Сломанная святая

⁀➷Глава 2

Я думала, что после сегодняшнего раннего утра всё кончено.

Что они исчезнут, словно тени при свете дня. Что, проснувшись, я обнаружу лишь пустоту – и стыд, тяжёлый, липкий, как влажный след на простынях. Что всё это окажется кошмаром: жарким, сбивающим с толку, непристойным – но всего лишь сном, от которого остаётся лишь комок страха в горле и смутное ощущение потери.

Но сейчас они были на кухне.

Кай стоял у плиты, спокойный, сосредоточенный, будто так было всегда. Он готовил омлет с той непринуждённой ловкостью, которая рождается не из привычки, а из знания. Знания, проникающего глубже бытовых ритуалов. Лук, помидоры, свежий базилик – мой любимый рецепт. Он даже знал, что я солю яйца до взбивания, а не после, как делают все остальные. Это знание не могло быть случайностью.

Лукас сидел за моим столом, в моём кресле, с моей чашкой кофе в руке. Он читал мою почту. Без спроса. Без тени смущения. Будто это было его право. Будто он уже давно считал этот дом, это пространство и меня своей территорией. Но возражать было бесполезно. Он просто не слушал мои претензии.

– Ты идёшь в спортзал в десять, – произнёс Лукас, не отрываясь от экрана ноутбука. Его голос звучал так, словно он просто напоминал о давно решённом деле.

– Нет, – ответила я. Мой голос дрожал, как струна, натянутая до предела, готовая лопнуть от малейшего прикосновения. – Я не пойду.

– Ты пойдёшь, – спокойно отозвался Кай, ставя передо мной тарелку. Пар поднимался вверх, завиваясь в причудливые узоры. – Ты всегда ходишь. К тому же боишься перемен до смерти. Не многовато ли для одного утра будет?

От воспоминания этого утра меня передернуло. Я посмотрела на омлет. Идеальный. Золотистый. С ароматом лета, который будто дразнил меня, напоминая о нормальной жизни. Той, что ещё вчера казалась мне реальной.

Они изучили меня. Или… Мира дала им всё. Каждый мой ритуал. Каждую слабость. Каждый страх. Но это невозможно сделать за несколько часов. Или возможно?..

Я не ела. Но через два часа всё равно оказалась в спортклубе. Потому что остаться дома означало сдаться. Означало признать, что я сломлена. Что их власть надо мной неоспорима. А я ещё верила, что могу сопротивляться. Даже если это сопротивление было всего лишь иллюзией. Даже если каждый шаг в сторону спортзала звучал как признание поражения. Я шла, потому что бегство стало бы окончательной точкой. А я всё ещё отказывалась её ставить.

Клуб «Аквамарин» встретил меня холодным блеском стекла кафе, где я обычно пила кофе после тренировки, благородной тяжестью белого мрамора бассейна и едва уловимым гулом бесшумных кондиционеров внутри помещения. Воздух был пропитан сложным ароматом: запах хлора переплетался с шлейфами дорогих духов, а сдобная утренняя выпечка уже зазывала на перекус, будто сама атмосфера здесь была тщательно выверенной композицией, как и всё в этом месте.

Я переоделась в купальник: белый, максимально закрытый, почти спортивный. Никаких соблазнительных вырезов. Никаких провокационных линий. Я хотела стать невидимой. Хотела слиться с фоном, превратиться в прозрачную тень, скользящую вдоль длинного бортика открытого уличного бассейна.

Но едва я пересекла порог водной зоны, сердце рухнуло вниз.

Они были там.

Лукас – в тёмных плавках, небрежно опираясь на борт бассейна, с бокалом чего-то в руке. Его поза кричала о владении: он выглядел так, словно это место принадлежало ему, словно он не посетитель клуба, а хозяин особняка, принимающий гостей. Взгляд его бродил по мне: медленно, изучающе, будто уже знал, что под этим скучным купальником скрывается тело, которое он имел право исследовать ночи напролет.

Кай находился в воде. Он плыл под поверхностью, почти без всплесков, словно акула, скользящая в глубинах. Парень не оставлял видимых следов, но я чувствовала, как сама вода дрожит от его присутствия, как она пульсирует в такт его движениям.

