Жребий Пастыря. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина). 1865–1925

Алеутская и аляскинская епархия

Поздним вечером 30 ноября 1898 г. пароход «La Champagne», преодолев более трех тысяч морских миль, вошел в гавань Нью-Йорка. Однако сойти в этот же день на берег не удалось, поскольку по правилам океанские лайнеры могли швартоваться лишь в светлое время суток. Пришлось пассажирам ночь переночевать на корабле. Это немало огорчило массу богомольцев, которые со всех концов Америки съехались в Нью-Йорк для встречи своего нового владыки. Лишь на следующее утро официальная и неофициальная российские делегации взошли на корабль и приветствовали епископа Тихона. А уже вечером этого же дня Тихон служил в русской Свято-Николаевской церкви. Его первыми словами стали: «Я покинул любезную родину, свою престарелую мать, близких, знаемых мне, милых сердцу моему и отправился в страну далекую к вам…»

На долгие восемь лет «страна далекая» стала место его миссионерского служения. Приглашения на службы и торжественные мероприятия поступали со всех сторон, но епископу Тихону следовало спешить в Сан-Франциско, где маялся в желании покинуть Америку бывший епископ Алеутский Николай (Зиоров).

Ранним утром 4 декабря Тихон разделил своих спутников: сам он вместе с местным священником Александром Хотовицким направился в Вашингтон; остальные двинулись в сторону Сан-Франциско. Прибыв в Вашингтон, владыка узнал, что А.П. Кассини, чрезвычайный и полномочный посол России, буквально накануне перенес сердечный приступ. Он навестил посла и пожелал тому скорейшего выздоровления. Затем осматривал город и его достопримечательности. Вечером в честь епископа Тихона в посольстве состоялся торжественный прием.

На следующий день Тихон двинулся, меняя поезд на автомобиль или даже на повозку, запряженную лошадьми, вслед своей «команде» по огромной и незнакомой стране. Останавливались в больших и малых городах, где были православные храмы, русские братства и сестричества, в которых теплилась русская православная жизнь. На епископские службы приходили и съезжались жители из различных близлежащих населенных пунктов. Неизменно присутствовала любопытствующая часть американцев, взиравших на непонятные для них обряды, слушая пение и речь, озирая красочно убранный зал, красивые облачения епископа и духовенства. Тихон каждый раз проповедовал… По тому, как внимала паства, чувствовалось, что православные люди изголодались по русскому слову, хотели и видеть, и слышать посланца из далекой России. По окончании службы выстраивалась могучая очередь желавших получить благословение епископа, который, Бог знает когда, вновь здесь окажется. Свободное от служб время Тихон посвящал беседам с духовенством, церковными советами, знакомству с приходскими делами.

Через неделю продвижения по стране, через весь континент, от восточного побережья до западного, вечером 11 декабря, поезд наконец-то, остановился на перроне вокзала Сан-Франциско. Тихон и сопровождавшие его поспешили в Троицкий кафедральный собор, где, несмотря на поздний час, их ждали многочисленные богомольцы. В напряженном волнении Тихон переступил порог теперь своего кафедрального собора… Навстречу, отделившись от стены многочисленных священников, выступил епископ Николай, приветствуя своего преемника. В заключение речи он вручил Тихону посох митрополита Иннокентия (Вениаминова), просветителя Алеутского с пожеланием «многоплодного и благоплодного» служения в Америке.

13 декабря Тихон совершил первую литургию в кафедральном соборе. В слове, обращенном к пастве, он говорил о вере… О вере, которая должна быть и в сердце, и в душе, и в любви… О вере православной, о вере русской и преимуществах ее пред всяким иным религиозным выбором.

