- -
- 100%
- +
Внезапно стало неуютно. Чо не умела утешать даже себя, что уж говорить о других.
– Да ты и не знала, сколько у него хвостов. Всё хорошо, – заверил Ёширо, и в голосе его правда не слышалось грусти. – Я принял его смерть, как и он сам. Кайто всю жизнь искал свободу – и наконец обрёл её.
То, что в свои слова Ёширо безоговорочно верил, было заметно и по его полуулыбке, и по его сверкающим изумрудами глазам. Он не был опечален. А если и был, это была светлая печаль. Печаль того, кто расстаётся с близкими навсегда, но знает, что тех ждёт впереди лучшая жизнь. Или посмертие, которое лучше жизни.
Чо осторожно коснулась заколки и нащупала кончик каждого хвоста.
– Может, пришло время отрастить волосы, чтобы украшать этой кандзаси свои? – спросила она.
Ёширо только покачал головой:
– Длинные волосы – привилегия тех, кто не обращается больше в лисьи ки. Это ещё и признак статуса, такие положены лишь осё и дайси. А меня, как ты понимаешь, так уже никто и никогда не назовёт.
– Но ты больше не в Шику. И тем более не в монастыре. Разве всё ещё обязательно следовать этим правилам?
– Милая Чо. – Он погладил её по щеке, и Чо от неожиданности замерла. – Согя долгое время была смыслом моей жизни, а вера ею и осталась. Если я предам то, во что верю, отрекусь от правил – что от меня останется?
– Ты, – только и смогла выдавить она. – Ты останешься.
Ёширо не согласился:
– Каждому нужна опора. У тебя тоже есть что-то, во что ты веришь, ради чего просыпаешься по утрам и живёшь. У обычных кицунэ, как, наверное, и у людей, это цели. Но цели состоят из желаний и рано или поздно иссякают. Наверное, за человеческую жизнь не успевают, но дай людям хотя бы пару веков – и они устанут от погони. Что тогда заставит их подниматься с постели каждое утро?
Она замялась, не зная, что ответить.
– Я просто храню верность выборам, которые совершил. Ушло время сомнений.
– Но Инари лишила тебя ки, – попробовала возразить Чо. – Это недостаточный повод отказаться от её почитания?
– И она же вернула мне её.
– После смерти твоего брата.
– Который стал ногицунэ, сам избрал такой путь.
Зелёные глаза устремились к небу, и Чо почувствовала облегчение, освободившись от слишком близкого взгляда.
– Я признаюсь: на какой-то миг моя вера пошатнулась. И всё же богам известно куда больше, чем нам, на всё есть причины. Если Кайто отдал жизнь, чтобы мёртвые земли возродились, значит, он погиб лучшей из смертей.
– Тогда почему я? – всё ещё не понимала Чо.
– Что ты имеешь в виду?
– Почему ты отдал кандзаси мне? Почему не Киоко-хэике? Она ведь была рядом в тот миг. Деревянные украшения, конечно, не для императриц, но как память…
– Я отдал её тебе не как память.
– Нет?
– Нет. Я отдал её тебе как… Считай это оберегом.
– Оберегом?
– Трёххвостые кицунэ сильны. Так что, если когда-нибудь – не думаю, что такое случится, но вдруг – потеряешь веру в себя, просто вспомни, что с тобой сила трёхвекового кицунэ.
Чо улыбнулась. Это была такая наивная глупость, какая действует разве что на детей, но ей не хотелось обижать Ёширо: слишком уж искренним он с нею был. Наверное, со всеми, и всё же это порой обескураживало. Но ещё больше – обезоруживало перед ним.
– Спасибо, – только и сказала она.
А он уже шёл к другому прилавку.
– Как у вас много всего с драконом!
– Это Ватацуми! – предупредила она, нагоняя.
– Как у вас много всего с Ватацуми! – Он уже щупал какую-то пиалу и почти наверняка намеревался её купить.
