Тайна бриллианта батьки Махно

Но Анюте, которая наблюдала очень внимательно за странными перемещениями в зеркале своей покойной матери, почему-то казалось (или мерещилось), что мать не сама удалилась, а затем растворилась в зазеркалье. «Испуг, – сразу подумала потрясённая женщина, – не случайно выразился на её лице. Видимо ТАМ она кого-то опять УВИДЕЛА, и этот кто-то быстро затолкнул её в глубину потустороннего мира».

После того, как она так подумала, бедная Анюта, взглянув снова внимательно в висевшее напротив зеркало, в этот раз увидела уже не материнский взгляд, а сильно знакомый ей УСТРАШАЮЩИЙ ВЗГЛЯД. Это был ЕГО ВЗГЛЯД, взгляд её бывшего ухажёра, который уже несколько раз являлся ей во сне, и который пригрозил Анюте тем, что её дети будут умирать один за другим. Так оно вначале и случилось. Трое рождённых ею детей умерли во младенчестве. Противоречивые мысли забегали в голове Анюты словно муравьи в потревоженном муравейнике:

«Но ведь последний, рождённый мною ребёнок, мальчишка, Серёженька, которому уже пошёл второй год, пока не умер и, слава Богу, жив, хотя этот изверг пытался его однажды уничтожить, незаметно ночью подобравшись к его детской кроватке. Но тогда мне удалось каким-то чудом спасти своего младшенького. А что же будет теперь?» – Анюте сделалось дурно от взгляда, который, буквально, сверлил её из зеркала. И здесь ноги ослабленной женщины подкосились, она, выронив бокал из своих дрожащих рук, упала в обморок, сильно ударившись головой об угол стула, на котором до этого сидела, и сразу потеряла сознание.

Очнулась Анюта на больничной койке. Врачи поставили ей традиционный диагноз – нервное потрясение на фоне общего психического расстройства. В психушке Анюта пролежала две недели, муж и старший сын часто навещали её, но она, как только немного пришла в себя, начала сильно беспокоиться за судьбу своего младшенького, Серёженьки и наказала и мужу и сыну «не спускать с него глаз», а беречь его при вынужденном отсутствии матери сильнее прежнего».

Муж и сын обещали, сказав, что на время Анютиного заболевания, они специально передали Серёжу близкой родственнице, у которой было несколько маленьких детей, которые развлекали её сына, спали с ним в одной комнате и не оставляли его одного ни на секунду. Тогда Анюта немного успокоилась, тем более что за время нахождения в больнице, её «ухажёр» ни разу не приходил к ней, как говорится, ни во сне, ни наяву.

На следующий день после того, как Анюту выписали из больницы, и она осторожно забрала своего младшенького от родственницы, муж, вернувшийся с работы, отозвал её в сторонку и сказал, что обязан сообщить её нечто важное. Анюта сразу испугалась, в её голову моментально полезли всякие непутёвые мыслишки вроде той, что муж, посчитав её психически ненормальной, познакомился с другой женщиной, которая, скорее всего, гораздо моложе её, и хочет бросить Анюту и уйти к этой самой, встреченной им женщине. Но когда они закрылись вдвоём в маленькой комнатушке (Серёженька как раз в это время крепко заснул), то по взгляду мужа женское сердечко Анюты моментально определило, что «другая женщина» здесь совершенно ни при чём. Но внимательно разглядев сосредоточённое, даже напряжённое лицо своего любимого мужа, мудрая женщина сразу определила, что его напряжение связано с чем-то нехорошим, с чем-то пакостным, хотя и не с его личной изменой.

Когда муж начал взволнованно говорить, то в самые первые мгновения Анюта растерялась, она мысленно ощутила себя всё ещё на больничной койке, но постепенно ужасный смысл того, о чём говорил ей муж, начал доходить до её взволнованного сердца. А муж тихим голосом (хотя старший сын был в школе, младший крепко спал, а больше в доме никого не было), почти шёпотом произносил, словно заклинание:

«Ты, конечно, прекрасно помнишь, тех высоких гостей из Москвы, которые приезжали на похороны твоей прославленной в партийных кругах матери».

«Естественно помню, – совершенно машинально ответила Анюта, – но причём здесь высокопоставленные гости?» Анюта задала этот вопрос чисто интуитивно, ещё не разобравшись в том, к чему постепенно готовит её муж. Она ещё абсолютно ничего не понимала.