Встречаясь с людьми, разбираясь в бумагах, привыкая к обстановке и быту по-американски, епископ находил время ознакомиться с городом. «В настоящее время, – писал он Флавиану, – понемногу разбираюсь в делах, знакомлюсь с лицами и осматриваю (в духовном костюме) город. Сан-Франциско расположен на горах между океаном и заливом, город красивый и гораздо спокойнее Нью-Йорка, Чикаго и других больших городов. Климат здесь мягкий, теперь зелень и нечто вроде весны. Архиерейский дом небольшой, но чистый; в нем же и собор, напоминающий немного Крестовую церковь варшавского архиерейского дома. Приемный зал и парадная столовая, по-американски, находятся внизу, а кабинет, спальня, ванная комната, библиотека и маленькая столовая находятся вверху»[33].

Преосвященный Тихон прибыл в Америку в сложное время. С одной стороны, Синод сократил выдачу достаточных субсидий для Алеутской епархии, и вопрос о средствах стал очень остро. С другой – чрезвычайно напряженной была проблема кадров – своих, т. е. американцев по рождению, не было; российские не приезжали, а если и появлялись, то особо и не задерживались, сбегая вновь в Россию. Готовить собственные духовные кадры было негде, т. к. епархия не имела соответствующих духовных школ. Собственно «русские приходы» были в меньшинстве, а их прихожане, как правило, были потомками русских колонистов, русских же иммигрантов было очень и очень мало. Приходы на Аляске из-за своей отдаленности и малочисленности не только не могли ничем помочь епархии, но и сами постоянно требовали все новых и новых средств. Значительную долю паствы епископа Аляскинского составляли бывшие униаты, переселившиеся в Америку из Австро-Венгрии или западноукраинских территорий. Российское правительство по политическим соображениям материально поддерживало этих «новых православных». Но после того, как в 1896 г. министр финансов С.Ю. Витте отказался давать деньги на новые униатские приходы, движение униатов в сторону православия серьезно приостановилось. Они и рады были бы вернуться в православие и построить свои храмы, но возможности купить (построить) молитвенные здания и содержать их не было. Можно добавить, что в епархии были православные приходы, в состав которых входили представители других национальных групп: сирийцы, греки, сербы.

Отметим, что отношение американского обывателя к православным священникам, к их благообразному виду, с бородой и длинными волосами, в священническом одеянии, было, мягко говоря, недружелюбным. Некоторые отчаянные головы и вовсе грозили срезать волосы и бороду православным священникам. Бывало, они становились объектом нападения соседских мальчишек, забрасывавших их камнями, бивших окна в их домах. Насмешки, презрение, издевательство преследовали их в общественных местах. Как рассказывают, американцы при виде православных батюшек от гомерического смеха даже падали в обморок. Американское общество со своим стремлением все и вся нивелировать, приводить к некоему одному – американскому – порядку, не принимало православия.

В первый же год своего епископства в Америке (1899) епископ Тихон предпринял инспекционно-ознакомительные поездки по Алеутской епархии, почти и не бывая в своем кафедральном городе – Сан-Франциско.

Трижды Преосвященный Тихон приезжал в восточные штаты Америки: Миннесота, Иллинойс, Нью-Йорк, Пенсильвания, Огайо, Коннектикут… Целью визита правящего епископа сюда было не только стремление воочию увидеть православных и православную жизнь в своей епархии, но и решить одну из неотложных задач – поспособствовать сбору средств на строительство православных храмов в двух крупных городах – в Нью-Йорке и Чикаго. Маршрут епископа проходил через длинную череду городов: Чикаго, Буффало, Нью-Йорк, Питтсбург, Маккиспорт, Аллегейни, Анзония, Юнкере, Бриджпорт, Миннеаполис… В памяти епископа осталось общее впечатление: торжественные службы и крестные ходы, переполненные, богато украшенные и празднично освещенные храмы и толпы людей вокруг них; масса экипажей, море голов, парадная форма союзов братчиков и нарядно одетые прихожане, украшенные флагами площади и улицы, митинги, бурное выражение восторга и радости, благовест и общее пение, многочисленные публикации в солидных местных изданиях о приезде русского епископа. Но это, что называется, парадные впечатления. В действительности же за ними скрывались довольно сложные обстоятельства епископского служения Тихона.

