1945-й. Триумф в наступлении и в обороне: от Висло-Одерской до Балатона

Висло-Одерская операция

Оперативная пауза в центральном секторе фронта советско-германского фронта была настолько долгой, что ее можно было назвать затянувшейся. Плацдармы на Висле были захвачены еще летом 1944 г., однако широкомасштабное наступление с них все не начиналось. К началу января 1945 г. 1-й Белорусский фронт Г.К. Жукова располагал Магнушевским (45 км по фронту и 18 км в глубину) и Пулавским (30 км по фронту и 10 км в глубину) плацдармами, 1-й Украинский фронт И.С. Конева – одним крупным Сандомирским плацдармом (70 км по фронту и 50 км в глубину). Двум советским фронтам противостояла группа армий «А» генерал-полковника Йозефа Гарпе. Растаскивание войск на запад (для проведения наступления в Арденнах) и на защиту Венгрии (в Венгрии в январе 1945 г. находился IV танковый корпус СС, ранее подчинявшийся ГА «Центр» и располагавшийся в декабре 1944 г. под Варшавой. – Прим. авт.) привело к существенному ослаблению центрального сектора советско-германского фронта. Войскам двух советских фронтов численностью 2,2 млн человек (с тылами и ВВС) группа армий «А» могла противопоставить только 400 тыс. человек.

Если обратиться к записям в журнале боевых действий штаба оперативного руководства вермахта (KTB OKW), то в начале января 1945 г. общий замысел советских наступательных планов оценивался следующим образом: «Вырисовываются ударные группировки в районах Баранова, Пулавы, Магнушева и в Восточной Пруссии, т.е. те, которые уже давно были нами установлены» (Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuerungsstab) 1. Januar 1944 – 2. Mai 1945. Band 4. Zweiter Halbbabd, S.1002, далее KTB OKW). Длительная пауза в проведении наступательных операций также нашла свое объяснение у немецких штабистов: «Тот факт, что противник в районе между Карпатами и Восточной Пруссией уже в течение около двух месяцев находится в состоянии боевой готовности и не переходит в наступление, частично объясняется плохой погодой, так как ему нужны мороз и хорошая видимость, чтобы иметь возможность полностью использовать свою авиацию» (Там же).

Затишье на передовой на стратегически важных направлениях чаще всего сопровождается напряженной работой штабов и бурями в верхних эшелонах военной иерархии. Начало подготовке грандиозного наступления было положено кадровыми перестановками. К.К. Рокоссовский вспоминает:

«Уже был вечер. Только мы собрались в столовой поужинать, дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим войсками 2-го Белорусского фронта. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил:

– За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов – 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решающей операции будет зависеть от тесного взаимодействия этих фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание. Касаясь моего перевода, Сталин сказал, что на 1-й Белорусский назначен Г.К. Жуков» (Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 1988 С. 286).

Разговор с Верховным Рокоссовский датирует 12 ноября. Жуков описывает свое назначение так: «15 ноября я выехал в Люблин, где мне был передан приказ о назначении командующим 1-м Белорусским фронтом (членом Военного совета фронта был генерал К.Ф. Телегин), а К.К. Рокоссовский этим же приказом назначался командующим 2-м Белорусским фронтом. […] 16 ноября я вступил в командование 1-м Белорусским фронтом, К.К. Рокоссовский в этот же день выехал на 2-й Белорусский фронт» (Жуков Г.К. Указ. соч. С. 259). Директива Ставки ВГК  № 220263, по которой происходили перемещения командующих, была подписана 12 ноября 1944 г. Ранее командовавший 2-м Белорусским фронтом Г.Ф. Захаров стал заместителем Г.К. Жукова. Захаров уже занимал эту должность в период битвы за Москву зимой 1941 – 1942 гг. Однако снова поработать в тандеме с Г.К. Жуковым Г.Ф. Захарову не пришлось. Буквально через несколько дней он был направлен в Венгрию командующим 4-й гв. армии вместо заболевшего И.В. Галанина. Одновременно Жуков освобождался от обязанностей представителя Ставки, координирующего действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов.

