- -
- 100%
- +
– Марина там? – я приподнялся на локтях. – Уже лучше. Включи видео.
Комната наполнилась бледным светом – интерфейс перевёл изображение на стены. Я увидел лес. Мелкий дождь, ковровая трава тёмными слоями, редкие стволы кроводрев, провернутые ветром, словно винты. В кадр вошла фигура в сером бронекостюме с оранжевыми полосами – Марина. Камера тянулась за ней с высоты двух метров, слегка подпрыгивая.
– …здесь он был, – голос Марины в записи. – Точно. Мы отходили метр на двадцать, максимум…
Она отодвинула ветки. Камера опустилась.
Тело лежало на спине.
Сначала я даже не понял, что не так. Просто человек в броне, шлем в сторону, лицо забрызгано грязью. Но потом Марина присела, поставила ладонь на грудную пластину – и я увидел, как деформирован корпус. Как будто по нему ударила гидравлическая плита. Не разнесло, не разорвало – именно сжало, аккуратно, с какой-то неправильной тщательностью.
Дальше кадр дёрнулся, Марина задрала рукав на правой руке погибшего. Кожа была разрезана длинным, идеальным, почти хирургическим надрезом. Под ним – пустота. Мышца отсутствовала. Не выдрана, не разжёвана – её аккуратно сняли, как слой.
Я почувствовал, как на секунду пересохло в горле.
Видео переключилось на общий план: ковровая трава вокруг была смята множеством следов – круги, полукруги, тяжёлые отпечатки. Никаких пятен крови, только грязь и раздавленные стебли.
– LUMA, стоп, – шепнул я.
Картинка погасла, комната вновь потемнела. Я несколько секунд сидел, упираясь ладонями в матрас, слушая своё собственное дыхание.
– Ты как? – осторожно спросила LUMA.
– Нормально, – привычно соврал я. – Готовь "Мустанг". И запроси "Скат" на прикрытие. Мне нужен Антон и кто-то из медиков. Лиана свободна?
– Лиана Вербицкая: смена завершается через сорок минут, но она уже в медблоке. Могу отправить запрос о выезде.
– Антон Ауэр: на "Севере-3", готов к вылету.
– Отлично. Предупреди их. И разбуди, пожалуйста, Алю через час, не раньше. Ей в школу, но пусть хоть немного поспит.
– Учтено.
Я выдохнул, поднялся, накидывая лёгкий комбез. Мысли уже перескакивали к следующему: погодные условия в секторе, состояние дороги к точке, запасы оперативных дронов.
Пока я натягивал тяжёлые ботинки и застёгивал воротник, LUMA вывела поверх реальности погодную сводку.
– Сектор N-17:
Температура воздуха +19. Осадки – слабый дождь, местами туман у почвы.
Ветер восточный, 4–6 м/с.
Риск локальных микроштормов – низкий.
Радиоинтерференция – в норме.
– Хоть тут повезло, – пробормотал я.
"Мустанг" ждал меня в доке, сияя свежей краской и конденсатными каплями на фюзеляже. Низкий, угловатый, на шести крупных пневмоподвесках, с турбинами в боковых гондолах. Он всегда напоминал мне земную хищную ящерицу, которая научилась ездить и летать.
Антон уже стоял у трапа, шлем подмышкой, в бронекомбинезоне службы безопасности. На щеке свежий синяк – видимо, вчера всё-таки врезался в дверной косяк, как обещал.
– Утро доброе, – кивнул он, чуть приподняв шлем. – Или, как у нас водится, охуенное.
– Давай без пафоса, – отозвался я, забираясь по трапу. – Как там обстановка?
– Марина держит периметр, – Антон последовал за мной внутрь. – Тело законсервировали, но не трогали. Два дрона наблюдения в воздухе, один наземный – на подходах. Риллы в районе не замечены, гракки – на расстоянии. Но людям там нервно.
