Тишина на пороге

Глава 1

Они были там. Все еще были.Сон был всегда один и тот же. Идеальный и проклятый. – Андрей, иди сюда! – звенел за кадром голос Кати. Тишина в ответ. Та самая, на которую никто не отзывается. – Гриша, разбуди папу, – наклонилась к сыну мать, и её шепот был таким реальным, что его можно было осязать. – Хорошо, мамочка, – бормотал Гриша и на цыпочках пробирался в спальню. В комнате, где спал отец, царил густой, осязаемый мрак. Гриша осторожно будил его, дергая за край одеяла. Андрей ворчал, отмахивался, а потом сдавался под натиском детского смеха и запаха завтрака из кухни.

«Опять…» – прошептал он в пустоту. Их не было три года.Андрей дернулся и открыл глаза. Не мрак, а предрассветные сумерки. Не смех, а далекий, тоскливый крик вороны. Не запах еды, а затхлый воздух заброшенного дома. Он лежал в холодном поту, и слезы текли по вискам сами по себе.

Он спустил ноги с кровати, и скрип пружин прозвучал невыносимо громко в утренней тишине. Ритуал начинался. С чего начинается день, когда вирус за сутки стер с лица земли 99% всего живого? Не с чая и не с планов. С проверки ловушек. Выживание – это не подвиг. Это рутина.

Рутина заключалась в простом уравнении: чтобы жить, нужно есть. А добыть еду можно было лишь двумя способами: найти консервы в мертвом городе или поймать то немногое, что еще бегало, ползало и летало по земле. Природа, будто пытаясь залатать кровавую рану, бросила в опустевшие экологические ниши всех, кто был достаточно мал, плодовит и живуч. Крысы, вороны, голуби, одичавшие собаки и кошки – новые хозяева мира. Крупные хищники, скот и почти все люди исчезли. За три года Андрей не встретил ни одного живого человека. Ни крика вдали, ни следа на песке, ни дымка костра на горизонте. Только ветер, воющий в разбитых окнах, напоминал, что когда-то здесь была цивилизация. Он остался в одиночестве, застряв на дне этой новой, вывернутой наизнанку пищевой цепи.

Именно эту цепь Андрей и проверял каждое утро.

Пока вода для чая медленно нагревалась на газовой горелке, он совершал свой утренний обход. Проверить укрепления на воротах – не ослабли ли за ночь веревки и колокольчики. Осмотреть с чердака окрестности через подзорную трубу – нет ли свежих следов на размокшей земле, не крадется ли к забору одичавшая свора. Потом – инвентарь. Топор, лом, монтировка. Каждому инструменту свое место, каждая царапина на их поверхности была ему знакома. Эта методичность была щитом против хаоса, ежедневным доказательством того, что он еще хоть как-то управляет своей жизнью.

Двор встретил его колючим ноябрьским воздухом. Из двенадцати ловушек, расставленных по периметру, сработали две. В примитивной западне из коробки и палки бился испуганный голубь. Андрей приподнял конструкцию – птица выпорхнула, унося с собой кусочек его несостоявшейся совести. В проволочной ловушке лежала мертвая крыса. Он, морщась, швырнул тушку под забор. Есть это он еще не мог. Пока не мог.

После проверки ловушек следовал другой ритуал – осмотр и наживка. Старые консервные банки с остатками крупы или тушенки, которые он использовал в качестве приманки, нужно было проверить на влажность, заменить отсыревшую наживку. Потом – проверить фруктовые деревья в саду, собрать последние подмерзшие яблоки, которые еще можно было добавить в скудную кашу. Каждое действие было выверено, отточено временем и необходимостью.

Вернувшись в дом, он краем глаза зацепился за фотографию на неработающем холодильнике. Катя и Гриша, застывшие в вечном смехе. Он резко отвел взгляд, будто обжегся. Не сейчас. Сегодня нельзя.

Завтрак – холодные консервы, чай. Топливо, а не еда.

Инстинкт привел Андрея к этому дому спустя несколько дней после начала катастрофы, когда город окончательно превратился в братскую могилу под открытым небом. Он бежал из адского сплава воя автомобильных сигнализаций, вони разложения и давящей тишины, в которой его собственные шаги звучали как кощунство.

Его машина, нагруженная первыми трофеями отчаяния – мешками круп, консервами и пачками лекарств, – медленно ползла по проселочным дорогам. Он искал не просто укрытие. Он искал крепость.

