Дар отчаяния, или Экзистенциальная терапия на практике

© Млодик И. Ю., Юдин Л. Ю., 2025

© Издательство «Генезис», 2025

© ИП Мухаматулина Е. А., 2025

Вместо предисловия, или Как химик и физик после многих лет в психотерапии решили написать книгу про экзистенциальный подход

Жили-были химик и физик – люди разного возраста, пола, жизненного опыта, и даже жили они в разных городах России. Больше 20 лет проработали они терапевтами – каждый в своем подходе. И как-то раз физик попал на группу к химику с целью не столько поучиться, сколько познакомиться, и встреча, как у них, физиков, бывает, не ограничилась поверхностным знакомством, поскольку физику же всегда хочется тщательно разобраться и все себе уяснить. Физик сначала докучал химику разнообразными каверзными вопросами, чтобы теория у него хорошо уложилась (хотя изначально он, напомню, приехал не за этим), а потом втянулся и в подход, и в желание его систематизировать, да и решил сделать доброе дело: уговорить химика написать учебник, чтобы и самому в процессе понять, и людям помочь разобраться. Ведь ответы должны сложиться в систему, иначе как? И решили они написать книгу.

Вот так мы – химик в прошлом, а ныне экзистенциальный терапевт Ирина Млодик и физик в прошлом, гештальт-терапевт Леонид Юдин – взялись написать для вас эту книгу. Одну на двоих – поэтому временами в тексте вы будете встречать некое «мы» и этот текст будет отражать нашу общую позицию, а временами вам будут встречаться личные тексты, написанные от первого лица, которые будут обозначать особенность позиции каждого из нас.

Будем надеяться, что разность наших взглядов создаст некоторый объем, а схожесть позиций сохранит целостность взгляда на экзистенциальный подход, который в методологической основе опирается на видение Джеймса Бьюдженталя, но дополнен взглядами других экзистенциальных школ и нашим авторским взглядом на практику экзистенциальной психотерапии.

Так в чем же ее суть?

Ирина Млодик. Хороший вопрос, мне непросто на него ответить. Этим вопросом задаются как студенты и коллеги, пришедшие осваивать этот подход, так и клиенты, пытающиеся сориентироваться в видах терапии для того, чтобы выбрать свою. Краткий ответ на этот вопрос мне обычно не удается.

Леонид Юдин. Мне же, напротив, видится важным попытаться ответить на этот вопрос емко, просто и коротко. Как для ребенка. По крайней мере, мне самому так понятнее. Попробуем на страницах этой книги вместе с чарующей Ириной Юрьевной найти общую форму объяснения для глубинного и порой неописуемого слова «экзистенция».

Большинство людей, обладающих хотя бы минимальным критическим мышлением, хотят знать о том или ином психотерапевтическом подходе примерно следующее:

– Как это работает?

– Кому показана такая терапия, а кому и браться не стоит?

– Что именно помогает и почему?

– Есть ли у этого метода ограничения?

– Чем этот метод отличается от других?

– В чем суть техник и есть ли они?

По мере прочтения книги и знакомства с подходом у вас могут возникнуть и другие вопросы. Так и должно быть, потому что самый опасный в нашей практике профессионал – это тот, кому «все понятно». Когда встречаешь такого, хочется «рубануть шашкой» и заявить: «Раз тебе стало все понятно, уходи из профессии!» Но мы не будем этого делать, поскольку не приветствуем насилие, быстрые выводы и полярные мнения. Это не наш метод.

Ирина Млодик. Я пришла в экзистенциальный подход случайно, но осталась в нем осознанно, признав, что он максимально подошел мне – как сшитое по моим личным меркам дорогое платье. Его экологичность, человечность, доверие психике, глубина и стремление к подлинности полностью совпали с моим взглядом на то, какой должна быть терапия.