– Ещё бы, – я плюхнулся в кресло напротив пилотского. – Пилот кто?
– Рубен, – отозвался голос спереди.
Лысый затылок качнулся, когда он слегка обернулся. Рубен всегда казался мне человеком, который родился в кабине: худой, сухой, с вечными кругами под глазами и улыбкой, которая появлялась только во время турбулентности.
– Пристегнулись? – уточнил он.
– Да, – сказали мы почти хором.
Трап поднялся, дверь захлопнулась. Турбины загудели, смещая "Мустанг" с места. На экране перед нами карта сменилась на вид из носовой камеры – док, уходящий назад, кусок купола, линии посадочного поля.
– LUMA, – сказал я вслух, хотя мог и мысленно, – предупреди "Скат", чтобы шёл над нами, но держал дистанцию. Не хочу, чтобы кто-нибудь начал стрелять по каждому стайнику, приняв его за неизвестную тварь.
– Принято. "Скат-4" уже на рулёжке. В воздухе будет через две минуты.
– Антон, – повернулся я к нему. – Расскажи голосом, без протокола. Что там случилось вчера?
Он вздохнул, потерев переносицу.
– Патруль как патруль. Марина, Лёха, двое новеньких, плюс "Финист". Маршрут стандартный, по кромке бывшей сетевой зоны. Мы уже два месяца там шаримся, максимум – гракк иногда высунет морду, да рилл придёт пожрать корни. Вчера тоже всё нормально шло. Разговоры, шутки. У Марины запись есть, думаю, ты уже видел.
– Видел только фрагмент, – кивнул я. – Что дальше?
– Дальше… – Антон на секунду замолчал, подбирая слова. – Они отошли проверять один провал – старый ход синтр, частично заваленный. Лёха сказал, подождите, я быстро гляну плотность грунта, вдруг интересно для геологов. Отошёл буквально на тридцать метров. Через минуту – как отрезало.
– Радио? – уточнил я.
– Тишина. "Финист" показывает, как Лёха уходит за кусты ковровой травы. Дальше – ничего. Нет вспышки, нет звука, кроме фонового. Потом Марина идёт его искать… и ты уже видел.
"Мустанг" подскочил – мы оторвались от земли и вышли на плавный набор высоты. Через боковое окно был виден купол, а потом впереди побежал лес – зелёно-бурый океан с вкраплениями серебра от крыш поселений.
– Никаких отметок по тепловому следу? – спросил я.
– Только Лёха, – Антон развёл руками. – Ни гракков, ни риллов, ни жгутовиков. Стая стайников прошла в двух километрах. Всё.
– Дроны?
– "Финист" висел сзади. Угол обзора – ну ты видел. Наземный дрон стоял на маршруте, не двигался. Там связка по протоколу – пока патруль не подаст команду, он не шарится. Чтоб не спугнуть лишнего. Так что у нас есть только картинка от Марины.
Я кивнул и на секунду закрыл глаза.
– Игорь, – тихо подала голос LUMA, – в буфере есть полный лог. Могу прогнать его в ускоренном режиме и выделить моменты, не отмеченные вчерашним анализом.
– Сделай, – ответил я мысленно. – И отметь в AR всё, что покажется тебе необычным, когда будем на месте.
– Принято.
– Мог быть человек? – предположил Рубен, не оборачиваясь.
– Человек, который за минуту ломает грудную пластину и аккуратно снимает мышцу? – Антон скептически фыркнул. – Ну если только ты, Рубен, на диете из стероидов и психотропов.
– Я бы хотя бы шутку сказал, – отозвался тот. – А там… слишком тихо всё.
– Может, это мы просто не понимаем, что не видим, – пробормотал я.
С воздуха место выглядело спокойно.
"Мустанг" сел на небольшой уступ среди кроводрев, выгрызенный когда-то строительной техникой под временную площадку. Под нами ковровая трава выгнулась за ветром, темнея и вспыхивая зелёными искрами, когда на неё ложились капли дождя. В сотне метров – небольшая прогалина, где маячили фигуры в броне.
