Эхо из завтра

Глава 1. Первое исчезновение

Книга первая

«Когда ты вспомнишь – я исчезну»

Глава 1. Первое исчезновение

Дождь начался в 10:47 утра – ровно через тринадцать минут после того, как Лина нарисовала руку с кольцом в виде перевёрнутой восьмёрки.

Она закрыла блокнот, будто боясь, что рисунок вылезет наружу, если оставить его на свету слишком долго. За окном небо потемнело так быстро, будто кто-то потянул штору по всей ширине города. А через полчаса – грянул гром, и физкультура была отменена.

Правило номер один, – думала Лина, поднимаясь по лестнице в школьную библиотеку, – если гроза застала тебя в здании – не выходи. Особенно если ты чувствуешь, как в висках начинает пульсировать та самая боль. Тихая. Предупреждающая.

Библиотека пахла старой бумагой, пылью и мятой жвачкой, которую Зоя спрятала за томом «Физики для гуманитариев». Здесь было тихо. Тиканье напольных часов звучало, как отсчёт чего-то важного. А за стеклом – мир расплывался в серебристых полосах.

– Ой! – раздался голос Зои, и тяжёлый сборник стихов Бродского со стуком упал на пол. – Прости, я… не думала, что кто-то ещё прячется от физры здесь.

Лина оторвалась от окна. Её пальцы всё ещё держали карандаш.

– Это не физра, – сказала она. – Это гроза. Здесь окна не открываются. Значит, меньше вероятность, что меня ударит молнией.

Зоя приподняла бровь, но не стала спорить. Она знала: Лина не шутила. По крайней мере – не в таких вещах.

– Ты опять рисуешь? – Зоя заглянула в блокнот. – Что на этот раз? Руки?

– Да.

– С кольцом?

Лина кивнула.

– С восьмёркой, – уточнила она. – Перевёрнутой. Бесконечность с трещиной.

Зоя присела на подоконник, поджав ноги.

– Лина… в Неверленде нет ни одного ювелира, который делает такие кольца. Я проверяла. Даже в интернете – пусто.

– Значит, ещё не построили магазин, – ответила Лина, не глядя на неё.

Она знала, что звучит странно. Но правда была ещё страннее: она видела это кольцо. Не во сне. Не в фантазии. А так, будто уже держала эту руку в своей. Тепло. Лёгкий шрам у основания большого пальца. И тихий голос, который говорил: «Помни только то, что хочешь сохранить».

Но когда она пыталась вспомнить – кто это сказал – в висках начинала нарастать боль. Медленно. Неотвратимо.

И тогда всё стиралось.

– Может, ты просто устала? – Зоя положила руку ей на плечо. – Ты же два дня не спала. Опять рисовала до утра?

Лина хотела ответить – но вдруг дверь библиотеки распахнулась.

Ветер ворвался внутрь, подняв пыль и перевернув несколько страниц на ближайшем столе. А следом – шаги. Медленные, уверенные. Мокрые кеды по линолеуму: скрип… кап… скрип… кап…

Лина обернулась.

И замерла.

Он стоял у стеллажа с поэзией – чуть в тени, но свет из окна падал ему на плечи, как луч софита. Чёрная куртка, мокрая на локтях. Волосы, прилипшие ко лбу. И взгляд – прямой, тяжёлый, будто он ждал её здесь годами.

– Простите, – сказал он, и его голос был низким, чуть хриплым, будто он простужен или… слишком долго молчал. – Я ищу…

Он запнулся. Посмотрел на Лину.

– «Стихи о том, чего не было» Маккормика.

Зоя фыркнула:

– Маккормик? Серьёзно? Это же никому не известный поэт. Откуда ты вообще знаешь такое имя?

Он не ответил. Его глаза были прикованы к Лине.

– Где-то читал, – наконец произнёс он. – В библиотеке.

Уголки губ дрогнули – не улыбка, а скорее попытка улыбки.

– Может быть… в другой жизни.

Лина почувствовала, как по коже забегали мурашки. Не от страха. От узнавания.

– Она красная, – вырвалось у неё.

Он вздрогнул.

– Что?

– Обложка. У «Стихов о том, чего не было» – обложка красная. С чёрной трещиной по диагонали.

Она сжала блокнот.

– Хотя… этой книги нет в каталоге.

Тишина повисла между ними – плотная, как туман над морем. Даже дождь, казалось, замедлил ход.

– Ты… помнишь? – прошептал он.

– Я не помню, – сказала Лина. – Я вижу.

