Обречены на успех

I. Гуляет сказочный народ

Кто есть кто в деловом Петербурге

– Катрин, ты занята?

– Не-а, сижу пинаю потолок и плюю в хуи…

– Тогда приходи скорее: Сами приехал!

– Слушай, я всегда рада слышать твой очень мелодичный, мать его, голос, но…

– Да-да, знаю, цивилизация дала нам мессенджеры, чтобы твои замечательные ушки не слышали никого лишний раз.

– Именно! Но я снова скажу это, чтобы ты отучился, блядь, звонить и рассказывать то, о чем можно было на-пи-сать, повторю еще раз для необучаемых – написать! – Онейрос отодвинул трубку настолько далеко от уха, насколько позволяла рука, но все равно слышал крик так, словно Катрин стояла перед ним.

– Ух, узнаю этот мелодичный голосок очаровательной фурии. Говорил же, надо было прийти к ней с шайкой цыган и начать кутить прямо у дверей.

– Боюсь тогда, Сами, одним криком бы не ограничилось. Обожди секунду.

Динамик телефона перестал транслировать проклятия на всю кухню, и молодой человек снова приставил его к уху.

– Так через сколько, говоришь, будешь?

– А я к названивающим мудакам в гости не прихожу…

– Как жаль… Придется нам распивать пугающе-алкогольные сувениры исключительно вдвоем…

– Ну не перебивай ты. Говорю же, я к названивающим мудакам не прихожу, но у вас буду минут через 40, если повезет, то 30.

– Ждем с нетерпением, злюка, готовь уста, буду тебя в них лобызать, – Сами перехватил разговор, пока его товарищ отошел, чтобы перевести дыхание и облегчить давление на мочевой пузырь.

– Господи, Сами, ты же финн, а не дед. Откуда в твоей речи эти слова? Нет, молчи, только, блядь, не начинай отвечать на этот вопрос. Потерпи немного, приду, и ты обязательно расскажешь эту леденящую кровь историю. Вешаюсь, скоро увидимся.

Онейрос вернулся на кухню с лицом, полным ангельского блаженства.

– Знаешь, секс – это очень круто, но опустошить мочевой пузырь, который уже начинал давить на простату – вне всяких похвал. Чувствую облегчение и воздушность походки.

– Как же великолепно ты это расписал… Пойду устрою смену почетного караула: напитку богов не очень нравится надолго задерживаться в человеческом теле, – в три размашисто-прыгучих шага Сами добрался до уборной, чтобы весь мир услышал, как гейзер может извергаться в однокомнатной квартире.

– Кстати о возвышенном, может быть, пока мы ждем нашу абсолютно спокойную и максимально уравновешенную подругу, бахнем еще по пивку? – Онейросу никогда не нравилось звучание его голоса, когда приходилось кричать, поэтому пришлось поближе подойти к открытой нараспашку двери туалета.

– Ты что, – а вот его друг никогда не стеснялся и не сдерживался от того, чтобы звучно и притворно-возвышенно повысить свой, – хочешь чтобы я, сын белых волков и потомственный охотник, позабыл все заветы благородных предков и… погоди секунду, проклятущие штаны с пуговицей вместо нормальной ширинки: скорее без пальцев и достоинства останешься, чем застегнешь, воот… итак, ты хочешь, чтобы я, сын…

– Да, именно. Я предлагаю тебе, чтобы не терять, так сказать, градус беседы, опрокинуть еще по пивку, а лучше парочку. Все издержки чести беру на себя, – пока он заканчивал фразу, Сами уже успел дойти до коридора и начать обуваться.

– Что же, тогда финансовый вопрос твоей возвышенной затеи мне придется взять на себя. И это не обсуждается. Не затем я ходил на три месяца в рейс за полярниками, чтобы просто смотреть на эти деньги, – Онейрос уже застегивал свое неизменно-черное пальто, которое, как он говорил каждому знакомому, всегда по погоде. – Кстати, у тебя нет в гардеробе чего-нибудь поярче? И так бледный, как сама старушка с косой, еще и прикид темный, как Африка.

– Черный мне к лицу, а в других цветах я похож на идиота, либо на чучело. На лифте или сделаем вид, что мы за здоровый образ жизни и пойдем пешком?