В июле – августе он побывал в Аляскинском благочинии, желая осмотреть приходы бывшей Русской Америки. Возвратившись, Тихон утвердился в своем намерении, во-первых, просить Синод о переименовании вверенной ему «Алеутской и Аляскинской епархии» в «Алеутскую и Северо-Американскую», с соответствующим изменением титула епархиального архиерея. Свою просьбу владыка обосновал очень просто: православие давно вышло за границы своего «исторического ядра», Алеутских островов и Аляски, и ныне пребывает во всей Северной Америке (США, Канада). Во-вторых, обратиться в Синод с просьбой об учреждении вместо Аляскинского благочиния – викариатства, с кафедрой в г. Ситха (Ситка) на Аляске и скорого назначения туда епископа. Было понятно, что здесь наездами и наскоками дело православной миссии не укрепить и не продвинуть. Тем более, что с началом «золотой лихорадки» на Аляске количество приезжающих и проживающих там увеличилось в разы. Одновременно с этим появилось множество миссионеров других церквей[34]. Наверно, можно добавить, что церковь «теснили» кабаки да салуны, словно поганые грибы, появившиеся в золотом ажиотаже, в которых прихожане оставляли свои «кровные», а церковные здания в это время гнили и разваливались. Если первое обращение епископа Синод признал «заслуживающим уважения», и 31 декабря 1899 г. переименование состоялось, то второе предложение епископу Алеутскому и Северо-Американскому пришлось с упорством продвигать не один год.

Где бы ни бывал Алеутский владыка, он поддерживал постоянную письменную связь с архиепископом Флавианом (Городецким). Именно из этих писем, отправляемых из разных точек епископского маршрута, мы можем понять, каковыми в действительности были условия и обстоятельства деятельности Тихона в Америке:

.. Епархия у меня почти необъятная: пока осмотрел всего четыре прихода, а уже пришлось проехать по железной дороге более пяти тысяч верст. Вчера ездил в Марблегед, где воссоединились униаты в количестве 200 душ 7 марта текущего года. Церковь там новая и хорошая, но по внешнему виду пока еще совершенно униатская: без иконостаса, со скамейками и униатским престолом, на котором в первый раз мне пришлось служить литургию[35].

…Я собираюсь праздники проводить и служить в Нью-Йорке, в Чикаго и там у нас скоро будут строиться церкви, и нужно на месте выяснить некоторые вопросы, связанные с постройками. Предполагаю выехать 7 декабря и пробыть с месяц в отсутствии из С-Франциско. Приходится все разъезжать, и здесь это неизбежно: самый ближний священник (и то один только) находится на расстоянии двух суток езды по железной дороге. Словом, здесь по весьма понятной причине архиерея не беспокоят личным посещением иереи, но зато приходится самому беспокоиться и беспокоить[36]… Конечно в дороге лишений приходилось испытывать достаточно; раз даже спал на пароходе на углях, разостлав рясу. Немалым облегчением служило то, что я почти не страдаю морской болезнью, а по временам качало очень сильно, так что даже капитан одного парохода болел морской болезнью. Ездил я четыре месяца, проездил 24 тысячи верст с лишком, а все же самые дальние места остались до следующего года [37].

…Я совершаю свои странствования. Только что возвратился из Канады. Больше двухсот верст пришлось проездить там на лошадях по скверной дороге, далеко уступающей даже и Торопецким проселочным путям; на беду шли иногда дожди, которые мочили нас. В одном месте выбросило из-повозки и возницу, и меня, причем при падении помял себе ногу и оцарапал руку; могло быть и хуже; но я как-то успел выдернуть ногу из сапога, который оказался под колесом. Впрочем, это не помешало мне служить тотчас же литургию. В Канаде освятил две церкви и одну часовню. Прихожан у нас там свыше 2 тысяч[38].

