Неслучайность

1

Я села на ступеньку и закурила. Мысли вращались нечеловечески медленно. Хотелось есть. Я пошарила глазами и нашла лоток с сосисками. Шевелиться лень. Сейчас докурю и пойду, куплю что-нибудь. Солнце выглянуло в дырку в облаках и ласково пригрело, я подставила ему лицо, зажмурив глаза и улыбнувшись.

– Девушка, вы не подскажете, сколько времени? Не будет ли у вас огоньку? Можно с вами познакомиться? – протарахтело рядом.

Я протянула нахалу зажигалку. Машинально отвернула рукав куртки, но часов на руке не было. Блондинчик сел рядом, прикурил и вернул зажигалку.

– Спасибо. Так как вас зовут?

Он был ничего такой. Симпатичный и веселый. В косухе и джинсах, с длинными светлыми волосами, собранными в хвост. Лицо с правильными чертами, про такие говорят: внушающее доверие. Почему бы и не познакомиться? Имя свое сказать – ведь это еще ничего не значит. Примерно такие мысли промелькнули в голове, я даже открыла рот, но не успела издать ни звука.

Имя? – шарахнуло меня как молнией.

А какое, елки-палки, у меня имя???

Я поняла, что значит «потемнело в глазах». Я их закрыла и потерла виски. Стало нехорошо. Катя? Аня? Лена? Ничего не шевелится. Все может быть.

– Девушка! Ау! Вам плохо?

– Подождите минутку…

Голова кружилась, и я никак не могла вздохнуть. Мир превратился в хаос и обрушился всеми своими вихрями и тьмой на меня… Прошло, кажется, не одно столетие, прежде чем воздух перестал быть каменным и позволил себя вдохнуть. Ира? Света? Марина?.. Спокойно. Я приехала. Куда? И зачем? И вообще, откуда я, мама??!

– Я заблудилась. Что это за город?

– Ну, привет! Это Коломна, – он посмотрел на меня с пониманием, и улыбнулся.

– Молодой человек, мне нужна помощь, – сказала я с отчаянием, осознав более-менее, что случилась какая-то беда, и одна я с ней не справлюсь.

– Что нужно сделать? – он стал совершенно серьезным и внимательным.

– Не знаю, – прошептала я и отбросила истлевшую сигарету.

– А что случилось? Так, давайте возьмем пива, сядем в нормальном месте, и вы мне все расскажете.

– Я не люблю пиво, – сказала я и осознала это. – Я не люблю пиво. Не люблю. Ага.

Парень посмотрел со страхом. Я встала, отряхнула брюки и сказала, устало перейдя на «ты»:

– Пойдем куда-нибудь, веди.

Мы купили пиво и долго шли молча вдоль железной дороги. Остановившись, наконец, сели на подгнившую доску, валявшуюся на пригорке, чуть в стороне от насыпи.

– Давай, рассказывай. Я тебя слушаю.

Я не знала, с чего начать. Да и где тут начало? По всем приметам больше похоже на конец.

– Чертовщина какая-то…

Достала еще одну сигарету, закурила и стала смотреть на снежный островок под ногами, похожий на ушастую голову зайца. Мой неожиданный спутник тоже щелкнул зажигалкой (своей, кстати).

– Так как тебя зовут-то? – спросил он, выпустив первый клок дыма.

– А тебя? – не отрывая взгляда от «зайца», я переадресовала вопрос.

– Андрей.

Я помолчала секунду и решилась.

– А я не знаю. Только что я нашла себя, и не знаю, кто я и где я. У меня, видимо, потеря памяти. Самая настоящая. И как мне можно помочь, я тоже не знаю.

Я похлопала себя по всем карманам, потому что вдруг вспомнила о паспорте, потом залезла в каждый по очереди. Зажигалка. Чек. Мятая десятка и двухрублевая монета. Ни паспорта, ни какой-нибудь захудалой записной книжки…

– Посмотри на меня, пожалуйста, откуда я могла приехать?

