- -
- 100%
- +
– А что случилось-то? – встревоженным голосом спросила Ивлева.
– Розыском пропавших приходится заниматься, Валентина Анатольевна! – сухо ответил опер.
– Так, товарищ капитан! – округлила глаза Ивлева, не совсем понимая, что от неё хотят. – Ведь всё было как обычно: в конце апреля он приехал со своей вахты, тут майские праздники, пока то, да сё, школьные каникулы у дочери начались, мы с ней уехали в село к бабушке, моей матери, помочь ей с посадками на огороде, а муж должен был в конце мая отбыть на свою вахту. Мы с дочерью приехали из села вот в июле уже, а мужа нет, хотя он должен был приехать со своей очередной вахты и быть дома.
– Ну, так, а мобильники-то на что? – ровным голосом гнул оперативник. – Нельзя, что ли было за всё это время связаться?
– Да не было у него мобильника! – отпарировала женщина. – Смартфон у него украли где-то, а новый он ещё не успел купить.
– Документы какие-нибудь от него остались? – допытывался опер.
– Да какие там документы!? – подняла красиво очерченные брови мадам Ивлева. – Все документы: паспорт трудовая, ещё что-то там, он же с собой забирает.
– Ну вот как человека искать, чёрт возьми? – начал раздражаться опер. – Ни документов, ни места работы и жена как назло ничего не знает?
– Извините, девушка! – подал голос Давид. – А чем увлекался ваш муж?
Женщина повернула голову в сторону соседнего стола. Войдя в кабинет и пребывая в взвинченном состоянии, она как-то не обратила внимания на присутствующего здесь Давида, теперь же, увидев высокого красивого шатена, она мило улыбнулась, расцвела, видимо мужчина ей внешне сразу понравился. Несколько изменённым голосом она проворковала:
– Водкой, молодой человек! Водкой и только ей проклятущей,
– Ну, неужели только водкой, милая девушка? – заметил, улыбнувшись, Давид, приветливым голосом. – Человеку, насколько мне известно, присущи и другие пристрастия. Например, карты, рыбалка, да мало ли интересов.
На вежливое обращение к ней молодого красавца, сидящего за столом, Ивлева ещё больше расцвела, и, видимо, что-то вспомнив, прощебетала:
– А-а-а, ещё он любил сразиться с кем-нибудь в шахматы! Он мастерски играл. А ещё он хорошо разбирался в камнях.
– Прошу прощения, в каких это ещё камнях?
– В дорогих камнях! – поспешила с ответом мадам Ивлева. – В прошлом году на день рождения он мне перстень подарил, золотой с красивым рубином. Сказал, что это настоящий рубин, не страз.
При этих словах свидетельницы Зотов насторожился, а Ивлева показала руку, где на среднем пальце красовался золотой перстень, красной искрой в нём сверкнул крупный камень.
– Может быть, у него был постоянный шахматный партнёр, Валентина Анатольевна? – допытывался Давид.
– К-кажется был! – замялась женщина. – Точно не могу сказать.
– Вы покойников боитесь? – Зотов решительно переключил внимание женщины на себя.
– Да кто же их не боится? – потускнела Ивлева, снова повернувшись к оперу. – Собаки и те нос воротят, или воют. А что Вы хотите этим сказать?
– Пойдёмте со мной в наш морг! – деловито встал из-за стола Зотов. – Надо Вам взглянуть тут на одного.
– Да вы что? – боязливо и опечаленно насторожилась женщина.
– Да ничего особенного! – успокоил Зотов. – Просто взгляните тут на одного, может, знакомый вам человек.
Оперативник с женщиной и Давидом прошли в криминалистическую лабораторию, где у полиции был свой холодильник для трупов по экстренным случаям.
Эксперт, капитан Скворцов, выдвинул тело из ячейки холодильной камеры, откинул с головы простыню. Женщина, косо взглянув в лицо покойника, медленно и отрицательно покачала головой.
– Что-то не знаю, кто бы это мог быть! – заявила она. – По лицу не разберёшь, издавленное какое-то.
Переведя взгляд на ноги, выглядывающие из-под простыни, она увидела носки в бело-красную полоску и вздрогнула, лицо её покрылось пятнами.
– Господи! – воскликнула она горестно. – Это он! Это Роман! Наши носки, вот моя штопка. Да что же это такое?
На какой-то миг лицо её исказила горестная гримаса. И всё же Давид уловил в этом нечто театральное, не идущее от сердца. Очевидно, гибель, бывшего теперь уж мужа, не очень-то тронула её душу.
Зотов поторопился вывести женщину из лаборатории, провёл её в свой кабинет и, усадив на стул возле стола, налил воды в стакан. Пока Ивлева нервно пила воду, капитан быстро написал что-то на листе бумаги. Подав лист женщине, он деловито сказал:
– Перстень у Вас я должен изъять, мне нужно приобщить его к розыскному делу! Вот Вам расписка, печать поставите у нашего секретаря.
– А когда тело мужа можно забрать? – печально спросила Ивлева.
– Вам сообщат! Дайте номер своего мобильника.
Когда женщина вышла из кабинета, Давид поинтересовался:
– Зачем тебе перстень, Вадим?
– Это непростое изделие, друг мой! – тут же отреагировал опер. – Не производственная штамповка, – это ручная работа! Надо выяснять всё, что связано с этим перстнем, возможно он приведёт нас к убийце. Учти, Давид, через наш отдел прошло немало драгоценных вещей, которые помогли в раскрытии преступлений, я в этих делах всё-таки разбираюсь…
Глава 2. ЭТА РУТИННАЯ РАБОТА ОПЕРАТИВНИКА
Вечером, после хлопотного дня, капитан Зотов с Давидом устроились в одном из городских кафе поужинать, поговорить о жизни, наметить кой-какие планы на предстоящие дни. Задувавший днём порывистый ветер, к вечеру утих, облака рассеялись, открыв взору чистое синее небо, было достаточно тепло, но, главное, не жарко. Невидимое из помещения кафе солнце, где-то за домами висело над горизонтом и его косые оранжевые лучи протянулись вдоль улицы. За толстыми фасадными стёклами кафе по тротуару медленно двигались прохожие, а по проезжей части улицы, отделённой от тротуара стволами лип, также медленно проезжали легковые авто. Через открытые, по-летнему, входные двери, доносились запахи разогретого за день асфальта, вперемежку с тонким ароматом гербер, разноцветных петуний и цинний, цветущих в небольших рабатках между липами.
Друзья съели по порции салата из сочных красных помидоров. Зотов взял у бармена два фужера лёгкого «Саперави» и, усевшись за стол, задумчиво посмотрел на друга.
– Сколько же мы не виделись, Давид? – заговорил капитан. – Пять, или, пожалуй, семь лет! А ведь ты, пожалуй, внешне нисколько не изменился, выглядишь, как и раньше, каким-то студентом.
– Угадал, семь – точно! – ответил Давид отпив глоток из своего фужера. – Зато ты посолиднел, раздался в плечах, одним словом, выглядишь значительно старше. Как семья-то? Наталья, жена твоя, сын?
Вопрос был дежурным, ни к чему необязывающим, Давид ответа даже и не ждал, но он, всё-таки, последовал:
– Да вот семь лет и прошло как мы с Натальей в разводе, – равнодушно откликнулся Зотов, – а с сыном я регулярно встречаюсь. Он школьник, на работу ко мне иной раз забегает. Бывшая жена, слава Богу, не возражает.
Давид задумчиво посмотрел на друга. За семь лет, что они не виделись, друг его действительно изменился внешне, стал плотнее, заматерел и видно регулярно посещает фитнес-клуб, «качает» мышцы. Давид медленно заговорил, подбирая слова:
– Я уж не спрашиваю о причине развода, Вадим, у всех она разная, но я бы сказал всё же, что какая-то она, всё-таки, общая, – характерами не сошлись, так обычно говорят.
– А, что!? И не сошлись! Работа у меня хлопотная! – начал разогреваться Зотов. – Ведь не по восемь часов работаю, как обычные граждане, друг мой, а гораздо больше. Частенько и ночую в кабинете. Нам, инспекторам уголовного розыска, даже диванчики для этой цели приобрели, в кабинетах поставили. Наталья, естественно, против такой работы была, но изменить свой образ жизни я уже не мог. Ты меня должен понять, ты же вот свою профессию любишь, – вот и я люблю. Да я, кроме как преступников ловить, больше ничего и не умею.
– У меня, как ты правильно заметил, – добавил капитан, – тоже свой «Калинов мост», веду непримиримую борьбу со злом, так ведь банально пишут в своих репортажах писарчуки-журналисты.
Зотов при последних словах иронично хохотнул, а Давид задумчиво и тихо заметил:
«Калинов мост» – понятие философское, его по-разному трактуют, Вадим. Человек, по сути, с самого рождения становится на свой «Калинов мост»: сначала борется с разными болезнями, потом с собственной гордыней, смотря по воспитанию, и одновременно с разными врагами, которых поневоле, или в силу своего характера, успел нажить. Обрати внимание на наш фольклор: в русской сказке, например, русский богатырь сражается на Калиновом мосту с многоголовым Змеем Горынычем. Считай, что на условной границе наша Россия сражается с силами зла за общечеловеческие ценности. Многие считают, что «мост» этот является чем-то переходным между миром добра и миром зла, но воспринимать этот горячий переход можно по-разному.
– А как? – поинтересовался капитан.
– Ну, вот тебе другой пример: парень женится на девушке и считается, что он переводит девушку из её мира по этому мосту в другой, в свой. Так ведь её мир не есть мир зла, он просто другой. Виртуальный мост этот является точкой перехода между двумя вселенными в безграничной Мультивселенной под научным названием Брана. Да, на этом мосту часто происходит битва двух начал, то-есть соприкосновение двух полей, двух вселенных, и на границе их соприкосновения происходит гигантский выброс энергии…
– Тьфу! – оборвал друга Зотов. – А как же речка Смородина, что течёт под мостом?
– Так то есть время, Вадим! Бурное время, оно всегда горячее!
– Но ведь речка горит и своим пламенем накаляет мост? – продолжал упираться Зотов. – Как тут рассудить?
– Действие на мосту должно происходить очень скоро, – начал рассуждать Давид, – решение надо принять быстро, чтобы не сгореть. Правильное решение нужно принимать не только быстро, но и очень точно, выверено. Время всегда горящее, часто можно услышать: время не терпит, время горит, время – деньги…
– Говоришь текущая речка – это горячее время! – рассудительно промолвил Зотов. – Но нынешние физики и математики доказывают нам, что время может не только замедлять свой бег, но и быть обратимым, то-есть течь вспять. Это как понимать?
– Но ведь ты только что сказал главное – течь! Время течёт, и туда, и обратно, а это в физике главное, мой друг. И в философии тоже. Те-чё-ёт! Дошло?
– Ну, хорошо! – согласился Зотов, и тут же задал новый вопрос:
– Ты вот лучше скажи мне, как человек науки скажи: куда идёт человечество, или катится? Время-то течёт! Цель, друг мой, какая у этого человечества?
Давид задумался на минуту.
– За всё человечество сказать не могу, Вадим, – заговорил он, наконец. – Общую для всех цель может разработать только Генеральная Ассамблея ООН, а моё мнение, так думаю, что человечество стремится познать все тайны Вселенной, которая содержит в себе все науки. Думаю, что человечество стремится к Всеобъемлющему Знанию.
– Что-то не верится мне, – засомневался капитан. – Кого не возьми, так у него забота одна – заработать или украсть побольше. Преступления кругом, – от малых частных, до военных. Мошенников, куда не повернись, провокаторов везде полно. Так и хочется крикнуть: «Люди! Вы что творите!?
– Это точка зрения оперативника уголовного розыска, Вадим. Не забывай, что есть люди, для которых Знание, поиск неведомого в науке, в искусстве гораздо важнее материального благополучия.
– Их мало, друг мой! – упорствовал капитан.
– Вот эта малость и двигает человечество к высотам Знания.
– Сомневаюсь я! По теории Льва Гумилёва о спадах в развитии общества и пассионарных взрывах, задающих подъём, то сейчас в мире наблюдается явный спад, элиты многих стран несут в общество такую чепуху, такие глупые идеи, что аж скулу ломит от разочарования в их умственных способностях, – вот эти элиты и толкают свои народы на преступления планетарного масштаба.
– Тут, брат, всё-таки экономика задаёт тон и ритм жизни, – пояснил Давид. – Научную мысль, различные лабораторные разработки и сами лаборатории, направления, опытные изыскания и предприятия для них нуждаются в финансировании.
– Во-от, к чему и пришли! – обрадовался Зотов. – Познание требует немалых денег, а у человечества одно на уме – стать богаче сегодня, а тем более завтра и потреблять, потреблять, а там хоть трава не расти. Некоторые страны вообще войной живут, у них экономика базируется на военных столкновениях и ограблениях других народов. Тебе эти страны известны.
– Человечество, пусть часть его, стремится стать богаче в области Знания! – стоял на своём Давид. – А стало быть и совершенствует Дух свой.
– Да какой там Дух!? Войны-то, Давид, развязываются за экономические преимущества, из-за территориальных претензий, – упирался капитан Зотов.
– Без учёных, художников и проповедников веры, Вадим, человечество просто загнётся, очень быстро истребит себя. Другое дело, друг мой, как воспитать человека, который бы жил не для себя, принадлежал не себе родимому, а соседу, обществу целиком, служил ему преданно и бескорыстно.
– Думаю, что эта задача человечеству не по силам, по-моему, оно пытается просто выжить, – сделал вывод капитан. – Людям и сейчас, и в будущем не до научных открытий.
– Почему так решил?
– Не в глухой тайге, в одиночестве, живу. Интернет, телевизионный смог человека окружает сутками, новостей хватает, даже с избытком.
Давид ненадолго задумался и, посмотрев на друга, зашёл с другой стороны:
– Знаешь, как говорили древние люди? Огнепоклонники, например, что жили когда-то здесь, на Южном Урале? Они говорили, что люди слабы ещё духом, многие, очень многие поддались соблазнам коварного Аримана, младшего брата великого Ахуро-Мазды. Кругом, как ты заметил, войны, но одни народы, под влиянием Аши Вахишты, другого младшего брата Ахуро-Мазды, отстаивают добро, справедливость, независимость и общечеловеческие ценности, что описаны в «Авесте», мудрой книге Заратустры. Другие, попав в сети соблазнов, расставленных повсюду злым Ариманом, потеряли разум. Ослеплённые блеском золота, правители толкают свои народы на захват чужих территорий, на мелкие и большие преступления. Хитрый и злой Ариман старается запутать человеческое сознание и мало кто из людей понимает, где зло, а где добро? Человек пытается разобраться: думает, что совершает добро, а оказывается, что совершил зло, мучается от того, а хитрый Ариман радуется. Человек рассудительный призовёт на помощь Ашу Вахишту, мудро осмотрится, подумает, прежде, чем принять правильное решение.
Зотов слушал, согласно кивал головой.
– Зачем так много слов, Давид? – как-то устало заговорил он. – Что я не понимаю? И всё же считаю зло вокруг преобладает, к тому же профессия моя обязывает всех подозревать в чём-нибудь нехорошем, даже тебя, моего друга.