Но вскоре зловещий смысл первого, казалось, совершенно безобидного вопроса стал колоть её душу и давить её измученную голову. Она словно во сне продолжала слушать то страшное, что начало всё яснее и яснее проскальзывать в речи любимого человека.

«Ну, так вот, – продолжал уже немного увереннее говорить муж, – когда эти самые гости уже собирались уезжать, то один из них как бы задержался, он сделал вид, что не может отыскать свой шарф, но я сразу понял, что он хочет остаться со мной наедине, чтобы сообщить мне что-то очень важное».

«И что же такое важное сообщил тебе этот приезжий из Москвы чиновник?» – Словно в каком-то непонятном забытьи спросила Анюта.

«Он сказал мне, как и я сейчас, шёпотом, – произнёс муж, – очень важную для нашей семьи вещь».

В этот раз Анюта не стала сразу допытываться, какую именно вещь сообщил мужу этот важный человек, она только круглыми от удивления глазами, буквально уставилась на мужа. Как раз в этот момент, некая отдалённая странная мысль посетила раскалённую от напряжения голову женщины, и она впервые стала смутно о чём-то догадываться. Муж, выдержав небольшую паузу, и видя, что его жена с нетерпением ждёт продолжения его рассказа, быстро продолжил говорить, уже не останавливаясь.

«Этот человек, когда все товарищи, приехавшие с ним покинули наш уютный домишко, быстро отвёл меня вот в эту самую комнату, в которой мы сейчас с тобой находимся и, плотно прикрыв за собой дверь, быстро прошептал мне:

«То что я сейчас вам скажу является государственной тайной, поэтому вы никому, категорически повторяю, никому ни при каких обстоятельствах не должны сообщать то, что я вам сейчас поведаю».

«Даже собственной жене?» – С громадным удивлением спросил я этого человека.

«Ваша жена сейчас находится в психиатрической больнице. Поэтому она не в том состоянии, чтобы слышать подобные вещи. Но я знаю, что ваша жена – умная женщина. Поэтому я разрешаю вам сообщить ей то, что я вам сейчас скажу только в том случае, если вы убедитесь, что она окончательно выздоровела, иначе она может натворить такие громадные глупости, что всей вашей семье, вы уж мне поверьте, придётся очень туго».

«Хорошо, я всё понял, – ответил я чиновнику, – но убедительно прошу вас, не тяните и говорите быстрее мне то, что собирались сказать».

«Вы абсолютно правы, – ответил этот странный человек, – тем более что у нас совершенно нет времени, я должен догонять своих товарищей. Я ведь им сказал, что ищу свой потерявшийся шарф, и если я слишком долго задержусь в вашем доме, они могут меня заподозрить в том, что я вам рассказал то, что не должен был говорить, и тогда уж не только всей вашей семье, но и мне самому не сдобровать».

Анюта продолжала смотреть на своего любимого мужа круглыми глазами, но в самой отдалённой глубине глаз любимой женщины её муж уловил некоторые признаки безумия. Заметив эти признаки, он уже начал жалеть о том, что, практически, сразу же после выписки жены из психушки, он решил сообщить ей те сведения, которые услышал от высокопоставленного московского чиновника. Чиновник же, это прекрасно помнил муж, строго предупреждал его о том, что он может сообщить жене полученные от него секретные сведения только в том случае, если окончательно убедится в том, что его жена полностью выздоровела и адекватно воспримет всю ту информацию, которую он ей сообщит.

Но в то же время муж прекрасно знал характер Анюты и понимал, что раз он уже начал говорить, то Анюта от него теперь не отстанет и потребует рассказать то, что он услышал от московского чиновника. Поэтому он решил на свой страх и риск сообщить ей всё, что тогда услышал от приезжего человека.

«Это человек сообщил мне, – муж внимательно взглянул в лучистые тёмно-карие глаза супруги и, больше не останавливаясь, быстро стал говорить, – он сообщил мне о том, что это даже к лучшему, что твоя мать два месяца назад уехала на свою малую родину, здесь задержалась и неожиданно скоропостижно скончалась. Дело в том, что если бы она совершенно случайно не приехала сюда, а продолжала оставаться в Москве, то там она была бы, скорее всего, арестована и привлечена к громкому политическому процессу, за которым сейчас, фактически следит вся страна».

