Акушерку вызывали? или Две полоски на удачу

Глава 1

– Как это – ты задерживаешься? – у меня все упало внутри. – Ника, мне через час нужно быть на приеме, ты понимаешь это?

– А я не знала, что мне на сегодня поставят этот промежуточный зачет! – голос сестры в трубке тоже звучал сердито. – Нам сообщили об этом сегодня в семь утра. Я освобожусь где-то к часу.

– И что же мне делать? – Я растерянно глянула на дочку, которая сидела на диване и с открытым ртом смотрела «Три кота» по телевизору.

– Не знаю, Крис… Придумай что-нибудь! Это же твоя дочь! Отпросись с работы! А я к часу постараюсь быть.

Вероника была права. Это моя дочь, и я должна как-то выкрутиться из этого форс-мажора сама. Вот только отпроситься с работы я никак не могла. У меня два часа приема в консультации, а в двенадцать плановое кесарево. Остается одно…

– Хорошо, тогда подъезжай прямо в роддом, – решилась я.

– Ты возьмешь Соньку с собой? – удивилась Ника.

– А что мне еще остается делать? – Я тяжело вздохнула. – Пристрою ее где-нибудь до часа.

– Только на роды ее не бери, – хмыкнула сестра.

– Да ну тебя, – усмехнулась я. – Ты, главное, не опаздывай.

– Постараюсь, – пообещала сестра и отключилась.

– Ну что, Сонь, – я посмотрела на дочку, – поедем ко мне на работу?

– Да! – Та радостно подскочила на месте. Ее глазенки загорелись в предвкушении. – А тетя Ника где?

– Она заберет тебя попозже, и вы пойдете в парк, как и собирались, – заверила ее я.

– Ур-р-ра! – Соня звонко засмеялась.

– Тогда иди быстренько одевайся, а я пока вызову такси, иначе мы опоздаем. – Я подтолкнула ее к шкафу. – Бери свой комбинезон, любую футболку и не забудь носочки…

В свои пять лет дочка была вполне самостоятельной, поэтому я оставила ее одеваться одну, а сама занялась такси.

Через двадцать минут мы уже мчались по городу на пути в роддом, где я работала акушером-гинекологом.

– Веди себя тихо, как мышка, хорошо? – предупредила я Соню, когда мы уже ехали в лифте на шестой этаж, где находилось мое отделение патологии.

Дочка серьезно кивнула, а потом спросила громким шепотом:

– А ты мне ребеночков маленьких покажешь?

– Не ребеночков, а деток, – поправила я ее, пряча улыбку. – Посмотрим. Если будешь себя хорошо вести, то покажу.

Соня снова энергично закивала.

– И кто тут у нас такой? – воскликнула медсестра Мила, выглядывая из-за своей стойки сестринского поста. Она улыбалась.

Соня, засмущавшись, спряталась за меня.

– У меня ЧП, – быстро пояснила я, – надо несколько часов перекантоваться, пока Ника не приедет. Евгения Александровна здесь?

– Да, в ординаторской, – ответила Мила. – Только, Кристина Станиславовна, у нас тут тоже своего рода ЧП, – она понизила голос. – Явился наконец новый завотделением.

– Радинский? – с надеждой предположила я. С Петром Андреевичем мы бы точно сработались.

– Нет, новый. Молодой. Я еще даже фамилии его не знаю. Пролетел тут такой деловой, сделал мне замечание, что бейджа нет. А кто его у нас носит-то? У нас отродясь их не было! Так что вы поосторожнее. – Мила взглядом показала на Соню. – Посторонних-то у нас нельзя… Еще вдруг увидит, проблемы будут…

Я мысленно чертыхнулась. Ну что сегодня за день?

– Спасибо, что предупредила, – кивнула я и направилась в сестринскую.

– Да, и он просил передать всем, что сегодня в два собрание, – крикнул Мила мне вслед. – Будет знакомиться.

Час от часу не легче!

Евгения Стратова, как и я, акушер-гинеколог и по совместительству моя лучшая подруга, сидела за столом и что-то писала в карточках пациенток.

– Привет. – Она оторвалась от своих бумаг и с удивлением посмотрела на нас с дочкой.

– Женя! – Соня тут же с радостью подбежала к ней, и подруга обняла ее в ответ.

– Каким судьбами вы в такой компании? – спросила она.