Леонид Юдин. Я пришел в экзистенциальный подход, будучи уже сложившимся гештальт-терапевтом. У меня были достаточные знания в области психологии личности, осведомленность в практических методах и техниках. Я имел сложившуюся практику и довольно уверенно чувствовал себя в кресле терапевта. Но чего-то мне не хватало. Это ощущение «чего-то не хватает» запустило мой внутренний поиск и привело меня скорее к вопросам, чем к ответам. Оказалось, что вопросы про жизнь, психологию и человека совпадают с проблематикой экзистенциального движения, в котором само состояние поиска намного важнее, чем найденные ответы.

Думаем, в экзистенциальную терапию приходят только тогда, когда есть кризис. Кризис смысла. Существуют три кризиса смысла, которые открывают экзистенциальный поиск терапевта: кризис личного смысла, профессиональный кризис и кризис бытия.

На уровне личного смысла терапевт ищет ответы на вопросы, связанные с индивидуальными задачами развития: «Кто я? Куда я иду? Зачем мне заниматься этой терапией? Что я еще могу сделать?»

В профессиональном кризисе психолог разочаровывается в своем методе или психотерапии как таковой. Перестает верить в позитивные изменения, видит, как много порой надо сделать, чтобы продвинуться хоть на чуть-чуть. Понимает ограничения своего метода или мировоззрения: «А вот в новом подходе это лучше работает! А вдруг можно быстрее депрессию прожить, если я буду делать то-то и то-то?» Порой в таком кризисе терапевт теряет опору не только на метод, но и на сообщество: «Вот в другом методе терапевты больше денег берут! У них в сообществе все честнее и более ориентировано на клиента! А у нас одна политическая борьба друг с другом!» Тогда специалист начинает искать не только методологическую поддержку, но и «свою стаю», то есть людей, которые близки по духу.

В кризисе бытия человек задумывается о том, как устроен мир: «Как человечество жило без терапии? Что такое вообще человек, как мир влияет на его становление? Как влияет психотерапия и конкретный терапевт на жизненные изменения клиента? (Может, и никак…)»

Мы предлагаем вам подумать над тем, какая группа вопросов вызывает у вас больше всего чувств и телесных реакций, какие ответы приходят к вам. И если какие-то из этих вопросов затронули вас всерьез – добро пожаловать в экзистенциальный подход.

Поскольку книга наша рассчитана по большей части на молодых коллег или на тех, кто только начинает интересоваться подходом для своего профессионального расширения, мы начнем с самого начала и в следующей главе поговорим о том…

Кто может выбрать экзистенциальный подход, или Как клиентам найти нас

Часто бывая в регионах нашей страны, мы слышим: «Ваш экзистенциальный подход у нас не приживется. У нас пользуются спросом только краткосрочные методы. КПТ, например. На долгосрочную терапию никто не соглашается». На такие слова хочется ответить словами из известного анекдота про кошек: «Может быть, вы просто не умеете их готовить?»

Впрочем, такое виденье вполне объяснимо. В регионах у людей частенько ниже доходы, и, возможно, там меньше желающих серьезно вкладываться в свое душевное здоровье.

Получается, что, с одной стороны, есть объективные данные: если люди заняты в основном выживанием и им не хватает денег на то, чтобы накормить или одеть детей, то, конечно, в терапию они вкладываться не будут. В самом лучшем случае они будут хотеть краткосрочной и желательно бесплатной помощи, которая, к счастью, во многих регионах есть. Наверное, экзистенциальная терапия не соответствует ожиданиям населения, находящегося в состоянии острого кризиса и желающего получить быстрый результат.

Но, с другой стороны, не раз бывало, что, изначально намереваясь получить один волшебный ответ на все жизненные вопросы, клиент с первой встречи уходил с пониманием того, что одной встречи явно будет мало и, возможно, дело не в получении волшебного ответа, а в потребности узнавать себя, быть услышанным и понятым, разделить с кем-то свои переживания и найти пространство для того, чтобы разобраться в себе. Поэтому не будем решать за других. Поговорим лучше о мотивации.

Леонид Юдин. А мне хочется для начала предложить упражнение.

Подумайте, как для вас выглядит идеальная терапия и идеальный терапевт: какой у него кабинет, сколько ему лет, как он говорит.

