- -
- 100%
- +
– Съешь суп вот, – она подняла крышку над объемным котелком и повела над ним носом, – нет, не ешь. Хотя… Если собралась продолжить пачкать мой дом, то ешь. Но отойди подальше, мух мне не хватало.
– Простите, а просто воды нет? – Но ответа не последовало. Старушка замерла над котелком, уставившись в стену, игнорируя мою просьбу, которую я повторила чуть громче.
Я окончательно растерялась. Разумным было пойти обратно в надежде найти Петьку, но чутье подсказывало, что найти его будет не так уж и просто. К тому же проходить через ту окровавленную поляну, а я была больше, чем уверена, что крови там пролилось не мало, мне не улыбалось.
– Извините? – Я совсем по-хамски пощелкала пальцами у носа старушки, – не подскажите, где взять воды?
– А? – Она встрепенулась, – ты еще кто такая?
– Мы с вами только что разговаривали.
– Что тебе надо? – Старушка воинственно перехватила в руках половник, с которого медленно стекала жирная масса, вызывая новый приступ тошноты.
– Я не очень хорошо себя чувствую, просто воды можно? – Голова на самом деле кружилась. Похоже, бабулька слегка выжила из ума.
– Сама ты выжила из ума, – недовольно пробубнила она, – неделю здесь живет, а не знает, где воду взять.
– Я не… Постойте, вы видели мою сестру?!
Но ответа не последовало. Старушка просто кряхтя опустилась на стул у окна и спокойно засопела, причмокивая щербатым ртом.
Воду я нашла. Тошнота отступила.
Вначале я хотела просто подождать, пока хозяйка лачуги проснется, но вскоре терпение лопнуло, и я начала будить бедную женщину.
Мы с Зариной не были на одно лицо: она – блондинка, а я – шатенка. У старшенькой черты лица были мамины, слегка кошачьи, я же пошла в папу. Про таких как я говорят «маленькая собачка – до старости щенок». Природа хорошенько постаралась на формах Зарины, а на мне решила уйти в отпуск, одарив лишь легкими намеками на соблазнительное тело.
Но чем-то неуловимым мы все же были схожи, как бывает у сестер. Вполне возможно, что Зарина была здесь. Может, заблудилась и набрела на одинокий домик в лесу, может, так же, как и я, скрывалась от жестоких людей, которые рубят друг друга направо-налево. Так или иначе, спящая женщина что-то знала, а я уже не могла держать себя в руках.
Чем быстрее найду старшую сестру, тем быстрее вернусь домой.
– Да не тряси ты, последний зуб выпадет.
– Вы сказали, что я здесь уже неделю. Но я только ночью пришла сюда. Может, это была моя сестра? Она была здесь?
– Откуда я знаю, где твоя сестра?
– Но вы же сами только что сказали!
– Не говорила я такого. Давай лучше супа поедим, – как в самой абсурдной сцене, ситуация повторилась, – фу, испорчен, – она скривилась, попробовав кулинарное творение из того же котелка.
Я присела на стул, массируя виски. У женщины либо поехала крыша окончательно и бесповоротно, либо она на самом деле видела Зарину, но у нее проблемы с кратковременной памятью.
Уходить сейчас отсюда глупо. Я пока не могла мыслить здраво, чтобы определиться, куда мне двигаться дальше. И здесь нападало отупляющее чувство спокойствия, что сейчас дорогого стоило.
– Иди умойся, от тебя проклятым гончим смердит.
– Кем-кем?
– Потом морковку почистишь на суп, – старушка с несвойственным проворством подскочила ко мне и, всучив в руки тряпку и какой-то корень, вытолкала на улицу, – хотя, у меня же есть суп… Сейчас-сейчас… фу, испортился! Такую свиную ножку погубила…
Воду я пила из оставленной бадьи. А вот где помыться, ума не прилагала. Судя по одежде и ощущениям на коже, на мне действительно были пятна крови, о которых я старалась не думать.
В ста метрах, за кустами, нашелся маленький прудик. Осеннее солнце плохо прогревало воду, но холодная, почти ледяная, была даже лучше.
Фыркаясь и отплевываясь, я окунулась несколько раз, и уже более бодрая, но все в такой же грязной одежде, вернулась в дом странной бабульки, напоминающий сухенький цветочек, которая сейчас мечтательно помешивала ароматный суп.
– Все равно гончим смердишь, переоденься, – недовольно бросила она, когда я вошла в дом.
– Во что?