Чо вздохнула и потянулась, чтобы схватить его за руку и увести с рынка, пока он бездумно не истратил свои деньги, но внезапно все её чувства обострились. Она ещё не успела осознать опасность, обдумать, что именно её насторожило, а тело уже напряглось, подобралось, готовое отразить удар.
Рынок кричал ей в ухо о дешёвых угощениях, в нос бил запах лака от прилавков с посудой, всё было как всегда, и всё же что-то неуловимо поменялось.
– Долго собиралась прятаться, бабочка Чо? – раздалось над ухом. Её рука едва успела дёрнуться – и холодная сталь обожгла шею сзади. – Не рыпайся, подруга, лучше посмотри на своего лисёнка. – В голосе Тору сквозило превосходство, знакомое ей с их совместных тренировок.
Ёширо держал в одной руке ту самую пиалу с не слишком умело нарисованным Ватацуми, а другой пытался отсчитать медные монеты. На первый взгляд казалось, что ему ничто не угрожает, но Чо уже приметила между прилавками поодаль Митсеру. Он почти не двигался. Затаился, готовый по первому сигналу Тору убить парня.
– Он тебе нужен? Бери. – Её голос остался невозмутимым. – И убери танто, я не враг своему клану.
– Ты не враг своему клану, – усмехнулся Тору, поглаживая её по щеке так, что со стороны наверняка казалось, будто он лишь договаривается о цене одной ночи, что было в этих обычно бесплодных землях привычным делом. – Поэтому ты нас бросила? Единственная ученица Иши-сана, что должна была стать нашим лекарем. Та, которой он доверил продать мёртвую императрицу сёгуну и обеспечить клану достойную жизнь, и та, что сбежала с ней, как только поняла, что это шанс свалить с острова.
Он схватил её за плечо и резко повернул к себе, так что теперь остриё упиралось прямо в горло.
– Одного не пойму, – прошептал Тору, заглядывая в её глаза. – Почему вернулась?
– Потому что я не сбегала. – Чо не слишком умело лгала, но время с Киоко-хэикой кое-чему её научило. – Я просто умею делать верные выборы. У сёгуна нет шансов, Тору.
– Что за чушь ты…
– Послушай, – прервала она. – Ты видел, что случилось с Западной областью. Ты знаешь о силе императрицы. Все знают. Какая бы армия у него ни была, она – ничто против богов. А боги на стороне Миямото.
– Ты не могла этого знать тогда, – выплюнул он. – Ты струсила и сбежала в поисках спокойной жизни. Наплевав на клан. На семью. На Ишу-сана, который тебя приютил.
Его голос звучал слишком грубо, и они уже привлекли нежелательное внимание. Мужчины шли мимо, но несколько торговок косились на Тору, удерживавшего Чо за плечо слишком близко.
Она подняла голову выше, улыбнулась и громко сказала:
– Серебряник, господин. Если вам это не по карману, не задерживайте даму.
Он покосился по сторонам и слегка отстранился.
– Кажется, ты позабыла, что здесь я устанавливаю цену.
– Вы грозитесь отобрать у меня то, что мне и так не нужно.
– Неужели? – теперь улыбнулся Тору. – Это мы и проверим. Он завёл руку ей за голову – и Чо почувствовала, как волосы рассыпались по спине. – В таком случае беру твоего лисёнка в качестве платы за то, что ты потратила так много моего времени.
Она обернулась. У прилавков не было ни Ёширо, ни Митсеру.
– Грязной девке ни к чему такие украшения. – Он наклонился ближе и едва слышно добавил: – Но я за тобой ещё вернусь, если, конечно, ты сама не приползёшь раньше.
– Тору, ты идиот, – вздохнула Чо в пустоту. Шиноби уже исчез, растворившись в рыночной толпе.
Новая боль от потерь
– Почему он оставил тебя? – Иоши недоверчиво покосился на Чо. Вся эта история казалась слишком уж невероятной. Вот так просто посреди рынка похитить человека?
– Потому что знает: я приду, – сухо ответила Чо. – Я, в общем, и зашла, только чтобы предупредить, что ухожу.
