдкой бросали на них восхищённые, а женщины завистливые взгляды. Многие молодые люди, даже, останавливались, глядя им в след, но, заметив фигуру бейлууна, тут же отворачивались и спешили дальше.

Подруги вбежали в здание спецшколы для избранных за несколько минут до начала занятий и сразу же направились в оггиб. Оггиб представлял собой большой круглый зал, с огромным овальным световым окном на сводчатом потолке, стёкла которого были украшены разноцветной мозаикой. Солнечный свет, попадавший в оггиб через световое окно, окрашивал зал разноцветными бликами. Посреди зала стояла большая, в несколько человеческих ростов, статуя верховного бога Каргуса, а в нишах стен стояли статуи основных богов, посещающих Мууно. По периметру оггиба располагались скамьи, сделанные из мягкого материала, и уходящие уступами вверх, как в амфитеатре. У подножия статуи, на возвышении, располагалось вращающееся ярко-красное кресло с небольшим пультом управления, встроенном в подлокотник. Пол оггиба, сделанный из полупрозрачного материала, светился мягким, неярким, красноватым светом, который создавал ощущение, идущего от пола тепла. Сто пятьдесят девушек, в возрасте от двенадцати до двадцати трёх лет, заполнили оггиб, разместившись на скамьях. Лоэлена и Лота, расположившиеся в третьем ряду, оживлённо общались с другими девушками из их группы, обмениваясь последними новостями. Зазвучала красивая и торжественная музыка, статуя бога величественно и неспешно подняла руку, в зале установилась полная тишина. В этот момент бесшумно открылась дверь в оггиб, и в зал вошёл старший бейлуун, одетый в красный блестящий плащ, отделанный по вороту мехом хунооса. Он был ещё не стар в свои сто шестнадцать лет, и лысина только наполовину тронула его голову. Звали его Туунк Мо, и его двойное имя свидетельствовало о его высоком статусе и особом положении, которое он занимал. Долголетием своим и хорошим здоровьем Туунк Мо был обязан Дару богов. Этот Дар вручался богами всем старшим бейлуунам, возглавлявшим округа, когда они получали этот пост. Если старший бейлуун провинился перед богами, то они же могли лишить его этого Дара. Поэтому старшие бейлууны хранили верность богам и старались в точности и с великим усердием исполнять все их повеления. Кроме старших бейлуунов во всём округе двойное имя имели только несколько младших бейлуунов, а также правители кругов и городов. Правителем Луума был Клоондт Хо, подчинявшийся непосредственно старшему бейлууну Туунку Мо или правителю круга. Туунк Мо прошёл через оггиб, сопровождаемый взглядами воспитанниц школы, торжественно поднялся по ступенькам пьедестала и уселся в кресло у подножия статуи верховного бога. Статуя неспешно подняла вторую руку, как бы, протягивая обе руки к небу, и медленно запрокинула голову, устремив взгляд в световое окно. Торжественную музыку сменила более ритмичная и ещё более торжественная и красивая мелодия. В этот момент старший бейлуун встал со своего кресла, тоже, как и статуя бога, воздел обе руки к небу и запел. Его неожиданно сильный и приятный голос хорошо сочетался с музыкой, составляя с ней единое целое. Девушки, как заворожённые, вслушивались в этот голос, поддаваясь необычайному гипнотическому состоянию лёгкости и эйфории. Постепенно они, поднявшись в едином порыве со скамеек, начали подпевать старшему бейлууну, и, вскоре, все сто пятьдесят воспитанниц школы и Туунк Мо, пели как один человек, охваченные порывом необычайного религиозного экстаза:

Вечная слава вечным богам!Слава, покинувшим звёздный свой храм!Слава, сошедшим прямо с небес!Слава, принесшим столько чудес!Грязную жизнь мы во мраке вели,Вы появились и всех нас спасли.Дали науки, свет и тепло,Боги, о боги, как нам повезло!Боги любимые, мы вас всех чтим,Быть вам послушными очень хотим,Будем душой вам и телом служить,Только б до встречи с вами дожить!Боги, о боги, явитесь скорей,Нас защитите от грешных людей,Вы – наша слава, опора и честь,Боги, спасибо за то, что вы есть!Боги явитесь, мы вас очень ждём,Только лишь с вами мы счастье найдём,Будем верны вам, послушны, нежны,Боги вы всем нам очень нужны!

Музыка звучала всё сильнее, захватывая и увлекая, кружа в каком-то сладостном ритме, охватывая всех в оггибе и объединяя. За первым гимном богам спели второй, затем, третий… Лоэлена не чувствовала скамьи под собой, забыла что она сидит в оггибе, нет, она летела, летела высоко в небе, среди красивых сверкающих звёзд, её окружали прекрасные и могучие боги, и волны дивной музыки уносили её всё дальше и дальше… Неожиданно музыка оборвалась, пол погас, и в оггибе установилась мёртвая тишина. Воспитанницы сидели, приходя в себя, не в силах пошевелиться. Статуя бога стояла посреди зала с опущенными руками, а красное кресло у её ног, пустовало. Так повторялось каждый раз, сколько Лоэлена ни пыталась заметить момент, когда статуя опускает руки, а Туунк Мо встаёт с кресла и покидает оггиб, ей ни разу не удалось это сделать. Причём, все воспитанницы школы, с которыми она обсуждала этот вопрос, говорили то же самое. Как-то она решилась спросить об этом самого Туунка Мо. Он по-отечески ласково улыбнулся ей и ответил: