Кружева

Иллюстратор Иллюстрации и дизайн обложки – фотохостинг бесплатных изображений www.pixabay.com

© Игорь Исаев, 2025

© Иллюстрации и дизайн обложки – фотохостинг бесплатных изображений www.pixabay.com, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0065-2435-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кружева

 
Я плету кружева из вечерних огней,
Дней минувших и тех, что ещё не настали,
Добавляя луч солнца, звенящий в окне,
И сокрытые дымкой желанные дали.
 
 
Маков цвет, что забытым лежит меж страниц,
Напитаю своей ярко-алою кровью,
Аккуратно продёрну, как символ зарниц,
Что приходят всегда, привнесённые новью.
 
 
Жизнь скучна и безлика без сильной любви,
Без мгновенных падений и сладостных взлётов.
Тонкой нитью скрепляю орнамента швы,
Чтобы крепче держала от бед и просчётов.
 
 
Время нас подгоняет – боюсь не успеть.
Целиком отдаюсь и не мыслю о прочем,
И вплетаю себя, свою душу на треть,
Чтобы чётче был виден мой авторский почерк.
 
 
Вот и кончена нить. Обрезаю концы.
Кружева расправляю руками устало.
Пусть оценят пред Богом жнецы и творцы,
Ну, а слово моё между нитей осталось…
 

Сиреневый вечер

 
Вечер сиреневый лёг на равнины,
Ветром колыша прогретые травы,
Щедро в закат добавляя рубины,
Чтобы на сопках сверкали в расплаве.
 
 
Пламя свечи трепетало в ладонях.
Воск растекался по линиям жизни,
Каплей меж пальцев срываясь на стоне,
Падая в росы незыблемых истин.
 
 
Время неспешно клонилось к закату,
Звёзды просыпав, как хлебные крошки.
Видно, не прочно пришили заплату
К сумке холщовой на медной застёжке.
 
 
Слушая звуки вечерней прохлады,
Чувствуя ветер на длинных ресницах,
Кажется мне, что исчезли преграды,
Тень поглотила былые границы.
 
 
В эти мгновенья душе так отрадно,
Но почему-то и капельку грустно…
Словно случилась за что-то награда,
Но на поверку – в коробочке пусто.
 
 
Вечер сиреневый скрылся в тумане.
Тени сгустились в рябиновой роще,
Спрятавшись там, будто в старом чулане,
Двигаясь молча, почти что на ощупь.
 

Мгновения счастья

 
Я застыла на вдохе, забыв про дыханье,
Прогибаясь от страсти, дрожа от желанья,
Утопая в тебе, как в песчаном бархане,
Отдавая себя, потеряв осознанье,
На страдания, может, потом обрекая.
 
 
Сердце взмыло от счастья подраненной птицей,
Чтоб почувствовать небо, крылом прикоснувшись,
Не боясь обмануться и больно разбиться,
Видя рядом летящие светлые души,
Что исчезнут, растаяв, в пурпурной зарнице.
 
 
Я кричала, чтоб радость вернулась вновь эхом,
Всё вбирая до капли, пуская по венам,
Ощущая, как пахнет сиреневым снегом,
Что роняют деревья во сне дерзновенном,
Расставаясь легко, как с ненужной помехой.
 
 
Так сильнее ласкай, опьяняя порывом,
Проникая в меня, слыша стон на ресницах,
Подчиняя горячим и терпким приливам,
Словно всё наяву, или, может быть, снится,
Как стою на ветру, замирая стыдливо.
 

Преподобный Серафим

 
Невидимой тропкой сквозь чащу лесную,
С котомкой, в которой каменьев несчетно,
К заброшенной келье, что стала заветной,
В поношенной рясе шёл старец согбенно,
Узрев благодать в этих дебрях святую.
 
 
За посох держась, чтоб не чувствовать боли,
От ран, нанесённых разбойною сворой,
Однажды в ночи, в грабеже без разбора.
А после пред Богом простил без укора,
Желая спасти от неправедной доли.
 
 
Зверей приручая в трудах каждодневных,
Молился ночами на камне лежалом,
На стылом ветру в армяке обветшалом,
С блаженной улыбкой на лике усталом,
Чтоб радость познать в испытаниях бренных.
 
 
Затворник, отшельник по собственной воле,
Принявший обет, жить в полнейшем молчанье.
Обрёл дар целительства через страданье,
В народе найдя и любовь, и признанье —
Святой Серафим, чудотворец в Сарове.
 

Влюблённые

 
Миры сошлись в одном мгновенье,
Чуть накренив земную ось,
Сложив в единое все звенья,
Чтоб предсказание сбылось,
В судьбу введённое с рожденья.
 
 
В толпе почувствовали взгляд,
Случайно брошенное слово,
Как электрический разряд, —
И небо стало бирюзово,
Чуть погасив собой закат.
 
 
Но суета несла в потоке,
Нас раздирая по частям,
Сквозь каменистые пороги,
Закрыв холстиною уста,
Даруя радость лишь на вдохе…
 
 
Теченьем вынесло в окно,
И мы ушли с большого круга,
Разбив сакральное стекло,
Цедя дыхание друг друга,
Забыв на лицах полотно…
 
 
Его сорвали, бросив ветру,
Чтоб постелил в лугах постель,
Поближе к солнечному свету,
Что тянет жизни канитель,
Пуская в счастье по билету.
 

Стёртая судьба

 
Ты ушёл навсегда, никого не виня,
Только стёр в этот миг половину меня.
Боль стекает с лица, прожигая насквозь,
Забирая, что было и что не сбылось.
 
 
Под ногами осколки разбитых зеркал,
Что ощерились вдруг, показав свой оскал.
Я хожу босиком, в тишине слыша хруст,
На губах ощущая безвременья вкус.
 
 
От стены – до стены, от угла – до угла
Зыбкой тенью брожу, выгорая дотла,
По следам, что оставила кровь на полу, —
То ли в явном бреду, то ли всё ещё сплю.
 
 
На гвозде, как заноза, картина твоя:
Потускнели цвета, облупились края.
Пальцы краску сдирают свирепо с холста,
Чтоб и здесь, как отметка, была борозда.
 
 
Я кричу, обессилев, сползая в слезах,
Словно в тёмном лесу, заблудившись впотьмах.
Мир ушёл из-под ног и кружится вокруг,
Раздирая на части, на сотню разлук.
 
 
Ты ушёл навсегда, бросив ключ на комод,
Дверь прикрыл, погасив за собой небосвод.
В вязком сумраке стыну и ночью, и днём,
И стремлюсь всё забыть, как мы были вдвоём.
 

Шаляпин на отдыхе

 
В утренний час на открытой веранде,
В низеньком кресле усевшись вальяжно,
В светлом костюме, красив, импозантен,
С бантом на шее весьма авантажным,
 
 
Фёдор Шаляпин, забыв о гастролях,
Смотрит с улыбкой в бескрайние дали,
Нежась под солнцем в зелёных просторах,
Чувствуя радость и нежность печали.
 
 
Память тасует, как карты, мгновенья
Дерзких исканий и пробы таланта,
Встреч, что вдруг стали в судьбе откровеньем,
В долгой дороге до цели отрадной.
 
 
Как с бурлаками в упряжке по Волге
Баржи тащили, из сил выбиваясь,
Чуя, как время стекало по холке,
Басом в единую песню вливаясь.
 
 
Вспомнил надменность сценической знати,
Трепет и робость среди декораций,
Море цветов и прекрасных объятий,
Стоя у рампы под крики оваций…
 
 
Ветер прогретый играет с листвою,
Блики рассыпав по граням хрустальным.
Плавится лето и пахнет настоем
Знойным и терпким, и чуточку пьяным.
 

Ждёт ответа

 
В сарафане стою, шитом золотом,
Чёрно-красном с широкой каймой.
От смущенья – то жарко, то холодно —
Не пойму, что творится со мной.
 
 
О любви говорит с тихой нежностью,
Заглянуть мне пытаясь в глаза,
Душу словом тревожит с поспешностью,
Об ответе немедля прося.
 
 
Парень видный, и многим он нравится,
Ждёт решенья, надвинув картуз.
От волнения щёки румянятся.
Что промолвить, никак не решусь.
 
 
В напряженье застыв у околицы,
Ловим звуки вечерней поры:
Воркование слышится горлицы,
И заливистый смех детворы.
 
