Сказки внутреннего мира

Так и жили рядом: исцеляющая детская фантазия о том, что любовь можно заслужить да Василиска взрослеющая.

Девушка так в свою фантазию верила, что смогла годы прожить в родительском холоде да в эмоциональном голоде. Только вот себя потеряла. Настоящую. Живую. Искреннюю. С собственными потребностями да желаниями.

Жаль только, что не сбылось. Жаль только, что она так и не узнала, что детей любят просто так. Что секрета никакого нет. И заслуживать ничего не надо.

Она не узнала об этом в этой сказке, но возможно, будут и другие. О том, как Василиса пошла под венец или о том, как продолжила любовь заслуживать. В общем, я не знаю, что ещё придёт в голову автору этого повествования. Пойду искать вдохновения. Авось…

Продолжение

Бабка отмахнулась костлявой рукой и уставилась на Василису немигающим глазом. Второй-то глаз давно потерян в нечестном бою с Лешим.

– ооой, шта делается, шта делается! Это кто тебя так?

Знакомый шепелявый голос резанул нежное ухо Василисы. Она давно не видела крестную. Уж больно далеко та жила. И уже подзабыла, что у той не хватает пары-тройки передних зубов.

Голова Василисы была вдавлена в плечи, а хрупкие плечи в свою очередь едва удерживали руки, как тяжкое, ненужное бремя. Да, видок у Василисы был прямо скажем, не очень.

– он – только и промолвила девушка. Бабка знала, что Василиса замужем за Иваном. Но только и всего. А как уж там они жили-были поживали, кто его знает?

– давай, девка, с дороги в баньку, а потом за стол, чай у меня нонче липовый. Отпарю тебя как следует. Попотчиваю. На гостевую печь спать уложу, а утром и поговорим.

Василиса покорно последовала за бабкой. Покорно парилась. Чуть дух из неё не вышел, но надо ж терпеть. Привычно. А потом покорно ела стряпню бабкину. Не любит рыбу, но разве можно об этом говорить? А потом, не менее покорно, приняла одеяло тёплое. Печь натоплена. Лето на дворе. А бабка ещё и одеялом укрыла. Помереть можно, но надо ж молчать.

Вместо отдыха Василиса устала пуще прежнего. По привычке молча сносила все тяготы-невзгоды. Вздыхала только громко, да глаза грустные в пол роняла.

Утром девушка проснулась раньше первого петуха. Да и спала ли? Ночью грезились кошмары, покрывающие холодным потом. Зловещие тени ползали по стенам, скрежетали ставни, шорох и топот слышался с чердака.

Бабка беззаботно всхрапывала, жамкая оставшиеся зубы и причмокивая иссохшими губами.

Василиса вспоминала мужа. Злость покрывала всё её естество. Поджав губы, пробормотала: "Я для него всё, а он?! "

– что всё, милочка?

Оказалось, что бабка услышала Василисино бормотание.

– спи, крёстная, спи, извини, что разбудила.

Но бабке было уже не до сна. Хоть и далече они друг от друга жили, переживала она за крестницу.

– расскажи, что с тобой случилось-приключилось? – бабка уселась на своей печи, готовая выслушать.

– понимаешь, крёстная, я всё для него. Старалась угодить. Ни разочку не перечила. Пойдём в кафе "У Лешего", а я заказываю только, что он закажет. Вот едем бывало домой на тройке с бубенцами, он хочет песню затянуть, спрашивает:" Голубушка, какую споём? " А я только ту, что он скажет. Дома чуть свет встаю, чтоб всё для него сделать. Да и вообще всё на мне, весь дом на мне. Я ж думала, он так меня любить будет, за покорность и послушание моё, за труды мои, а он разозлился, ногами затопал:"Не могу, говорит, выносить больше маску эту, сними, покажись настоящая! " А я что? Я по-другому не умею.

Бабка встряхнула полусонной головой, про себя подумала: "Эх дурья моя башка! Куда только глазенки мои глядели? Всё ведь видно было. В бане ей плохо, а она молчит, от рыбы её воротит – а она ест, жарища – а она одеяло терпит! "

– знаю я, знаю, что тебе надобно, знаю, чем помочь. Ты слезай давай с печи, умывайся, наряжайся. У меня есть трава-мурава от покорности да излишних трудов избавительница, заварю её для тебя.

Пошла бабка колдовать над варевом, а Василиса к умывальнику.

– на – говорит крёстная – возьми этот отвар в бутылке, храни в темном месте, три раза в день принимай. Чего будет происходить, не пужайся. Ну, а теперь давай на дорожку поедим да посидим.

Вернулась Василиса домой, Иван гневный, а она не меньше злостью окутана. Глаза друг на друга не глядят. Василиса как должно отвар принимает.

В какой-то день поехали они на тройке с бубенцами в город. Надобно было Ивану по делам, а Василиса на базар захотела. Едут. Василиса песню затянула. Ивана не спросила. У Ивана огонёк в глазах загорелся. С любопытством на жену посмотрел и стал подпевать басисто.

Но на этом чудеса не закончились. На базаре предложил Иван Василисе платок шёлковый цвета небесного, а она:"Не, Иван, хочу цвета анютиных глазок платок, а этот твой не по нраву мне". Произнесла и испугалась. Про себя подумала:"Что это я мужу перечу? Аль не отвернется он от меня? " Но слова бабки вспомнила: "Не пужайся". Ай, была не была! Буду говорить, как считаю нужным, а там и поглядим.

А после они ещё и в кафе "У Лешего" заглянули, проголодались в дороге. Так Василиса и там заказала другое, не стала за Иваном повторяться. В тот вечер узнал Иван, что рыбу его жена не любит, да и кофе ей не по душе. Так и увидел он её настоящую. Такую как есть, со своими желаниями. Вопреки страхам Василисиным не разлюбил он её.

А Василиса съездила потом к крёстной снова, когда отвар кончился. Нет, не за добавкой. Поблагодарить. Только баню попросила попрохладнее, париться и вовсе отказалась, рыбу есть не стала, да и одеяло не приняла.

Крёстная только хитро улыбалась отсутствующими зубами да вспоминала Василису покорную из прошлого