Вскоре после смены командующих 28 и 25 ноября 1944 г. последовали директивы Ставки ВГК на проведение наступательной операции командующим 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соответственно. Разработка планов операций штабами двух фронтов заняла чуть меньше месяца. 23 декабря 1944 г. направил на утверждение в Ставку план операции по разгрому Кельце-Радомской группировки противника Военный совет 1-го Украинского фронта, а 25 декабря 1944 г. – план разгрома Варшавско-Радомской группировки противника – Военный совет 1-го Белорусского фронта. Оба плана были утверждены Ставкой в один и тот же день: 29 декабря 1944 г.

После официального одобрения планов началось сосредоточение войск на плацдармах. В 1-м Белорусском фронте в период с 1 по 12 января на магнушевский плацдарм были введены 61-я армия, 5-я ударная армия, 1-я и 2-я гв. танковые армии, 2-й гв. кавалерийский корпус и части усиления. В 1-м Украинском фронте на сандомирский плацдарм вводились 52-я армия, 6-я и 60-я армии, 3-я гв. танковая армия, три танковых и кавалерийский корпуса и части усиления. Если немецкое командование растаскивало войска по флангам советско-германского фронта, то советское в конце 1944 г. собирало их в центре. 61-я армия была выведена из Прибалтики и направлена под Варшаву. Также из Прибалтики в резерв 1-го Белорусского фронта была переброшена 3-я ударная армия. 5-я ударная армия была выведена в резерв Ставки ВГК из состава 3-го Украинского фронта в сентябре 1944 г. после Ясско-Кишиневской операции. Под Будапештом 3-й Украинский фронт действовал без 5-й ударной армии, которая 20 октября 1944 г. была подчинена 1-му Белорусскому фронту. 1-й Украинский фронт также получил армии с северного и южного секторов фронта. Во-первых, И.С. Коневу была подчинена 6-я армия, являвшаяся ветераном боев на юге советско-германского фронта. Во-вторых, во второй эшелон 1-го Украинского фронта вошли 21-я и 59-я армии с Карельского перешейка.

Сообщив Рокоссовскому о его назначении командующим 2-м Белорусским фронтом, И.В. Сталин сказал о предстоящем наступлении: «Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков». Это были не пустые слова утешения. 28 ноября в адрес командования 2-го Белорусского фронта была направлена директива Ставки ВГК № 220274 на проведение операции против Восточной Пруссии. Через несколько дней, 3 декабря 1944 г. соответствующую директиву Ставки получил штаб 3-го Белорусского фронта. План операции был подготовлен К.К. Рокоссовским к 17 декабря, а утвержден был уже 22 декабря 1944 г. С помощью наступления 2-го и 3-го Белорусских фронтов советское командование предполагало отсечь сосредоточенные в Восточной Пруссии войска группы армий «Центр» (580 тыс. человек) от основных сил германской армии. Тем самым немецкое командование лишалось возможности восстановить сокрушаемый войсками Г.К. Жукова и И.С. Конева фронт за счет переброски войск из Восточной Пруссии. При этом следует отметить, что в журнале боевых действий штаба оперативного руководства вермахта направление удара советских войск в Восточной Пруссии было оценено неверно. Предполагалось, что будет нанесен удар «через Нарев в направлении на Торн и следующим ударом от восточной границы в западном и юго-западном направлении». План операции 2-го Белорусского фронта предусматривал удар через Нарев на Мариенбург, в направлении Данцигской бухты, т.е. не на запад, а на северо-запад.