Деревня, затерявшаяся в полях, показалась на горизонте. Когда-то здесь жило не больше трехсот человек, и теперь это сыграло ему на руку – тишина здесь была естественной, природной, а не зловещей. Три улицы, несколько десятков домов, застывших в немом вопросе. К тому моменту в Андрее уже начала пробиваться первая, хрупкая поросль здравомыслия – понимание, что выживание требует системы, правил, тщательного выбора.

Он объезжал улицы с методичностью тактика, выбирая позицию. Дом должен был быть с забором. Не декоративным штакетником, а высоким, капитальным, способным укрыть от чужих глаз и стать рубежом обороны. Обязательно двухэтажный – чтобы с высоты можно было разглядеть приближающуюся угрозу, будь то стая одичавших псов или… Он тогда еще допускал такую возможность… Другие выжившие.

И он нашел его. На отшибе, где улица переходила в поле, стоял двухэтажный кирпичный дом, похожий на крепкого, приземистого богатыря. Высокий каменный забор с крепкими воротами. Крутая, целая шиферная крыша, сулившая сухость и безопасность. И главное – с чердака, как с дозорной вышки, открывался вид на всю деревню и подступы к ней.

Следующие несколько часов стали для Андрея первым осознанным актом возвращения к жизни. Он не врывался внутрь. Сперва он обошел периметр, проверяя каждое окно, каждую щель. Потом, с монтировкой наготове и затаив дыхание, вошел. Воздух внутри был тяжелым и неподвижным, пахнул пылью и старой древесиной. На кухонном столе стояли тарелки с засохшими, почерневшими остатками еды. На спинке стула висел детский школьный рюкзак.

Это не было мародерством. Это была экстренная операция по спасению самого себя. Он вынес и похоронил в огороде фотографии и личные вещи прежних хозяев, оставив лишь практичные вещи: одежду, инструменты, одеяла. Расчистил пространство, чтобы память о чужой трагедии не мешала ему бороться за собственное выживание.

И когда он впервые заперся изнутри в этом тихом, пустом доме, придвинув к двери массивный буфет, он почувствовал не радость, а хрупкое, холодное спокойствие. Это была не победа. Это была передышка. Он нашел не дом, а траншею в новой реальности, и теперь ему предстояло отбивать ее каждый день своей оставшейся жизнью.

Зима была уже на пороге, дышала в спину ледяным дыханием. Сегодняшний день вылазки висел над ним дамокловым мечом. Нужно было ехать. Искать еду, лекарства, надежду. Последнее – в первую очередь.

Тишина в доме давила на уши. Чтобы разорвать её гнетущую пелену, он начал говорить вслух – привычка, без которой уже нельзя было обойтись.

– Систематизируем, – его голос прозвучал неестественно громко. – Аптечка. Оружие. Бензин… Базовый набор выживальщика.

Спустя час всё было уложено в кузов «Пикапа» – УАЗа, который он нашел в гараже и который стал его единственным другом. Проходимость, надежность и много места для хлама, теперь именуемого «сокровищами цивилизации».

Перед самым выездом память, вопреки всем запретам, отмотала пленку назад. Не в идеальный сон, а к его началу. К тому дню.

– Дорогой, новости слышал? Опять какой-то вирус придумали, – кричала Катя из гостиной. – Им лишь бы повод найти!

– Хватит этой фигни! – отозвался Андрей. – Мы через полчаса выезжаем, а ты ещё в халате! Гриша, одевайся, помоги подарки сложить!

– Сейчас, пап, – поднялся Гриша с дивана и побежал в свою комнату.

Он очень любил дни рождения своего двоюродного брата – они всегда были неразлучными друзьями.

Вскоре Гриша, уже одетый, выскочил на улицу, чтобы помочь отцу.

– Пап, а мы надолго едем? – спросил он, подхватывая коробку с подарками.

– Как всегда, на выходные. А если хочешь, можем оставить тебя там на месяц. Будешь в тазике купаться, – рассмеялся отец.

– Ну па-а-ап! – заныл Гриша, но в уголках его губ пряталась улыбка.

Спустя полчаса семья была в сборе и сидела в машине.

– Кать, позвони Люде, предупреди, что будем у них через полтора часа.

– Я уже пыталась, но связь не ловит. Дай попробую с твоего.

Она взяла телефон. – Алло? Меня слышно? Да что ж такое! И тут не работает…

Тем временем Андрей уже выехал на трассу и взял курс на деревню Большая Даниловка.

– Опять свою музыку хочешь включить? – пробормотала Катя, когда они проехали уже около часа.