– Мы не пойдем, а побежим наперегонки. Если сумеешь одолеть в этом состязании Сами, прозванного в своей деревне «Быстрые ноги» – напомни, потом расскажу – тогда сможешь заплатить за штрафное пиво для нашей дорогой Катрин…

– Что-то мне подсказывает, что за проигрыш мне придется прямо-таки отдуваться, – чуть смеясь сказал Онейрос, придерживая дверь на лестничную клетку.

– Разумеется. Не сможешь победить – а ты не сможешь, иначе я не Сами Быстрые ноги – и будешь сегодня вечером носить что-нибудь яркое. Да хоть мою прекрасную футболку, – стоя на краю ступени Сами задрал голубой свитер и показал предмет гардероба с расцветкой, способной вызвать эпилептический припадок даже у тех, кто этой болезнью никогда не страдал.

– Получается, я нахожусь в заведомо проигрышном положении, ведь соревнуюсь с самим Быстроногим Сами, а варианта отказаться у меня нет…

– Да, так оно и есть – идеальное соревнование.

– Максимально честное и очень непредвзятое: под стать нашим широтам. Что ж, ты умеешь быть убедительным. По рукам.

– Когда спустимся, расскажу тебе, как я уболтал соседа дать мне присмотреть за его абсолютно целомудренной дочуркой. Забегу немного вперед и скажу, что после этого она уже таковой не была. Итак, на старт, внимание. Хэп.

Сами рванул вниз со скоростью, которую могут развивать олимпийские чемпионы или люди, бегущие от правосудия. Предвкушая свою победу, он спускался, не оглядываясь по сторонам, только воображая, насколько забавно будет смотреться бледный Онейрос с его непокладистыми черными волосами в разноцветной футболке из какого-то испанского порта.

Шаг, шаг, шаг и снова шаг, осталась всего пара пролетов до заветного финала, но вот он на мгновение поворачивает голову и видит, что мимо него, скатываясь на перилах, пролетает черным пятном его друг. Изящно перепрыгнув с одного поручня на другой, он подъезжал к выходу, показывая всем своим лицом, насколько доволен изящной выдумкой.

– Хах, видимо, сегодня мне не придется изменять своему стилю, – Онейрос стоял с видом чемпиона и ждал, когда Сами проскочит последние несколько ступеней лестничного пролета.

– Фух, это… было… нечестно, – слегка запыхавшись сказал молодой человек, расстроенный тем, что так и не увидит своего товарища в яркой одежде.

– Ну, игра с самого начала была нечестной. Мне было бы никак не угнаться за твоими быстрыми ногами, так что пришлось выкручиваться, как умею. Но ты не расстраивайся, если уж ты так хочешь, можешь сам купить для Катрин бутылочку-другую. И пусть никто не говорит, что Онейрос Комков не умеет быть достойным победителем…

Выйдя из подъезда, молодые люди синхронно рассмеялись, согнувшись от смеха и держась друг за друга. Переведя дыхание, они размеренным шагом двинулись в сторону ближайшего магазина каждый своей неповторимой походкой: Онейрос шел, едва поднимая ноги, что делало его шаг очень тихими, но все еще достаточно быстрым; а Сами слегка приподнимался на носке и клонился то в одну сторону, то в другую: привыкаешь ходить так, чтобы не навернуться на палубе во время качки – объяснял он всем, кто обращал внимание на его необычные движения.

– Так что, говоришь, было с той соседской дочкой? И почему мне кажется, что эта история как-то связана с тем, что тебя прозвали «Быстрые ноги»?

– Все просто, как само мироздание. Начнем с того, что девушка была красива, как морская гладь…

***

В это время Катрин спускалась, чтобы сесть в такси, которое почти подъехало к ее дому. Весь путь от входной двери до машины она сыпала проклятиями.

– Нет, ну что это, блядь, за люди? Один, не прощаясь нормально, уебывает куда-то, и от него ни слуху, ни духу, ни даже банальной весточки, мол, «еще живой». А второй вроде тут же, сука, рядом, а виделись в последний раз, когда он только устроился в свою непонятную шарагу… Эх, хер бы с ними. Мудаки мудаками, тьфу.

Выйдя на улицу, девушка чиркнула зажигалкой, сделала глоток насыщенного драгоценным никотином воздуха и, выдохнув вишнево-табачный дым, успокоилась.

– Ну и пусть, что уроды, зато мои. А еще перестать бы говорить вслух, а то буду выглядеть, как мои клиенты. О, а вот и карета класса комфорт.

Катрин сделала еще одну жадную затяжку, докурив сигарету почти до фильтра и, закинув бычок в урну, двинулась в сторону ожидавшей машины.