Внизу нас уже ждали.
Марина стояла, опершись на винтовку, шлем откинут назад, рыжие волосы намокли и прилипли к вискам. Рядом с ней – двое бойцов постарше, ещё один копался в ящике с оборудованием. Чуть поодаль на треноге стоял "Финист" – похожий на огромного механического комара, три глаза-линзы смотрели в разные стороны.
Как только трап опустился, дождь ударил в лицо влажной прохладой.
– Координатор, – Марина кивнула, выпрямляясь.
– Просто Игорь, – поправил я. – Мы не на параде. Что у нас?
Она оглянулась и мотнула головой в сторону леса.
– Тело там. Мы натянули навес, но пока ничего не трогали, как ты и просил. Я только проверила пульс – формально. Ноль, понятное дело.
– По дороге никто не светился? – спросил Антон, спускаясь следом.
– Риллы проходили километрах в трёх, – отозвался один из бойцов, высокий, с тёмной кожей. – Стая гракков прокричала дальше по склону. Ничего близко.
– Понятно, – сказал я. – Веди.
Мы шли по узкой тропе, продранной ковровой травой. Она отступала нехотя, оставляя на ботинках росу и липкий зелёный сок. Над головой шуршали ветви кроводрев, их резные, почти плоские листья собирали капли и сбрасывали крупными порциями. Один такой холодный душ попал мне за воротник, и я непроизвольно дёрнулся.
– Зарядка, – хмыкнул Антон.
– Помолчи, пока я не сделал новую вакансию координатора, – буркнул я.
Марина усмехнулась, но быстро посерьёзнела, когда мы вышли на поляну.
Сверху она была накрыта прозрачным навесом – лёгким матерчатым куполом с каркасом из углетрубок. На земле, чуть в стороне от размеченного маркерами круга, лежал мешок для трупов. Рядом стоял ящик с логотипом медслужбы.
Лиана сидела на корточках возле мешка, проверяя показатели на наручном терминале. Она подняла глаза, когда мы подошли.
– Добрался, – тихо сказала она.
– Как видишь, – я наклонился, вдыхая запах сырости и пластика. – Ну что… покажешь?
– Ты уверен, что хочешь смотреть здесь, а не в морге? – спросила Лиана. – Могу просто рассказать.
– Хочу видеть, – отрезал я. – Лучше раз посмотреть, чем сто раз прочитать протокол.
Она сдержанно кивнула, взялась за молнию. Звук показался мне слишком громким в тишине леса.
Мешок распахнулся.
Лёха выглядел так, будто уснул. Если не смотреть ниже шеи.
Лицо – бледное, синие губы, глаза закрыты. Шлем валялся рядом, на нём засохшие потёки грязи. Бронекостюм на груди был сжат, как будто его согнули тяжёлыми тисками. Металл изгибался внутрь, пластовые вставки лопнули, но края не торчали – они ровно сошлись.
– Давление, – прошептал Антон. – Как будто его… ну…
– Да, – сказала Лиана. – Сжатие. Одномоментное. Как пресс. Лёгкие и сердце разорваны, ребра переломаны во всех возможных проекциях. Но это ещё не самое странное.
Она аккуратно отогнула рукав.
Я уже видел это на записи, но вживую было хуже. Кожа – разрезана идеальной линией, ровной, как будто по лекалу. Под ней – пустота. Нет мышечного слоя. Белый блеск костей, тусклый жир, остатки сосудов. Никаких зазубрин.
– Длина разреза – тридцать семь сантиметров, – Лиана говорила ровно, почти отстранённо, но я видел, как у неё подрагивает уголок губы. – Глубина – до фасции. Мышца прямой мышцы бедра отсутствует, отслоена полностью. Снята, если по-русски.