Как проходит сама терапия: что должно случиться в вашей жизни, чтобы вы обратились к психологу; каков должен быть запрос; какие события должны случиться в терапии, чтобы вы ощутили ее эффективность; как терапия должна закончиться; что в ней должно обязательно быть, чтобы вы с полным правом могли назвать ее «экзистенциальной терапией».

Дайте себе время пофантазировать. Будет здорово, если вы отнесете это к своему реальному терапевту и обсудите.

Если условно разделить наших клиентов по степени мотивации, то получится вот такая картина.

Группа первая – люди, потенциально не мотивированные на длительную терапию. Чаще всего их в терапию прислал кто-то другой: жена, подруга, воспитатель детского сада, школьный психолог, врач – да и мало еще кто выдал непрошеный совет или даже поставил условие: «Сходи к психологу». Сам посыл для многих ощущается как оскорбительный, и внутри, а то и вовне рождается ответ: «Сам сходи! Я же не псих какой-то!» А между тем, предложение верное, потому что ситуация свидетельствует о беспокойстве или отчаянии посылающего.

Сложность в том, что работать с немотивированным человеком – задача неблагодарная, и об этом знает любой психолог. По затраченным усилиям это похоже на попытку вручную сдвинуть с места паровоз: можно сильно напрягаться, но гарантий, что паровоз поедет, никаких.

Выхода из этой ситуации три:

1. Все равно пробовать работать, объясняя такому клиенту, зачем ему стоит разбираться в себе.

2. Сказать ему честно: «Да, я вижу, что вы пока не готовы к такой работе, когда/если будете готовы, приходите!»

3. Если повезет и клиент останется у вас на несколько консультаций, возможно, он когда-нибудь обратится за помощью психолога еще раз, поскольку получит опыт адекватной помощи. Если не повезет и клиент уйдет, значит, это не ваш клиент. Иногда бывает полезно обсудить с человеком альтернативные варианты помощи: врач, церковь, йога, медитации, духовные практики, спорт. Ведь если клиент не доверяет нам, это не означает, что он не доверяет никому.

Здесь сделаем обязательную ремарку: мы с большим уважением относимся к любым специалистам, работающим с людьми. В том числе, к психологам любого профиля, если они делают свое дело с соблюдением профессиональных и этических принципов. Мы не считаем, что лишь один метод помогает во всех случаях. И уверены, что церковь, занятия с телом, многие духовные практики делают свое благое дело. И если нашему потенциальному клиенту по пути с ними, а не с нами, то и замечательно.

Поэтому важно задать вопрос пришедшему к нам человеку: «Как вы думаете, что помимо психологии может помочь вам разобраться в вашей проблеме?» В конце концов, наша задача помочь человеку, а не «обратить» его в нашу веру. Ведь это мы с вами верим в то, что психотерапия помогает. Но другой человек может быть другой веры, будем с уважением относиться к его выбору – даже если он не выбирает терапию, часто не понимая, что это такое.

Самая сложная ситуация возникает, если ищущий помощи человек вообще не формулирует что-то как свою проблему. Вот этому нельзя помочь. С запросами вроде «измените мою жену, свекровь, ребенка или подругу» работать мы не можем. Можем лишь помочь человеку переформулировать запрос. Но опять же это не всегда реально. Потому что неприятно. Во-первых, кому понравится идея, что у него есть что-то, с чем он не может справиться? Во-вторых, это означает, что человек сам создал проблему. И в-третьих, ответственность за ее разрешение теперь лежит на нем.

Значительно проще прийти к психологу с целью доказать самому себе (и заодно пославшему на это странное мероприятие человеку), что все психологи одинаковы, а затем уйти с консультации с гордо поднятой головой, не признав никаких собственных сложностей, ошибок и ответственности за происходящее. Согласитесь, всегда приятнее считать себя во всем правым, чем тем, кто мучит окружающих или не понимает, как жить. У таких людей экзистенциальная составляющая как будто спит или реализуется не через терапию, ведь вопросы бытия и смысла для них неактуальны. Подобного рода клиенты могут созревать постепенно и начинают «разведывать территорию» только тогда, когда идея психологической помощи и поддержки уже не отвергается ими категорически. Порой им надо просто дать время. В каком-то из исследований приводились цифры, что среднее время с момента осознания необходимости психотерапии до факта обращения к специалисту составляет примерно год. Поэтому иногда надо просто подождать.