– Чего ж вы, выкинули, я б тоже курнул, – спросил водитель.

– М? – она не расслышала реплики.

– Я говорю, куда такая красивая девушка едет на ночь глядя?

Сначала она хотела сказать, что отправляется встретиться с друзьями, но потом в ее душе зажегся огонек лукавства. «Ну вот, золотой, ты и попал – решила Катрин – сейчас ты все, бля, узнаешь, шо было, а особенно чего не было».

– Да я, понимаете, психолог, и мне сейчас очень срочно надо приехать к одному моему клиенту, чтобы он с окна не спрыгнул. Знаете, все вот эти пациенты с истеричными замашками у меня уже вот где засели, – вместе с фильтром речи, ограничивающим количество нецензурной брани, у нее заработал давний актерский талант. – Один приходит, час рыдает, рассказывает, что никто его не понимает. Не может, видите ли, творец излить кому-то свою необъятную душу. У другого каждый чих превращается в трагедию и неминуемую смерть от буквально чего-угодно. А есть еще такие, как этот, которые чуть что сразу с собой кончать собираются.

«Работает, как всегда, безотказно: он уже пролетел пару светофоров. Не зря бабуля говорила, что надо было идти в театр, а я, блядь, уперлась, нет, мол мозгоправом буду. Ну ничего, зато театр у меня всегда с собой», – Катрин наслаждалась маленьким представлением, которое устроила за счет таксиста.

– Ой, извините, что-то накипело немного.

– Да ну что вы, девушка, ничего страшного. Нервная у вас, похоже работенка. Сейчас домчу вас к этому самоубивцу. А чего он, правда покалечить себя может?

– В том то и дело, что может – она тяжело вздохнула, чтобы водитель прочувствовал всю серьезность ситуации и не сбавлял скорость. – Парень там с целым букетом и очень разрушительными наклонностями. Пару раз приводили его родственники ко мне с перебинтованными руками – резался с горя. Однажды из петли доставали. Если бы мне за работу с ним не платили, как за троих, то давно бы отказалась, но ипотека, понимаете…

– Тяжелый случай… А с чего он такой хворый?

– Нельзя, извините, рассказывать. Профессиональная этика, етить ее душу, и все такое.

– Понимаю. Мы же, таксисты, тоже своего рода психологи. Постоянно едут, рассказывают, что работа достала, жизнь дерьмо, жена мозги ебет… Ой, простите бога ради.

– Не переживайте. И не такого наслушаешься, когда приходит мужик с заводом, полученным в 90-х. Я от него столько новых слов узнала… Но он хотя бы ведет себя спокойно, хоть и такую жуть рассказывает, что на несколько жизней хватит. А вот был у меня клиент, слава Богу, только на одном приеме, – Катрин приготовилась демонстрировать выпученные от шока глаза, – Так он сначала сидел минут 10 и просто молчал, я его и так, и эдак пытаюсь разговорить, а он ни в какую. Сидим мы с ним, а потом он внезапно говорит, что ему надо выйти на минутку. Возвращается, держит в руках, извините, собственное дерьмо и начинает его есть.

– Господи, какая гадость… Но почему?

– Без понятия. Я его выгнала. Это уже выше моих сил. Слышала потом, что этого товарища направили на Васильевский отдыхать, вот пусть там с ним разбираются.

– Таких уж лучше держать в специальных местах, чтобы они никому не навредили, а то, кто знает, что еще им может в голову прийти.

– Опасных мне уж точно не надо. И без них проблем достаточно. Послать бы все это и на недельку-другую куда-нибудь уехать, отдохнуть на морском берегу.

– С такой работой отпуск действительно нужен. Чего ж не поедете?

– Деньги. Как всегда, все упирается в них. Взносы за квартиру не будут сидеть и спокойно и ждать, пока я наберусь сил. Вот закончу с это каббалой и на моря, – Катрин достала из сумки маленький прямоугольный кусочек картона, – К слову, если у вас кто-нибудь будет жаловаться на проблемы с психикой, можете дать мою визитку.

– Обязательно. Помогу вам поскорее разобраться с финансами. Такая молодая и красивая, а пашете, как вол. Вы хоть берегите себя, а то кони от работы дохнут.

– А я пони, что мне будет. – она издала звук маленького парнокопытного. – Тем более вместо меня этого никто не сделает.

– Ну сил вам побольше. Приехали.

– Спасибо большое, вам тоже.