– Тамара Васильевна отпросилась к родне на несколько дней, а Нике сегодня внезапно с утра какой-то зачет поставили. В начале семестра! – вздохнула я. – Ну а в садике карантин, ты же знаешь. В общем, до обеда мы без няни. Вот, пришлось взять сюда… Правда, ума не приложу, куда ее пристроить. У меня же прием через пятнадцать минут.

– Оставляй, я посижу с ней. – Карие глаза Жени потеплели. – Мне все равно немного писанины осталось, и смена вот-вот закончится. А из-за собрания придется торчать здесь до обеда.

– Мне очень неудобно, но я так благодарна тебе. – Я порывисто обняла подругу. – С меня… Не знаю что! Что захочешь!

– Какое заманчивое предложение, – хмыкнула Женя. – Смотри не пожалей…

– Для тебя мне ничего не жалко! – заверила я со смехом.

– Так уж и быть, баночки моих любимых оливок хватит, – хитро улыбнулась подруга.

– Значит, две баночки! – подхватила я.

– Заметано. – И мы шутливо пожали друг другу руки.

– Кстати, видела уже нового заведующего? – вспомнила я.

– Да, заявился минут на пять и уехал куда-то, сказал, до двенадцати, – ответила Женя, пощекотав Соню. Та сразу захихикала.

– И как он тебе?

– Черт его знает, – подруга пожала плечами и усмехнулась: – Я пока не поняла. По мне, так лишь бы характером был нормальный, не самодур. А так… Молодой, лет тридцать с небольшим, фактурный такой товарищ, симпатичный. Если еще и холостой, то девки наши в очередь выстроятся. Кстати, тоже можешь попытать удачи.

– Делать мне больше нечего, – хмыкнула я. – Я уже замужем побывала, спасибо, и на работе романы крутить не собираюсь. Это тоже уже проходили.

– А где нам, медработникам, еще крутить романы, как не на работе? – усмехнулась Женя. – Мы ж, кроме больниц своих, света белого не видим.

– Но твой Витя ведь не врач, – напомнила я.

– Ну да, не врач, а пациент, – засмеялась подруга. – Точнее, брат пациентки. Но ведь все равно я нашла его в нашем роддоме. Так что… Кстати, – она вмиг посерьезнела. – Я ж завтра снова иду… В последний раз. Больше шансов не будет.

Женя с мужем уже семь лет безуспешно пытались завести ребенка. Прибегли даже к эко, но пять попыток тоже окончились ничем. Считается, что после шестой неудачной попытки стоит задуматься о целесообразности этой процедуры. Именно это сейчас и имела в виду подруга.

– Все будет хорошо, – как можно увереннее сказала я. – На этот раз точно получится. Главное, не волнуйся.

Женя слабо улыбнулась и нервно заправила за ухо короткую прядь темных волос:

– Мне очень хочется верить в это.

Я подбадривающе сжала ее руку и повторила с нажимом:

– Все будет хорошо.

– Ладно, иди уже, – отмахнулась подруга, возвращаясь в прежнее бодрое расположение духа. – А то опоздаешь на свой прием.

– Да, побежала, – спохватилась я и чмокнула дочку в макушку. – Веди себя хорошо, слушайся тетю Женю.

– Ага, – охотно кивнула Соня.

– Не забудь, что в два часа Кравицкий устраивает собрание, – догнали меня слова подруги уже в дверях.

Я застыла на месте. Сердце пропустило удар.

– Кто? – уточнила я, не оборачиваясь.

– Завотделением наш новый. Или он не Кравицкий? Но что-то похожее на это. Может, Карецкий? Или Крилицкий? – забормотала Женя и стала суетливо перебирать бумаги. – Сейчас, я ж где-то записала себе… Ты ж знаешь, я не надеюсь на свою память. Да где же это?

– Да бог с ним, найдешь потом, – бросила я через плечо и торопливо вышла.

Сердце все еще гулко билось. Нет, Женя наверняка ошиблась. Это не может быть ОН. Никак не может. Его даже в стране давно нет. Ровно столько же, как и нет в моей жизни. Поэтому и думать об этом не стоит.

Не стоит.

В консультативное отделение я едва успела. Переодевалась почти на ходу и в кабинет влетела на минуту позже начала приема. Медсестра Марина посмотрела на меня, изогнув свою соболиную бровь, но ничего не сказала.

– Проходите, – бросила я брюнетке, сидевшей у кабинета первой, и придержала ей дверь.

Та зашла следом за мной, обнимая свой огромный живот. «Тридцать седьмая – тридцать восьмая неделя», – определила я на глаз и открыла ее медицинскую карту.