Хорошо, мы немного разобрались с первой группой: если получается их развернуть к самим себе – медаль нам на грудь, если не получается – тоже не страшно, у всех свой путь, у всех свое время.

Группа вторая – те, у кого уже созрел какой-то симптом: психологический, психосоматический или психиатрический. То есть появилось личное страдание и личная заинтересованность это страдание уменьшить.

Хроническая бессонница, панические атаки, постоянные боли, навязчивые состояния, депрессия, булимия, сложности в общении… Да мало ли как можно мучиться. Нежелание страдать, «к счастью», рождает серьезный стимул, чтобы разбираться со своей жизнью или для начала со своей психикой.

В этом случае у нас есть два основных варианта:

1. Работа с симптомом, что обычно бывает короче, но не факт, что эффективнее, поскольку если мы не до конца разобрались с первопричиной появления симптома и тем, какую важную функцию он выполнял в психике, то он обязательно вернется, только в другом виде. Однако иногда бывает достаточно и этого.

2. Долгосрочная работа не с симптомом, а с человеком, с его психикой. Тогда симптом все равно уйдет, когда в нем отпадет необходимость, и больше не вернется, потому что изменится та глубокая причина, из-за которой он возник.

Если вы практикуете краткосрочные методы, то вам, конечно, захочется опереться на них и работать с симптомом. Ведь так быстрее, и клиент будет доволен, и вы почувствуете себя успешным терапевтом, что, согласитесь, приятно. Но если вы работаете в долгосрочной терапии, то вы точно понимаете, что симптом – не враг, с которым нужно бороться, а друг человека и его психики. Он посланник субъективного и бессознательного, он заявляет о сложном и часто многоплановом неблагополучии, о внутреннем конфликте, нерешенной проблеме, дискомфорте, дефиците, о чем-то непрожитом, неразрешенном, запретном, вытесненном. И как посланника мы его приветствуем и благодарим, потому что он открывает нам путь к исследованию и проживанию (звучит слегка эзотерически, но я надеюсь, вы понимаете, что эти приветствие и благодарность лишь символические, никаких ритуалов мы не проводим).

То есть, прежде чем работать с бессонницей и «убирать» ее, нам нужно понять, последствием чего она является: избыточного контроля, возбуждения, тревоги, зависимости, плохой саморегуляции, недоверия миру, перенапряжения, нарушений сексуальной жизни, травматического опыта – да мало ли что еще может открыться, если мы начнем не про бессонницу спрашивать, а про жизнь.

В общем, с людьми этой группы работать уже, как правило, легче, потому что у них есть мотив и даже некоторое представление о том, что проблема не где-то вовне, а внутри, в психике, в настоящем и прошлом опыте.

Группа третья – люди в состоянии серьезного жизненного кризиса. Иногда это люди из двух предыдущих групп, которые слишком долго игнорировали или отрицали свои проблемы, иногда – те, кто переживает какое-то шоковое переживание: тяжелые потери, серьезные жизненные или возрастные изменения, кризисы, горе, отчаяние, пустоту, разрушение прежних представлений о себе и мире, бессмысленность, страх смерти, одиночество. То есть, как правило, уже сама жизнь столкнула их с экзистенциальными данностями, не давая им возможности отрицать наличие проблемы и необходимость ее решать.

И вот здесь у нас уже лишь один путь – идти в долгосрочную терапию, помогая человеку исследовать и вновь обретать себя. Такой клиент, возможно, и хочет, чтобы ему волшебным образом помогли за одну встречу, но его психика точно знает, что одной встречей не обойтись. Не для того они упорно, но не очень осознанно шли в кризис, чтобы быстро что-то поправить. Так в ином здании бесполезно поправлять горшки на балкончике, если все стены в трещинах, трубы лопнули, а основная проблема вообще в фундаменте.