Довольная своей маленькой шалостью, Катрин вышла из машины и заулыбалась. «Иногда просто жизненно необходимо присесть кому-нибудь на уши и загрузить его такими удивительно-реальными проблемами. Сразу как-то на душе приятнее. Еще, может, приведет мне кого-нибудь. Было бы в самый раз».

Решив, что идти в гости с пустыми руками будет некрасиво, она пошла в сторону ближайшего магазина. Девушка хорошо знала своих друзей, которые постоянно забывали купить что-нибудь, чем можно запивать высокоградусные напитки. Две бутылки газировки должны были решить эту проблему, а литрушка водки станет приятной вишенкой, дополняющей ее подарок.

– Красавица, вам помочь с этим тяжелым пакетом?

«Как же удобно, что всегда есть какая-нибудь чувырла, ведущаяся на слабую и хрупкую девушку. Вот пусть этот ебучий рыцарь и тащит все до подъезда».

– Ой, не откажусь. Если донесете до парадной, то просто спасете меня, а то у подруги тут день рождения…

***

-… и мне пришлось нестись от него и его собак по всей деревне быстрее, чем сам ветер. Не думаю, что действительно мог лишиться своих лучших частей, хотя из леса я не вылезал еще неделю, – Сами самозабвенно рассказывал историю, переливая пиво из стеклянной тары в желудок.

– Что же ты там делал все это время, думал, как можно задобрить разъяренного отца оленьими рогами и лукошком ягод? – смеющийся Онейрос тянулся за открывашкой, чтобы начать две следующие бутылки.

– Да если бы, как только мне на глаза попались следы лося, я и думать забыл об этой ситуации. Состругал копье по-быстрому – ножичек-то у меня всегда с собой – и пошел искать свой мирно пасущийся ужин. А в процессе встретил охотников, выбравшихся отдохнуть. Славные люди были, понимающие. Хорошо, что поехали с целым ящиком водки. Плохо, что вся неделя, как в тумане…

– Отправились ловить белочек и нашли финского Маугли: поездочка у ребят вышла незабываемая, прямо чувствую.

– Нет же, зачем им белки? Они на лося охотились. Кто-то из них ну очень хотел повесить его голову на стену в качестве трофея. Только мы, кажется, ее потеряли… – историю про то, как это произошло, прервал очень настойчивый стук в дверь.

– О, а вот и Катрин. Только она привычно игнорирует звонок и лупит по двери, – друзья встали и пошли в коридор встречать гостью.

– Открыто! – Сами крикнул так громко, что слышали, наверное, все соседи на расстоянии двух этажей, но никакой реакции на его слова не последовало: стук продолжался.

Онейрос открыл дверь и увидел Катрин, стоящую перед ним с пакетом в одной руке и желанием еще раз ударить в глазах. Сами спешно забрал полиэтиленовый мешок, поставил его на пол и, растянув улыбку, собирался встретить подругу со всеми почестями.

– Ну и что мне с того, что открыто, я может хочу, чтобы меня встретили, как гостя, а не ебучую проститутку…

– Ты все еще столь же злая, сколь и прекрасная, иди-ка сюда, – Сами решил не ждать, когда девушка перешагнет порог и крепко обнял, после чего с легкостью поднял и занес в квартиру, – вот видишь, тебе даже не пришлось напрягать свои замечательные ножки, чтобы зайти к нам.

– Приветик, Катрин. Рад тебя видеть, – настолько бурная реакция была не в характере Онейроса.

– Да поставь ты меня на землю, нежный долбоеб. Я тоже соскучилась, но надо же как-то стянуть с себя обувь, – молодой человек услышал просьбу своей подруги, но исполнил ее на свой манер: усадил ее на пуфик и потянулся расшнуровывать кеды, – Ради всего блядского святого, что только есть в этом мире, дай мне самостоятельно раздеться.

– Не смею испытывать твое терпение, – Сами отошел от Картин и поклонился, – все, что пожелаешь, о милейшая из фурий.

– Пива? – Онейрос отошел на кухню и вернулся с открытой бутылкой в руках.

– Я тоже рада тебя видеть, Оник. Хоть вы и начали уже, как вижу, без меня, – девушка встала и протянула руку, – давай сюда, надеюсь это что-то нормальное.

– Твоя любимая бурда из винной бочки. Кстати, это штрафная, так что поторапливайся. Не могла сказать нам с Сами, что тащишь этот пакет от самого магазина? Мы б спустились и помогли. Кстати, что в нем?