– Опять ты со своими вкусными подробностями, – пробормотал Антон, но голос у него был глухой.
– Крови мало, – заметил я.
– Очень мало, – кивнула Лиана. – Кровеносные сосуды сжаты. Возможно, сначала было сжатие, которое остановило кровоток, а потом – разрез и извлечение. Либо… оно сделано очень быстро, с одновременным пережатием. В любом случае, это не похоже на работу зубов или когтей.
– Инструмент? – спросил я.
– Либо инструмент, либо… что-то очень острое и очень сильное, – она посмотрела на меня. – Но если это инструмент – значит, кто-то его держал.
Мы помолчали.
Капли дождя отбивали ритм по навесу. Где-то в стороне крикнул гракк – длинно, хрипло, с рыком на конце. Мой коммуникатор в виске тихо щёлкнул, принимая обновление карты – патрульный дрон отметил маршрут стаи.
– На теле ещё есть надрезы, – продолжила Лиана. – Один на предплечье, два на спине. Не такие большие, как на бедре, но тоже с отсутствующими участками мышц. Я подробнее опишу в протоколе, но уже сейчас могу сказать: это целенаправленное извлечение ткани.
– Зачем? – Антон нахмурился. – Кому нужны куски мышцы?
– Биохимия? – предположил я. – Хищник, который питается определёнными тканями?
– Тогда был бы другой рисунок повреждений, – покачала головой Лиана. – Они бы рвали, кусали. Здесь – почти хирургия. Ну или… – она замолчала.
– Или что? – спросил Антон.
– Или кто-то хочет что-то из этого получить, – сказала она. – Не просто пищу. Что-то конкретное. Но это пока только предположения, Игорь. Мне нужна лаборатория. И время.
– Получишь и то, и другое, – сказал я. – Но сначала – сделай базовое сканирование на месте. И запечатай всё, что можно, до мельчайших ворсинок. Антон, – я повернулся к нему, – мне нужна полная карта района. Следы, примятость травы, обломки. Всё.
– Уже начали, – кивнул он. – "Финист" крутится, плюс Артём с Саньком ползали на четвереньках. Там, – он махнул в сторону леса, – такое… лучше увидеть самому.
– Пошли, – сказал я.
Мы отошли от навеса метров на двадцать. Ковровая трава в этом месте была не такой густой, больше прослоек сырой земли, местами прорывались россыпи мелких грибов – пузатых, с прозрачными шляпками, наполненными мутной жидкостью. На моих ботинках уже было смесью из воды, грязи и зелёного сока.
– Сюда, – Антон указал.
На первый взгляд – ничего особенного. Пятно примятой травы, размером с небольшую комнату. Но стоило присмотреться – и скрытый рисунок начал проявляться.
Стебли были не просто смяты. Они были срезаны – короткими, упругими дугами. Как будто по ним прошёлся гигантский круглый нож. В земле – углубления, чёткие, овальные. Идеально повторяющиеся по форме, различающиеся только по глубине.
LUMA вывела поверх реальности полупрозрачную сетку, подчёркивая ритм.
– Расстояние между отпечатками – сорок восемь сантиметров, – прошептала она. – Разброс меньше пяти процентов. Ритмичность – высокая. Предполагаемое количество точек опоры – восемь и более.
– Как будто что-то с множеством ног, – пробормотал я вслух.
– Я тоже подумал про многоножку, – отозвался Антон. – Только многоножки обычно не ломают броню.
– И не делают ровные надрезы, – напомнила LUMA. – Игорь, посмотри на этот участок.
Передо мной всплыл полупрозрачный прямоугольник. Увеличенное изображение одной из борозд. По краям земли – тонкие, параллельные царапины, будто кто-то провёл по ней гребёнкой. В центре – более глубокий след с зазубренными краями.
– Похоже на отпечаток раздвижных клыков или… режущих пластин, – сказала LUMA. – Но это спекуляция.