Вокруг нас обычные люди. Женщины в дизайнерских купальниках, мужчины в безупречных солнцезащитных очках от именитых брендов. Но никто из них не смотрел на Лукаса или Кая. Или… не хотел смотреть. Будто все вокруг сознательно игнорировали их, позволяя им существовать в отдельной реальности. В их собственном мире, где правила устанавливали они. А я была здесь гостьей без приглашения, нарушителем границ, случайно попавшим в чужую игру.

Я опустилась на шезлонг, туго завернувшись в клубное полотенце. Оно казалось мне хрупкой броней, бесполезной защитой от того, что уже жило внутри меня: от жара, от памяти прикосновений, от странного, пугающего влечения.

Попыталась читать. Книга лежала на коленях, страницы шелестели под пальцами, но смысл ускользал так и не добираясь до меня. Каждое предложение разбивалось о тяжесть взгляда Лукаса, виднеющийся из-под книжки. Он смотрел на меня так, будто его руки снова вились по моей коже, будто он снова касался меня там, где никто еще не смел касаться. Его взгляд был осязаемым, почти тяжёлым, обволакивающим, как шёлковая петля, медленно затягивающаяся вокруг шеи.

Через двадцать минут я не выдержала. Полотенце упало на шезлонг, а я шагнула в воду. Холод обжёг кожу, пронзил до костей, на мгновение вернув ясность мысли. Я поплыла к дальнему краю бассейна, туда, где редко кто‑то плавал, где вода казалась темнее из-за ее глубины.

Я нырнула, погружаясь в тишину, в прохладу, в иллюзию уединения. И в тот же миг меня схватили за лодыжку. Уверенно. Без предупреждения.

Кай.

Его пальцы сомкнулись на моей коже, твёрдо, неотвратимо. Он потянул меня вниз, в глубь, туда, где свет становился рассеянным, а звуки растворялись в водной тишине.

Я не сопротивлялась. Не сразу, потому что растерялась. Или потому что в тот миг, когда его рука коснулась меня, я поняла: я неосознанно ждала этого. Ждала с той самой секунды, как вошла в клуб, как увидела их, как почувствовала на себе их хищные взгляды. Кто бы мог подумать, что женщина, осознанно отказавшаяся от скользкой дорожки, захочет прыгнуть на нее, да к тому же сразу на встречку, чтобы ее сбили два необузданных мустанга последней модели?

Вода окружала нас, превращая мир в сюрреалистичную картину. Свет, пробивающийся сквозь поверхность, окрашивал всё в оттенки синего: глубокого, как дно мечты, холодного, как осознание неизбежного. Время остановилось. Или, может, оно наконец‑то началось?

Он снял бретельку моего купальника одним движением, лёгким, почти небрежным, но в этой небрежности была абсолютная уверенность. Потом вторую. Ткань, послушная воде, медленно сползла, унося с собой последнюю иллюзию защиты.

Я была до пояся голой. Обнажённой не только телом, но, казалось, и душой, желаниями, страхом, который уже превращался в буйство.

Его руки скользнули по моим бёдрам: сначала едва ощутимо, как шёпот ранним утром, потом увереннее, настойчивее. Они поднимались выше, исследуя, утверждая право на каждое прикосновение. Я задержала дыхание уже во второй раз, но уже не из-за погружения под воду, не от паники, а от понимания, что больше нет пути назад.

Парень прижал меня к стене бассейна: холодному, твёрдому мрамору, который контрастировал с жаром его тела даже в достаточно прохладной воде. И вошёл в меня, лишь отодвинув купальник между ног в сторону.

Без слов. Без подготовки. Без предостережений. Просто взял. И вошел.

Я хотела закричать. Хотела выпустить наружу всё, что копилось внутри: страх, восторг, отчаяние, наслаждение. Но вода заглушила, превратив крик в безмолвный стон. Внутренний, глубокий, как молитва, которую нельзя произнести вслух, ведь ее не поймут остальные. Этот стон остался внутри меня, пульсирующий, живой, становящийся частью меня с каждым разом все больше и больше.

Кай двигался медленно. Слишком медленно. Так, что каждое движение превращалось в изощрённую игру на грани терпения. Каждое трение не просто физическое соприкосновение, а откровенная пытка, растянутая во времени, словно он намеренно растягивал миг, чтобы я ощутила всю полноту своего бессилия и одновременно всепоглощающего желания. Задержанного воздуха в легких практически не хватало, но Кай не отпускал.

Я смотрела в его глаза: холодные, пронзительные, лишённые даже тени улыбки. В них не было насмешки, не было жалости. Только абсолютная, безоговорочная власть. Он не играл. Он владел. Владел каждым моим желаемым вдохом, каждым биением сердца, каждой клеточкой моего тела.

Через минуту резко вытолкнул меня на поверхность.

Я вынырнула, судорожно хватая воздух, как человек, впервые увидевший солнце после долгих лет тьмы. Лёгкие горели, длинные волосы облепили лицо, а перед глазами всё ещё стоял его взгляд: безжалостный, всевидящий.

Лукас стоял у борта.

Он улыбался. Спокойно, почти ласково, но в этой улыбке читалась холодная уверенность человека, который знает все твои тайны, даже те, что ты сама от себя скрываешь.

– Красиво, – произнёс он, и его голос прозвучал как шёпот, проникающий в самое сознание. – Особенно когда ты не можешь кричать.

– Ты… с ума сошёл… – выдохнула я, инстинктивно пытаясь прикрыть грудь дрожащей рукой, пока другой искала лямки купальника. Вода стекала по коже, оставляя ощущение уязвимости, обнажённости не только физической, но и душевной.

– Нет, – ответил он, и в его тоне не было ни капли сомнения. – Я просто забираю то, что ты прячешь от мира. То, что ты так старательно маскируешь под скромность, под приличия, под «я не такая».

Он протянул руку ладонью вверх, жест одновременно властный и обещающий.

– Иди сюда.

Я не хотела. В голове билась мысль: «Нет. Я не поддамся. Я больше не стану частью их игры». Однако тело двинулось само к его руке: сначала неуверенно, потом всё решительнее, будто подчиняясь невидимой силе, которая давно управляла мной, просто я отказывалась это признавать.

Когда он вытащил меня из воды, сразу обернул полотенцем, не из заботы, а чтобы подчеркнуть контроль. Ткань легла на плечи тяжёлой печатью его воли.

– Они смотрят, – прошептал Лукас, и его дыхание, горячее и властное, коснулось мочки уха, посылая по телу волну мурашек.

Я невольно обернулась.

Мы находились в самом отдаленном уголке спортивного клуба, где заканчивался бассейн и начиналась зона отдыха. За стеклянной стеной было кафе, в котором сидели всего несколько человек. Никто не указывал пальцем, не перешёптывался, не позволял себе откровенных ухмылок. Но глаза… их взгляды, словно невидимые нити, были прикованы к нам. В них не было осуждения – только жадное, почти животное любопытство, будто они наблюдали редкое, запретное зрелище. Ну, или мне так казалось. Возможно, разум был еще затуманен стычкой под водой и отказывался трезво оценивать ситуацию.

Но тут меня накрыла волна стыда, жгучего, пронзительного, заставляющего кожу гореть. И тут же, в ту же секунду, сквозь стыд прорвалось другое чувство: острое, неумолимое возбуждение, от которого задрожали колени.

– Ты хочешь, чтобы они видели, как ты кончаешь? – спросил Лукас, и в его голосе звучало не ехидство, а уверенность человека, который уже знает ответ.

– Нет! – вырвалось у меня, но голос дрогнул, выдавая ложь.

– Врунья, – произнёс он с лёгкой усмешкой, в которой не было ни капли снисхождения.

Он резко откинул полотенце, и сдернул купальник обратно, обнажив мою грудь перед взглядами за стеклом, и перед его собственным, безжалостным взглядом. Я инстинктивно попыталась прикрыться, но его рука схватила моё запястье.

– Не смей, – приказал он, и в этом «не смей» звучало столько власти, что тело само собой подчинилось. – Стоять. Ноги чуть шире.

Я замерла, словно статуя, выставленная на всеобщее обозрение. Каждая мышца напряглась, но не от подавленного сопротивления, а от странного, пугающего восторга, который растекался по венам.

– Или я заставлю тебя стоять так целый час. А потом сделаю то же самое в раздевалке. При всех.

Его слова ударили, как хлыст, но вместо страха я почувствовала, как внутри разгорается огонь, неукротимый, всепоглощающий.

Я опустила руки.