Если людей из второй группы мы еще можем напугать тем, что, начав погружаться в прежде отрезанные переживания, они спустя какое-то время начнут недоумевать: «На терапию хожу, а становится все больнее, переживания делаются все тяжелее», то людей из третьей группы пугать уже нечем, им, как правило, уже достаточно плохо и падать некуда, потому что они «на дне».

В эту группу людей – людей, готовых идти в долгосрочную терапию, – мы бы также отнесли коллег и клиентов, которые давно находятся в поиске и самопознании. К приятному удивлению, в последнее время таких становится все больше. Как правило, их насущные, симптоматические, или, как говорит Джеймс Бьюдженталь, «дефицитарные», запросы уже решены. Работа идет в штатном режиме, отношения складываются, творчество проявлено, есть хобби, друзья, распланированный спорт и отдых. Конечно, это не святые люди, и у них бывают стрессовые ситуации. Но в целом уже много что разобрано по полочкам (иногда за десятилетия терапии), прожито и разложено по своим местам на их скатерти жизни. И возникает вопрос: «А что дальше? Как я могу улучшить то, что и так достаточно хорошо?» Часто люди понимают, что этот вопрос связан с глубинными экзистенциальными переживаниями. И чтобы разобраться с «бытийностью» и своим «существованием», не нужно спешить, нужно дать себе время спокойно посмотреть и порассуждать (Эмми Ван Дорцен говорит «пофилософствовать») о своей собственной уникальной и неповторимой жизни. И хорошо бы делать это не одному, а с человеком, способным об этом размышлять, а не давать ответов и технологий.

Безусловно, подобная классификация весьма условна. Нет такого индикатора, по которому мы легко можем определить, кто перед нами. Но, разделив клиентов по степени мотивации, проще понять, куда нам стоит приложить усилия при формировании клиент-терапевтического альянса. Поэтому следующая наша глава о том, как будет выстроена…

Первая встреча и контракт на длительный процесс, или Почему клиент с вами останется (а может, и нет)

Ирина Млодик. Я не отношусь к тем терапевтам, которые первую встречу используют лишь для сбора анамнеза и постановки диагноза. Во-первых, потому что диагноз для меня, немедицинского психолога, вторичен, а во-вторых, мне важно понять ту точку бытия, в которой клиент сейчас находится. Ведь почему-то он именно сейчас решил обратиться за помощью, что-то его сподвигло на это. Иногда я напрямую об этом спрашиваю, узнавая, какой опыт терапии или общения с психологами был раньше и чем, как говорится, дело закончилось. Из описания прежних встреч с психологами можно до какой-то степени представить будущую динамику развития и наших отношений. И еще (возможно, весьма проективно) мне кажется, что для того, чтобы минимально доверять другому человеку, нужно сначала ощутить, что тебя понимают. Вот этим я и занимаюсь на первой встрече: стараюсь понять своего клиента и отразить ему это свое понимание. А также, если получается, осторожно помогаю ему увидеть себя чуть шире, чем он привык.

Понятно, что всеобъемлюще понять человека на первой встрече нет никакой возможности. Поэтому узнавание приходится сузить до попытки понять его боль, или «заботу», как называет это Дж. Бьюдженталь (именно на его методологической основе я веду свою практику, которая, впрочем, обросла и некоторым личным, авторским пониманием того, как устроена терапия). Бьюдженталя, впрочем, имеет смысл почитать отдельно (что я вам настоятельно рекомендую сделать).

Итак, что же привело нашего клиента в терапию? Если очень-очень обобщить, то получается, что в его жизни организовался некий кризис, и образовался он именно потому, что, как бы странно это ни звучало, человек слишком хорошо приспособился к своей детской ситуации. Настолько хорошо, что теперь, когда это приспособление никак не вписывается в его взрослую жизнь, изменить его не получается. То есть внутренний конфликт между привычными моделями поведения, позволяющими выжить в ситуации детской зависимости от окружения, и вызовами взрослой жизни создает психически неразрешимое напряжение или симптомы.