Здесь всё-таки муж не выдержал и приостановился, так как сильно разволновался, и ему необходимо было перевести своё учащённое дыхание, то есть немного отдышаться. Но он довольно быстро нашёл в себе силы, чтобы продолжать рассказывать.

«Этот человек, – продолжил муж, – под строжайшим секретом сообщил мне, что в наш город уже готовились выехать ответственные работники НКВД, чтобы арестовать твою мать».

Здесь муж замолчал, внимательно посмотрев на Анюту, но никаких особых перемен в её взгляде он не уловил и поэтому продолжил говорить:

«Но как раз в этот момент пришло сообщение о её смерти, и поэтому высшие руководители решили не поднимать лишнего шума, тайно договорившись похоронить твою мать как старую уважаемую большевичку. Так что, сказал напоследок этот товарищ, считай, что вашей тёще здорово повезло, потому что её просто не успели арестовать, хотя арест был неизбежен».

Муж замолчал, но сразу заметил, что Анюта смотрит на него вопросительным взглядом, чувствуя (а интуиция у неё всегда работала безошибочно), что муж ещё не всё сообщил ей. Она не сомневалась в том, что тот человек сказал мужу ещё что-то важное, очень существенное, что-то такое ужасное, и это ужасное муж пока не в состоянии произнести вслух. И муж догадался (его интуиция тоже работала неплохо), чего именно так упорно ждёт от него Анюта. Поэтому, немного поколебавшись, он всё-таки решился сказать ей, действительно, самое ужасное:

«Матери твоей относительно повезло. Но тот человек предупредил, что там наверху теперь решается вопрос об аресте всей нашей семьи. Когда именно этот вопрос решится никому неизвестно. Может быть, сказал тот человек, вас на некоторое время оставят в покое и никого арестовывать не будут. Но гарантировать именно такое благоприятное для нас развитие событий он не может, поэтому мы должны быть готовы ко всему. Но я считаю, – уверенно добавил муж, – что нас арестовать не должны, мы же ни в чём, абсолютно ни в чём не виноваты».

Здесь муж чуточку помедлил, а затем неожиданно для Анюты сказал:

«Если уж кого из нас арестуют, так это меня, как главу семьи, как мужчину, а тебе, я уверен, беспокоиться нечего».

В этот момент Анюта, наконец, не выдержала и со слезами на глазах, буквально выкрикнула:

«А ты думаешь мне приятно будет, когда за тобой придут!? Это, во-первых. А во-вторых, если тебя арестуют, то арестуют и меня, как дочь, – здесь Анюта замолчала, подбирая подходящие слова и, наконец, произнесла чуть тише, – как дочь предполагаемого врага народа, потому что, если бы всё-таки мою мать арестовали, ей бы обязательно приписали формулировку: «За связь с врагами партии и народа. А, следовательно, получается, что раз она связана с врагами, то и сама является врагом народа. А чем я, её дочь, лучше? Мне бы прямо заявили, что мать не случайно заявилась ко мне в самый разгар громкого политического процесса. Мне бы заявили, что я скрывала свою мать, что она пряталась у меня. А если это так, то получается, что я с ней заодно, что я такой же типичный враг народа, как и все те, над которыми сейчас ведётся громкий политический процесс».

Здесь Анюта не выдержала и заревела навзрыд. Муж попытался успокоить жену, свою милую Анюту, но сразу убедился в том, что это абсолютно бесполезно. Наоборот, если он начнёт её всячески успокаивать, истерика может усилиться и бедная женщина точно так же, как и тогда на поминках, может упасть в обморок и нервная болезнь у неё вполне может усилиться, а этого допустить он никак не хотел.

Только вечером следующего дня, когда их Серёженька крепко заснул, а старший сын Андрей в это время ушёл в авиамодельный кружок, они смогли поговорить относительно спокойно. Анюта заговорила первой на эту, сильно волнующую их тему, чем очень удивила мужа. Она ему сказала следующее:

«Теперь, после известных событий, с любым из нас может случиться всякое. Поэтому мы должны быть готовы к любому исходу. На всякий случай мы должны подготовить чемоданчики для каждого из нас со всеми необходимыми в таких случаях вещами. Только вот как быть с детьми, я, честно говоря, ещё не решила. Но, если нас арестуют обоих, в детский дом я их отдавать не желаю».