– Тоже верно. Сиди так, морковку сама почищу.
– Вы здесь одна живете? – Я решила зайти издалека.
– Нет, конечно, с тобой.
– Но я только пришла.
– И уходить не собираешься, – она усмехнулась, сверкнув вполне живыми глазами.
– Я не могу здесь остаться.
– Уйти тоже не получится.
Скрученные пальцы ловко орудовали большим, с виду острым ножом, на лезвии которого виднелись какие-то символы.
Может, мое подсознание, а может и нет, но в нашем диалоге явно проскакивал двойной смысл.
– Почему я не могу уйти? – Вкрадчиво поинтересовалась я, вспоминая странную фразу, брошенную мужчиной с изуродованным лицом.
– А кто же тебя отпустит? – Подтвердила мои слова старушка.
– Я здесь, чтобы найти сестру. Она зачем-то пошла в лес, а я отправилась по ее следам. А потом был какой-то странный свет, и вот я здесь.
– Не вот. По твоему следу пошли горняки и гончий. Но сюда не сунутся, не посмеют.
– Зачем я им?
– Тебе виднее, – просто кинула она, пожав плечами.
Как же мне сейчас не хватает выдержки тети Нюры, которая работала с проблемными детьми. По ее рассказам, весь ее рабочий день приблизительно в таких разговорах и проходил, ты задаешь конкретный вопрос, а получаешь пространный ответ абсолютно мимо.
Она же явно что-то знает, ну в чем проблема ответить прямо? «Вы видели мою сестру?», «Да, была столько-то дней назад, пошла туда-то». Разве это так сложно?
– Ты хочешь найти сестру или вернуться домой? – Увесистый нож ткнулся в мою сторону.
– Найти сестру, – ответила я, не раздумывая. Мало ли ее минуты просветления хватит лишь на одно: указать дорогу назад или к сестре.
Старушка кивнула, а потом что-то пробормотала под нос и продолжила готовить суп.
Больше на мои вопросы она не отвечала.
Глава 4
Ночью была гроза.
На этот раз я не спала, лишь смотрела в незастекленное окно, наблюдая за молниями без единой мысли в голове.
Успокаивали слова старушки, которая так и не назвала своего имени, сколько бы я ни спрашивала, а потом и вовсе забыла, что она в доме не одна. Она сказала, что те горняки и гончий не посмеют сюда сунуться. И я ей отчего-то верила. Хотя бы из-за того, что как минимум половина всадников была мертва. А тот самый гончий, судя по всему, мужчина со шрамами, если бы хотел, был бы уже здесь. Не такое уж и большое расстояние я проделала в своем ночном забеге.
– Не найдет он это место, – послышался недовольный голос с печи.
– Вы читаете мысли?
– Ты думаешь громко. Спи.
Но я уже приподнялась на локтях. Вязанная косынка, которая служила мне одеялом, с мягким шелестом упала на пол. Я наклонилась, чтобы поднять ее, и краем глаза увидела, как в свете очередной молнии блеснули зеленым глаза старушки. Слегка по-кошачьи.
– Чего ты испугалась?
С чего бы начать… Не стану же ей говорить, что мне теперь мерещится всякое. Головой я славно приложилась о стену дома, громко так, нос до сих пор болел. А в отражении воды в водоеме я четко заметила два чернеющих синяка под глазами.
– Я сейчас задам вам несколько вопросов, очень прошу на них ответить. Мне больше не к кому обратиться.
– А ты суп подогреешь? – воодушевленно спросила она, кутаясь в одеяло.
– Подогрею, – я с энтузиазмом помешанного спрыгнула с лежака и подскочила к печи, – вы видели мою сестру? Она была здесь?
– Она здесь была, а еще меня странной называют.
– Вы знаете, куда она пошла? – Два камешка, которым старушка разводила огонь, никак не хотели повторять тот же фокус и давать мне драгоценную искру, – за ней тоже гонялись те горняки и гончий?
– В тот раз они поздно заметили, что кто-то пришел. Тебя им проще было найти.
– Зачем мы им? – Старушка спустилась с печи и ловким движением выбила искру сама.
Как бы далеко нас ни заносила судьба, а поесть ночью – это благое дело.
– Люди верят всякому. Глупцы. Знали бы правду, оставили бы поиски. Знание убивает веру.
– Вы знаете, куда пошла моя сестра?
– Нет. Надеюсь, не увязалась за гончим. Проклятому веры нет. Нельзя верить тому, у кого нет души, – она так грозно стукнула кулаком по столу, что я всерьез испугалась за его целостность.