– Да откуда угодно, – медленно сказал он.

– Чертовщина какая-то, – повторила я. – И что делать дальше, я не знаю. То ли я почти дома, и просто за хлебом вышла, то ли мне еще пиликать хрен знает куда.

– Да-а. Задница. Но не бойся, что-нибудь придумаем. Так, значит, тебя надо вписать… Поехали, по крайней мере, переночуешь. А с утра, может, и вспомнишь что-нибудь… Тебя по голове не стукали?

– Откуда я знаю? – задумчиво ответила я. – Может и стукали, – ощупала голову. – Вроде не болит.

– Ладно, пойдем, – он встал, позвенев косухой, и стал неловко спускаться с пригорка в рыхлый снег в низине. Я сбежала следом. Начал накрапывать дождь.

– …Без имени жить нельзя. Человека, если у него нет привязки к реальности, к жизни, можно назвать любым именем, любым словом, и управлять им как угодно. Если имя есть, то есть шанс сопротивляться. Надо как-то вспомнить. Ты не из Коломны?

– Говорю же, не помню ничего!

– Блин.… Хоть город узнаешь?

– А хрен его знает! Кажется, что вижу впервые, но мне сейчас много, чего кажется.

– Наверное, ты с электрички сошла?

– Я с ума сошла, – пробормотала я, ежась от холодных капель, попадающих за шиворот. – Да, вполне могла. Иначе что бы я делала на вокзале? А поезда тут не останавливаются?

– Нет. Так, а какая была электричка? – он взглянул на часы (тоже свои – я улыбнулась). – Тринадцать тридцать две из Рязани. Или ты из Москвы? Откуда же тебя в такую рань могло принести-то? Надо посмотреть, во сколько еще здесь что проходило.

– Вернемся, посмотрим?

– Да у меня дома есть расписание. Сейчас ко мне зайдем, хорошо?

2

Таких пятиэтажек у нас по стране миллиард. Странно, но именно это я помню. Интересная штука – потеря памяти. Почему-то я помню, что пятиэтажки в каждом городе, что Коломна расположена на юго-востоке от Москвы и стоит на Оке, я помню слова и умею говорить. Но не помню своего имени, адреса и прошлого. Кстати, то, что я помню расположение Коломны на карте, говорит о том, что я, наверняка, не с Урала и не с Камчатки. Даже, скорее всего, жила где-нибудь в этом городе или неподалеку от него. Или бывала тут. Не прошло и часа, как я, пережив бурю в своем тронутом уме, приняла ситуацию, поверила в происшедшее и задумалась о дальнейших действиях.

Андрей тоже жил в пятиэтажке, на четвертом этаже. Он открыл дверь ключом и впустил меня в квартиру. Серая кошка на полусогнутых лапах убежала в комнату и только испуганно выглядывала из-за косяка.

Я сняла ботинки, оставшись почему-то босиком, даже без носок. Андрей дал мне вязаные тапочки и провел по ковровой дорожке в комнату. Комната его была соответствующей. Желтые обои с мелким рисунком, полки с книгами (в основном, фантастика) и кассетами, плакаты, письменный стол с кучей бумаг, сигаретных пачек и радиодеталей, электрогитара небесно-голубого цвета, колонка аппаратуры и узкая кровать с бежевым покрывалом.

– Извини за бардак и все такое, – дежурно сказал Андрей, сминая в кулаке две пустых пачки.

Снял косуху, залез под стол, достал оттуда зеленый телефон с диском, поставил его на кровать и полулег рядом.

Я жадно впитывала свой новый, незнакомый мир, стараясь ничего не упустить. Мне предстояло все узнать заново. Эта комната была первым и пока единственным человеческим жильем, увиденным в моей новой жизни. И я легко могла представить его своим, я запросто могла жить в такой же комнате.

– Але? Жень, хай! У тебя девчонку вписать можно?.. Девчонка неизвестно откуда. Очухалась у нас в городе и ничего не помнит… А я откуда знаю?.. На полу? Не знаю. Эй, найденыш, ты на полу спать будешь?

