Александрийский код, или Веселая наука быть серьезным. Философия, приключения и юмор в одном флаконе

– Так вот, внимай досточтимому хозяину, длинноклювый собеседник, – продолжал Даргор, ощущая, как гордость возвращается к нему вместе с воспоминаниями. – Был когда-то на свете бог, чье имя приводило народы в дрожь. Кто это был, спрашиваешь? Да я и есть тот легендарный бог! Взгляд мой поражал противников быстрее молнии, а голос сотрясал горы и долины. Всякая живность пугливо пряталась, заслышав мои шаги, ибо знала – моя ярость страшна. Да, признаюсь, приходилось пользоваться положением немножечко коварно, играя на слабостях человеческих. Но что поделаешь, если людям приятно чувствовать страх и восхищение одновременно?

Павлин слегка кивнул и задремал, очевидно, потеряв интерес к вдохновенному монологу.

– Ну и номер, – вскипел хозяин. – Совсем совесть потерял! Знаешь ли ты, что раньше меня почитали и страшились, цари дарили мне золото и благовония, тщетно пытаясь заслужить мою благосклонность, народ приносил жертвы. Где теперь эти почести, скажи на милость? Вместо поклонения приходится таскать тебя, тунеядца, по чужим городам да выслушивать твои капризы.

Хозяин нетерпеливо стукнул ладонью по краю корзины, отчего павлин, растеряв остатки сна, издал нечто среднее между криком отчаяния и стоном умирающего лебедя, а потом бухнулся навзничь, изобразив полный и отчаянный обморок. Обессилев от собственного героизма, он беззвучно шевелил клювом, представляя, как кухарка Зефи хватает его за хвост и готовит роскошное блюдо для любимой тетушки Кальепы. Даргор, увлеченный собственным повествованием, ничего не заметил и продолжил свой драматический рассказ:

– Сейчас же кто поверит, что я был главным героем мифов, предметом всеобщего обожания и устрашения? Повсюду хожу, рассуждая, с павлином – ну кто такого воспримет всерьез? Особенно занятно получилось на Олимпе, когда боги заявили, что моих проделок чересчур много, и предложили перейти на хлеб и воду обычного смертного. Короче говоря, потерял я корону, трон и прочие привилегии. Мне осталось лишь скитаться по свету, терпеть постоянные лишения и бесславие. Только спустя сотни лет нашел-таки способ вернуться, воспользовавшись маленькой лазейкой в ткани мироздания. И вот я здесь, в Александрии, чтобы почувствовать вкус жизни, вдохнуть воздух времен и вернуть былое влияние, чтобы доказать, что я бог настоящий, пусть и сильно потертый о столетия.

Даргор самозабвенно рассказывал свою трагическую повесть, абсолютно не подозревая, что рядом лежит без чувств павлин, неподвижный, как мраморная статуя Гермеса.

– Что сказать, – вздохнул господин, – скорее всего, Гермес уже осведомлен о моем прибытии. Старый сводник, знающий всех и вся, обитающий среди простых смертных, обладает удивительной способностью быть в курсе любых секретов. Короче говоря, живет жизнью интригана высшего класса!

Едва упомянутое имя Гермеса вызвало у Даргора внезапный зуд, вспышку гнева и желание схватиться за оружие. От избыточных эмоций он шлепнул себя по колену, отчего павлин, ошалело открыв оба глаза, выпучился на хозяина и громко каркнул, изображая крайнюю степень презрения.

– Ничего, мы еще посмотрим, кто кого переиграет, – процедил хозяин, смерив равнодушным взглядом павлина. – Скоро узнаем, сохранил ли Трисмегист свои навыки манипулятора или состарился настолько, что готов уступить первенство без сражения.

Даргор не привык сдаваться легко. Его цель была проста и однозначна: восстановить репутацию, потерянную столетия назад. Для достижения желаемого он готов был отказаться от любого удовольствия, вплоть до завтрака, обеда и ужина включительно. Живя на смеси магии и дешевого эликсира долголетия, главный специалист по фикциям грезил лишь об одном: найти пропавшие ключи к подлинному бессмертию. Потому что статус бога значил для него больше, чем все сокровища мира. Пусть современные боги ныне редко показывались людям, прячась в дальних уголках Вселенной, – даже такая символическая должность могла утолить болезненное самолюбие экс-божества. Прижав серебряную монету к пульсирующему лбу, Даргор тихо посетовал: