И день прошёл, и день грядёт

Саша с восхищением в глазах, толкнул Геру в бок.

– Мы с бабушкой и дедушкой смотрели сериал. Как много вы знаете!

– Что ты, Саша! Не нынешним людям чета мудрейший Сократ, говорил: я знаю, что я ничего не знаю. Я учусь.

– Да, но программа бесяры Петюни Верховенского-то, в итоге реализовалась в двадцатом веке, а фильм… (пожал плечами Сергей Андреевич), уже хорошо, что режиссёр не заставил актёров с голыми задницами бегать.

Саша с Герой прыснули, переглянувшись, а Сергей Андреевич, глянув на них, усмехнулся.

– Моя бабушка часто мне говорила: человек властвует над человеком во вред ему, – продолжил Сафрон, – это, конечно не её слова, а из Библии. Став постарше, уже много прочитав, размышляя, я попытался проанализировать эти слова, поискать иные подходы, найти опровержение или оправдание этому высказыванию. Но, смотрите, как ни крути, слово-бакен в этом выражении – «властвует», и оно расставляет всё по местам. А доказательства? Если подумать, это весь исторический путь человечества. Замени слово «во вред» на «во зло» и выйдет: власть – зло, причём выражение смысла не потеряет. Власть заставляет человека делать то, что нужно ей, отбирая у него свободу. Человека ставят в написанные властью рамки закона, заставляют работать не там, где он мог себя проявить, и он идёт туда ради хлеба насущного – человек вновь и вновь даёт над собой властвовать. И под какими бы лозунгами не приходит править новая власть, став ею, она будет властвовать во вред человеку, во зло, в принципе, за редкими исключениями, например, как некоторая эпоха в СССР. А ведь можно пойти дальше, пофантазировать. Кто олицетворение, зла по той же Библии? Дьявол. А ещё дальше? Можно будет сказать, что уже само устремление человека к власти – дьявольское устремление. Правда есть и другое высказывание апостолов, «вся власть от Бога», например. Как так? Почему же благой Бог даёт властвовать злодеям? Даёт ли? Это многие неправильно понимают. Это не повеление безропотно, безоговорочно подчинятся власти. Мудрые старцы поясняют: коли кому-то даётся власть, она даётся Богом, но ответственность этот человек несёт, прежде всего, перед Ним, перед Богом. И тут между первым и вторым утверждением создаётся дуга высокого напряжения. Согласимся, что, всякая власть от Бога, но властвуют-то не инопланетяне, не посланцы небес, а обычные человеки, с полным набором человеческих качеств, не будем их перечислять, не все они хороши. Примирить этот диссонанс, как бы должно то самое чувство ответственности перед Богом, но много ли мы видим этой ответственности у власть предержащих? Очень редко. Да и ответственные люди быстро становятся изгоями, попав во властный синклит круговой поруки, их или соблазнят или ошельмуют и безжалостно выкинут. Навальный, конечно, создал себе привлекательный имидж борца с коррупцией, но можем ли мы быть уверенны, что, придя к власти, он оправдает ожидания его сторонников? Я не уверен. А нравится или не нравится всего лишь ощущения человека. Хотя, поскольку «вначале было слово», то возможно его деятельность имеет какой-то смысл в долгой перспективе. А ответ мой: безответственность – беда нашего века и она поразила весь мир. Не могу не согласиться, Саша, с твоим дедушкой.

– Какой вы интересный человек, как хорошо говорите! – воскликнул Саша, толкая Ге́ру локтем в бок и зааплодировав. – Так вы верующий? Прям, прям, прям, такой верующий?

– Я ещё только ищу дорогу, – улыбнулся Сафрон, – читаю, слушаю, вглядываюсь, думаю, но верю во Всевышнего и провидение, в высшую божественную силу, в то, что оно направленно к благу творения вообще, ведает судьбами людей и всего мира.

Возникла небольшая пауза, Сергей Андреевич выбивал пальцами по столу дробь, Сафрон задумчиво трепал бородку, Саша с Герой смотрели на него. Сергей Андреевич, вздохнув, сказал:

– Насчёт ответственности, вернее, безответственности я с тобой, Сафрон, безоговорочно соглашусь. А вот насчёт веры…если уж брать твои теоремы, то и Церковь тоже власть и даже, как бы должна иметь большую власть, чем, скажем, какой-нибудь человечишка, Президент или министр – душами, как бы заведует. Да только, что-то не слышал я от этого министерства по душам осуждения власти, когда та нарушает любые божеские законы. А она ведь нарушает? Нарушает, понятно служат-то там не ангелы с архангелами, а опять же человеки, а значит ничто человеческое им не чуждо. Сам-то я христианин так себе, не силён в толкованиях, хотя и крестился по настоянию супруги и даже венчался с ней несколько лет назад. Молюсь я в себе молча, за здравие близких, за упокой душ родных и друзей, но на службах не могу до конца выстоять, к обрядам не подхожу, курю, да и вот это ещё… (он постучал костяшкой пальца по пустой рюмке), короче, – грешник. Осознаю, но, как русский и военный обязан устав соблюдать. А вера, что это? Тот же устав нашего народа, с ним мы врага крушили во все времена. Радивый ты или нерадивый солдат – устав один, ты же присягу давал. Крещение – это и есть присяга Богу. Так что устав этот Богов, хотя и нарушаю, но не предам, поскольку, так сказать и Богу присягал. Если завтра нужно будет, пойду делать то, что хорошо умею с народом на защиту страны, – Сергеевич взялся за бутылку, глянул лукаво на Сашу, рассмеялся и отодвинул её от себя.

Сафрон живо воскликнул:

– А знаете, Сергей Андреевич, вы сейчас прям в глубь веков заглянули. Ранние христиане использовали в церковных таинствах латинское слово sacramento, что по своему смыслу равно слову присяга, за которым спрятана и суть – сакральность.

– Сашка, видишь какой у тебя дед? – Сергей Андреевич щёлкнул пальцами. – Сакраментальный, в глубь веков заглядывает дед у тебя, Сашок. Вера не приходит со сменой власти, с разрешением веровать, что стало с верой в коммунизм, видим. Бабушки наши дворовые, комсомолочки бывшие, праведницы советские, комсомольские билеты попрятали, в косыночки обрядились в храмы ходят, а рассядутся на скамейке, и давай осуждать: пупок девка оголила, дети бесятся на площадке, мамаши дуры в телефоны уставились, срамоту смотрят, Петрович жену молодую привёл не успели чернила на свидетельстве о смерти жены высохнуть. А после в храм идут, а на исповеди про мелочи эти забывают попу рассказать, но каются: ой, батюшка, не утерпела, – мясо в пост ела. О выполнении властью Божеских установлений, Сафрон, у меня тоже есть кое-какие мысли. Подозреваю, что власть, что теперь захаживает в наши храмы, ходит туда для прикрытия своих задниц, они давно перешли в другую веру и грехов своих не только не видят, а уверены, что именно Бог их выбрал и место им достойное определил. Они избранные, а их успех подтверждение того, что они избранные, и всё, чтобы они не сделали, решения их Бога не может изменить, мол, от народа…от этих бездарных нищебродов, грешников, Бог ещё при их рождении отказался.

– Как-то ты, дед, хитро себя обелил – бабушки плохие, а я хороший, хоть на службы не хожу, но лучше их, – расхохотавшись, подковырнул деда Саша, – да и лукавишь ты. Был я с тобой недавно в храме, еле оттянул от иконы Николы Морского. Ты полчаса стоял с опущенной головой, что-то шептал да шептал.

Сергей Андреевич усмешливо глянул на Сашу, проговорив:

– Поговорить с хорошим человеком Николаем не грех, – он опять занялся крылышком.

– Вы хотите сказать, что власть, как бы приняла что-то вроде постулатов протестантизма? – спросил Сафрон.

–Типа того. Только их не Господь Бог сделал избранными, а танки в октябре 1993-го.

Сафрон поглядел на ребят.

– А дедушка-то ваш, ребята, ого-го-го, какой интересный человек и диссидент ещё тот.

Ребята весело переглянулись, а Сергей Андреевич тяжело поднялся, оглядел компанию.

– Пора баинки. Товарищ майор сегодня со смены. Охранял, хе-хе, границу, банки, теперь стережёт чужие машины. Сутки через трое – роскошная работа! Две тысячи смена, телевизор и всегда есть с кем поговорить. Что ж дома-то рассиживаться? Пенсия пенсией… завтра, Сашок, годовщина смерти моей мамочки, с утра поедем с супругой проведаем, повод хороший в храм зайти, да сорокоуст заказать поминальный.

– Дед, я с вами, – сказал Саша.

– А школа? – остановился Сергей Андреевич.

– Так дистанционка же, я успеваю.

– Годиться, – Сергей Андреевич покачиваясь пошёл, но остановился и повернулся к Сафрону.

– Ты нас не забывай, приходи, будем рады. Мы с тобой ещё поговорим, хочу тебя об Азербайджане расспросить, что там за жизнь теперь.

У двери спальни он остановился, похлопал себя по животу и рассмеялся.

–Я сегодня подумал, что лучший, дешёвый, к тому же пишут прибыльный способ похудеть в наше время, с месячишко, другой побегать разносчиком в этой самой… как её «Яндекс еде». Ладно, спокойной ночи…коллеги, хе-хе…

Сафрон остался с ребятами.

–У вас либеральные отношения с дедушкой, время позднее, а спать вас не гонят. Первый час ночи, друг твой живёт в этом же доме? – спросил он у Саши.

– Недалеко, через площадь перейти, он маме отзвонился, что у нас заночует. Ему на работу утром, к десяти, – пояснил Саша.

Ге́ра за всё время застольной беседы не проронил ни слова, если не считать того, что вместе с Сашей представился. Сафрону очень хотелось его услышать, почему-то думалось, что и голос у этого хрупкого, миловидного парнишки ненамного старше Саши, должен быть звонким и детским.

–Понятно, – улыбнулся он, – Саша ещё учится в школе, а ты уже работаешь, Ге́ра?

Парень засмущался, голос у него был мягкий и тихий, он чуть запинался.

– В мужском барбершопе.

– Ого! То есть, в ваше заведение женщинам вход заказан, феминистки ногти кусают. Барбершоп – красиво и загадочно звучит. Кстати, в Азербайджане парикмахерские назывались барберхана. Мы в детстве шутили, когда ходили в эти заведения, мол, хана