– А я и не тащила, – Катрин самодовольно ухмыльнулась, на секунду оторвавшись от напитка, – спасибо лошку, который решил помочь слабенькой и хрупкой девушке в надежде познакомиться. – Она сделала несколько больших глотков, осушив бутылку чуть больше, чем наполовину, – пришлось даже дать ему номерок, чтобы не провожал аж до квартиры. Правда, не свой, а твой. Может быть, это отучит тебя названивать в ситуациях, когда можно просто написать.

– Видишь, говорил же, что надо было устраивать кутеж у нашей мстительной красавицы под окнами…

– А я тебе сказал, что за это мы могли бы очень сильно пострадать…

– И был прав. Спасибо, что отговорил его от этой затеи. А в пакете, кстати, запивон, который вы, два дурня, как всегда, не купили и литрушка водки на всякий. – На лице Катрин расцвела улыбка, и девушка притянула друзей к себе – Ну ладно, мальчики, идите сюда, обниму вас. Как же я соскучилась.

– Ты только посмотри, это же не женщина, а настоящее сокровище: спасла нас от того, что мы потонем в спирте без спасательного круга, – восторженно кричал Сами где-то в промежутке между плечом и ухом подруги.

– Вот только это сокровище сейчас переломает нам спины. Моя хорошая, отпусти пожалуйста. Мне дышать немного неуютно, когда меня душат.

– Вот нет в тебе никакой нежности, а я ведь со всей душой. Не виделись хуй пойми сколько, а ты все вырываешься, – она ослабила хватку и Онейрос смог выбраться, чтобы двинуться в сторону кухни.

– Такого может и нет, зато есть куча чистых стаканов. А это необходимо срочно исправить.

– Может ты пока достанешь кубки, а я постою так? Не каждый день выдается возможность прикоснуться к прекрасному, – мечтательно сказал Сами, пытаясь покрепче вжаться в девушку.

– Хватит с тебя прекрасного, бери пакет и пойдем. Мне не терпится узнать, какое страшное пойло ты там привез, – Картин легонько оттолкнула от себя молодого человека, а после взглядом и, для лучшего понимания, пальцем указала на мешок, стоящий на полу.

Сами тяжко вздохнул, изображая разочарование, которое постигло его светлейшие побуждения. С поникшей головой он начал медленно, волоча одну ногу за другой, тащить пакет, всем своим видом демонстрируя, с каким трудом ему дается каждый шаг с этой неподъемной ношей. Катрин не могла не заметить представление расстроенного рыцаря – в конце концов, она была тем самым зрителем, для которого эта постановка существовала – и, придвинувшись поближе, чмокнула его в щеку.

– Теперь, когда прекрасное само к тебе прикоснулось, должно быть полегче. Лети, как ветер, и не забудь убрать водку в морозильник, – он воодушевился, источая столько же радости, сколько в нем было огорчения еще секунду назад, и резво побежал на кухню.

Большой черный стол, стоявший по центру помещения, окружали угловатый диван, одноместное кресло и несколько небольших табуреток. Онейрос жестом предложил друзьям расположиться. Правда, возможностей для выбора он оставил не так много.

Катрин прекрасно помнила, что для гостей заранее отведено конкретное место – диван, – поэтому она спешно направилась к той части, которая упиралась в холодильник, не забыв по пути захватить одну из декоративных подушек. Девушка устроилась с максимальным для себя комфортом и начала искать глазами пепельницу.

Не задавая никаких вопросов и не спрашивая разрешения, она закурила и взглядом дала понять, что чего-то ждет. Онейрос приоткрыл балконную дверь и, как только достал сигарету для себя, придвинул пепельницу, повинуясь призывно-приподнятым бровям Катрин.

Помещение начинало постепенно задымляться, когда Сами пододвинул к занимаемой им части дивана одну из табуреток и закинул на нее ноги. В его руках возникла трубка и кисет табака с названием, написанным то ли на финском, то ли на эстонском, то ли вообще на шведском. Не несколько секунд на кухне повисла тишина.

– Ну что, господа, так и будем сидеть и томно смотреть друг на другу или уже выпьем? – спросил Онейрос, открывая холодильник, из которого на стол переместилась бутылка с жидкостью зеленоватого цвета и плавающими глазами.

– А я уже боялась, что ты не предложишь. Мне в тот красивый граненый стаканчик…

– Граненый стакан выглядит по-другому, это барный бокал под крепкие напит…

– Оник, ну перестань ты душнить, прекрасно же понял, что я имею в виду. Кстати, а что это вообще такое?