«Да, – поддержал её муж, – мы должны быть готовы к самому худшему варианту. Многое, правда, зависит от того, какой приговор вынесут обвиняемым по идущему сейчас громкому политическому процессу. Если обвиняемых оправдают, или приговорят их к незначительным срокам, то в этом случае нас вряд ли арестуют, потому что твоя мать должна была проходить именно по этому процессу».

Здесь Анюта резко перебила своего мужа. Её глаза не просто вспыхнули ярким пламенем, они налились кровью. Муж был потрясён, он ещё никогда не видел свою любимую жену в таком страшном виде и был к этому не готов. Поэтому он просто растерялся, приготовившись к тому, что она сейчас наговорит ему какие-нибудь ужасные вещи. И, в общем-то, он не ошибся, потому что Анюта, вплотную приблизившись к мужу, тяжело и нервно дыша, взглянула на него своими ужасными глазами. Её нежная грудь вздымалась от волнения. Мужу даже показалось, что она сейчас схватит его за плечи и начнёт беспощадно трясти, по крайней мере, он чётко уловил, что Анюта явно не в себе, и может сотворить и с собой и с ним всё что угодно. Шальные мысли завертелись у него в голове:

«А, может, действительно, она после того обморока на поминках своей матери сделалась не совсем нормальной, может слишком рано её выписали из психушки?»

Итак, Анюта вплотную приблизилась к своему мужу и, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыдать, жёстко и уверенно проговорила:

«Неужели ты, участник Гражданской войны (её муж, действительно воевал против Колчака в Гражданскую), неужели ты, – ещё более жёстко повторила Анюта, – садовая твоя голова, не понимаешь, что все обвиняемые на этом «спектакле», уже обречены на смерть. Неужели ты не понимаешь, что все приговоры уже заранее вынесены, и в чём бы признавались или не признавались обвиняемые, для всех конец один – СМЕРТЬ!»

Заключительное знаковое слово «смерть» Анюта, буквально выплеснула из своей груди. Но в следующее мгновение огонь очень быстро стал потухать в её прекрасных глазах, она зашаталась, её взгляд сделался каким-то блеклым, и муж сразу догадался, что сейчас Анюта упадёт в очередной обморок. Так и случилось. Но в этот раз муж ловко успел подхватить падающую ослабевшую женщину, взял её на руки и очень бережно уложил на стоящую рядом кровать.

На следующий день, прежде чем уйти на завод, муж приблизился к кровати своей жены, ровное её дыхание немного успокоило его, но всё же муж решил подстраховаться и разрешил в этот день старшему сыну пропустить занятия в школе, чтобы последить и за матерью и за маленьким Серёжей. Он не сказал сыну правду об обмороке его матери, а просто объяснил, что вчера вечером она почувствовала себя плохо, у неё разболелась голова и, уложив Серёжу спать, она сама сразу же легла в постель.

«Может всё-таки вызвать врача?» – Спросил отца Андрей. Но отец посоветовал сыну пока не делать этого, потому что он очень не хотел, чтобы его жену опять упекли в психушку, поэтому он сказал так:

«Вызывай врача только в самом крайнем случае. Если, действительно, почувствуешь, что твоя мама «не в себе» и может натворить разных нехороших вещей. Но я думаю, что она выспится и ей станет гораздо легче. Если что, звони прямо ко мне в цех, меня отпустят, и я быстро приеду».

Мария проснулась около десяти часов утра и, увидев старшего сына дома, а не в школе, сначала удивилась, но почти сразу всё поняла. Про себя она решила, что муж поступил совершенно правильно, тем более что в доме находился ещё годовалый Серёжа, за здоровье и судьбу которого она сильно переживала. Чувствовала себя Анюта, несмотря на потрясения предыдущего дня, почти нормально, поэтому стараясь держаться совершенно спокойно приступила к исполнению своих обычных семейных и материнских обязанностей. В это время проснулся её Серёженька и, быстро соскочив со своей детской кроватки, ринулся к своей матери.

Анюта оказалась права. Первый процесс по «Антисоветскому объединённому троцкистско-зиновьевскому центру» вынес всем шестнадцати обвиняемым жестокий смертный приговор, который сразу был приведён в исполнение. Кроме того, что особенно взволновало Анюту и её мужа, были арестованы и расстреляны многие родственники главных обвиняемых. А за первым политическим процессом начались другие, где тоже выносились беспощадные смертные приговоры и тоже арестовывались и расстреливались или отправлялись в ссылку родственники приговорённых.