– Да почему нет?

– Давай. Хорошо, мы сейчас придем. И это.… Слушай, позови этих наших детективов.… Ну всех зови, их же не табун!.. Ну, пусть, как смогут, подтягиваются. А чего ты не на работе?.. А-а… Я? Да чего там делать!.. Да ладно! – он расхохотался. – Это, Жень, все неспроста. В это время я был нужен в другом месте, где и оказался. Да в этом году закончу, сколько уж можно учиться?! Все, жди, короче. Мы идем, – телефон жалобно звякнул.

– Найденыш, чего ты стоишь? Садись, – он шлепнул по кровати. – Чай будешь? Я сейчас сделаю. Попьем, и пойдем в гости.

– А что это за детективы? – спросила я, когда он вернулся с кухни.

– Да есть там одна развеселая компания. Занимается фигней всякой. Типа, кто у кого калькулятор спер; максимум – кто колеса в машине проковырял. Детство играет.

Я вытащила ногу из тапочка и внимательно ее рассмотрела. Нога как нога. Только грязь между пальцев и ногти как копыта, страшные. Помыться бы… интересно, когда я в последний раз это делала?

– Андрей, а где-нибудь помыться можно будет?

– Да у Женьки, если никто ничего с ванной не сделал. Пойдем на кухню? Да, ты есть хочешь?

– Жутко хочу.

– Ну вот. Пошли, найдем чего-нибудь.

Пока грелись котлеты с гречкой, Андрей сел напротив меня за стол и попытался начать расспросы.

– С какого момента ты себя помнишь?

– Как села на лестнице и закурила… И вообще, а почему мы уперлись, что я с электрички? Мало ли, за какой надобностью меня на вокзал принесло?

В дверь позвонили. Андрей ушел открывать. Я услышала:

– Во! – и дальше бубнёж и шуршание курток.

Вошло их трое. Андрей подталкивал в спину парня лет двадцати пяти в оранжевой рубашке и салатовых джинсах и девушку помладше в полосатой вязаной жилетке.

– Ну, знакомьтесь! Это, собственно, Находка, а это наши Пинкертоны…

– Сам такой, – вставила девушка.

– …Ирина, Самсон. Он же Константин Самсонов… Как вы так быстро?

– Женька позвонил, у нас как раз лекция закончилась. Мы снялись и поехали. Машину поймали.

– Вы тоже голодные?

– Обойдёмся! Вы жить пойдете к Женьке, я так поняла? Там поговорим?

– Давайте там, какая разница. Ты не торопи только, дай хоть пожрать по-человечески!.. Так, подождите. Находка, мы не договорили… Ты, значит, думаешь, что могла и не с электрички сойти?

– Запросто, почему нет? Может, я наоборот уехать собиралась. Или встречать кого пришла. А может, приехала, но совсем утром. И с ранья по городу мотаюсь. Устала, присела. Или на автобусе приехала. Или на машине.

– Да уж… – Андрей потер лоб. – Тоже как не фиг делать… Но если ты из Коломны, тебя здесь кто-нибудь должен знать.

– Вы уже расследуете? Без нас?

– Ох, обидься ещё, Ирка!

– Ир, действительно не игрушки, ты не понимаешь? – серьезно сказал Самсон.

– Вы чего взъелись? – удивилась Ирка. – Давайте только вместе все делать. Мы, Андрей, все-таки уже кое-чего расследовали, а вы тут между собой потрещите, а нам потом повторить забудете.

– Ничего, вы детективы, сами догадаетесь. И потом, не один фиг, кто все выяснит?

– Я думаю, что не мы, – сказал Самсон, ломая спичку. – Очень уж всё, блин, странно…

– Самсон, в себя надо верить, тебя не учили? И потом, если не мы, то кто?

– Хрен в пальто! В милицию идти надо. В больницу, чтобы проверили, нет ли сотрясения, или еще какого нарушения. Наверняка, тебя по чайнику треснули. Может, и спёрли чего.