– Заколодел ты в своей работе, Вадим, пожалуй, тебе надо показать кое-что, чтобы ты на мир смотрел несколько иначе, – загадочно произнёс Давид. – По-доброму, чтобы удивлялся широте и глубине непознанного.
Капитан уставился на собеседника насторожёнными глазами.
– Меня удивить трудно, друг мой! – заявил он, наконец. – Жизненный опыт – это понимать надо.
Давид быстро сменил тему:
– А чего ты не женишься по новой, Вадим?
– Да ну, – тут же отреагировал Зотов, – новая жена, друг мой, ту же, старую песнь, заведёт, – это уже известно.
– Как же ты без женщин-то? Обходишься-то как? Физиологию-то никуда ведь не денешь, в карман не сунешь, в ящик стола не затолкаешь, гормоны-то работают, своего требуют. Монахи, те к Богу обращаются, молятся, всю ночь лбами о пол стучат, но ты же мужик мирской, в расцвете сил.
– А то ты не знаешь как все холостые мужики с этим делом обходятся! – усмехнулся Зотов. – Бывает, иной раз, прижмёт, так к уличным девкам обращаюсь. У них, как известно, ветер в голове, они одним днём живут, честь свою не блюдут, о будущем, о семье не думают, в жёны такие, сам понимаешь, не годятся. Посудомойками, поломойками работать они не хотят, зарабатывать услугами мужикам ведь гораздо легче и проще. Мы к ним относимся с пренебрежением, а они смотрят на нас как на дойных коров, с которых можно доить деньги на свою беспутную, легковесную жизнь. В дворники эти девки тоже не хотят, местным властям приходится нанимать дворников из бывших республик. Из всех пятнадцати бывших республик люди едут в Россию зарабатывать и страна наша опять стала Советским Союзом, только размером чуть меньше.
– Слушай, Вадим, – прервал Давид, – ну это же не выход! Квартира у тебя имеется, познакомься с доброй женщиной, будет в твоём доме хозяйкой и за тобой присмотрит.
– Чего ты меня учишь, друг мой! – огрызнулся Зотов. – Присмо-о-трит! Наставляешь меня, словно старый дедушка! Мне уже иной раз кажется, что ты старше меня и намного.
– Ты недалёк от истины, – усмехнулся Давид. – Если учесть, что мои родители родились полтора миллиона лет назад.
– Хватит шутить! Я сам привык за собой присматривать и наводить порядок в доме. Скажу прямо, – не встретил ещё такую, добренькую. Сам-то чего не женишься? Лет-то тебе тоже ведь немало, тридцать восемь, как и мне.
– Да ты что, Вадим?! Я ещё только-только из юношеского возраста вылез! – усмехнулся Давид, подмигнув другу.
– Ты что, двести лет себе намерял?! – иронично воскликнул Зотов. – Долго жить, я смотрю, собрался.
– Двести не двести, а тысячу лет точно! – на полном серьёзе сообщил Давид. – И не намерял я, а природа меня таким сроком одарила, мать с отцом.
Зотов равнодушно глянул на друга, слова его принял за очередную шутку.
– Я месяц назад, мать твою, Тутту Феофановну встретил, – заговорил капитан. – Поговорили с минуту, всё ведь дела у нас, всё торопимся. Ну, так, мимоходом, я и спросил, мол, когда сына-то оженишь? Так она мне, мило улыбнувшись, сказала, что, мол, молод ты ещё и о женщинах ещё не помышляешь.
– Хотя, надо сказать, – коротко помолчав, добавил он, – мать у тебя красавица писаная, и, что странно, ничуть не постарела. Удивительно! Какая была молодая в наши с тобой школьные годы, такая и осталась, даже ещё лучше стала, привлекательней. Она моложе моей Натальи выглядит, хотя та по возрасту в дочери ей годится. Да и отец твой, Иван Петрович, нисколько не изменился. По-моему, я теперь даже старше его выгляжу. Ты не находишь?