– Ладно уж, давай лучше на радио остановимся, – сказал Андрей, отвлекаясь на поиск волны.

Машина, будто бы подчиняясь его невнимательности, плавно вышла на встречную полосу.

– Андрей! – взвизгнула Катя.

– Ну что ж… Вперед, – сказал он пустому пассажирскому сиденью и тронулся в путь, навстречу мёртвому городу и призракам своего прошлого.Андрей глубоко вздохнул, сидя в машине. Пахло пылью и бензином.

Глава 2

Путь до города занял два часа. Два часа тряски по разбитой и заваленной дороге. Андрей иногда расчищал завалы – убирал поваленные деревья и крупный мусор, – но не сегодня. Сегодня была другая задача.

– В этот раз вышло дольше, – бросил он взгляд на часы.

– Постапокалипсис? Нет, никакого откровения не было, один лишь хаос… Может, поствируслисие? Но я ведь даже не уверен, что это был вирус… Ладно, потом придумаю. Не сейчас!На въезде торчала покореженная табличка с едва читаемым «Новоград». Он снес ее в первые дни того кошмара, который до сих пор не мог назвать. В деревенской тишине рождались десятки определений.

Въехав в город, Андрей уже знал маршрут. Раньше сверялся по найденной карте, но теперь каждый поворот был отпечатан в памяти. Он всегда двигался к одному и тому же гигантскому гипермаркету. Забивал кузов под завязку и возвращался. Делать несколько ходок – лишь топливо жечь.

– Так… Прямо… Теперь направо… Налево…

СТО-О-ОП!

Шины взвыли, вгрызаясь в асфальт. Ремень безопасности впился в плечо, не дав Андрею улететь в лобовое стекло.

– Черт! Что это?! – выдохнул он, отстегивая пряжку. – Откуда здесь машина? Ее раньше не было!

Внутри все похолодело. Сердце заколотилось, как в тот самый первый день. Эта машина не стояла здесь три месяца назад. Она появилась. А просто так ничего не появляется.

– Так-так-так… – забормотал он, чувствуя, как тревога борется со странной, запретной надеждой. – Значит… я не один?

Он не мог понять, чего больше – страха или радости. С одной стороны, другое живое лицо, голос… С другой – его ли это спасение? Или его разум начал подводить, стирая детали? Он бывал здесь нечасто. Раз в три месяца. Вполне мог и забыть…

– Возьми себя в руки! Быстро! Нас не должны увидеть, – прошипел он, глядя в пустое пассажирское кресло.

Ирония была горькой. Все эти месяцы он надеялся встретить другого человека. Но сейчас, когда появился первый признак, возможно, не одному ему удалось выжить, им овладел первобытный ужас. Надежда умерла, уступив место инстинкту.

– Нужно просто сделать дело. Продукты, бензин, лекарства. Выбора нет, – монотонно твердил он, пытаясь заглушить внутреннюю бурю.

Не выходя из машины и не осматривая чужой автомобиль, Андрей резко дернул рычаг коробки передач. Пикап, взревев двигателем, развернулся на узкой улице и рванул в сторону по запасному маршруту.

Оставшиеся десять минут пути прошли в гнетущей тишине. Ни бормотания, ни музыки – только натянутые нервы и гул колес по разбитому асфальту. Лишь у гипермаркета дыхание немного выровнялось, уступив место трезвому анализу.

– Надо было осмотреть ту машину… Что, если это была засада? – он сомневался, будто раскачивая внутренние весы. На одной чаше – осторожность, на другой – отчаянное любопытство. – Я точно ее не видел раньше?

– Ладно. Сейчас главное – другое. Пошли! – скомандовал он невидимому напарнику, натягивая противогаз.

Средство защиты износилось: резина потрескалась, стекло помутнело. Но оно давало не физическую безопасность, а иллюзию барьера между ним и враждебным миром.

У служебной двери гипермаркета его рука дрожала, вставляя ключ в замок. Эту предосторожность он ввел после прошлого визита, когда внутри бродила стая одичавших собак. С тех пор все входы, кроме этого, были наглухо заколочены.

Войдя внутрь, он замер, прислушиваясь. Тишина. Такая же мертвая, как и скелеты, устилающие пол. Они погибли здесь мгновенно, в день катастрофы, – иначе не объяснить такое скопление тел в торговом зале.

Память услужливо подкинула образ чужой машины на дороге. В ответ Андрей повернул ключ, щелкнув замком изнутри. Теперь он был заперт здесь вместе с мертвыми. Аккуратно ступая между костями, он направился вглубь, к магазину аптеки.