– Меня направил к вам участковый гинеколог, – произнесла пациентка, растягивая слова. – Ей что-то не понравилось в моем животе…

«Валеева Ангелина Юрьевна, 29 лет, первая беременность, – быстро прочитала я. – 34 недели».

– И это все, что она сказала? – вздохнула я, ища в карточке хоть какие-то намеки на подозрения и предполагаемый диагноз. Иногда халатность некоторых моих коллег просто поражала.

– Ну да. – Девушка поморщилась и погладила живот. – У меня там что-то тянет и давит. Но ведь для родов еще рано, да?

– Рановато. – Я посмотрела на нее. – Как себя вообще чувствуете? Отеки? Одышка? Дышать бывает тяжело? Давление высокое?

– Да, да, – закивала она. – И голова кружится часто.

– Что ж, Ангелина Юрьевна, будем разбираться, что с вами, – сказала я, уже подозревая, с чем эти состояния могут быть связаны.

Первичный осмотр с пальпацией живота, к сожалению, подтвердил эти подозрения, а УЗИ только закрепило их.

– Вам никогда не ставили многоводие? – осторожно уточнила я у пациентки.

– Нет, а это опасно? – забеспокоилась та.

Увы. И острая форма опаснее хронической. А у нас тут, кажется, именно острая.

– Ничем не болели в последнее время? – спросила я, игнорируя ее вопрос.

– Месяц назад подхватила какую-то заразу, похожую на грипп, – ответила девушка. – Но вроде выкарабкалась.

– Значит, так, Ангелина Юрьевна, – я подала ей салфетку, чтобы вытереть с живота гель, – я направляю вас в стационар. Проведем дополнительные обследования, побудете заодно под присмотром врачей…

– Не хочу я в стационар! – запаниковала тут же Ангелина Юрьевна. – Я лучше дома полечусь!

Стандартная реакция.

– Ваше состояние опасно для вашего ребенка, – сохраняя спокойствие, ответила я. – Вы же не хотите, чтобы он родился раньше времени?

О том, что он может родиться вовсе не здоровым, я пока умолчала. Пациентки обычно и так напуганы из-за необходимости лечь в стационар, поэтому я предпочитала давать им информацию дозированно, чтобы не вызвать еще больший стресс. А тот, в свою очередь, ухудшил бы состояние.

– Не хочу, – девушка замотала головой.

– Тогда вас сейчас же переведут в стационар, – продолжила я. – Можете позвонить кому-то из родных, чтобы привезли вам необходимые вещи.

– А я разве не смогу сама съездить…

– Нет. Не советую. Во благо вашего же малыша, – мягко, но настойчиво повторила я. – И не нервничаем, ждем результатов полного обследования и делаем уже тогда все выводы, договорились?

Кивок.

– Марина, – обратилась я уже к медсестре, – пометь тогда, помимо общего и биохимии, анализы на инфекции, глюкозу… И, конечно же, полное обследование плода. Проводи Ангелину Юрьевну в патологию, попроси сделать все срочно. Я после приема зайду посмотрю результаты.

Когда медсестра с пациенткой ушли, я быстро набрала в телефоне сообщение Жене: «Как вы там?»

«Все хорошо. Рисуем», – получила быстрый ответ.

Выдохнув с облегчением, я позвала следующую пациентку.

За время приема я еще несколько раз писала Жене, чтобы убедиться, что с дочкой все в порядке. Хотела заглянуть к ним после приема, но меня вызвали на экстренное кесарево, а там сразу и к плановому пришлось перейти, сместив его на полчаса.

Освободилась я около часа и сразу помчалась проверить дочку, однако в коридоре столкнулась с взволнованной Женей.

– Соня куда-то убежала, – выпалила она сразу. – Я оставила ее на десять минут. Меня позвали в третью операционную, у них там чп какое-то случилось, вернулась – а ее нет! И Мила ее тоже не видела!

– Так, – я усилием воли заставила себя не паниковать, хотя в животе все скрутилось в тугой узел страха, – далеко уйти она не могла, правильно? Давай разделимся: я пробегусь еще раз по стационару, а ты посмотри на лестничных проемах и около лифтов…

– Ой, – вдруг выдохнула Женя, уставившись куда-то позади меня.

Я тоже обернулась, и мир на миг пошатнулся. По коридору по направлению ко мне шел Роман Кравицкий. Моя первая любовь. Человек, разбивший мне сердце много лет назад. И у него на руках была моя Сонька. Судя по широкой улыбке, ее ничуть не беспокоило ее нынешнее положение.