– Да наверняка спёрли, – у меня ничего нет. Ни денег, ни документов. А ведь были же, наверное!

– Бесспорно, когда-то документы были, – согласился Андрей.

Самсон, несмотря на вызывающе яркое одеяние, рассуждал наиболее здраво, но Ирке, видимо, очень не хотелось расставаться с таким необычным делом, вдруг на неё свалившимся.

– Ага, в милицию! – закивала она. – Хорошо придумали! А если она кого-нибудь пришила? И по фотороботу, а?

– Ирка, не мели чушь.

– Да ну, Ир, ты чего такое говоришь-то?.. – возмутилась и я.

– Хорошо, идите в милицию. Но ничего нельзя отвергать, сами знаете. Даже самую бредовую версию проверять надо.

– В любом случае, согласись, Ира, у них больше возможностей.

– А желания, Костя? Желания у них сколько?

Самсон отмахнулся:

– В милицию надо. Только сначала в больницу, чтобы зафиксировать потерю памяти. А потом уже к этим.

– Слышите, сыщики, а вдруг её не добили, и будут искать? – осенило Андрея.

– Фу, ну ты скажешь! – снова возмутилась я.

– Нет, правда! Тогда лучше не высовываться и сидеть тихо.

– А вы меня, случайно, не знаете?

Все переглянулись и пожали плечами.

– Андрей, у тебя сейчас сгорит. Я не тороплю, но давайте, ешьте!

3

Женька жил через дом. Дверь в квартиру была украшена большой надписью белилами «Уважаемые соседи, нас много, но мы хорошие!», а поверх слова «хорошие» красовалось помадное «казлы». Дверь оказалась не заперта, и мы вошли.

Тут, в отличие от квартиры Андрея, не было ковровых дорожек, да и линолеум лежал волнами. У двери стояло множество ботинок, кроссовок и сапог, в том числе пара болотных. На гвоздях, вбитых в стену, висели куртки и прочая верхняя одежда. Перед зеркалом на тумбе стоял телефон, а вокруг зеркала обои были исписаны цифрами и сообщениями. Стена напротив напоминала лохматого зверя – сверху топорщились многочисленные записки, а снизу явно постаралась кошка.

Мы пополнили обувную кучу и вошли в кухню.

Хозяин деловито подтянул тренировочные штаны, раскланялся с каждым, грохнул на плиту чайник и сел на подоконник.

– Ну, рассказывайте, кролики.

Я села на табуретку у двери, Андрей – у холодильника, остальные вокруг стола, при этом Самсон наступил в блюдце с водой, стоявшее в углу.

Женька был давно не стриженным кудрявым брюнетом, к тому же без одного переднего зуба. Одет он был в черные спортивные штаны с растянутыми коленками и зеленую линялую футболку.

– Давайте все сначала, – Ирка достала из сумки тетрадку о двенадцати листах и, что-то написав на обложке, открыла ее. Самсон положил на стол диктофон.

– Итак. Сегодня у нас двадцать второе марта две тысячи второго года, пятница.

– Очень приятно, – сказала я. – Тут курить можно?

– Можно, – Женька, не вставая с подоконника, дотянулся и открыл форточку. – Тут практически всё можно.

Я достала из кармана сигареты, и зашарила по карманам в поисках зажигалки.

– Тебя бы сфотографировать, – сказал Самсон, откинувшись к стене вместе с табуреткой. – Пригодится наверняка.

– Как тебя записать-то, Находка?

– Так и пиши, как слышишь.

– Ага. Находка. Найдена на станции Голутвин в… Андрюх, сколько времени было?

– Было без десяти два, но это спустя какое-то время. Пиши «без двадцати».

– Андрей, – спросил Самсон. – Как ты Находку увидел?

– Иду по площади. Смотрю – на ступеньках вокзала сидит симпатичная девушка и щурится на солнышке. Вроде бы всем довольна.