Лукас коснулся моего клитора под тонким, казалось уже прозрачным купальником: легко, едва ощутимо, но этого хватило, чтобы я всхлипнула, не сумев сдержать звук.

– Тихо, – предупредил он. – Иначе я не остановлюсь, пока ты не упадёшь.

Его пальцы двигались уверенно, размеренно, без спешки, будто он намеренно растягивал каждое мгновение, чтобы я ощутила всю глубину своего падения. Я сжала зубы, пытаясь удержать стон внутри, но тело предавало меня снова и снова. Соски затвердели от холодного воздуха, от стыда, от возбуждения, от всего сразу. Между ног нарастало настоящее сумасшествие: жар, влажность, пульсирующая потребность, которая становилась всё сильнее, всё неуправляемее.

Я закрыла глаза, пытаясь спрятаться, но это не помогало. Я чувствовала их взгляды за стеклом. На мне. Везде. И в этот момент поняла: я больше не могу отрицать. Не могу притворяться. Я хотела этого. Хотела, чтобы они видели. Хотела, чтобы он не останавливался.

– Да, – прошептал он, и его голос проскользнул по коже, как шёлковая нить, пропитанная ядом. – Ты любишь, когда тебя унижают взглядами?

– Это не унижение… – небрежно вырвалось у меня прежде, чем я успела сдержать слова. Голос дрогнул, выдавая правду, которую я ещё не осмеливалась признать.

– А что? – Его пальцы сжали мой подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. В них была только холодная, безжалостная проницательность. Он будто считывал меня.

– Это… власть, – выдохнула я. И в тот же миг осознала: это не оправдание. Это откровение. Я владею их взглядами, ведь они хотят смореть на меня.

Он улыбнулся: не тепло, не ласково, а с удовлетворением человека, который наконец нашёл то, что искал.

– Умница.

И тогда он ускорил движения, ритмично, настойчиво, без намёка на снисхождение. Каждое прикосновение било в одну точку, раскалывая последние баррикады моего сопротивления. Я машинально закрыла глаза, пытаясь спрятаться от реальности, от собственных ощущений, от взглядов за стеклом. Но его рука мгновенно схватила меня за подбородок, разворачивая лицо к окну.

– Смотри. Смотри, как они смотрят.

Я открыла глаза. За стеклянной стеной кафе женщина резко отвела взгляд, будто оступилась. Мужчина – нет. Он продолжал смотреть, не скрываясь, не смущаясь. Его рука лежала на колене – напряжённая, сжатая в кулак, словно он боролся с самим собой. Но глаза… глаза говорили больше, чем он мог бы произнести вслух.

Я почувствовала это: не унижение, не стыд, а странное, пугающее осознание: я нравлюсь им. Не как значимая личность, не как человек со своими мыслями и мечтами. А как объект желания – чистый, незамутнённый, первобытный. И в этом была своя свобода. Свобода от правил, от ожиданий, от бесконечной необходимости быть «правильной». Здесь и сейчас я была просто телом – живым, пульсирующим, жаждущим. И большего мне не хотелось.

Оргазм накрыл внезапно – резкий, почти болезненный, как удар молнии. Я согнулась, теряя равновесие, но Лукас мгновенно поддержал меня за талию, не позволяя упасть. Его хватка была твёрдой, уверенной – как будто он знал, что это произойдёт, как будто он сам создал этот момент.

– Молодец, – произнёс он, и в его голосе звучало не поощрение, а утверждение. – Теперь ты знаешь: твоя красота – не для зеркала. Она – для них. Для всех нас. Не скрывай ее за смущением.

В этот момент Кай уже вышел из воды. Капли стекали по его телу, словно дождь по мраморной статуе – сильному, безупречному, возбуждающему. Он подошёл бесшумно, обнял меня сзади, прижав к себе. Его кожа была прохладной после воды, но дыхание обжигало шею.

– Она пахнет страхом и мёдом, – сказал он Лукасу.

– Отныне – только мёдом, – ответил Лукас. – Мы вымоем страх из неё.

Они завернули меня в полотенце и повели к выходу.

Я не сопротивлялась. Потому что впервые за всю жизнь я чувствовала себя… желанной. Не за ум, не за приличие, не за умение соответствовать чьим‑то ожиданиям. А просто за то, что я есть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.