– Вон мама! – громко сообщила дочь и ткнула в меня пальцем.

Мы с Кравицким встретились взглядами, и у меня во рту пересохло. Он подошел ко мне совсем близко, пристально разглядывая с высоты своего роста. Несомненно, он тоже узнал меня и теперь, как и я, решал, стоит ли подать вид, что мы знакомы. Затем Кравицкий без слов передал мне Соньку, и та тут же повисла на мне, как обезьянка.

– Детям не место в нашем отделении, – наконец произнес он, и от звука его голоса, такого близкого некогда, внутри что-то оборвалось. – Надеюсь, этого больше не повторится… Кристина Станиславовна…

Он напоследок еще раз окинул меня взглядом и, развернувшись, пошел прочь.

Глава 2

– Соня, ты почему сбежала? Почему не послушалась тетю Женю? – спросила я дочку рассеянно. Мысли мои все еще витали вокруг Кравицкого, а внутри не прекращался мандраж.

– Мне тоже это очень хотелось бы узнать, маленькая вредина, – шутливо поддержала меня подруга.

– Тетя Женя ушла, ее долго не было, и мне стало страшно. – Сонька насупилась. – И я пошла искать ее или тебя. Шла, шла, шла… И никого не нашла. И потерялась. А потом подошел этот дядя…

– Он напугал тебя? – Я поправила дочке челку, упавшую на глаза. – Ругался?

– Не-е-ет, – Соня помотала головой. – Он спросил, кто я такая. Я сказала, что пришла с мамой и потерялась. Он спросил, кто моя мама. Я сказала, что ты тут работаешь. Ребеночков из животика достаешь. А этот дядя тоже достает ребеночков?

Я неопределенно кивнула. В свое время Кравицкий хотел уйти из акушерства, тем удивительнее было видеть его здесь.

– И дядя пошел искать маму? – продолжила Женя.

– Да, – Соня энергично кивнула, и челка снова упала ей на глаза. Давно пора было ее подстричь, но из-за прочих хлопот не доходили руки.

– Ну вот и нашли, – бодро заключила подруга. – Главное, что все хорошо закончилось. – И добавила, тихо обращаясь ко мне: – Прости, что не уследила. Оливки можешь не покупать.

– Да перестань, – отмахнулась я и выхватила свой телефон, который как раз в этот миг ожил. – Ника. Слава богу!

– Я уже подъезжаю, – сообщила сестра. – Через пять минут буду.

– Замечательно, – с облегчением выдохнула я. – Как твой зачет?

– Сдала, – в голосе Ники тоже слышалось облегчение. – Ну и запарил нас препод, конечно… И это только начало семестра!

– Ты умница, – похвалила я сестру. – В общем, мы с Сонькой выходим. Будем ждать на ступеньках главного входа.

– Ага, – отозвалась сестра и отключилась.

Через пятнадцать минут я уже возвращалась в отделение одна, перепоручив дочь сестре. Нике был всего двадцать один год, но доверять я могла ей как себе. И с Сонькой они очень любили друг друга, так что мое сердце до вечера могло быть спокойным.

Женя снова принялась просить у меня прощения, но я заверила, что не считаю ее виноватой. Моей вины в этой ситуации было не меньше, ведь это я изначально не смогла обеспечить дочку должным присмотром.

– Уже без двадцати два, – напомнила подруга, поглядывая на часы. – Скоро начнется собрание.

Черт. Я села на диван в ординаторской и потерла ладонями лицо. Что бы такое придумать, чтобы на него не пойти? Ни один врач не любит экстренных пациентов, но сейчас я мелочно возжелала, чтобы такой появился и дал мне возможность не явиться на это проклятое собрание.

– Хочешь отлынять? – хмыкнула Женя, читая меня как открытую книгу.

Я лишь на это тяжко вздохнула.

– Это из-за нового заведующего, да? – Она плюхнулась рядом. – Мне показалось или вы знакомы?

– Не показалось, – нехотя отозвалась я и поморщилась.

– Итак, чего я не знаю? – Подруга воззрилась на меня с интересом.

– Долгая история. – Я принялась нервно крутить телефон в руках. – И давняя.

– Но ты же мне расскажешь?

– Давай не сейчас, – попросила я. – Не тот момент.

– Окей, – легко согласилась Женя. – Тогда вечером. Я позвоню, когда ты вернешься домой.

– Хорошо, – я кивнула и криво улыбнулась. Ворошить прошлое будет нелегко. Но встречаться с ним лицом к лицу еще тяжелее.