– Я и была всем довольна. Пока до меня не дошло, что я не знаю собственного имени.

– До сих пор ничего не помнишь?

– Абсолютно ничего нового я не вспомнила. Даже проблесков никаких.

– Может, поспишь, вспомнишь? – предположил Женька с сочувствием.

– Не исключено, – с надеждой согласилась я.

– Так, ладно… Зафиксированное время – тринадцать сорок, предположительное время высадки с электрички, если она имела место… а-а…м-м… Сколько ты сидела? – Ира обратилась ко мне.

– Ну не знаю я, блин! Не знаю! Может, я полчаса по городу шаталась, прежде чем сесть, может, со вчерашнего вечера, может, только с этой долбаной электрички сошла… Может, и вообще не с электрички. Может, меня на машине привезли и выгрузили… Может, я сама за рулем приехала, а меня по чайнику долбанули, а машину угнали. Какое тогда имеет значение, сколько я на лесенке загорала?

– Значение может иметь все что угодно, – назидательно сказала эта мисс Марпл. Или миссис? Тут помню, тут не помню…

– Надо будет проверить, умеешь ли ты водить машину. И вообще, что умеешь. Я слышала, что навыки люди помнят.

Я кивнула, прикуривая, и с удовольствием выпустила дым. Самсон повертел мою пачку в руках, заглянул внутрь и положил обратно.

– Девушка лет восемнадцати-двадцати двух. Волосы тёмные, короткие, слегка вьются. Глаза карие. Рост… Так, это потом. Одета в зеленую куртку, короткую, на молнии, с карманами. В карманах… Находка, пардон за наглость, что у тебя в карманах?

– Ни хрена там нет, – я вытряхнула все содержимое на стол. Кроме курительных принадлежностей все те же двенадцать рублей и чек.

Самсон с Иркой мгновенно и одновременно схватились именно за него. Ирка уступила.

Самсон пробормотал:

– ООО «Тонус М», двадцать второе, ноль третье, ноль второе. Девять-двенадцать, двенадцать пятьдесят, спасибо за покупку.

Очевидно, эти самые сигареты. Сегодня утром. Где, ёлы-палы? Ира записала еще что-то и поставила восклицательный знак.

Потом мы всей толпой вышли в прихожую обследовать мои ботинки. Грязь на них была самая обычная – у нас пол-России носит на ботинках такую. Да и сама обувь была довольно распространенной – черные ботинки унисекс на шнурках, только потёртые и морщинистые. Коричневые брюки, явно новые и с девственно чистыми карманами, зато с прилипшей на штанину жвачкой. Черная шапочка, которую, помню, называют неприличным словом. В общем, детективы обнюхали все, что могли, но выводы о моем происхождении, прямо скажем, не напрашивались.

Когда мы вернулись на кухню, Ира достала мобильник и набрала номер.

– Кир, слушай. Тут новое дело. Ты прямо с работы забеги на вокзал, купи расписание и обязательно узнай, не было ли изменений и опозданий… Все электрички, по всем направлениям. Так. И еще осмотри палатки, какие попадутся по дороге, особенно у вокзала. Нет ли где-нибудь «Тонуса-М»… Тонус!.. Сам ты такой!.. М! Миша. Ага, пока!

– Ир, у меня есть расписание, – сказал Андрей. – На кой покупать?

– Сбегай тогда, принеси.

– Ломает, честно говоря, но ради дела… Кстати, смотрите, зажигалка поцарапана.

– Ну и что? – спросил Самсон и показал свою. – Ты лучше обрати внимание на её руку. Откуда такие шрамы?

– Вот уж не знаю! У меня такого никогда не было.

То, о чем они говорили, я заметила, ещё сидя на дощечке с Андреем. Пальцы правой руки были сплошь покрыты розовыми и синюшными пятнами с неровными краями.

Андрей ушёл за расписанием, а Ирка перезвонила Киру и внесла коррективы в задание.