– Забороздило, – буркнул Антон. – Как будто хватануло и потащило.
– Где направление? – спросил я. – Куда оно шло?
Антон провёл рукой, и AR показал стрелками вектор движения. От точки столкновения – к северу, туда, где лес становился гуще, а ковровая трава почти полностью закрывала землю.
– Там вход? – спросил я.
– Там старый провал, – сказал Антон. – Мы его ещё в прошлом году отмечали. Ход синтр, заросший. Но в последние месяцы ковровая трава туда как-то активно лезет.
– Предлагаешь залезть внутрь? – уточнил я.
– Предлагаю сначала кинуть туда дрона, – вздохнул он. – А уже потом думать, кого посылать живьём. Я, конечно, многого видел, но сегодня мне внезапно захотелось дожить до пенсии.
– Пенсия – это миф, – напомнил я.
– Я верю в сказки, – хмыкнул Антон.
Я смотрел на следы и чувствовал, как в голове медленно складывается пазл: мёртвый боец с аккуратно вырезанными мышцами, идеальные отпечатки, провал в земле. Но кусок картины всё равно оставался пустым.
– Игорь, – LUMA аккуратно подсветила боковой участок поляны, – вот здесь есть ещё один интересный фрагмент.
Мы подошли.
Здесь были только две борозды – глубже, чем остальные. Земля в них была не просто смята, а как будто спеклась. Структура грунта изменилась, верхний слой затвердел. Ковровая трава на этом участке почернела и высохла.
– Похоже на термическое воздействие, – сказала LUMA. – Возможно, сильное трение или локальный нагрев.
«Вот это фокусы», – нахмурился Антон. «Он ещё греется?»
– Сначала найдём "оно", – сказал я. – Потом будем его обзывать.
Обратно к навесу возвращаться не хотелось. Но надо было.
Лиана уже закончила первичное сканирование. На её наручном дисплее бегали графики, схема тела проецировалась над ним в виде полупрозрачной фигуры с выделенными красным зонами повреждений.
– Ну что? – спросил я, заходя под навес. – Есть ещё сюрпризы?
– Есть, – она подняла голову. – Во-первых, никаких следов токсинов. Никакого яда в крови, никаких чужеродных белков. То есть его не отравили, не парализовали. Всё, что с ним сделали – сделали физически. Быстро.
– Сколько у него было времени всё осознать? – мрачно спросил Антон.
– Судя по отсутствию адреналиновой токсикации и по положению тела… я боюсь, не очень много, – Лиана помолчала. – Но это тоже пока только оценка. Полная картина будет после вскрытия.
– Во-вторых? – напомнил я.
– Во-вторых, – она чуть повернула дисплей, – по краям разрезов есть микрочастицы… чего-то. Металлоорганика. Не похоже на грязь или на известные нам ткани. Я взяла пробы. Материал твёрдый, но с остатками белковой структуры.
– Как будто кто-то оставил кусок собственного инструмента? – предположил я.
Я смотрел на лицо Лёхи – безмятежное, если не знать, что под бронёй. И думал о том, что для меня это ещё один красный маркер на карте, ещё одна линия в протоколе, ещё один риск-фактор. А для кого-то – друг, напарник, человек, с которым делили смены и сигареты в курилке.
– Ты его знала? – спросил я тихо.
– Немного, – плечи Лианы на секунду опустились. – Он пару раз ко мне приходил – спину дёрнул на разгрузке. Шутил много. Говорил, что на Проксима приехал, потому что "Земля слишком маленькая, чтобы по ней заблудиться". Вот, нашёл, блин, где заблудиться…
– Мы найдём того, кто это сделал, – сказал я, сам не будучи уверен, кому именно это обещаю.
– И что, – подняла она на меня взгляд, – убьём? Или будем изучать?
– Сначала – поймём, что это, – ответил я. – Потом решим.
Антон шумно выдохнул.