Примерно через год, когда на дворе стоял ужасный тридцать седьмой год, «чёрный воронок», как тогда с ужасом называли легковые автомобили ГАЗ-М-1, выпускаемые Горьковским автозаводом, подъехал к их дому глубокой ночью. В их дом резко постучали. Открыла дверь Анюта, в комнату вошло несколько работников НКВД. Женщина с мужем, как здесь говорилось, были готовы к этому, и все вещи давно были собраны. Анюта не сомневалась, что арестуют их обоих, или же только её, но женщина ошиблась.

Ответственные работники приказали быстро собираться только её мужу, а её они не тронули. Мужа увезли, а Анюта и старший сын Андрей, которому в то время было четырнадцать лет, не сомкнули глаз до утра. Двухлетний Серёженька, хотя и проснулся от шума, но плакал недолго. Он ещё толком ничего не понимал, поэтому, когда увезли его отца, он быстро успокоился и сладко заснул. Но самое поразительное для Анюты оказался даже не арест её любимого мужа, к этому она была давно готова. Дело в том, что среди работников НКВД, которые арестовывали мужа, она заметила своего…ухажёра.

«Но он же воевал когда-то в армии Деникина, – подумала потрясённая женщина, – то есть он воевал на стороне белых против красных, то есть против большевиков, которые находятся сейчас у власти в нашей стране. А он, выходит, им служит? Как же это получилось? Почему они взяли на такую ответственную по их мнению работу бывшего белогвардейца?»

Следующей ночью в очередном страшном сне измученной женщине явился её «ухажёр». В этот раз он был гораздо развязнее, чем раньше. Он самоуверенно заговорил, и его голос, чудилось Анюте, отдавался эхом не только по всему их небольшому дому, но и в ней самой, заставляя нервно вздрагивать всё её женское красивое тело.

«Ты, наверно, удивлена, увидев меня вчера среди тех, с кем никак не ожидала меня увидеть. Но ты даже не представляешь мою силу и власть, которая способна на многое. Ты просто пылинка в моих руках. В этот раз я тебя пожалел, и тебя не арестовали, арестовали твоего, ненавистного мне мужа. Больше того, я пока даже не выполнил своё обещание, оставив в живых твоего младшего сына. Но учти, моей доброте приходит конец. Я дам, конечно, тебе ещё несколько лет на размышления, но ты должна крепко подумать, я даю тебе последний шанс спасти и себя и своего ребёнка. Через несколько лет мы встретимся в реальности, и уж тогда, если ты мне откажешь, то пощады не жди, моему терпению приходит конец, я сотру вас обоих в порошок, и тебя и твоего младшего сынишку. Повторяю, подумай хорошенько, это твой, действительно, последний шанс».

«Что теперь мне делать? Этот монстр и, одновременно призрак, который умеет появляться совершенно неожиданно и во сне и наяву, не отстанет от нас. Судьба мужа неизвестна, а что же делать мне, как поступить?» – Анюту упорно преследовали эти мысли. Тем более что каждый день она ожидала своего ареста, прислушиваясь тёмными ночами к шуму моторов за окнами её домика. «Не едет ли за ней «чёрный воронок»? Не ворвутся ли в её такой мирный дом «отважные» работники специальной службы?»

Дело в том, что после смерти матери и родной тётки, а также после ареста мужа женщина жила одна с двумя своими сыновьями, и ей приходилось очень туго. Они едва сводили концы с концами. Анюта работала на ткацкой фабрике подсобной работницей и зарплата её была невелика, поэтому ей часто приходилась наниматься на дополнительную работу. Но они держались, тем более что сыновья понемногу подрастали, старший был уже совсем взрослый, а младшего удалось с громадным трудом устроить в детский сад.

Таким образом прошло четыре года. Наступил сорок первый год. Старший её сын Андрей, которому исполнилось восемнадцать, окончил школу и собирался поступать в строительный техникум. Младшему Серёже исполнилось шесть лет. Однажды вечером, это было девятнадцатое июня, в дверь их квартиры негромко постучали. Анюта вздрогнула, она не сомневалась, что в общем городском гуле и во время разговоров с сыновьями она не услышала шума подъехавшей к дому страшной машины. Она мельком взглянула на стоящий в углу давно приготовленный чемодан и с бьющимся сердцем направилась к входной двери.