В этот момент прозвенел звонок – резкий, пронзительный, будто разрезал воздух ножом. Двери в коридор распахнулись. Гул голосов, смех, шаги – реальность ворвалась обратно.

Он сделал шаг вперёд – быстро, почти торопливо.

– Не пытайся вспомнить, – сказал он, и теперь в его голосе не было насмешки. Только тревога. – Пока не научишься забывать наоборот.

– Что это значит? – спросила Лина.

Он уже отходил, но обернулся через плечо. Уголки губ снова дрогнули – но теперь в них читалась боль.

– Значит – пока не думай обо мне слишком долго.

Пауза.

– Иначе… я просто перестану быть здесь.

И он исчез за углом – так быстро, будто его и не было.

Зоя моргнула.

– Кто вообще этот парень?

Лина медленно открыла блокнот. Перевернула страницу.

– Вчера я нарисовала его, – сказала она. – Стоит у окна. В мокрой чёрной куртке.

Подняла глаза на Зою.

– А на запястье – браслет. С кусочком фиолетового кварца.

Зоя нахмурилась.

– И?

– Сегодня у него точно такой же, – прошептала Лина.

Она закрыла блокнот. Провела пальцем по обложке – твёрдой, потрёпанной, с выгравированным в уголке символом: ∞ с трещиной.

Потом – стёрла рисунок. Ластиком, аккуратно, до тех пор, пока от карандашных линий не осталось и следа.

Не потому что он был плохим.

А потому что впервые за три года она почувствовала:

если оставит его – он исчезнет.

А если сотрёт – может быть… вернётся.

Где-то за стеной, в пустом классе, зазвучала гитара.

Простая мелодия.

Три аккорда.

Обрыв.

И в висках – тихо, нарастающе – снова забилась боль.

Продолжение следует…

Глава 2. Кассета –7

«Эхо из завтра»

Книга первая

«Когда ты вспомнишь – я исчезну»

Глава 2. Кассета –7

Утро после дождя в Неверленде пахло мокрым асфальтом, йодом и чем-то ещё – тонким, почти неуловимым, как отзвук старой записи: железо, озон, и лёгкая горечь, будто кто-то только что выключил радиоприёмник посреди песни.

Лина проснулась ровно в 6:13. Не от будильника. От ощущения – будто её окликнули по имени, но очень тихо, сквозь стену.

Она потянулась к тумбочке. Блокнот лежал там, где она его оставила – закрытый, стёртый до гладкости. Ни одного следа вчерашнего рисунка. Ни руки. Ни кольца. Ни браслета с фиолетовым кварцем.

Но боль в висках осталась. Тупая. Упрямая. Как напоминание.

В школе было странно тихо. Даже Зоя не болтала по дороге – просто шла рядом, время от времени поглядывая на Лину с той самой тревогой, которую та ненавидела больше всего: не жалость, нет. Ожидание. Ожидание, что сейчас что-то случится.

– Ты спросила в библиотеке про Маккормика? – наконец нарушила молчание Зоя.

– Нет.

– Почему?

– Потому что, если спросить – значит, признать, что он существовал.

Зоя вздохнула.

– Ты думаешь, ты его… придумала?

Лина не ответила. Она смотрела на школьные ворота. На асфальт, где вчера стояла лужа в форме сердца с трещиной – она это зарисовала, ещё до того как заметила. А сегодня лужи не было. Только тень от фонарного столба, искривлённая, как знак бесконечности.

Шкафчик Лины – 117-й – скрипел на одной петле. Она провела ладонью по ржавчине у замка, ввела код: 0401. День, когда в прошлом году отменили выпускной из-за внезапного отключения электричества во всём городе. Единственный день, когда всё остановилось. И никто не знал почему.

Дверца открылась.

И внутри, на полке, где обычно лежал запасной карандаш и упаковка леденцов с мятой, лежало нечто чужое.

Кассетный плеер.

Старый, чёрный, с потёртыми углами и надписью «SONY» выцветшими буквами. Ремешок от наушников – потрескавшийся, но целый. А в приёмнике – кассета. Прозрачная, с синей этикеткой.

На этикетке – только цифры: –7

Лина замерла.

– Это не твоё? – спросила Зоя, заглядывая через плечо.

– Нет.

– Может, Дан подкинул? Он же коллекционирует эту древность.

– У Дана все кассеты подписаны. Поэты. Год выпуска. Номер в каталоге.

Лина осторожно взяла плеер. Он был тёплым.