 
Как решиться сказать слово верное,
Да и где от волненья сыскать.
Я почти что согласна, наверное,
Но сердечко как будто в тисках.
 
 
Чуть окрасилось небо белёсое,
Бросив отблеск зари на кафтан.
Может, вот оно, счастье курносое,
Смотрит пристально, словно орлан…
 

На рыбалке

 
Над туманом, спящим в логе,
По невидимой дороге
Пробежала вдруг лисица
С ярким светом на ресницах.
 
 
Кромка леса вмиг зарделась,
Оценив такую смелость.
В суете сбежали звёзды,
След оставив белохвостый.
 
 
Я иду, шагов не слыша,
В росном, утреннем затишье,
Пробираясь сонно в заводь,
Порыбачить и поплавать.
 
 
Неподвижна в сизой дымке,
Речка спряталась в глубинке.
Пахнет сумрачной прохладой,
Берегами чуть примятой.
 
 
В камышах таятся тени,
Изнывая в нетерпенье.
Смотрят пристально, с опаской,
Все облепленные ряской.
 
 
Просвистев, взметнулась леска,
Гладь воды нарушив всплеском.
Поплавок – как знак надежды
В ожиданиях потешных.
 
 
Время замерло на вдохе,
Отмеряя жизнь по крохе,
В тишине рождая мысли,
Унося куда-то, в выси…
 
 
Спиннинг дёрнулся в испуге,
Изогнулся от натуги…
Но с крючка ушла удача —
Вот ведь, право, незадача.
 
 
Ничего, начнём сначала,
Ведь не всё ещё пропало.
Счастье рядышком, но зыбко —
Золотая клюнет рыбка!
 

Волшебство мотива

 
В волшебной нежности рассвета,
Средь облаков звучит ситар.
Я на скале совсем раздета,
Под негой солнечного ветра,
Расправив крылья, как Икар,
 
 
Поджав озябшие колени,
Укрывшись в контуре яйца,
Вбираю хрупкие мгновенья,
Глаза зажмурив от волненья,
С улыбкой близкого конца.
 
 
Мне грезится иль только снится,
У ног лежит печальный тигр.
Я для него сейчас царица,
С лицом открытым, как страница,
С печальной сноской впереди.
 
 
А рядом тролль глядит в испуге
На пламя тлеющей свечи.
От напряженья взмокли руки,
Предвидя горький дым разлуки,
К которой есть уже ключи.
 

На крыше

 
Зябко на крыше в одной лишь сорочке.
Ноги обняв, подобравшись как кошка,
В вечно сползающих белых носочках,
В ночь погружаясь, забывшись немножко,
 
 
Смотришь на звёздный, сверкающий бисер,
Кем-то просыпанный, может быть, в спешке,
В небе, висящем на низком карнизе,
С месяцем хитрым, застывшим в усмешке.
 
 
Скомканы чувства вчерашних мгновений,
Лиц полустёртых невнятные тени.
Цепи разорваны. Падают звенья,
Тонко разбившись с оттенком смущенья.
 
 
Пенятся тучи с черничным настоем,
Мягко хватая озябшие ноги,
Душу сейчас наполняя покоем,
Тёплой волной размывая тревоги.
 
 
Грезишь в тиши полуночных кварталов,
Взглядом пытаясь вобрать бесконечность,
Вспомнив, как в детстве однажды летала,
Руки раскинув, почувствовав вечность.
 

Далёкий гром

 
Воздух звенел, изнывая от жажды,
С неба стекая полуденным зноем.
Солнце к земле оказалось прижатым,
Маревом зыбким дрожало в ознобе.
 
 
Травы пожухли в полях прокалённых,
Словно стерня потерявшая колос.
Стали безвременно жёлтыми клёны,
Пряча в корнях возмущения возглас.
 
 
Вот и меня в перелеске сморило,
Жаром стирая остатки сознанья.
Будто свалила какая-то сила,
Шляпой прикрыв, проявив состраданье.
 
 
Пёс в отдаленье дремал обречённо,
Даже сквозь сон сохраняя вниманье,
Частые взгляды бросая смущённо,
Мучаясь долгим своим ожиданьем.
 