– А пока что нам нужно не дать этому "что-то" забрать ещё кого-нибудь, – сказал он. – Игорь, ты же поднимешь уровень угрозы по сектору?
– Уже поднимаю, – ответил я.
LUMA, послушно отзываясь на мысль, вывела перед глазами панель:
Сектор N-17
Статус угрозы: Жёлтый → Оранжевый
Причина: обнаружение неидентифицированного хищника, приведшего к гибели сотрудника.
Рекомендации: ограничить патрулирование, вводить только усиленные группы, обязательное сопровождение дронов и тяжёлой техники.
– Отправь сводку на "Север-3", в ЦКБ и в отдел экологии, – мысленно добавил я. – Пусть уже сейчас начинают думать над сценариями.
– Сделано.
– Тело забираем? – спросила Лиана.
– Да, – кивнул я. – Но аккуратно. Не хочу, чтобы в дороге мы потеряли хоть что-то. Марина, – обернулся я, – твои ребята справятся с подъёмом?
– Да, – она подтянула ремень на плечах. – Уже вызвали "Лиса" к краю поляны. Я иду с ним до самого медблока.
– Хорошо, – сказал я. – Антон, ты остаёшься здесь до прибытия допгруппы. Расставьте ещё пару "Финистов", пусть висят, пока не стемнеет. Я хочу видеть всё, что тут шевельнётся.
– Принято, координатор, – буркнул он, на этот раз без иронии.
Дорога обратно в купол прошла молча.
Рубен вёл "Мустанг" чуть ниже обычного, обходя плотные облака стайников. Время от времени в кабину добирался их приглушённый крик – высокие трели, переходящие в рёв, когда стая меняла направление. Я смотрел в боковое окно на лес, который стелился внизу сплошным ковром зелени, с просветами поля бывшей биосети – бурых, мёртвых пятен, где только ковровая трава и жгутовики пытались забрать себе место.
Где-то там, среди этих корней и ходов, сидело "что-то". Затаилось. Или, наоборот, спокойно шевелилось, считая нас частью пейзажа.
– Как думаешь, – не выдержал Антон, – если это мясо, оно умнее нас?
– Если это химия, – ответил я, не отрывая взгляда от леса, – ему не нужно быть умнее. Достаточно эффективнее.
– Вдохновил, – фыркнул он.
LUMA молчала – в такие моменты она предпочитала не встревать.
В медблоке запах был другим – стерильный, с мягким оттенком антисептика и озона. Лиана ушла прямо с ангара, не снимая броню, только шлем бросила на ближайший стол. Тело перегрузили в стационарную капсулу, подключили к сканерам.
– Нам нужна полная томография, – говорила она ассистенту, пока я стоял за стеклом. – С высоким разрешением. И отдельно – спектральный анализ тех частиц, которые мы нашли по краям разрезов. И ещё… запроси у Игоря доступ к базе органо-металлических соединений.
– Доступ уже есть, – отозвался я по внутреннему каналу. – Я тебе открою весь пакет, который использовали для анализа материалов хара.
– Обновление прав для Вербицкой Л. подтверждено, – тут же отметила LUMA.
– Спасибо, – Лиана коротко кивнула в мою сторону через стекло. – Как только будут первые результаты – я тебе их скину. Но, если честно, навскидку я бы сказала: это не похоже ни на один из известных видов.
– Ты про зверьё или про материал? – уточнил я.
– Про всё, – устало сказала она. – Иди, Игорь. Тебя, наверняка, уже ждут наверху.
Она была права.
Совещательная комната встретила меня гулом голосов и мерцанием экранов. На центральной стене висела карта сектора, вокруг – панели с данными по погоде, биологии, логистике. За столом – начальник безопасности колонии Ковальский, администратор инфраструктуры Яо, глава отдела экологии Мэй Хван, пара кураторов из NovaTerra в виде голограмм.
– Координатор, – Ковальский кивнул мне, как только я вошёл. – Мы как раз обсуждаем, насколько сильно надо паниковать.