Я надеялась, что она знает хоть что-то. Но, видимо, зря. Придется искать других людей, кто видел Зарину. В том, что она вляпалась в неприятности, я больше не сомневалась.
Миллион бы отдала, чтобы узнать, какой черт ее втянул в эту авантюру. И ведь на этот раз даже не поругаешь бестолковую, найти бы живой для начала, а вопросы потом.
– А, ты ж выбрала найти сестру! – Вырвала старушка из невеселых мыслей.
– Но как вы поможете ее найти? – Чуть не ляпнула, что она даже забывает про протухший суп спустя минуту, но вовремя прикусила язык.
Под мое унылое ковыряние в тарелке бабулька подскочила к кривому шкафу у стены и начала вытаскивать мутные склянки и пузырьки. Расспрашивать о чем-то еще больше не хотелось. Внятного ответа все равно не дождусь, как бы ни пыталась.
– Так, как там было, – она подбегала к столу с новыми баночками, поочередно поднося их к огню, чтобы прочесть корявую надпись на них, – вот это, вроде было… Или это… Нет, этого вообще не было… Тебя когда-нибудь убивали?
– Что? Нет, конечно!
– Тогда не пойдет… Сейчас-сейчас…
Марафон начался сначала.
Гроза прекратилась достаточно резко, оставив запах свежести, просачивающийся через открытые ставни.
– Вот теперь точно правильно! Пей, – мне под нос сунули чашу с резко пахнущим содержимым, в котором плавали какие-то сухоцветы, цепляясь за соринки и волоски.
Я честно, как воспитанная девушка, пыталась скрыть дрожь отвращения, но получалось плохо.
– Спасибо, мне супа достаточно, – мягко оттолкнула от себя чашку с загадочным месивом.
– Да-да, точно, еще не все…
Новая неугомонная знакомая продолжала бегать по лачуге, а я бездумно смотрела на хмурое небо, подверчивающееся луной изнутри. Меня, наверное, уволят. И так работу с моей специальностью найти проблематично, так еще и прогул запишут.
Так я хотя бы могла работать удаленно, но заказчику нужны были переводы к пятнице, а я их точно не сдам. Интересно, где он берет древние, неучтенные листы на хаосгосском?..
Нашла время об этом думать.
– Вот теперь оно! – Старушка помахала в воздухе очередным пузырьком и торжественно добавила его в чашу, – пей!
Не успела я вновь отказаться, как она повторила свою просьбу, раздавшуюся в голове громким криком, вызывая минутный приступ мощнейшей мигрени.
Не знаю, как это могло быть, но я будто потеряла контроль над телом. В ужасе наблюдала, как моя рука тянется к чаше в руках самодовольной старушки, а потом берет ее и подносит к моему рту.
Мерзкая жидкость опалила язык и разлилась огнем по гортани. Хотелось откашляться, но дыхание будто перехватило…
– Я же обещала помочь, чуть не забыла важный ингредиент, – сквозь слезы я со злостью посмотрела на старушку, которая проделала со мной нечто неподдающееся объяснению, но она вела себя так, будто ничего странного не происходило.
Будто не она напоила меня отравой, от которой я сейчас корчилась на полу. С милой улыбкой старушка вновь помахала скляночкой, а потом поднесла к слеповатым глазам и произнесла то, что в этой ситуации услышать уж никак не хотелось:
– Ой, не тот пузырь…
Не тот пузырь? Да если я выживу, по судам ее затаскаю! Прямо за шкирку!
Злость перебила вспышка агонии, пронзившая все тело, заставив выгнуться дугой.
Десна горели и чесались. Было нестерпимое желание расчесать их в кровь, но руки были заняты. От боли я царапала пол, сдирая ногти, оставляя глубокие следы на старом дереве.
В копчик будто копье вонзили.
Со зрением происходили странные метамарфозы: весь мир, включая чокнутую старуху, будто увеличился, растянулся. Вокруг исчезли красные цвета и оттенки. Тени стали светлее, а огонь в печи приглушился.
Мир кружился, и я зажмурила глаза, надеясь, что эта боль скоро пройдет.
– Вот те раз, такого я не ожидала, – голос старухи грохотал над головой.
Боль прошла, и я резко распахнула глаза, вложив в свой взгляд всю злость, на которую была способна. Но первое, что я увидела прямо перед своим носом, была кошачья лапа.