 
Где-то вдали громыхнули раскаты…
То ли гроза или мне это снится…
Так же, как прежде, трещали цикады,
В мире моём расширяя границы.
 

Последний горизонт

 
Под ногами лишь камни да клочья травы,
Напрягаясь, смотрю, чтоб не сбиться с тропы.
Сквозь туманы и сумрак – на отблеск звезды,
Что зовёт в тишине, одиноко мерцая, —
Спотыкаясь, иду, улыбаясь устало,
Забираясь всё выше по кромке гряды.
 
 
Горизонт, расширяясь, уходит вперёд,
Словно крылья расправив, свергаясь с высот.
Я спешу, задыхаясь, карабкаясь ввысь,
Кожу с рук, не заметив, сдирая до крови,
Окунаясь лицом в день грядущий, багровый,
Всей душой отвергая любой компромисс.
 
 
Ухожу по весне от несбыточных грёз,
Чтоб найти свой ответ на коварный вопрос,
Запустить время вспять на небесных часах,
Сдвинув стрелки немного в большом циферблате,
На вершине горы, утопая в закате,
Замирая от счастья в горячих слезах.
 
 
Звёздный свет в чаше гор так похож на витраж.
А надежда, быть может, воздушный мираж…
Но мне хочется верить, что где-то, вдали,
Под лазурным сияньем в безбрежном просторе,
Там, где небо, сливаясь, целуется с морем,
Это пламя костра для меня лишь зажгли.
 

Холодно

 
Как же холодно мне!.. И никак не согреться.
Прижимаю колени у самого сердца.
Но лишь шорох листвы – и не слышно биенья.
В онемевшей ладони сжимаю мгновенья,
 
 
Что на ощупь похожи на острые льдинки,
Утекая меж пальцев, как будто слезинки.
Мир скукожился вдруг до размеров поляны,
Где в осенней траве притаились капканы.
 
 
Смотрят в злобном молчанье, ощерившись хищно,
Немигающим взглядом сверкают глазища.
Ветер выстудил краски, съедая пространство,
С сочным хрустом промёрзшего в сумраке наста.
 
 
Память скрыта от глаз, не давая подсказки,
Держит в вязком бреду без одежды и ласки.
Понимаю, как страшно сейчас шевельнуться,
Даже кончиком пальца чего-то коснуться.
 
 
Сжалась в плотный клубок и укрылась в ресницах,
Уверяя себя, что кошмар этот снится.
Прикусила губу, чтобы только проснуться,
Ощущая, что кровь сладковатого вкуса.
 
 
Листья падают с веток и режут мне кожу,
Содрогаясь от боли, взываю: «О Боже!
Прекрати, умоляю, жестокость страданья!
Посмотри, я прошла целиком испытанье.
 
 
Все напасти снесла в абсолютном смиренье,
Милость слёзно прошу, стыд упрятав в колени».
Небеса, не спеша, приоткрыли завесу,
Выпуская луч солнца над кромкою леса.
 

Безрассудство

 
Я знаю, что молва меня осудит,
Кидая вслед презрительные взгляды,
Не в силах скрыть завистливой досады,
Пеняя всем, кто в счастье безрассуден.
 
 
Безумный стыд упал к ногам с одеждой,
С покатых плеч на всполохе дыханья.
Стояла неприкрытая, нагая,
Но пред тобой невинна и безгрешна.
 
 
От робости в глазах вскипали слёзы,
Моля о невозможности желанья,
От лёгкого касания пылая,
В блаженстве позабыв былые грёзы.
 
 
Теряя в наслаждении сознанье,
От страсти будто заново рождаясь,
Безудержно на многое решаясь,
В словах любви постигнув заклинанье…
 
 
И вышла в сад совсем уже иная,
С улыбкой искушённого познанья,
От счастья не заметив, что босая,
О новой встрече в сумерках мечтая…
 

В лунном свете

 
Зажглись цепочкой фонари,
Добавив улицам прохожих.
Я прикурила от зари,
Забыв про день, что мною прожит,
На предыдущие похожий,
С пустой начинкою внутри.
 
 
Смотрю в раскрытое окно
И растворяюсь в лунном свете,
Вдыхая сумрак глубоко,
Припав губами к сигарете,
Поймать пытаясь звёзды в сети,
Что погружаются на дно.
 