– А здесь… ничего. Только минус семь.

– Минус? – Зоя нахмурилась. – Как будто это не начало, а… возврат.

Лина нажала кнопку play.

Сначала – тишина. Потом шипение ленты, лёгкое, как дыхание. И вдруг – гитара. Те же три аккорда, что вчера в конце библиотеки. Простые. Немного фальшивые. Кто-то играл с душой, но без опыта.

И тогда – голос.

Её собственный.

«…если ты это слушаешь – значит, он уже исчез. Не вини себя. Это не твоя вина. Просто… не вспоминай. Перемотай назад. На минус семь секунд. Там – правда. А не боль.»

Запись оборвалась.

Лина отпустила кнопку. Пальцы дрожали.

– Что за… – Зоя схватила плеер. – Это точно ты? Голос… как будто записан сквозь воду.

– Это я. Но я не помню, чтобы записывала.

– Может, розыгрыш?

– Тогда почему минус семь? Почему он вчера сказал: «Перемотай на –7»?

Они переглянулись.

Лина снова нажала play. Дождалась конца голоса. И, прежде чем запись оборвётся, потянула ручку перемотки – медленно, наугад, по интуиции. На миг закрыла глаза.

Щёлк.

Плеер переключился в режим воспроизведения – но теперь звук изменился.

Стало тише. Гитара исчезла. Осталось только шипение… и два голоса. Её и его.

«Ты снова стираешь меня?» – спрашивает он. Устало. Без обиды.

«Нет. Я стираю нас. Чтобы спасти тебя».

«Зачем?»

«Потому что в этой версии… ты жив».

Долгая пауза. Капли дождя на стекле – чётко, по одной.

«Тогда скажи мне хоть что-то. Одно. Чтобы я знал – это не сон».

Тишина. Потом – её голос, чуть сдавленный:

«Ты носишь браслет с кварцем… потому что в нём – частичка той реальности, где мы впервые встретились. А я… я рисую руки, потому что забыла, как держать твою».

Запись закончилась.

В коридоре зашумели – звонок на первый урок.

Но Лина стояла неподвижно, сжимая плеер так, будто он был последним якорем в уходящем мире.

– Лина, – тихо сказала Зоя. – Что это?

– Это не запись из прошлого, – ответила она. – Это запись из того, что должно было случиться.

Она посмотрела на кассету. На цифру –7.

– А минус семь… это не время. Это глубина. Сколько раз он возвращался. Сколько раз исчезал.

И сколько раз… я забывала.

В кармане куртки что-то тяжёлое и твёрдое уперлось ей в бедро.

Она нащупала – и вытащила.

Браслет.

Чёрная кожаная полоска. Застёжка в виде защёлки. И в центре – кусочек фиолетового кварца, тёплый от её тела.

Она не помнила, как он оказался у неё.

Но пальцы сами нашли застёжку. Щёлк.

Браслет застегнулся на запястье – легко, точно по размеру.

И в тот же миг – в висках не заболело.

Боль отступила.

Впервые за три года – исчезла.

Где-то вдалеке, за стеной, в классе физики, неожиданно включился проектор.

Без учителя. Без кнопки.

На экране мелькнул один кадр – чёрно-белый, зернистый, как старое кино:

Два силуэта на фоне моря. Руки, сцепленные. И надпись – не печатными, а её почерком:

«Не вспоминай. Помни иначе».

А потом экран погас.

-–

Продолжение следует…

Глава 3. Клуб Эха

Первый урок прошёл как сквозь вату. Лина сидела у окна, барабанила пальцами по парте и чувствовала, как браслет на запястье время от времени пульсирует – не болью, нет. Скорее, как слабый отклик. Как если бы где-то далеко кто-то стучал в дверь, надеясь, что она услышит.

Зоя передала записку. Не по-детски, смятую и с пятном от кофе, а аккуратно сложенную в треугольник – так, как они делали в шестом классе, когда обсуждали, в кого влюбился Дан.

«Ты в порядке? Ты смотрела на доску 42 минуты и ни разу не моргнула».

Лина написала ответ, не отрывая глаз от трещины в стекле – тонкой, извилистой, похожей на молнию, застывшую на полпути к земле.

«Я не смотрела на доску. Я смотрела сквозь неё».

Зоя прочитала, нахмурилась, но больше не писала.

На перемене Лина не пошла в столовую. Вместо этого поднялась на третий этаж – туда, куда почти никто не заходил: в кабинет астрономии. Дверь была приоткрыта. Из-за неё доносился тихий гул – не компьютера, нет. Что-то глубже. Низкочастотное, почти неслышное, но ощутимое в костях.