Без пяти минут два стало понятно, что ничто не помешает мне явиться на собрание: в отделение как никогда царили тишь да благодать. Пришлось силой заставить себя отправиться в кабинет зава, где меня ждало мое прошлое в лице Романа Кравицкого.

Я зашла в дверь последней и шмыгнула в угол, спрятавшись за широкую спину анестезиолога Шахова. Женя примостилась рядом.

Когда все были в сборе, Кравицкий поднялся из-за стола и вышел вперед, присев на его край. Все разговоры и шепотки стихли.

– Рад со всеми познакомиться, – заговорил он. – Меня зовут Кравицкий Роман Валерьевич, с сегодняшнего дня я назначен заведующим отделением патологии беременности. Надеюсь, мы сработаемся.

За прошедшие годы Кравицкий возмужал, стал еще шире в плечах и, что кривить душой, еще привлекательнее. Правда, взгляд серо-голубых глаз потяжелел, утратив юношеские искры, между бровей залегла морщинка, на щеках появилась легкая щетина, темно-русые волосы подстрижены более коротко. Сколько ему сейчас? Ответ пришел сразу: тридцать три. На два года старше меня.

– …ежедневные утренние планерки будут проводиться только для тех, кто был в ночную смену. Со всеми остальными, думаю, будет достаточно раз в две недели, если не случится чего-то экстренного. – Я поняла, что, задумавшись, прослушала, о чем он говорил все это время. – Не хочу отнимать ваше время, если есть какие-то вопросы, задавайте. Если нет, можете идти работать.

– Или по домам, – тихо добавила Женя, которой уже не терпелось поскорее уйти домой, что было естественным желанием после ночной смены.

Вопросов было немного, и через пять минут мои коллеги потянулись обратно к двери. Мне удалось затесаться в толпе и выскочить в коридор одной из первых.

– Я провожу тебя до крыльца, – сказала я Жене, ухватившись за еще одну возможность побыть подальше от Кравицкого. Я все еще находилась в смятении, у меня в голове никак не укладывалось, что он снова здесь, где-то совсем рядом. И я не знала, что со всем этим делать.

– Он постоянно искал тебя глазами, – подлила масла в огонь подруга.

– Тебе показалось, – торопливо ответила я. Но сердце при этом екнуло.

– Похоже, что не женат. Кольца, во всяком случае, нет, – не унималась она.

– Это ни о чем не говорит. Не все носят обручалки. – Мне вовсе не хотелось думать о том, женат он или нет. Нет, не хочу знать.

– Я уже жду не дождусь вечера, – ухмыльнулась Женя, – чтобы послушать твою историю.

Я закатила глаза, а потом свернула с пути, чтобы взять в автомате кофе.

– В девять позвоню, – сказала на прощание подруга, а я отсалютовала ей стаканчиком с напитком.

У меня было еще минут пятнадцать свободных, и я решила задержаться на крыльце, выпить кофе. Середина сентября выдалась по-летнему теплой, даже жаркой. Совсем как в тот год, когда ОН исчез из моей жизни.

– Это ведь не моя дочь? – Около меня вырос Кравицкий.

Я вздрогнула и немного расплескала кофе себе на халат. Черт!

– Да ты капитан Очевидность, – съязвила я и принялась салфеткой промакивать пятно. Надеюсь, было не очень заметно, как предательски дрожали мои руки. – Если, конечно, я не уникум и моя беременность не длилась два с половиной года.

– Значит, ты замужем? – В руке у Кравицкого тоже был стаканчик кофе, и он сделал оттуда большой глоток.

Я неопределенно кивнула, решив не уточнять, что мой брак уже давно в прошлом, не продлившись и двух лет.

– А ты? – вырвалось само собой, за что я тут же мысленно себя отругала.

Он чуть усмехнулся:

– Не женат. И не был.

Не думала, что испытаю после этого облегчение. И даже злорадство. Но вида, конечно же, не подала. Лишь нарочито равнодушно отхлебнула кофе, который за это время успел поостыть.

– А ты не изменилась совсем, – сказал вдруг Кравицкий, заставив мое притихшее было сердце сделать новый кульбит. – Только цвет волос стал немного темнее, или мне кажется?

– Если только немного, – отозвалась я. Не признаваться же мужчине в том, что пришлось использовать краску чуть более темного оттенка каштана, чтобы закрашивать первые седые волоски – последствие тяжелого развода с бывшим муженьком? Правда, многие соглашались, что этот цвет шел мне больше, поскольку делал мои зеленые глаза ярче. Я же почти не видела разницы.