 
Скольжу за ними в темноту.
Мне беззаботно и приятно,
Слегка скрывая наготу,
Но это делая невнятно,
Как дань привычке, вероятно,
Предвидя близкую черту.
 
 
А на плече мой вечный страж,
Глядит на мир застывшим взглядом,
Похожий часто на мираж,
Когда сидит безмолвно рядом,
Готов прорваться сквозь преграды,
Мурлыка мой, усатый паж.
 
 
Ах, как же хочется любви
И утончённой, нежной ласки:
Стежки по краешку канвы,
Чтоб цветом вспыхнули все краски,
Без страха суетной огласки,
Когда – лишь только позови!
 
 
Желанья теплятся в ночи
И опадают в сновиденья
Горячей капелькой свечи,
Что обжигает на мгновенье,
Даруя бездну наслажденья,
От нас не требуя причин.
 

«Пусть день будет ярким…»

 
Пусть день будет ярким,
Немного двояким:
Над городом хмурым
И в лицах угрюмым,
Но с долей надежды,
Что будет, как прежде,
А может и лучше —
Безбашенно круче!
 

«Пошёл ты к чёрту, дорогой! Довольно сказок!..»

 
Пошёл ты к чёрту, дорогой! Довольно сказок!
Мне надоело слушать ложь твоих отмазок!
Она разъела, словно ржа, былое чувство.
Любовь ушла, и на душе отныне пусто.
Слова все сказаны. Закончим представленье.
Не стоит снова шумно падать на колени.
И положи ключи на стол – прочь от соблазна.
А коль захочется прийти – звонок три раза.
 

Испуг

 
Крылья вскинулись, словно ресницы,
И в глазах расплескался испуг,
Янтарём на раскрытой странице,
На изломе взволнованных рук.
 
 
И в тот миг оборвалось дыханье,
Замирая на вспухших губах,
Растворяясь в случайном обмане,
На придуманном сне впопыхах.
 
 
Слёзы прятались сумрачной тенью,
Разливаясь по бледным щекам,
Всё текли и текли от смущенья,
Испугавшись впотьмах пустяка.
 
 
Безрассудно роились виденья,
Разбредаясь по тёмным углам,
Наблюдая в ночи без стесненья,
И слова распуская по швам.
 
 
Голубица с душой оголённой
Трепетала от страха, как лист —
Постучалась в окно ветка клёна
В красном отблеске ранних зарниц.
 

Плохо

 
Мир, обречённо взмахнув рукавами,
Сполз, растекаясь, по матовой стенке,
В яркой палитре меняя оттенки,
Смазав движеньем по голой коленке,
Жизнь на изломе сложив в оригами.
 
 
Как же мне плохо в застиранной гамме,
Силясь поднять безнадёжные веки,
Жутко устав в нескончаемом беге,
В тайной мечте о нормальном ночлеге
С рюмочкой кофе в наполненной ванне,
 
 
Чудом не слыша упрёков и брани
В вечных тирадах друзей и знакомых,
Спрятавшись ловко в придуманной коме,
Выйдя под вечер однажды из дома,
Чтоб не вернуться потом, утром ранним.
 
 
Сердце бежит, спотыкаясь, на грани,
Ухая гулко под маленькой грудью,
Словно пытаясь пробиться сквозь прутья,
В бешеном ритме упав на распутье,
Цепко хватаясь за крохи сознанья.
 
 
Взглядом ищу для себя очертанья,
Новую жизнь принимая в контрасте,
Втиснув в единое мелкие части,
Больше не веря, что может быть счастье,
В мир возвращаясь на сбитом дыханье.
 

Наваждение

 
В вечерних сумерках недвижна,
Витая в грёзах запоздало,
Тихонько шепчешь, еле слышно,
Себе признавшись, что устала.
 
 
Устала в зябком межсезонье,
Желанья спрятав за подкладку,
Сжимая пуговку в ладони,
Решая вечную загадку.
 
 
Загадку выстиранных будней,
В которых вылиняли краски,
В толпе безликой, многолюдной,
Лишённой нежности и ласки.
 
 
Беспечной ласки и вниманья,
С улыбкой, радостью согретой,
На грани робкого признанья,
Что станет правильной приметой.
 