Черная кошачья лапа! Кошки в доме не было, да и вряд ли она бы позволила кому-то упасть на себя.
Я попыталась подняться, но в ужасе обнаружила, что кошачья лапка подчиняется мне.
– Мя-я-я-я-о-о…. – Вместо крика изо рта вырвалось странное мяукание.
Щеки горели, кожа, покрытая черной, густой шерстью, болела, а над попой было то, чего быть там не должно!
Я оглянулась на свой… Боже ж ты мой… Хвост…
У меня был хвост!
В панике попробовала подняться на ноги, но тут же упала на спину, треснувшись затылком о пол.
– Да куда ж ты, глупая, – старушка попыталась поднять меня на руки, но я забилась в истерике еще сильнее.
Я искренне хотела дать деру, но тот самый проклятый хвост сделать это не дал. Еле-еле поднялась на четвереньки, но как только хвост дернулся в сторону, меня повело в другую, и я вновь упала на пол, ударившись носом.
Да что же это такое? Как же так? Так ведь не бывает!
Все вокруг ужасно большое и громкое!
И я не могу ходить… Из горла вырывался вой.
Все тело еще болело от превращения, и, я клянусь, из глаз лились слезы.
Так ведь не бывает!
Я хотела наорать на долбанутую старуху, которая, причитая, опять кинулась к своим баночкам, но не могла сказать ни слова. Я хотела броситься на нее, разодрать лицо, но хвост не слушался, то и дело уводя мое тело в сторону. Ноги или лапы не держали.
Мозг помнил, какими объекты вокруг должны быть, а эти громадины напрочь лишали ориентирования.
– Так, вот это должно сработать, – добродушно пробубнила старуха, наполняя чашу вновь, – хотя, нет. Зрение уже не то… А что я добавила? Кажется, это… Хотя, нет…
Совершенно обезумев от происходящего, я наблюдала, как старуха склоняется ко мне с новой порцией отравы.
А на этот раз кем я стану? Червем? Овощем, пускающим слюни на подушку?
Вряд ли я перенесу это опять.
Я пятилась, как могла, но старушка игнорировала мое нежелание повторять попытку ее помощи еще раз.
– Ну что ты, дуреха, сейчас все исправим. На этот раз точно.
Черта с два я позволю еще раз влить в меня это пойло.
Вторую ночь подряд в моей жизни происходит какой-то нереальный ад. И второй раз подряд я делаю то, что, кажется, становится моим новым жизненным принципом – даю деру.
– Стой, глупая! Вернуть же тебя надо! – Кричала мне, спотыкающейся и путающейся в лапах, старуха, – как знаешь! Дорогу назад не забудь! И избегай эгиды! И гончего!
Я ее уже не слушала, а просто мчалась прочь настолько быстро, насколько могла…
Глава 5
Какой же мир большой! И шумный. И страшный…
Я физически ощущала, как на каждый шорох мои уши прижимаются к голове. Слышала всех и сразу, и каждый раз казалось, что зверь пробегает где-то совсем близко.
Я застывала, лишь бесконтрольно дергая непослушным хвостом, вслушиваясь в звуки леса. Но все звери проходили где-то далеко, не рядом.
И еще нюх… Проклятое обоняние стало настолько чутким, что я на интуитивном уровне определяла по запаху, что зашла на чужую территорию.
Господи, я же специалист с красным дипломом! Зачем я только что понюхала это дерево?!
В небе раздался грозный клекот.
Шерсть на спине встала дыбом. Что это было?
Я вновь застыла, прижав уши.
Прямо над кронами деревьев кружила большая птица. Логика подсказывала, что она здесь по мою душу. Сложно сказать, что именно кричала птица, но что-то явно нехорошее в мой адрес. Почему в мой? Потому что я не слышала больше никого вокруг, кроме меня.
И эта птичка явно немаленькая…
Клекот раздался снова, на этот раз более грозно. Как в замедленной съемке я видела, что огромная птица сделала еще один круг, а потом камнем полетела вниз. Прямо на меня.
Уже светало. Бегать на четырех лапах я научилась достаточно быстро. А стоять и смотреть, как ко мне приближаются острые, как лезвия, когти, я не собиралась.
Еще никогда мне не приходилось убегать от того, кто хочет меня съесть. Даже всадники и тот маньяк с мечом уже казались не такими страшными. Опасность от людей была какой-то знакомой, что ли. А вот как часто вас пытались съесть птицы?
Не клюнуть, не ущипнуть, а именно съесть? Да еще размером больше, чем вы сами.