– Смотря, кто, – отозвался я, занимая своё место. – Люди или корпорация?
– Очень остроумно, – сухо заметил один из голографических кураторов – высокий мужчина с идеальной укладкой и настолько ровной осанкой, что хотелось притянуть к нему грузовую балку. На табличке значилось: Фогель, департамент безопасности NovaTerra.
– Расскажите, Игорь, – попросила Мэй, – что вы увидели на месте.
Я коротко изложил всё: тело, разрезы, следы. Фрагменты видео от Марины и "Финиста" вывели на общий экран. Несколько человек поморщились, когда увидели крупный план разреза на бедре.
– Это не физиология известных видов, – прокомментировала Мэй. – Мы анализировали все местные хищники: гракки рвут, жгутовики прожигают, риллы ломают. Здесь – сжатие и извлечение ткани. Целенаправленное.
– То есть вы считаете, что это… – Фогель чуть склонил голову, – разумное действие?
– Я считаю, что это действие с целью, – спокойно сказала Мэй. – Разум – понятие растяжимое. Но это явно не просто "голодный зверь".
– Проблема в том, – Ковальский ткнул пальцем в карту, – что у нас появился хищник, который может убить вооружённого бойца в бронекостюме так быстро, что даже дрон не успевает это заметить. И сделать это тихо. А мы пока не знаем, что это вообще за тварь. Мне плевать, разумная она или нет. Я хочу, чтобы люди не дохли.
– Какие ваши предложения, координатор? – спросил Фогель.
Я посмотрел на карту. Сектор N-17, отметка места гибели, кольцо радиусом в пять километров вокруг.
– Первое: мы уже подняли уровень угрозы до оранжевого и ограничили патрулирование. Без усиленных групп туда никто не пойдёт. Второе: я хочу поставить по периметру дополнительные климат-башни с возможностью локальной грозы. Если эта штука чувствительна к теплу и ударным волнам – гроза даст нам преимущество. Третье: увеличить число воздушных дронов в районе. Не только "Финисты", но и "Циклоны" с круговым обзором.
– Башни – дорого, – вмешался Яо. – Мы и так еле тянем сеть по посёлкам.
– Башни – дешевле, чем потери личного состава, – отрезал Ковальский. – Я готов срезать бюджет на новые "Скаты", если нужно.
– Не нужно срезать, – сказал Фогель. – NovaTerra покроет часть расходов. Этот случай… интересен.
– Интересен, – повторил Ковальский, скривившись. – Лёха бы оценил.
– Отдельно, – продолжил я, – я хочу, чтобы отдел экологии и биологии занялись анализом всех изменений в фауне на границе бывшей биосети. Возможно, этот хищник – не новый вид, а что-то, что раньше жило глубоко в сетевых зонах и только сейчас вылезло.
– Мы уже собираем данные, – кивнула Мэй. – Риллы стали чаще подходить к краям, гракки изменили маршруты. Это может быть связано.
– А что насчёт… – Лис поморщился, – старых ходов синтр?
– Я бы вообще их все залил бетоном, – буркнул Ковальский.
– Это невозможно, – возразил Яо. – Их слишком много. И часть из них мы используем как дренаж и вентиляцию. К тому же, через них мигрируют некоторые виды, важные для экосистемы.
– То есть мы сидим на сыре с дырками, где по тоннелям бегает что-то, – резюмировал Антон, который тоже присутствовал – стоял у стены. – Прекрасно.
– Мы сидим на планете, – поправила его Мэй. – И планета нам не обязана подстраиваться.
– Давайте без философии, – оборвал Фогель. – Координатор, ваши предложения разумны. NovaTerra поддерживает усиление мер безопасности. Но я настаиваю: не поднимать это на уровень публичной паники. В отчётах для поселенцев – "несчастный случай при столкновении с неизвестным хищником, меры приняты".