1. Февраль
– Тоже одна? Может, сделаем этот вечер особенным вместе?
Сдерживая желание послать нахрен, не поднимая глаз от бумаг, отшиваю очередного мужлана, который покушается на место за моим столом.
Людям до тошноты надоели елки, которые они нарядили осенью. Еще в середине января сверкающую мишуру заменили на сердечки из папье-маше. Я напрочь забыла, что сегодня четырнадцатое февраля. Теперь сижу в ресторане в окружении парочек, и каждый свободный мужик покушается на мое одиночество.
У меня сегодня праздник поважнее. Судя по результатам анализов, очередной отрезок в полгода я снова выиграла у смерти. Тянусь за своим коктейлем, отметить это дело, но рядом снова кто-то останавливается.
Отрываюсь от бумаг, чтобы все же послать нахрен, но зависаю.
– Марго, ты еще жива?
В какой-то книге я прочитала, что бывший муж должен умирать в день развода. Вот сейчас эта идея не кажется такой уж плохой. Потому что эта сволочь, вместе со своей ехидной улыбкой стоит рядом.
– Вопреки всем твоим прогнозам. Но для тебя навсегда Маргарита Вячеславовна, Мальцев, – сдвигаю очки пониже и смотрю на него “без защиты”. – Тебя послать или сам дорогу найдешь?
В этот момент, восторженно пища, за локоть бывшего мужа цепляется его студентка. Не удивительно, но, кажется, это не та, из-за которой мы так скоропостижно, и без оглядки на мою болезнь, развелись.
– Ты что, сменил любовницу на модель поновее? Этой двадцать хоть есть?
– Мар-р-рго, – бесится.
– Что? Я о себе переживаю. Тебя посадят, это, бесспорно, плюс. Но вот на допросы бегать не хочется, – развожу руками и наблюдаю, какого благородно алого оттенка становится морда этого козла.
Сейчас начнется некрасивый скандал, я хорошо знаю Мальцева, но вот эта секунда его замешательства и злости стоила того. Готовлюсь принимать удар, но его отражают вместо меня.
– Вот ты где!
Бесцеремонно отпихивая локтем б/у мужа, ко мне протискивается парень. Очень молодой и головокружительно красивый. Я думала, такие только в социальных сетях танцуют и перед зеркалом красуются.
А он вот. Руку протяни и потрогать можно. Но он это делает сам. Снимает с меня очки, целует в нос. Не садится в кресло напротив, а усаживается в мое, сгребая меня в объятия.
Раз мы играем пару, то я, наверное, могу себе позволить пощупать эту красоту? Укладываю ладонь на пресс. Даже сквозь плотную футболку, чувствую, как напрягаются его мышцы. Ну вау!
Глаза Мальцева становятся все шире, а венка на лбу начинает выпирать и пульсировать. Может, инсульт? Но я даже пальчиком не пошевелю, чтобы вызвать скорую. Он меня оставил в тот самый момент, когда в меня вливали третью порцию химии. Пусть о его величестве теперь карманные болонки заботятся.
Но девица, цепляющаяся за локоть бывшего, все свое восторженное внимание дарит моему случайному спутнику. И волосы на палец накрутила, и взглядом глубокий минет пообещала.
– Я смотрю, ты нашла себе “модель поновее”? – нервно смеется Мальцев.
– Извини, детка, – шепчут горячие губы, касаясь мочки уха. Небольшие американские горки и я снова одна в кресле.– Ты что-то хотел сказать моей девушке? – парень вырастает горой над моим бывшим. Он минимум на голову выше. Да и в плечах куда шире. Его и правда хочется облизывать как конфету.
Смотрю на Мальцева. Мужчину, которого когда-то любила и боготворила. Не узнаю. И что можно было найти в этом жалком, потеющем чудовище? Даже душа и та оказалась прогнившей насквозь.
– Девушке, – нервным смехом выдает себя с потрохами. – Доброй ночи, – цедит сквозь зубы, вытирая лоб.
– Ну ко-о-отя, а как же ужин? – начинает нудить его студентка.
Но мне неожиданно становится плевать. Я снова сижу на коленях у молодого красавчика. Улыбаясь, обнимаю его за шею. Он, окончательно обнаглев, распускает руки и, задирая узкую юбку, бесстыдно нащупывает край чулок.