У неё уже давно всё было тщательно продумано. Если её арестуют, то она передаст младшего сына той самой близкой родственнице, у которой уже проживал её младший сын пять лет назад, когда она оказалась в психиатрической больнице. Родственница была в курсе и готова была снова взять к себе её сына на любое, даже продолжительное время.

«А старший сын не должен отвлекаться на воспитание своего младшего брата. Пусть он осуществляет свою мечту и спокойно поступает в техникум» – уверенно решила Анюта в тот момент, когда быстро подходила к двери.

Когда она её открыла, то глазам своим не поверила, на пороге стоял её любимый муж и улыбался ей немного растерянной и виноватой улыбкой. Затем он почему-то каким-то не совсем уверенным голосом произнёс: «Меня освободили, Анюта. Все обвинения с меня сняты, и теперь я полностью свободный человек».

Получалась парадоксальная ситуация. По всему выходило, что абсолютно невиновный человек четыре года отсидел в тюрьме просто так, потому что его кто-то оклеветал, якобы он был связан с какой-то там иностранной разведкой и являлся то ли английским, то ли японским шпионом. Четыре года жизни для этого человека были навсегда потеряны, и никто за это у него даже прощения не попросил. А этот простой человек, собственно, и не требовал ни от кого просить прощения, он был несказанно рад тому, что его всё-таки освободили, что справедливость восторжествовала.

Жена ничего не стала его спрашивать, она была настолько счастлива, что не могла вымолвить ни слова. Навстречу отцу вышел взрослый старший сын Андрей. Двое мужчин крепко обнялись. А вот младший Серёжа смотрел на незнакомого дядю подозрительным взглядом. Конечно, он совершенно не помнил своего отца. И тогда мама сказала Сергею: «Сынок, это твой папа, подойди к нему и обними его».

И шестилетний Сергей машинально подошёл к отцу, а отец присел на корточки и прижал крепко к своей груди своё любимое маленькое существо. Вся семья была в сборе. Анюта считала, что теперь они все четверо заживут, наконец, счастливой жизнью. Они ещё не знали, что их счастью через два дня наступит конец. Они ещё не знали, что через два дня начнётся страшная война.

Муж Анюты, только что освободившийся из тюрьмы и её старший сын в самые первые дни войны ушли на фронт сражаться с врагами, и в доме стало ещё тише, чем было даже до возвращения Анютиного мужа из тюрьмы. Тогда их было всё-таки трое, а теперь осталось лишь двое – Анюта и её младший сынишка.

Но Анюта продолжала упорно верить, что все беды минуют, что муж и старший сын обязательно вернутся в их уютный дом и рано или поздно наступит для них счастливая жизнь. Её надежды значительно усилились после того, когда немцы были разбиты под Москвой, тем более что письма и от мужа и от сына она получала регулярно. Но затем произошло страшное и, как здесь уже говорилось, в их маленький город ворвались оккупанты.

Глава вторая

Четырнадцатилетний Стёпа Лукин, сын местного мельника, однажды пошёл в лес за грибами и…заблудился. Это случилось совершенно неожиданно даже для него самого. До этого он уже много раз ходил в лес в одиночку, знал все тропинки, все полянки в лесу, мог ориентироваться и по солнцу, и по деревьям и по многим другим приметам.

Мальчик остановился в нерешительности и задумался. Он внимательно огляделся кругом и, наконец, понял, что то, что с ним произошло, произойти, в принципе, не могло. «Значит здесь что-то не так», – подумал подросток и огляделся вокруг себя ещё раз более внимательно. И здесь до него, наконец, дошло, что он находится вовсе не в своём родном лесу, а в каком-то чужом, совершенно ему незнакомом. Разные странные мысли забегали у него в голове.

«Как же так, я же шёл по той самой тропинке, по которой ходил всегда. С пути я не сбивался. Да, пожалуй, в этот раз я зашёл немного подальше тех мест, куда я обычно ходил, действительно, меня словно кто-то слегка подталкивал, а я и не сопротивлялся, надеясь, что смогу отыскать ещё более лучшие грибные места. Но оказалось, что меня «Чёрт водил по какому-то запутанному кругу».