А вообще, меня приятно удивило, что Кравицкий заметил такой нюанс. Но знать ему об этом, конечно же, не нужно было.

– Кристина Станиславовна! – окликнула меня выбежавшая на крыльцо молоденькая медсестричка. – Там девушку привезли на скорой. Сорок две недели. Родовая деятельность слабая, в скорой отошли воды. Нехорошие, зеленые.

– Мне надо идти. – Я бросила на Кравицкого короткий взгляд. Впервые за весь наш разговор. И, радуясь возможности наконец сбежать от этого напряженного общения, поспешила за медсестрой.

Ситуация оказалась критическая, ребенка чудом удалось спасти, хотя гипоксия была уже серьезная, неонатологам пришлось даже проводить реанимационные действия, и прогнозы они пока делать опасаются. Роженица на вопрос, как ей позволили доходить до такого срока, заявила, что сама уже месяц не ходила в консультацию, потому что боялась, что заставят делать кесарево, а она принципиально хотела родить сама.

Вот и родила…

Как же часто в моей практике страдали малыши из-за временами глупых, а то и вовсе абсурдных убеждений и принципов их мамочек! И далеко не всегда у этих историй случался счастливый конец.

Хорошо хоть, остаток смены прошел в относительном спокойствии. С Кравицким мы больше не сталкивались, точнее, я делала все, чтобы этого не случилось. И когда он наконец закончил свой рабочий день, мне стало заметно свободнее дышать, и я уже сама стала собираться домой.

– Пока в отделении все стабильно. Вот только за этой новенькой последи, у нее многоводие, и мне не нравится тенденция, – сказала я, передавая дела Никите Самойлову, заступавшему на ночное дежурство.

– Понял. – Он был хмурым и то и дело нервно тер свой стриженый затылок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я осторожно.

– Ай, – отмахнулся он. – С женой поссорился.

– Опять? – Я посмотрела на него с сочувствием.

– Не опять, а снова, – невесело усмехнулся Никита.

– Надеюсь, вы помиритесь, как и сотни раз до этого, – я улыбнулась, – Алена тебя любит. Просто попробуйте поговорить по душам.

– Да что-то не выходит у нас… По душам. Ладно, разберемся. Беги, Кристинка, дочка ведь ждет. – Он с ответной улыбкой кивнул в сторону двери.

Я послала ему на прощание дружеский воздушный поцелуй и наконец отправилась домой.

Когда я вошла в квартиру, Соня с Никой, сидя на ковре, под громкий звук телевизора, где на этот раз шла «Свинка Пеппа», собирали пазлы. Дочка сразу все бросила и побежала ко мне, а Ника сделала тише звук.

– Неужели я свободна? – протянула она с иронией. – У меня даже есть шанс успеть на свидание.

– И с кем у нас свидание? – заинтересовалась я.

– С Арсением, ты его не знаешь, – быстро ответила сестра.

– Однокурсник?

– Почти. Ну все, я отчаливаю. – Она быстро подскочила на ноги, чмокнула в щеку Соньку, потом меня и стала надевать туфли.

– А разве ты сегодня была не в кроссовках? – озадачилась я, вспоминая сестру днем. – И джинсы на юбку сменила.

– Мы с Соней заехали ко мне на минутку домой. Я же знала, что ты придешь поздно и у меня не получится переодеться. А как идти на свидание в кроссах? – резонно отозвалась сестра.

– Действительно, – протянула я. Поведение сестры сейчас все же отличалось от обычного. Влюбилась, что ли?

Когда же она резвой козочкой выскочила за дверь, меня что-то дернуло выглянуть в окно, которое выходило как раз во двор. И то, что я увидела, заставило меня насторожиться: у подъезда стояла блестящая черная иномарка, какая именно – с восьмого этажа разглядеть было невозможно, но то, что дорогая, определить можно и невооруженным взглядом. При появлении моей младшей сестренки дверца автомобиля распахнулась, и она тут же юркнула внутрь. Секунда-другая – и машина тронулась с места, вскоре исчезнув из вида и оставив меня с чувством тревоги.

Именно в этот момент и зазвонил мой телефон. Женька, как и обещала.

– Ну как, дома уже? – спросила она.

– Да, недавно пришла, – отозвалась я, все еще поглядывая в окно.

– А че голос такой озабоченный? Неужели из-за заведующего нашего? – с осторожным любопытством уточнила подруга.