Переигрывает, но почему-то не могу его остановить. Горячие пальцы скользят по коже, оставляя огненные следы. А я начинаю чувствовать, как оживает мое тело. Впервые… За много лет. Сначала болезнь, потом развод, хотя его я помню как в тумане. А потом и вовсе не до того было.
– Не ерзай, – оставляет очередной поцелуй, но теперь на плече.
Усаживает меня поудобнее, и я отчетливо чувствую его… Оу. Вот это слишком неожиданные откровения.
– Что за гадость ты пьешь? – делает глоток из моего стакана и кривится.
– Взрослые тети любят… – не успеваю договорить, как официант приносит "Маргариту".
Кажется, кто-то настоящий выпендрежник. Услышал, как бывший меня называет, и сделал заказ. Но я все равно благодарна за помощь. Оглядываюсь, замечая, что Мальцева в зале уже нет.
Что ж. Можно сворачивать шапито. А жаль…
– Куда собралась?
2. Купидон и Маргарита
– Твои руки все еще у меня на заднице.
– Да, – мурчит, гипнотизируя не только голосом, но и взглядом.
– Нужно что-то с этим сделать.
“Что-то” в понимании наглеца оказывается сжать посильнее. Совсем не то, что я ожидала, но это, кажется, никого не волнует.
В ответ вонзаю свои ноготки ему в шею, но в его зрачках только сильнее вспыхивает огонь. Живой. Жадный. Сейчас сгорю под его взглядом!
Вообще, я женщина приличная. И на мужчин не бросаюсь. Особенно на таких молоденьких. Но сейчас почему-то отчаянно хочется вонзить зубы в его жилистое предплечье. Кажется, пора тормозить не только его, но и себя.
Все еще не отпуская, протягивает мне бокал с Маргаритой, а сам забирает мой горький Негрони.
– Маргарита, – слизываю соль с кромки бокала.
Фу, как пошло, Пышкина. Тебе сколько лет?
А незнакомцу нравится такие выкрутасы. Слышу, как сбивается его дыхание. Чувствую, как под моим бедром твердеет его горячий член. Большой… Тут же густо краснею. Это у меня температура поднялась или в зале так жарко?
– Только не разочаровывай меня шутками про Булгакова, – отшучиваясь, прячу взгляд. Будто это поможет.
– Роман, – касается моего бокала своим.
Делаю жадный глоток, пытаясь потушить разгорающийся пожар. Холодный напиток прокатывается по гортани, но тело вспыхивает еще большим жаром, расслабляется. Голова приятно кружится. Киваю пробегающему мимо официанту, чтобы повторил.
– Рома значит, – одним глотком допиваю содержимое бокала.
Стараюсь не ерзать, чтобы не подливать масла в огонь. Спойлер: получается плохо.
– Спасибо большое за помощь, Рома. Это было красиво. Но, кажется, тебе пора.
– Нет, – отвечает уверенно.
Делаю еще одну попытку выбраться из кольца его рук, но ожидаемо ничего не получается.
– Нет? Ты, кажется, что-то перепутал. Я, конечно, благодарна, но…
– Но я на самом деле искал тебя, чтобы поговорить, – продолжает мою фразу.
– А вот это?.. – обозначаю его стояк, все также бодро прижимающийся к моему бедру.
– А это комплимент. Ты очень красивая. И пахнешь вкусно, – щекотно шепчет на ушко. Электричество пробегает по телу.
Он отводит волосы, наклоняется к шее. Вдыхает аромат и касается губами ключиц.
Меня спасает подошедший официант с добавкой. Нет, Рому не смущает его присутствие, но когда я тянусь за бокалом, он ослабляет хватку и у меня получается выскользнуть из кольца его рук.
– Так что у тебя там за разговор?
Надеваю очки и сажусь в кресло напротив. Создаю видимость серьезной беседы. Но то как он закусывает губу, пытаясь сдержать улыбку, совсем не помогает.
Делаю глоток коктейля, потому что без него тут уже не разобраться.
– Разговор может немного подождать… – склоняет голову набок разглядывая меня.