Войска четырех фронтов были готовы к наступлению уже к 8 – 10 января 1945 г., но из-за погодных условий и густых туманов оно было отложено. Одним из распространенных заблуждений относительно Висло-Одерской операции является привязка ее начала к неким «просьбам» союзников. Якобы она была начата на несколько дней раньше в связи с тяжелым положением англо-американских войск в Арденнах. Однако к концу декабря 1944 г. кризис миновал, и 3 января 1945 г. началось общее наступление союзников с севера и с юга в общем направлении на Уффализ. Англо-американские войска медленно, но верно вытесняли немцев из вбитого в их оборону клина. То, что принято называть «мольбами о помощи» со стороны Черчилля, в действительности было простым запросом о планах Красной армии на январь 1945 г. Набирая политические очки, И.В. Сталин пообещал начать наступление раньше, хотя в действительности операция начиналась позже запланированного срока. Утверждения И.С. Конева о том, что первоначально операция была назначена на 20 января, но затем была перенесена на 12 января, звучит нелогично на фоне сосредоточения войск на сандомирском плацдарме. На плацдарме к 9 января было собрано пять общевойсковых, две танковые армий и три отдельных танковых корпуса. Держать такую массу войск на ограниченном пространстве в течение двух недель с 5 по 20 января не было никакой необходимости. То же самое мы наблюдаем в полосе 1-го Белорусского фронта: 61-я армия закончила сосредоточение на плацдарме 5 января, а 5-я ударная и 33-я армии – 8 января. Помимо вскрытия сосредоточения войск немецкой разведкой набитый пехотой и танками плацдарм мог стать объектом артиллерийского обстрела и ударов с воздуха, когда почти каждый снаряд или бомба находили бы себе жертву.

Томительное ожидание советского наступления пронизывало немецкие войска от верховного командования до солдат и младших командиров включительно. Данные воздушной разведки, шум моторов, интенсификация разведывательной деятельности советских войск – все это свидетельствовало о скором начале крупной наступательной операции. Несмотря на все более частые сбои немецкой военной машины, разведкой было, в частности, вскрыто сосредоточение 5-й ударной армии на магнушевском плацдарме. Разведпоиски заставили обороняющихся усилить боевое охранение на передовых позициях. Также не обошлось без перебежчиков, сообщивших противнику о времени перехода в наступление. Трудно сказать, что двигало этими людьми, добровольно пересекавшими линию фронта и сдававшимся немцам в январе 1945 г., но они были.

Шум моторов в последних перегруппировках войск в ночь с 11 на 12 января на фронте сандомирского плацдарма маскировали громкой музыкой через репродукторы. Последним номером этого своеобразного концерта стал новый гимн Советского Союза (впервые исполненный 1 января 1944 г.). Застывшие в тревожном ожидании или, наоборот, поглощенные суетой последних приготовлений люди по обе стороны фронта слушали величественную мелодию из потрескивающих громкоговорителей: «Мы в битвах решаем судьбу поколений…» После того как в морозной ночи прозвучали под литавры последние слова гимна – «Знамя советское, знамя народное, пусть от победы к победе ведет!» – наступила секундная пауза, за которой загрохотали сотни орудий, сливаясь в один оглушительный рев.

Объективно оценивая плацдармы как стартовые позиции для советского наступления, немецкое командование окружило их плотно построенными войсками. Если в среднем во всей полосе обороны группы армий «А» пехотная дивизия оборонялась на фронте 15 км, то по периметру плацдармов плотность возрастала до одной пехотной дивизии на 5 – 10 км фронта. В течение нескольких месяцев вокруг плацдармов была построена развитая система обороны. Ее первая полоса состояла из трех четырех позиций, оборудованных большим количеством пулеметных площадок, наблюдательных пунктов, блиндажей и убежищ. Вторая полоса обороны находилась в 12 – 15 км от переднего края главной полосы и состояла из двух трех линий сплошных траншей и опорных пунктов. Как метод ведения вооруженной борьбы, вторая полоса обороны появилась на советско-германском фронте в 1942 г. В дальнейшем вторая полоса обороны стала стандартным приемом вермахта, породившим ответные меры в технике ведения наступлений Красной армии. Смысл построения второй полосы обороны вполне очевиден. Во-первых, вторая полоса находилась вне зоны действия основной массы артиллерии наступающего. Соответственно, поразить ее с тех же позиций, с которых проводилась артиллерийская подготовка наступления на первую полосу, было затруднительно. Во-вторых, она не просматривалась с переднего края и ее разведка до начала наступления могла проводиться только авиацией. Занимать вторую полосу обороны должны были резервы, заблаговременно или в ходе борьбы за главную полосу обороны. Наступающий, соответственно, стремился упредить выход резервов на вторую полосу или же использовать ее незанятые участки. В худшем случае для прорыва второй полосы требовалось перемещать крупные силы артиллерии, проводить артподготовку, фактически заново готовясь к прорыву. В качестве резервов для борьбы за вторую полосу обороны поблизости от плацдармов располагались оперативные резервы немцев: XXIV танковый корпус против сандомирского плацдарма и XXXX танковый корпус против магнушевского плацдарма.