В 1900 г. Тихон, теперь епископ Алеутский и Северо-Американский, предпринимает второе посещение «исторической части» епархии – Алеутских островов и Аляски. 6 мая 1900 г. корабль, на борту которого он находился, вышел из порта Сан-Франциско. Лишь за две недели, вместо обычных семи дней, удалось добраться до острова Уналашка. В течение четырех дней Тихон осматривает селения и действовавшие там храмы, молитвенные дома, часовни и церковные школы, расположенные на близлежащих островах. Служит и проповедует. Он возвращается на Уналашку, чтобы отсюда начать продвижение в самые отдаленные православные миссии – Квихпахскую и Кускоквимскую, которые за их удаленностью и бездорожьем не посещал еще ни один архиерей.

Пока уровень воды в реке Квихпах (Юкон) позволял, продвигались на север на корабле. Через четыре дня, 8 июня, добрались до поселения Михайловский редут. Еще через четыре дня, 12 июня, достигли первой намеченной цели – Квихпахской миссии. С разрешения капитана на корабле выбросили русский флаг как знак присутствия православного архиерея. На берегу в ответ тоже салютовали русским флагом и затрезвонили. После отдыха, спустя два дня, епископ Тихон совершил первую архиерейскую литургию во храме Квихпахской миссии. После литургии совершен был крестный ход в Иннокентиевскую часовню, где отслужен был молебен святителю Иннокентию (Вениаминову). Из часовни крестным ходом проследовали к памятнику столетия православия на Аляске и здесь провозгласили «вечную память» всем почившим проповедникам и ревнителям православия в стране сей.

15 июня группа в составе десяти человек и во главе с епископом Тихоном двинулась в сторону Кускоквимской миссии. Предстояло продвигаться на байдаре сначала по реке Квихпах, потом по трем волокам, минуя болота, безымянные речушки, озера, по непроходимой, пустынной и дикой местности дойти до реки Кускоквим и уже по ней достигнуть Кускоквимской миссии.

К 20 июня удалось достичь первого кускоквимского поселения Калкагмют. Спустя еще три дня, 23 июня, достигли конечную точку миссионерского маршрута – селение Павловка, где располагался стан Кускоквимской миссии. Здесь строилась новая просторная церковь, а пока все службы и требы свершались в небольшой часовенке во имя Сергия Радонежского. На первую архиерейскую службу собралось человек 70, некоторые из них, заранее узнав о прибытии епископа, приехали издалека. После литургии отслужен был молебен Иоанну Предтече с многолетием. Собравшимся раздавали иконки, крестики, портреты епископа Алеутского. В присутствии правящего архиерея были проведены выборы нового церковного старосты и обсуждались вопросы завершения строительства храма и дома для причта, определения границ церковной земли. Владыка посетил дома всех прихожан и беседовал с каждым. 25 июня Тихон с сопровождающими лицами покинул миссию и вернулся в Уналашку 15 июля, а спустя неделю, 22 июля – в Сан-Франциско.

За 78 дней пребывания в миссионерской поездке епископ Тихон – на пароходе, лодке, байдаре, каяке, пешком – преодолел более 11 тысяч км, побывав в двадцати населенных пунктах! Служил, проповедовал, занимался делами церковных советов, встречался с учениками церковных школ и прихожанами… Поистине, масштабы свершенного в походе вполне сопоставимы с деяниями наших великих путешественников-первопроходцев: Пржевальского, Арсеньева, Миклухо-Маклая…

Дабы хоть немного почувствовать все тяготы такого миссионерского делания, приведем фрагмент из опубликованного в «Американском православном вестнике» описания данного путешествия епископа Тихона на Аляску. Ознакомимся с событиями лишь одного из 78 дней, а именно 20 июня (см. с. 66–67 наст. изд.).