Чайник задышал паром, Женька выключил газ. Ополоснул под краном темно-синюю чашку, насыпал в неё щедрую горсть заварки, добавил восемь чайных ложек сахара и залил кипятком. Взял чашку и снова сел на подоконник.

– Жень, у тебя фотоаппарат с плёнкой есть?

– У меня нет, но сегодня Белый должен зайти.

– Знаете, что я думаю, – медленно сказала Ирка, вертя мою зажигалку в руках. – Позвоню-ка я Лерке. Сводим тебя в больницу. Может, и правда скажут чего? К тому же такие вещи вряд ли полезны для здоровья.

– А меня никуда не упекут так сразу?

– Я и говорю, через Лерку, неофициально.

– Тогда мне, как минимум, помыться надо.

– Сейчас помоешься. А я Лерке буду звонить. А надеть тебе есть что?

– Да это фигня, – сказал Женька. – У меня тонна тельняшек и другой фигни. Щас дам чё-нибудь, – он отставил чашку, сполз с подоконника, подтянул штаны и ушлёпал в комнату.

Пока я плескалась в ванной и стирала свои шмотки, а Ирка звонила Лерке, вернулся Андрей, и пришёл обещанный Белый с фотоаппаратом. Его посвятили в историю, и он, пылая желанием мне помочь, сбегал к машине, притащил и принялся устанавливать какие-то штативы и лампы.

Я вышла к народу в пресловутой тельняшке, чьих-то здоровенных джинсах и серых шерстяных носках, с волосами ёжиком от рьяного вытирания полотенцем. В ванной я долго разглядывала себя в зеркале, обнаружила родинку на локте, ещё несколько шрамов неизвестного происхождения, но в целом смотрелась неплохо и себе понравилась.

Когда я вышла из ванной, Женька вручил мне фен, самодельный, судя по размерам, болтам, изоленте и рёву. В три минуты я высохла, а в спальне меня уже ждала настоящая фотостудия.

Белый оказался серьёзным и толковым человеком. Он то, прищурив глаз, смотрел на меня издалека, то просил повернуть как-нибудь голову или поменять положение рук. Сделал кучу кадров, с разных сторон и расстояний.

Ирка начала его торопить, чтобы мы успели в больницу, ей позвонили на мобильник, она ласковым голосом пощебетала с «милым», нажала на кнопочку, и голос её снова стал деловым.

– Все, Находка, помчались!

– А знаете, что я придумал? – вдруг закричал Андрей. – Сегодня Находка нашлась, значит, у нее как бы день рождения! Давайте вечером отпразднуем?

– Тогда и подарки надо, – сказал Женька, устраиваясь поудобнее у косяка.

– Само собой, – ответила Ирка, завязывая шнурки.

– Ради Бога, разве ж я против подарков? – улыбнулась я.

– Все, пожелайте нам удачи, мы полетели!

И мы «полетели».

Больница тоже была недалеко, в пределах пешей доходимости. Лерка встретила нас на крыльце. Рыженькая и курносая медсестричка.

– Это ты потерялась? – она с любопытством посмотрела на меня.

– Я, кто же еще? – я отбросила окурок и почему-то вытерла руку о джинсы. – Только, наоборот, не потерялась, а нашлась.

– Ну пошли… Только куртку внизу оставь. Ирка, ты тут посидишь, или с нами пойдешь?

– Лучше с вами, чего внизу-то сидеть?

– Ну пошли, сейчас халаты возьмём…

От врачей я узнала следующее. Мой рост – метр шестьдесят четыре, вес сорок семь килограмм, давление сто десять на семьдесят. Зрение отличное, слух тоже. Сердце так себе; нервы, похоже, не очень (ну еще бы!), курить не стоит, группа крови – вторая положительная, остальное завтра. Половых контактов в последнее время не было, но вообще были. Не рожала, не беременная, вроде не больная, это тоже потом. Пару зубов стоит вылечить, еще штук восемь с пломбами разного качества и срока давности. Горло красное, полоскать надо. Лёгкое искривление позвоночника. Сотрясения мозга нет, но есть свежий около месяца, шрам на бедре – зацепилась за что-то. Шрам на ступне – старый, наверное, на стекло наступила. На пальцах – след от ожога, тоже свежий. Почему-то не подумала, что это ожог.