 
Приметой дней неразрешимых,
Где время мчится в водостоках,
Сходя лавиною с вершины,
Волной бурлящего потока.
 
 
Потока слёз от сожаленья,
Что закипает на ресницах,
Осознавая наважденье,
Вдали мелькнувшее, как птица…
 

Маки

 
Рассвет разрезал стылость ночи,
Туман в полях окрасив красным.
Плела из маков я веночек,
Под сердцем чуя холодочек,
От слов задумчиво-бессвязных.
 
 
Одним мгновеньем скинув платье,
Легла в траву, раскинув руки,
Отдавшись в росные объятья,
Шепча последнее заклятье,
И замирала, слыша звуки.
 
 
Они нежны подобно ветру,
Лаская грудь прикосновеньем.
Закрыв глаза, летела к свету,
К нему бегом по белу снегу,
Роняя слёзы в исступленье.
 
 
Но затерялась в вязкой дымке,
Дрожа от холода разлуки,
Подобно тоненькой травинке,
Что у распахнутой калитки
Едва стоит в немом испуге.
 
 
Себя не помня, утром ранним,
Брела домой по тропке узкой,
Отягощённая страданьем,
Согрета собственным дыханьем,
А на душе от боли пусто.
 
 
Стекло оконное разбила,
Не в силах видеть отраженье,
Всё потеряв, что было мило,
И платье кровью окропила
Одним замедленным движеньем.
 
 
Застыв, смотрела на запястье,
Роняя капли изумлённо,
Что расплывались словно счастье,
Пятном багряным в одночасье,
Не сознавая, как мне больно.
 
 
И небеса упали наземь,
Сминая маков цвет в ладони,
В каком-то призрачном экстазе,
Споткнувшись на финальной фразе,
Жизнь провожая с лёгким стоном.
 

Странный сон

 
Я ухожу за горизонт,
Со старых стен стирая числа,
Как будто вижу странный сон,
Лишённый всяческого смысла.
 
 
По острым камням босиком
Иду наощупь средь развалин,
Порою падая ничком,
Смывая кровь тайком в запале.
 
 
Никто не видит горьких слёз,
Растёртых пальцами в ладонях,
Смывая то, что не сбылось,
Что отцвело давно в бутонах.
 
 
А время капает с небес,
Звуча капелью по карнизам,
И душу режет стеклорез,
В мои слова ложась дефисом.
 
 
Частицы собраны в кулак.
Осталось лишь – продёрнуть нитку,
Тасуя зёрна кое-как,
Соразмеряя их навскидку.
 
 
Стираю числа рукавом,
А сверху сыпется побелка,
Во сне безумном и простом,
В котором я уже полвека.
 

Осенние листья

 
Шур да шур – шуршат сапожки
По листве, что на дорожке:
Жёлтый, красный и зелёный
Облетели с ветки клёна.
 
 
Ветер, ветер, дуй сильнее!
Обрывай листву скорее!
Я бегу, ловлю руками,
Чтоб собрать букет для мамы.
 
 
Лист цветной кружится в луже.
Для контраста он мне нужен.
Как достать его, не знаю,
Я ж не птица, не летаю.
 
 
Солнце по небу бежало,
Клёны выцветив «пожаром».
Соберу «огонь» в охапку
И сплету венок на шапку.
 

Во сне

 
Задёрнув сумрачное небо,
Где никогда не видно звёзд,
Быть может, ставших кучкой пепла,
Снесённой ветром на погост,
 
 
Ложусь скорей, поджав колени,
Сбежав от суетности дней,
Укрывшись в мягкой полутени,
Забывшись тихим сном на дне.
 
 
Глухую боль держа в ладони,
Горящий, яркий уголёк,
Шепчу считалочку на стоне,
На свет лечу, как мотылёк.
 
 
И растворяюсь в этом свете,
Открыв в судьбе заглавный лист,
Закладкой вложенный билетик —
Несостоявшийся каприз.
 
 
Афиша выцветших желаний,
Где буквы смыты под дождём,
Обрывки сладостных свиданий,
Когда все фразы ни о чём…
 
 
Хочу остаться здесь навеки,
И строчку в жизни дописать,
Плывя в потоке светлой неги,
В которой тонут небеса.