Обычно епископ Тихон в своих письмах архиепископу Флавиану был достаточно сдержан в отношении оценок действий иных лиц, от которых во многом зависела судьба Алеутской епархии. Но вот после, можно сказать, великого миссионерского похода по Аляске в письме Тихона сквозят нотки и обиды, и разочарования, и укора, и даже некоего пессимизма… Он не понимает, как можно не поддержать «живое дело» или бежать от него:

…Недавно я возвратился из дальней Аляски восвояси. Путешествие было не из легких. Удалось пробраться в Квихпах и Кускоквим, где архиереи еще не бывали. За то приходилось по временам идти по тундре пешком… 12 ночей спал на земле в палатке; провизии у нас, как здесь выражаются, было «коротко», т. е. мало; но больше всего приходилось терпеть от комаров и… (извините) от вшей, благодаря (?) близости к дикарям. По правде сказать, житие мое незавидное и скорбное, чего не буду скрывать от Вас. Всякие путешествия и «кусания» – еще полбеды, их можно еще терпеть и везде нужно потрудиться. Но тяжелее всего то, что все это расходуется даром и делу не помогает, ибо и сам я оставлен без помощи, т. е. без людей и средств. Был нынче, например, на Севере. Нужно завести там приют, увеличить состав миссионеров, а средств нет и не дадут, людей тоже нет и не идут: берегут свое здоровье, в том числе и монахи.

Когда посылали меня сюда, то в Петербурге обещали помощь от Миссионерского общества. В прошлом году написал митрополиту Владимиру[39] и в результате не получил даже и ответа. Есть у нас церковные школы, не грешно было бы Училищному совету помочь им, писал о сем, кому следует, но ответа не получил. Когда попробовали выписать учебников для школ рублей на сто, то их переслали так (по почте), что за пересылку мы заплатили больше двухсот рублей, да еще прислали счет за самые книги!

Из Синода тоже иногда не получаю никакого ответа, даже на нужные бумаги, даже и на те, в которых и денег не прошу. Большинство ответов заключается в назначении прогонов туда и обратно. Но, право, стыдно в этом только проявлять всю свою деятельность в епархии, в которой столько живого дела![40]

Путешествие епископа Тихона по реке Квихпах

20 июня. К вечеру комары, вероятно, изголодавшиеся за время дождя, жалили немилосердно. В 6 часов владыка проснулся. Пришли кускоквимцы, чтобы помочь сделать последний перенос. С собою они принесли своей рыбы юколы (сухого лосося): во время чая все отведали ее, хотя попахивала она уже довольно сильно.

Нам предстояло дальше переплыть небольшое, но глубокое озеро и затем опять переноситься к ближайшей речонке. Чтобы не затруднять спутников заботами об устройстве для него кое-каких удобств на байдарке, владыка решил переехать озеро на туземном каяке. Перевез владыку туземец Квихпахской миссии церковный сторож Ефим Авивов. Все следили за этим переездом, затаив дыхание, ибо местный каяк, берестяной, верткий – очень ненадежное суденышко.