Задние лапы пружинили каждый раз, когда я перепрыгивала через ветки и ямки. С непривычки я не рассчитывала силу прыжка и подпрыгивала слишком высоко.
Но птица была быстрее. Она-то, небось, с рождения своими крыльями машет, а мне к хвосту инструкцию не приложили.
От отчаяния я сделала то, что казалось самым безопасным, – забралась на крепкое дерево в надежде укрыться среди листьев.
За кроной раздался недовольный визг орла, или кто это был. Кажется, он покружился еще пару раз, а потом послышались удаляющиеся хлопки крыльев.
Держаться когтями за твердый ствол дерева было неприятно. Тяжелая попа норовила перевесить вниз, куда я и посмотрела на свою беду.
Я оказалась просто на адской высоте! Как я так быстро вскарабкалась? Как мне спуститься?!
Зажмурившись, я еще крепче вцепилась в дерево. Кажется, даже жалобно заскулила, но с места не сдвинулась.
Более дурацкой и абсурдной ситуации просто не придумаешь.
Я Зарину называла глупой? То, что произошло со мной, она вряд ли переплюнет.
Так, ладно, а что если пробраться на ближайшую ветку, а с нее перепрыгнуть на ту, что пониже? Вниз при этом смотреть не обязательно, так ведь?
Собрав все остатки мужества, я медленно стала карабкаться вверх. От страха за свою жизнь взбираться по дереву было легче, чем сосредоточившись. Пыхтя я все-таки достигла цели, но тут же получила клювом по макушке.
– Мяу! – Чертыхнулась я.
Маленькая птичка, грозно насупившись, раскрыла свои крылья над гнездышком с крохотным птенчиком.
Я попыталась объяснить, что не собираюсь трогать ни ее, ни ее детеныша, но изо рта, ожидаемо, вырвалось лишь невнятное мяуканье.
Птичка от обороны перешла в атаку довольно-таки резко и стала меня клевать снова и снова, вынуждая пятиться назад. Ее крылья мельтешили перед глазами, я слишком поздно заметила, что под задней лапой перестала чувствовать ветку и сорвалась вниз.
Ну вот и все. Вот и конец. Странно, что причиной моей смерти будет падение с высоты, а не атака какого-нибудь крупного хищника.
Как бы я ни старалась ухватиться хоть за что-то, падение остановить я не смогла.
Удар был сильным. Может, кошки и приземляются на лапы, но я ведь и не совсем кошка. А еще кошки могут терять сознание.
-… боги еще выскажутся, – чей-то низкий голос раздался над самым ухом.
– Хозяин будет недоволен, – ответил ему женский.
Первая мысль после пробуждения: это был всего лишь сон.
Что я просто упала в обморок, а кровавая сцена в лесу, безумная старуха, превратившая меня в кошку, – просто-напросто бред от травмированной головы. Могла же я удариться, когда падала в обморок?
Вот только я чувствовала хвост, который сейчас был будто налит свинцом.
– Кажется, выжила, – опять раздался мужской голос.
Мы ехали в повозке. Сто лет уже не видела повозок нигде, кроме интернета. Но эта, судя по всему, была крытой. Мерный стук деревянных колес должен был по задумке успокаивать, но для меня он был слишком громким.
– Будешь держать ее в конюшне, не хватало еще, что притащит какую заразу в дом, – недовольно отвечала мужчине женщина.
– Нельзя оставлять живое существо в беде, – хозяин низкого баритона положил руку мне на спину.
Хотела было возмутится такому вопиющему нарушению личного пространства, к тому же, рука оказалась не легкой, но тут из груди вырвалось то, чего я никак не ожидала… Я что, мурлыкаю?.. Господи, как стыдно-то!
Я подорвалась на мужских коленях и попыталась было выпрыгнуть в окно, но промазала и ударилась в стенку кареты.
– Ну-ну, маленькая, – ласково заговорил мужчина, хватая меня в охапку, – ты с такой высоты упала, небось, не самая удачливая охотница.
Мужчина добродушно улыбнулся, а я заорала от нового возмущения. Это он что, под хвост мне заглянул?! Я настолько опешила от такой наглости, что, абсолютно не раздумывая над логикой своего поступка, просто ударила лапой без когтей мужчину по щеке.
– Смотри-ка, Астрид, кажется, она мне пощечину отвесила! – Восхитился он, глядя на насупленную женщину, смотревшую на меня с отвращением, – приношу свои извинения, миледи, уверен, вы великолепная охотница.