– Мне в такой же. Это, красавица, напиток, достойный богов, который готовили по старинному рецепту моих приемных родителей. Все тонкости не смогу объяснить даже если я очень постараюсь, но если по-простому, то это что-то вроде абсента, настоянного на болотных травах и оленьих глазах.

– Господи, звучит пугающе и максимально убийственно.

– Отнюдь, – возразил Сами, словно пытаясь разрекламировать свой напиток, – он способен поднимать из могил павших, делать из юношей настоящих мужчин, а девушек еще краше, чем они есть. Плюс с него не бывает похмелья!

– Тогда предлагаю поскорее это проверить, – Онейрос поднял свой бокал, – за встречу, друзья, и пусть они случаются почаще.

Все трое осушили свои стаканы одним глотком. Катрин сразу же захотела чем-нибудь запить или закусить этот обжигающий напиток, отдававший сиропом от кашля и мясной вырезкой. Онейрос слегка прослезился от резкого вкуса, но сразу же занюхнул рукавом своей неизменно черной водолазки. Сами вздрогнул и захотел повторить.

– Ебаный ж стыд, да этим пойлом можно лошадь угондошить, и под ней еще неделю земля будет дымиться. Бога ради, достаньте кто-нибудь колу, пока дух этого оленя внутри меня не пошел сражаться с толчком, – на правах гостеприимного хозяина Онейрос налил Катрин стакан газировки.

– Какой интересный напиток, мне уже страшно представить, во что мы превратимся, когда допьем бутылку. Сами явно станет воином-берсерком, ты, моя хорошая, станешь еще краше, хоть все здесь присутствующие и сомневаются, что такое физически возможно, а я, видимо, соглашусь переодеться в ту кислотно-эпилептическую футболку…

– Тогда нам стоит снова наполнить и осушить наши кубки, чтобы вновь их наполнить и опять осушить! Нельзя заставлять благородный напиток так мучительно ждать своей гибели, – Сами потянулся за бутылкой.

– Ты смерти нашей хочешь, викинг хуев? – попыталась остановить заполнение стаканов Катрин.

– Ни в коем случае, все совсем наоборот. Это только первая идет с трудом, а дальше будет питься легко, как сам воздух.

– Давайте проверим. Тем более я сомневаюсь, что это сможет нас убить. Сами, тост с тебя!

– Ну хер с вами, умеете вы убалтывать. Только подлейте мне еще колы, чтобы я не отбросила коньки.

– Тогда выпьем же за новые горизонты, спокойное море, земли ледяных великанов, долгую весну и возможность узнать, чем же черти не шутят!

Бокалы снова опустели. Катрин пригубила колы, чтобы показать, что до сих пор считает это пойло убийственным. Онейрос лишь выдохнул и удивился, насколько легче стало пить. Сами, уже не вздрагивая, снова захотел еще.

– И не соврал же белобрысый отморозок: действительно стало гораздо мягче. Хотя все еще редкостная гадость. Ну что, еще по одной? Бог же любит троицу, ну, нас в смысле, так что можем не бояться.

– Вот тут обидно было. До глубины моей тонкой и чувственной, нежной души: как вообще тебе могла прийти мысль, что я вру? Человека честнее меня не сыскать даже если обойти весь свет несколько раз! И никакой я не отморозок. Злая ты, Катрин.

– Ну перестань, дурачок, я же любя. Оник вот не обижается, когда я его напыщенным депресстуном называю.

– А ты просто не спрашивала у меня! Может мне тоже каждый раз, когда это слышу, хочется вскрыть вены на жопе деревянной ложкой…

– Ополчились вдвоем на бедную, несчастную и беззащитную меня! Я к ним со всей нежностью, а они… – Катрин надула губки и состроила милую, преисполненную обидой мордочку.

Сцена продолжалась недолго. Первым не выдержал Онейрос, засмеявшись во весь голос, его хохот подхватил Сами, а потом загоготала и Катрин, выйдя из образа. Не прекращая хихикать, хозяин дома снова наполнил стаканы.

– А теперь твоя очередь говорить тост, моя хорошая.

– Вот знаешь же, что у меня это плохо получается… Может просто молча опрокинем стакашки?

– Ни в коем случае! Никогда не поздно научиться этому высокому и древнему искусству. Тем более, на добром пиру, как сейчас, сами боги велели!