Численность танков и артиллерии в объединениях группы армий «А» на 1 января 1945 г.

Руководство всех четырех изготовившихся к рывку в глубину Польши и Германии советских фронтов было намерено взламывать возводившуюся противником в течение нескольких месяцев оборону мощным артиллерийским ударом. Плотность артиллерии на участках прорыва 1-го Белорусского фронта на магнушевском и пулавском плацдармах составляла 300 – 310 орудий на километр. На участке прорыва 1-го Украинского фронта плотность артиллерии составляла 230 – 250 орудий на километр. Увеличение плотности артиллерии позволяло не только эффективнее подавлять и уничтожать оборону на переднем крае, но и поражать построение войск противника на значительную глубину. Если в 1943 г. оборона поражалась на глубину до 3 – 4 км, то в заключительных операциях войны глубина подавления достигала 8 – 10 км. Кроме того, артиллерийская подготовка была существенно сокращена по времени. Сокращение производилось не только за счет наращивания плотностей артиллерии, когда большее количество снарядов можно было обрушить на противника в меньший промежуток времени. Еще одним резервом стал отказ по опыту войны от ложных переносов огня. Ранее предполагалось, что перенос огня в глубину должен заставить обороняющихся выйти из укрытий и возвращение огня обратно приведет к поражению занявших позиции у пулеметов и орудий пехотинцев. Однако опыт операций 1942 – 1943 гг. показал, что ложные переносы не дают ожидаемого результата, одновременно удлиняя артподготовку. Двух– или даже трехчасовая артподготовка давала противнику возможность определить направление главного удара и поднять по тревоге резервы. Если резервы были моторизованы, то каждый час играл на руку обороняющемуся. Советская военная мысль вошла в 1945 г. с рядом новинок в проведении наступательных операций. По основному варианту действий длительность артиллерийской подготовки в плане наступления 1-го Белорусского фронта в январе 1945 г. составляла всего 25 минут. Выжившие после удара артиллерии ДЗОТы и огневые точки уже не были непреодолимым препятствием для советской пехоты образца 1945 г. Они уничтожались во взаимодействии с танками и САУ непосредственной поддержки.

Однако немецкая тактика обороны также не стояла на месте. «Жемчужное ожерелье» опорных пунктов начального периода войны было предано забвению. Опорные пункты могли быть разбиты сосредоточенным огнем артиллерии, и их сменила сплошная траншея. Главной задачей обороны стало обеспечение выживания занимающих передовые позиции частей под ударом советской артиллерии. В рамках решения этой задачи особенностью немецкой обороны образца января 1945 г. было сосредоточение усилий во второй траншее, удаленной от первой на 2 – 3 км. Предполагалось, что в случае начала советского наступления пехота отойдет из первой траншеи и примет бой во второй. Соответственно, тяжесть удара артиллерии наступающего придется по пустому месту – оставленным позициям первой траншеи. Основная масса инженерных заграждений в рамках этого плана концентрировалась между первой и второй траншеями. Первая и вторая траншея через каждые 300 – 500 м соединялись ходами сообщения. Впереди первой траншеи на удалении 200 – 300 м оборудовались позиции боевого охранения.