Давид отпил глоток вина из своего фужера, снисходительно-дружелюбно посмотрел на друга, ответил спокойно:
– Чего удивляться? У тебя, в твоём организме, клетка живёт в среднем сто двадцать суток, а у моего отца, да и у матери тоже, клетка живёт от восемьсот до тысячи двухсот суток. Улавливаешь разницу?
– Улавливаю! – как-то мрачно заметил Зотов. – Соображаю, что вы Паки не от мира сего. Странная у вас, у Паков, физиология, но тысячу лет люди не живут, – это аксиома.
– Ладно, не обращай внимания, Вадим! – заговорил Давид. – Как твоя мать поживает, Нина Григорьевна?
– Ты ведь знаешь, Давид, – заговорил Зотов, – что я детдомовский. Нина Григорьевна взяла меня в свою семью шестилетним мальчишкой и лучшей матери как она и представить себе не могу. Она очень добрая женщина и любит меня даже больше, чем своих родных детей. Она же учительница, в прошлом году на пенсию вышла, в саду у себя копается. Кстати, Давид, о своих биологических родителях я так ничего и не знаю.
– Ну хорошо, передавай ей привет от меня, хотя я сам к ней постараюсь наведаться. Скажи лучше, куда хочешь в отпуске съездить, где побывать вознамерился?
Зотов как-то тускло посмотрел в окно, на проплывающие по дороге авто, на редких прохожих. Повернувшись к другу, кисло сообщил:
– Да планировал было на Алтай съездить, к Байкалу, в Саяны, про Плато Путорана много наслышан, очень хотелось бы там побывать. Говорят красоты там неописуемые, но, похоже, мой отпуск накрылся медным тазом. Сам видишь, дело какое завертелось, теперь уж не до отпуска.
– Сибирь вот только тебя привлекает, а другие люди всё в Европу, или на юг стремятся, в Индию, например, там чудес, загадок всяких полно. Взять хотя бы храмы, стены их, колонны, сплошь из горельефов. Храмы древние, построены тысячи лет назад и просто рисунки давно бы уже стёрлись от времени, а удивительная каменная резьба исчезнет только вместе с этими архитектурными шедеврами.
– Видел как-то по телеку! – бросил Зотов. – Действительно – сплошная резьба по камню, все многоэтажные сооружения, от земли до самого верха в каменных инкрустациях. И камень-то твердущий – граниты, кварциты. Сейчас так не могут.
– Могут, но это очень длительная работа, десятилетия, сотни лет на это потребуется.
– А как же древние строители, в смысле скульпторы?
– Они поступали проще, Вадим, – окунулся в разъяснения Давид. – Изготовляли разные по тематике и сюжету формы, размягчали камень до жидкого состояния, и отливали блоки, из которых потом складывался храм.
– Неужели гранитный камень можно расплавить? – удивился Зотов.
– В этом и загадка, друг мой! – улыбнулся Давид. – Технология эта утеряна, а подобных тайн из далёкого прошлого ещё очень много. Кстати, в Европе тоже немало архитектурных чудес.
– Ну, меня Европа не интересует, Давид, там всё как-то прилизано, слишком много комфорта, европейцы, в отличие от южных народов, к русским относятся пренебрежительно. Судя по истории, да и по нынешним временам, Европа никогда, мягко говоря, не любила Россию, а мне по душе своя, дикая природа, Чтобы костёр, палатка, трудные, до седьмого пота, переходы: по горам, по болотам, по тайге, по рекам.
– Ага! И гнус, и комарьё, и надоедливые мухи! – иронично бросил Давид.
– Совершенно верно, друг мой! – оживился Зотов. – Мне физические трудности подавай, тогда я и отдохну как следует, а от европейского комфорта я только больше устану.
Давид как-то проницающе посмотрел на друга, и загадочно промолвил:
– Ну, хорошо! Я покажу тебе мир Сибири во всём своём многообразии.