Мало ему было щупать меня руками, так он теперь и взглядом проходится.
– Не может, – раз надела очки, буду строгой училкой.
А что, наряд у меня подходящий. Белый верх, темный низ. Обтягивающая юбка-карандаш, которую он уже успел оценить. Указки только не хватает…
Так. Что это еще за режим ролевых игр включился?
– Расскажи, как ты с этим ушлепком сошлась и жила пятнадцать лет? – облокотившись на стол, наклоняется ко мне.
Вот тут-то мой запал и гаснет.
Вся эта легкость, с которой мы меньше десяти секунд флиртовали, испаряется как и не бывало.
Замечаю под его руками мои бумажки из клиники. Бережно собираю и прячу в сумку. Стоп. Что он сказал?
– Откуда ты знаешь про пятнадцать лет?
– Это не сложно угадать, – говорит спокойно, но у меня появляется стойкое чувство, что он оправдывается. – Вопрос в том, зачем ты терпела так долго. Как вообще повелась на его нытье? Ты же такая яркая, смелая, влюбчивая. И застряла в этом… Болоте, – произносит с отвращением.
А действительно. Зачем? Я не раз задавала себе этот вопрос, когда приползла домой после операции и застала собирающего вещи, тогда еще мужа.
Когда после химиотерапии только сиделка помогала справиться со всеми сопутствующими спецэффектами и та не по доброте душевной, а за деньги, которые стремительно заканчивались.
Заканчивались они еще и потому, что дорогой муж решил забрать у меня часть квартиры, которая досталась мне от прабабушки.
Понимаю, дороже пятикомнатной квартиры между Летним садом и Зимним дворцом недвижимость в Петербурге сложно найти. Так сложно, что не стыдно даже судиться с болеющей женой. Какая разница, она все равно умирает.
Но это я ему даже с больничной койки не смогла простить.
Ловлю официанта и заказываю сразу графин Маргариты, вручая ему вновь опустевший бокал.
– Мы были студентами, когда поженились. Он приехал учиться с севера. Выживал на копейки, ютился в общаге. Я была не богаче, но жила в своей квартире. Он быстро переехал ко мне. Вдвоем было теплее. И выживать легче.
– А потом?
– Было поздно. Как бросить человека с которым пережил столько?
– Но он же бросил.
– Этот идиот выиграл в лотерею. Но ему оказалось мало. Деньги и молодые студентки всегда лучше больной и старой жены.
– И где во всем этом любовь?
Давлюсь очередным глотком коктейля.
Смотрю на Рому как на сумасшедшего. Вот этот, хорошо, если двадцатитрехлетний, парень, состоящий из мышц и тестостерона будет рассказывать мне про любовь?
– Мне двадцать пять, – улыбается еще шире, показывая ямочку на щеке. Почему-то только на одной. – И да. Буду рассказывать про любовь. Я типа купидон.
Вздыхая про себя, думаю: “Малыш, мне тридцать шесть. Пойдем искать твою маму?”. Затуманенный стрессом и алкоголем мозг медленно, но все же обрабатывает информацию.
Пододвигаю к себе кувшин. Пью, игнорируя бокал, опустошая почти половину. Карусель в голове раскручивается все сильнее. Как-то совсем не щадит меня реальность.
А может это галлюцинации уже?
– Ты внучок Кашпировского, что ли? Мне же в этот раз не показалось!
– Кто такой Кашпировский? – спрашивает на полном серьезе.
– О боги!
Закрываю лицо руками и падаю на стол. Про Листьева и Мавроди у него тоже бесполезно спрашивать, да?
– По большей части, – снова отвечает на невысказанное вслух.
Оглядываюсь на людей вокруг. Все те же парочки. Тихий ресторанчик, полумрак. А напротив меня – юный наглец. Острая линия челюсти, пухлые губы, черные волосы, прищур карих глаз. Красивый до одурения. Одноклассницы, наверное, за него дерутся.
Щипаю себя, чтобы попытаться состыковать реальности. Больно! Больно, но Рома продолжает говорить непонятные вещи.
– На самом деле я Февраль. Ну, знаешь, как в сказке. А купидон на полставки. В наказание подработку накинули.