Нельзя сказать, что тактический прием с отходом во вторую траншею оказался совершенно бесполезным. В большей степени новинки применялись в наступлении 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова. Соседний 1-й Украинский фронт И.С. Конева первым перешел в наступление 12 января 1945 г. в более консервативной манере. После 15-минутного огневого налета в 5.00 в атаку поднялись передовые батальоны. Оставленная противником по плану первая траншея была ими легко захвачена, но, выйдя ко второй траншее, передовые батальоны столкнулись с инженерными заграждениями, заградительным огнем минометов и артиллерии. Все попытки овладеть второй траншеей с ходу успеха не имели. Относительный неуспех передовых батальонов заставил И.С. Конева в 10.00 начать артиллерийскую подготовку. Главные силы фронта начали наступление в 11.50 и в течение двух-трех часов боя полностью овладели первой и второй траншеей первой полосы обороны противника. Следуя своей привычке допрорывать оборону танковыми соединениями, Конев в 14.00 ввел в бой 4-ю и 3-ю гв. танковые армии, 31-й и 4-й гв. танковые корпуса. Следует отметить, что Конева предупреждали относительно поспешного ввода в бой танковых армий. В директиве Ставки ВГК от 29 декабря 1944 г., утверждавшей представленный им план наступления, было сказано:

«Ставка Верховного Главнокомандования утверждает представленный вами план действий и указывает: ввод танковых армий в прорыв производить не обязательно в первый день наступления, а после того, как будет прорвана тактическая глубина обороны противника, получив предварительно разрешение Ставки на ввод армий в прорыв» (Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944 – 1945. Т. 16 (5 – 4). М.: Терра, 1999 С. 185).

Однако И.С. Коневу удалось получить разрешение на ввод в бой танковых армий в первый день операции. Командующий 4-й гв. танковой армии Лелюшенко вспоминал: «Проверив готовность своих корпусов к движению в прорыв, я доложил И.С. Коневу просьбу на ввод главных сил армии в действие. Это было в 13 час. 50 мин. Через 7 мин. командующий фронтом дал разрешение ввести в сражение танковые армии. В 14 час. приказываю командирам 10-го танкового и 6-го механизированного гвардейских корпусов начать движение в прорыв главных сил. Наши передовые отряды – 16-я гвардейская механизированная бригада подполковника В.Е. Рывжа из 6-го гвардейского корпуса, 63-я гвардейская танковая бригада полковника М.Г. Фомичева из 10-го гвардейского танкового корпуса – наступали вместе с пехотой» (Лелюшенко Д. Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. М.: Наука, 1987). Главные силы 3-й гв. танковой армии П.С. Рыбалко также в 14.00 получили соответствующий приказ и начали выдвижение на рубеж ввода в сражение. В первом эшелоне армии были 6-й гв. танковый корпус и 9-й механизированный корпус, а во втором – 7-й гв. танковый корпус. Кроме того, в полосе 5-й гв. армии были введены в сражение 4-й гв. и 31-й танковые корпуса.

Состояние танкового парка введенных в сражение танковых соединений и объединений 1-го Украинского фронта

* В том числе 21 Т-34—76.

** В том числе 22 Т-34—76.

*** В том числе 3 ИС-85.

**** ИСУ-152.

Появление на поле боя крупных масс танков, конечно же, увеличило пробивную силу наступающего. К концу дня 12 января войска 1-го Украинского фронта преодолели первую полосу обороны и вышли ко второй полосе. Войскам И.С. Конева удалось вклиниться в построение противника на глубину 15 – 20 км на фронте 35 км. В течение ночи на 13 января наступающие вели бои за вторую полосу обороны. Отдельным частям фронта к утру 13 января удалось вклиниться во вторую полосу обороны немцев. Так, передовой отряд 6-го гв. танкового корпуса под командованием И.И. Якубовского к 8 часам утра вышел к р. Нида, а к 10 часам – захватил плацдарм на ее западном берегу.