Она постучала.

– Входи, – сказал Дан, не оборачиваясь. Он стоял у старого телескопа, направленного не в окно, а в угол комнаты – туда, где на стене висела карта звёздного неба… с одной странностью: созвездие Ориона было сдвинуто на семь градусов от реального положения.

– Ты знал, что он прийдёт, – сказала Лина.

Дан медленно повернулся. На нём была та же потёртая толстовка с эмблемой NASA, что и всегда, но сегодня на запястье – точно такой же браслет, как у неё. Только кварц в нём был не фиолетовый, а тускло-серый, будто выцветший.

– Я знал, что кто-то придёт, – поправил он. – Закон Эха не нарушается просто так. Если кто-то возвращается – значит, реальность треснула. А трещины… они всегда начинаются с одного и того же.

– С памяти.

– С выбора, – мягко возразил он. – Память – только след.

Он подошёл к шкафу, открыл его – не там, где лежали линзы и фильтры, а за фальшивой задней стенкой. Внутри – полка. На ней – шесть потрёпанных тетрадей в чёрных обложках. На каждой – рукою выведено одно слово: Эхо.

– Это архив, – сказал Дан. – Записи тех, кто пытался изменить прошлое. Большинство – просто дневники. Один – инструкция. Один – предупреждение.

Он вынул третью тетрадь, с заломанным углом, и положил перед Линой.

– Эта – твоя.

Лина не шелохнулась.

– Но я её не писала.

– Не в этой версии.

Она открыла тетрадь.

Первая страница – её почерк. Тот самый, что на экране в кабинете физики. Чёткий, с наклоном влево, как будто слова боялись будущего.

«Если ты читаешь это – ты снова Лина. И снова не помнишь. Это нормально. Закон Эха сильнее нас. Но мы нашли лазейку: не вспоминать прошлое целиком – а собирать его по кусочкам. Как мозаику. Каждый фрагмент – безопасен. Пока не сложишь последний».

Далее – список.

1. Библиотека. Дождь. Красная книга.

2. Кассета –7. Голос сквозь время.

3. Астрономия. Карта со смещённым Орионом.

4. …

Четвёртый пункт был зачёркнут. Несколько раз. И рядом – другим почерком, резким, поспешным:

«Не идите туда. Это ловушка памяти».

– Чей это почерк? – спросила Лина.

– Марка, – ответил Дан. – В прошлой итерации он дошёл до пункта шесть. А потом…

Он замолчал. Вынул из кармана маленькую коробку – деревянную, с инкрустацией из кварца. Внутри – ключ. Старый, латунный, с надписью, выгравированной микроскопическим шрифтом: «NEV-7».

– Это ключ от башни маяка, – сказал он. – От той, что на скалах, за старым причалом. Она закрыта с 2019 года. Но не для нас.

Он протянул ключ Лине.

– Там – устройство. Не машина времени. Просто… резонатор. Учёные из станции «Эхо» построили его, чтобы усиливать воспоминания. Надеялись, что так можно лечить амнезию.

Уголки его губ дрогнули.

– Они не знали, что если усилить воспоминание слишком сильно – оно начнёт вытеснять настоящее.

Лина взяла ключ. Он был тяжёлым. Холодным. И в центре – крошечная вставка из того же фиолетового кварца.

– Почему ты даёшь его мне?

– Потому что в прошлый раз… ты сама его спрятала. И сказала: «Отдай мне его, только когда я снова надену браслет».

Внезапно в коридоре раздался шум – смех, топот, голос Тёмы:

– …а потом он реально сказал: «Я исчезну, если ты вспомнишь»? Ну бред полный!

Зоя влетела в кабинет, запыхавшаяся.

– Они его видели! В столовой! Тёма и его команда. Говорят, он сидел за столом в углу, ел яблоко и… смотрел на доску расписания. Ту, что у главного входа.

– И что? – спросил Дан.

– На доске сегодня ничего нет, – сказала Зоя. – Никаких объявлений. Никаких замен. Только чистая доска.

Она перевела дыхание.

– Но Тёма клянётся: когда Марк посмотрел на неё – на доске на секунду вспыхнули слова. Красным мелом.

«Он в башне. Ты уже была там. Забудь – и найдёшь».

Лина посмотрела на ключ в своей ладони.

На браслет.

На карту звёзд, где Орион смотрел не туда, куда должен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.