Добравшись до желанной речушки и все перенесши сюда, с огорчением увидели, что в речушке этой, которая через два часа должна была привести нас к Кускоквиму, почти совсем нет воды. Нам предстояло теперь добираться до Кускоквима или по берегу речонки через непроходимую чащу леса, или по руслу ее, в иных местах по колени в грязи. Мы выбрали первый путь. Владыка, не желая затруднять гребцов, которым надо было перетаскивать байдарку по глубокой грязи, не остался в ней, а пошел с нами, хотя мы и предупреждали его, что путь этот очень труден. Пошли. Впереди шел мальчик проводник, за ним кускоквимский миссионер, потом владыка, а заключал шествие квихпахский миссионер. Приходилось в буквальном смысле слова «продираться» сквозь чащу. Ельник, березник, ольха и ивняк издавали смолистый аромат, цветы различных ягодных растений, голубые колокольчики и в особенности красавица дикая роза, радовали глаз. Но на услаждение красотами природы нам оставалось очень мало времени, ибо почти все оно уходило на распутывание или разламывание ветвей и перепрыгивание через всякие препятствия. Не только стопа святителя Христова никогда не попирала земли сей, очевидно, и нога дикаря никогда не бывала здесь. Около четырех миль прошли мы по этой чаще. Солнце жгло очень сильно, в воздухе было совершенно тихо, ни малейшее дуновение ветерка не освежало нас. Владыка старался и вида не подать, что этот путь утомил его, но бледность лица выдавала его. На счастье, как раз подошли к месту, где в реке оказалось немного больше воды, и владыка по нашим усиленным просьбам сел в байдарку. В 4 часа дня приехали на Кускоквим. Здесь напились чаю, ибо с утра ничего не ели. В 5 часов двинулись вверх по Кускоквиму. Встретили майнеров[41], которые спускались с верховьев Кускоквима. К радости нашей, они сообщили, что оставили в Русской миссии много провизии. У них мы взяли немного соли.

В 9 часов пришли в первое село Кускоквимское Калкагмют. Здесь встретили нас ружейными салютами. Когда байдарка наша пристала к берегу, владыка вышел из нее и благословил всех жителей. После сего приготовлено было все к вечерней молитве: на архипастырской трости, водруженной в землю, повешен был образ Спасителя, владыка облачился в мантию и малый омофор и благословил начало. Дружно и сердечно полилась молитва к Творцу всех. В первый раз со времени проповеди православия раздалось здесь во славу Божию слово святителя Христова. Это обстоятельство вместе с обстановкой молитвы – в глубоких сумерках под открытым небом, в сообществе с полудикими людьми – придавало ей какой-то особый торжественно-таинственный характер, переживались в высшей степени хорошие, чистые минуты. Да будет благословенно здесь имя Господне отныне и до века!

После молитвы владыка сказал назидательное поучение народу о том, чтобы берегли свою веру православную как зеницу ока. Многие из инославных миссионеров, в особенности иезуиты, всеми силами стараются совращать православных, для чего лечат их, помогают им провизией и т. д. С благодарностью принимая эту помощь их и чем можно оплачивая им за нее, не надо, однако, никогда изменять своей вере; за это грозит нам праведный гнев Божий, постигший некогда Исава, продавшего за чечевичную похлебку свое первородство. Окончивши поучение, владыка раздавал взрослым и детям иконки и крестики. Молящихся было около 50 душ обоего пола.

Так как помогавшие нам на переносе люди дальше не могли идти с нами, то владыка приказал заплатить им. Они остались очень недовольны, что им уплачено было деньгами, а не провизией. Но последней у нас самих было мало. Провизия имеет здесь далеко большую цену, чем деньги, за которые ничего не купишь. Миссионеру в этом крае приходится запасаться всегда большим количеством провизии.

Американский православный вестник.

1900. № 17. С. 409–414.

Своей важнейшей задачей Тихон считал строительство храмов в крупных и стратегически, с точки зрения распространения и укрепления православия на Американском континенте, важных городах. Конечно, первым из них должен был стать город Нью-Йорк. Потребовалось несколько лет, и вот 10 ноября 1902 г. освящение вновь построенного Никольского храма состоялось. С раннего утра к храму стекались многочисленные богомольцы. Прибыли братства – русское и сербское из Нью-Йорка, из Пассайка и из Юнкерса, со знаменами, в своих парадных формах. Американцев впускали по билетам и при этом каждому вручали программу торжества на английском языке. Вскоре пришлось воспретить дальнейший приток богомольцев. Храм вместимостью на 900 человек заключил в свои стены более двух тысяч народа, а за его стенами осталось еще более тысячи человек.