На второй день сражения немцами был спланирован контрудар по флангам по сходящимся направлениям: 16-й танковой и 20-й танко-гренадерской дивизиями на юг из района Кельце, а 17-й танковой дивизией – из района Хмельник на север. Ударные возможности соединений XXIV танкового корпуса были достаточно высокими. В 16-й танковой дивизии на 30 декабря 1944 г. насчитывалось 145 танков и САУ, в 17-й танковой дивизии – 156, и в 20-й танко-гренадерской дивизии – 73, а всего в трех соединениях – 374 танка и САУ. Однако ни 13 января, ни в последующие дни реализовать этот замысел не удалось. Он изначально был утопией, т.к. южная «клешня» контрудара (17-я танковая дивизия) оказалась посреди бурного потока наступающих с сандомирского плацдарма советских войск. Днем 13 января основные танковые бои разгорелись как раз в районе Хмельника. Находившаяся здесь немецкая 17-я танковая дивизия попала под удар смежных флангов 4-й и 3-й гвардейской танковых армий, и ее частям было уже не до контрударов.

Переход к обороне стал для 17-й танковой дивизии роковым. Столкнувшись с резервом противника, командующий 4-й танковой армией Д.Д. Лелюшенко решил совершить двусторонний охват частей 17-й танковой дивизии и во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии нанести одновременно удары по обоим ее флангам. С фронта предполагалось сковать противника двумя бригадами. Осуществив охватывающий маневр, части 10-го танкового и 6-го механизированного корпусов нанесли фланговые удары по 17-й танковой дивизии противника, которая после ожесточенного боя к исходу 13 января была окружена. В дальнейшем дивизия, потеряв почти все танки, пробивалась на север на соединение с основными силами XXIV танкового корпуса. С подходом к полю сражения 16-й танковой дивизии она также была скована частью сил (49-й механизированной бригадой) с фронта в районе Радомице. Главные же силы 4-й танковой армии 14 января нанесли удар по левому флангу 16-й танковой дивизии и отсекли ее от Кельце и 20-й танко-гренадерской дивизии. В контрударе 13 января также участвовал немецкий 424-й тяжелый танковый батальон (переименован из 501-го танкового батальона, 54 «Тигра» и 18 «Королевских тигров» боеготовыми на 30 декабря 1944 г.). Он был использован немцами в районе Лисува (населенный пункт на полпути от Хмельника к Кельце). Контрудар батальона «Тигров» был встречен в оборонительных боевых порядках танками 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады полковника Н.Г. Жукова (4-я гв. танковая армия) и успеха не имел. Командир 424-го батальона майор Сэмиш был убит. Однако тяжелые потери понесла и советская танковая бригада. В бою погиб командир бригады Н.Г. Жуков. Назначенный командиром бригады вместо Жукова полковник В.И. Зайцев вспоминал: «В деревне Лисув перед нами предстало печальное зрелище. На месте бывших домов и надворных построек дымились пожарища. Повсюду виднелись обгоревшие остовы танков. Единственный уцелевший дом служил и медицинским, и командным пунктом бригады. Поздоровавшись с гвардии подполковником И.И. Скопом, офицерами штаба, я вступил в командование бригадой» ( Зайцев В.И. Гвардейская танковая. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1989, С. 91). Что интересно, советские танкисты даже несколько недооценили противостоявшего им противника и считали, что их атакуют «Тигры» и «Пантеры». Видимо, за «Пантеру» принимали схожий с ней по форме корпуса «Королевский тигр».

Отражению контрудара XXIV танкового корпуса сопутствовал прорыв второй полосы обороны совместными действиями танковых и общевойсковых армий 1-го Украинского фронта. В центре наступления советских войск прорыв второй полосы стал продолжением борьбы с резервами противника – 17-я танковая дивизия занимала узел сопротивления второй полосы обороны в районе Хмельника. К исходу дня совместными действиями 52-й и 3-й гв. танковой армии Хмельник был взят. Остатки 17-й танковой дивизии стали пробиваться на север на соединение с 16-й танковой дивизией. Воспользовавшись отходом противника из своей полосы обороны, части 3-й гв. танковой армии ночным маршем вышли основными силами на р. Нида. Перед фронтом 5-й гв. армии крупных оперативных резервов немцев не было. Поэтому войска армии при поддержке частей 31-го и 4-го гв. танковых корпусов за 13 января продвинулись на 18 – 22 км и к вечеру форсировали р. Нида. Оборона немцев перед сандомирским плацдармом была взломана на всю глубину, и войска 1-го Украинского фронта перешли к преследованию противника.