Капитан Зотов ничего не сказал другу, в голове пронеслась мысль: «Чего это он всё загадками говорит? Изменился за семь лет, что не виделись, какой-то странный стал, чего-то всё показать мне собирается, да меня даже «Кузькиной матерью» не удивишь, видел я её в Снежинске». Капитан, конечно, имел ввиду страшное водородное изделие уральских физиков-ядерщиков…
*****
На следующий день, прямо с утра, Зотов поехал на трассу. Необходимо было побеседовать с дорожными рабочими, повидаться со знакомым мастером. На трассе капитан быстро нашёл расположение дорожной бригады, да и как не заметить могучее стальное стадо специальной техники и специальный балок, где дорожники отдыхают после длинного рабочего дня. Зотов нашёл мастера и сразу, без какой-либо дипломатии взял «быка за рога»:
– Скажи мне, Михаил Иваныч! – капитан в упор посмотрел на мастера. – Можно под асфальт труп человека спрятать?
Мастер от такого прямого вопроса поначалу опешил, но быстро нашёлся:
– А почему нельзя? Конечно можно! Особенно в тех участках, где нет бетонирования, хотя и под бетон можно упрятать. Правда простой лопатой поработать придётся до седьмого пота, яму-то приличную надо в щебёнке выкопать, да потом всё хорошо заровнять.
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее! – насторожился оперативник.
– Тут ведь как получается, Вадим Петрович! – начал рассуждать мастер. – Когда мы вошли в горную местность, то на бетоне начали экономить. Там, где бульдозер снимает тонкий пласт почвы на скальном грунте нет смысла укладывать бетонную подушку. Насыпаем слой гравия, проливаем его для связки гудроном и кладём асфальтовую смесь. А вот где дорога идёт под уклон в низину, где наносной, мягкий грунт, приходится кроме гравийного покрытия укладывать слой бетона с арматурой, а потом уже асфальт.
– Та-ак, понятно! – сделал заключение оперативник. – Но не совсем! – тут же поправился он. – На скальном грунте злоумышленник яму для схрона не сможет выкопать, а ведь надо быстро это сделать. Кроме того, хотя и ночь, но могут проехать какие-нибудь запоздалые путешественники, которым не спится или очень уж торопятся.
– Ну, видно здорово повезло вашему «клиенту»! – неловко пошутил дорожный мастер. – Думаю, всё-таки, он случайно нашёл место для схрона.
– Ладно, думать я буду! – буркнул опер.
Прибыв с трассы в отдел, капитан занялся составлением схемы происшествия, а тут эксперт, капитан Мишин, принёс Зотову заключение по трупу гражданина Ивлева, обнаруженному на дорожной трассе номер пять под асфальтовым покрытием. Эксперт подтвердил предположение Давида Пака, что «подснежник» погиб от удара каким-то тяжёлым круглым предметом, похожим, например, на спортивную гантель, или небольшую гирю. Носки на трупе ручной вязки, очень тонкая работа, выполнены из ниток двух цветов такой-то марки.
Жена погибшего Ивлева принесла Зотову фото мужа из последних снимков. Фото размножили на принтере и раздали всем участковым. Участковый инспектор Юрий Гакшта тоже получил копию фото Ивлева. Лейтенант Гакшта на должности участкового служил уже пятый год, со всеми людьми, а это тысячи на его участке, познакомиться, естественно, не мог, но знал уже многих, особенно тех, кто имел судимость, а ещё пришлось познакомиться и с теми из молодых повес, что учиться не хотели, но и работать им лень, зато вести праздный образ жизни для них было привычно. Только ведь на такую жизнь нужны средства, и немалые, а где их взять? Молодые разгильдяи, естественно, приворовывали по мелочи, были среди его подопечных и карманники, а кое-кто из такого неблагонадёжного контингента занимался распространением наркотиков.