Леонид Юдин. Кстати, в связывании кризисов взрослой жизни и детских переживаний я вижу авторский подход Ирины Юрьевны к экзистенциальной парадигме. Ни у кого из известных мне экзистенциальных философов и терапевтов я не встречал подобного. Особенность, на мой взгляд, заключается в соединении теории развития («генетическая гипотеза») с идеей адаптации к текущей ситуации («теория гомеостаза») в преломлении экзистенциального подхода («феноменология» и экзистенциальная методология). Если упростить, то экзистенциальная терапия – это поиск ответа на вопрос: «В чем глубинная сложность внутреннего ребенка, оказавшегося в текущей взрослой ситуации?»

Тогда становится понятным, в каких областях психологии должен ориентироваться специалист, работающий в таком подходе. Во-первых, нужны знания по теории развития: Анна Фрейд, Эрик Эриксон, Дэниел Стерн – непринципиально, на кого опираться, важно понимать, как организуется становление личности. Во-вторых, важно понимать, что такое контакт и каков психологический механизм взаимодействия с внешней средой. Об этом говорит гештальт-терапия или теория «взаимосвязанности» Эрнесто Спинелли. И в-третьих, в работах по экзистенциальной терапии (например, у Джеймса Бьюдженталя, Пауля Тиллиха или Карла Роджерса) описана гуманистическая составляющая проявленности личности, и с этими мыслями тоже важно ознакомиться.

Так или иначе на первой встрече клиент описывает нам свою проблему, однако часто не может объяснить суть своего страдания, хоть и пытается. А нам важно понять именно суть. Это не означает, что мы не верим его формулировкам или попыткам описать свои сложности, это всего лишь означает, что из той точки бытия, в которой он сейчас находится, он свой запрос видит именно так, как рассказывает, и никак иначе. Если попробовать описать боль клиента через метафору дома, то клиент жалуется, что у него на балконе все время падают горшки с цветами, как бы прямо он их ни ставил. И нам вместе с ним предстоит понять, в чем подлинная причина этого странного явления, что, собственно, происходит с самим домом его психики. Мы можем пойти по пути «давайте прибьем здесь подпорку, здесь укрепим полочку, и горшки перестанут съезжать», а можем попытаться разобраться, что случилось с домом, в результате чего он стал терять свои прежние вертикали и горизонтали.

Например, мама вас учила всем помогать, угождать, услуживать – часто в ущерб себе, зато в надежде на признание и одобрение окружающих. Мамина любовь и одобрение были для вас суперважными, поэтому вы даже не замечали, насколько часто и неосознанно следовали ее совету. И вот теперь, когда вы уже взрослый, вас гнобит собственная жена, не уважает и использует начальство, забывают, собираясь на очередной сабантуй, позвать друзья… Вы чувствуете одиночество, отчаяние, не очень понимая почему. Стараясь делать все правильно, вы не получаете того, что ожидаете, и, разумеется, не помните, что идею о причинно-следственной связи между необходимостью подстраиваться под окружающих и возможностью получить их любовь вам когда-то подбросила мама. Ваш терапевт, искренне желая помочь, может вам посоветовать вернуть себе свою автономность, злость и право отстаивать свои границы. Вы подумаете: «Отличный совет, надо бы стать поувереннее и позлее», придете домой и попытаетесь осуществить задуманное. Но… либо получится как-то криво-косо, либо момент будет неподходящий, либо в теории хорошо, а на практике… В результате вы начнете испытывать вину или стыд за то, что так и не улучшили свою жизнь по совету умного психолога. Зря деньги потратили, и вообще – уверенности и спокойствия вам это не прибавило. А все потому, что дом вашей психики формировался и строился годами и теперь в нем есть свои опоры, основания и настройки, поэтому быстрые и одновременно фундаментальные изменения, к сожалению, невозможны без риска обрушить всю конструкцию, чего делать, разумеется, не хочется.