Ещё мне предложили лечь в больницу, но сами же посоветовали этого не делать, если есть где жить. А вообще-то надо, сказали они, ехать в Москву, в институт Сербского, там больше средств и возможностей для выяснения причин моего беспамятства.

До дома Женьки еле доползли. Квартира бурлила. Мало того, что все постояльцы вернулись кто откуда, так им ещё и обо мне рассказали.

Я, казалось, слона съем. Но мне дали только картошки с тушёнкой. Ирка есть не стала, и убежала, попросив перенести день рождения на завтра. Я согласилась.

В ночи снова пришёл Белый и принёс готовые фотографии. Я на тот момент уже лежала на предназначенном мне матрасе не в силах открыть глаза. Так что просмотр тоже отложили до завтра.

Сумасшедший, бредовый, мало похожий на реальность день, двадцать второе марта две тысячи второго года закончился мгновенно.

4

Мой второй день рождения, точнее его празднование, пришлось на субботу, поэтому с утра никто не убежал, но некоторые, впрочем, спали до обеда. Проснувшиеся прицепились ко мне с вопросом, не прояснилось ли у меня в голове. Я честно прислушалась к своим ощущениям, и поняла, что не прояснилось. Страшно проснуться и понять, что вчерашний кошмар оказался не сном.

Покинув постели, мы с Женькой и полненькой девушкой Нюрой занялись приготовлением угощения. Каких-то двух парней отрядили за выпивкой. Через форточку вернулась с прогулки кошка Мамайка дикой чёрно-рыжей окраски. Вчера я её не видела, а может, просто не запомнила, чему тоже не удивлюсь. Перспектива новой потери памяти меня испугала, я стала лихорадочно перебирать в памяти имена своих новых знакомых.

Примчалась Ирка.

– А ну отпустите именинницу! Сами готовьте! Находка, пошли подарки выбирать!

– Ир, да на кой выбирать? У меня все равно ничего нет, что ни подари, не ошибёшься.

– Мерить пошли! Чтобы костюмчик сидел!

Стало ясно, что с Иркой спорить бесполезно. Я сказала Нюрке:

– Нюр, брось готовку. Приду – доделаю.

– Да ладно тебе! Чего тут делать-то?

Ирка подошла к задаче практично.

– У тебя ведь совсем ничего нет? Значит, тебя надо, как минимум, одеть, – и вытянула из-под кровати чемодан.

Дунула на крышку – взвилась куча пыли.

– Фу, – сказала я и помахала рукой.

– Терпи, коза, – отозвалась Ирка, открыла чемодан и чихнула. – А то мамой будешь.

Вот, примерь батину рубашку, и вот это тоже – в меня полетела байковая рубашка в клетку и сиреневая водолазка. Я влезла в обе вещи, покрутилась.

– Кстати, Находка, может, тебе имя какое пока выбрать? На время, пока не вспомнишь?

– Ага, чтобы я к нему привыкла, и вы тоже. А потом – бац, и я Акулина какая-нибудь.

– А если не вспомнишь?

– Типун тебе! В крайнем случае, меня найдут и скажут, как зовут.

– Как-то не по-человечески без имени.

– Пусть. У меня есть имя, просто мы его не знаем. Я согласна быть Находкой, хоть светофором, но не ходить под чужим именем… Ну что, как? Вроде в самый раз.

– Да, ничего, вроде. На вот, еще юбку померяй. И эту. Она точно подойдет, правда, она летняя.

Теперь я поймала две юбки – одну чёрную, до колен, другую – цветастую, до пола. Длинная действительно оказалась в самый раз, а короткую имело смысл ушить. Я без лишней гордости взяла обе.