Эти слова, брошенные в шутку, стали некой последней каплей в моей чаше. Я хотела рассказать этому добряку, а он был именно добрым, я в это верила, о своей беде, но смогла лишь громко мяукать.
Внимательные карие глаза, испещренные мимическими морщинками от частых улыбок, смотрели внимательно, пока я изливала свою душу. Но тут недовольная спутницу в чепчике попросила его «заткнуть скотину».
Я и замолчала.
А потом расплакалась. Хотелось громко и навзрыд, но не получалось. Лапкой вытерла нос, хотела еще и глаза, но задела ухо, вывернув его наизнанку.
– Никогда не видел, чтобы кошки плакали, – задумчиво пробормотал мужчина, аккуратно поправляя мне ушко, – зачем ты так грубо с ней? Она, кажется, что-то рассказывала.
– Что может рассказывать безмозглая скотина? – Недовольно бросила женщина, доставая из корзины спицы и моток грубых ниток.
– То, что не замечаем мы, – странно заметил добряк и протянул ко мне свою лапищу.
Я всем телом ощущала исходившее от него тепло и, ведомая им, легла рядом с бедром, уткнувшись лбом в ладонь.
«Странно они как-то одеты» – промелькнула мысль перед сном.
Сквозь сон почувствовала, как мы остановились.
С улицы долетали громкие крики. Просыпаться жутко не хотелось, но мужчина уже выбрался из кареты, а я, ощутив ушедшее тепло, нехотя разлепила глаза.
Астрид – нелюбительницы животных – в карете уже не было.
– Выходи, красавица, – мужчина чуть поклонился, держа дверцу кареты открытой.
Смущенная, пусть этого никто и не видит, я неуклюже спрыгнула со ступенек, пошатнувшись при приземлении. Тело еще сильно болело после падения с дерева, к тому же, без угрозы моей жизни, я плохо пользовалась лапами и хвостом.
– Умница, – с гордостью в голосе, будто это его личная заслуга, произнес мужчина, – уже много лет не видел кошек. Не понимаю, почему наша экономка так недовольна? Все же знают, что кошка в доме – к удаче. Как же все всполошились, когда много лет назад все кошки куда-то исчезли. А тут ты, прямо с неба, да еще и черная – самая редкая.
Он шел к низкому, длинному строению, а я, слушая его вполуха, озиралась по сторонам.
Мы были во дворе красивого старинного особняка. Настолько величественного, насколько величественными вообще могут быть старинные особняки. В голове сразу представился образ хозяев этого дома: они должны быть обязательно с вытянутыми лицами и крючковатыми носами, а еще гнусаво и протяжно произносить «о».
– Этот загон много лет пустует, – меня привели в конюшню, – хозяин и раньше не любил кошек, но ты не беспокойся. Я о тебе позабочусь. Побудь здесь немного, принесу тебе лежанку и еды. Ты ведь никуда не уйдешь?
Он, конечно, спросил это как бы между прочим, но я по привычке отрицательно мотнула головой, чем привела доброго человека в недоумение.
Мужчина смотрел на меня пристальным, немигающим взглядом, но потом встряхнул головой и молча вышел из конюшни.
Оставшись одна, я осмотрелась. Здесь витал четкий запах лошадей, оставалось даже их тепло, но стойла были пустыми. Вот ведь интересно, я четко видела, что здесь живут животные, за ними еще никто не чистил, но не ощущала неприятного аромата. Здесь все пахло просто несъедобно, но не неприятно.
Вдалеке послышался лай собак. Даже если я и планировала сбежать, то теперь точно не смогу так просто уйти. В памяти еще были живы воспоминания, как я убегала от огромной, хищной птицы. Она была в небе, а я на земле, но смогу ли я сбежать, если за мной погонится собака?
Итак, я – кошка, в конюшне и без единой надежды найти сестру.
В душе стало так тоскливо, что исчезло всякое желание делать хоть что-то.
Я просто плюхнулась посреди прохода, понуро опустив голову.
– Надеюсь, это одеяло подойдет для такой леди, как ты, – веселый голос доброго усача болезненно контрастировал с моим душевным состоянием, – ну, не бойся, подойди сюда.
В тот загон, что выделили мне, мужчина отнес цветастое одеяло, мягкое на вид. Он сложил его в несколько раз, а после поставил две глиняные чашки рядом. В одну он налил молока из кувшина, который держал под мышкой, а во вторую бросил рыбьи требуха.