– Ты не можешь идти одна, – возразила Киоко. Она уже успела привести себя в порядок после тренировки и теперь – в песочном наряде, расшитом белыми лепестками, с орхидеей-цаплей, выглядывающей из той же причёски, что когда-то ей сделал Иоши, – была готова к встрече с сэнсэем.
Иоши слишком хорошо знал Киоко, чтобы не понимать, к чему та клонит.
– Ты никуда не пойдёшь.
Она улыбнулась так, как улыбалась во дворце всем гостям – вежливо и совершенно неискренне:
– Иоши, ты не можешь мне запретить.
Спорить было бесполезно, поэтому он повернулся к куноичи:
– Ты говоришь правду? Или просто решила вернуться к своим?
Её рот тут же исказился в гримасе.
– Издеваетесь? Я ради вас клан бросила, чтобы теперь терпеть это недоверие?
– Думаю, – встряла Киоко, – Первейший хотел спросить, как вышло, что в таком людном месте удалось похитить кого-то столь заметного, как Ёширо. Всё-таки даже в Западной области рыжеволосых не найти, разве что несколько ногицунэ, оставшихся после разрушения Минато, да и то преимущественно у побережья.
Куноичи смотрела исподлобья, в чёрных глазах смешались злость и обида.
– Смешаться с толпой – раз плюнуть. Напялить на него касу, чтобы скрыть волосы, – ещё проще. Сделать так, чтобы жертва не шевелилась, – две капли парализующего яда. Итого – три простейших шага. Если вы настолько недооцениваете нас, боюсь представить, насколько вы недооцениваете своих настоящих врагов. Вот и вопрос: ту ли сторону я выбрала?
– Пока вы препираетесь, рыжего, может, пытают, – встряла Норико. – Я пойду с выскочкой, заодно и за ней прослежу.
– Это ты меня выскочкой назвала, блохастая? – Чо выгнула бровь и уставилась на бакэнэко.
Иоши только вздохнул:
– Идите.
– Вдвоём справитесь? – уточнила Киоко.
– Это всего лишь клан шиноби. Не твоего уровня противник, – хмыкнула Норико. – Готовься к настоящей войне.
– Я справлюсь, – коротко ответила Чо и поклонилась. – Помощь мне ни к чему.
– Мне всё равно скучно. – Норико вытянула передние лапы и выгнулась. – Пойдём, хоть повеселюсь. Не скучайте тут без меня. – Последние слова были обращены к Киоко и Иоши. Бросив их, Норико выскочила из павильона.
– Может, Хотэку стоит отправить с вами? – предложил Иоши Чо.
– Хотите приставить ко мне побольше глаз и ушей? – насмешливо уточнила она. Иоши не собирался просить прощения за подозрения. Ни один самурай в здравом уме никогда бы не стал доверять куноичи, его опасения не были так уж беспочвенны.
– Хочу, чтобы всё вернулись. И по возможности в целости, – твёрдо сказал он.
– Мы вернёмся. Если ваша кошка не влезет в неприятности – всё пройдёт гладко, к страже лисы будем во дворце.
– Если не вернётесь к страже лисы, мы отправимся следом, – пообещала Киоко. Иоши скрипнул зубами. Она владела мечом не лучше десятилетнего ребёнка, а дар тянул из неё слишком много сил. Он не был против, когда она сражалась в Минато, потому что это было значимо для всех и потому что за ней приглядывали… Но стычка с шиноби точно не та неприятность, ради которой стоит собой рисковать. Не сейчас.
– Если не вернёмся к страже лисы, подождите до восхода, – возразила Чо.
– Чтобы за ночь вас успели убить?
– Тору не станет меня убивать.
Уголки губ поползли вверх, выдавая недоверие Иоши.
– Отчего же? – спросил он.
Чо замялась на несколько мгновений, подбирая слова, а затем коротко ответила:
– Мы всё ещё семья.
Он хотел было возразить, но Киоко его остановила:
– Мы подождём до рассвета.
Иоши кивнул, соглашаясь, и добавил:
– В случае необходимости отряд самураев будет готов незамедлительно выступить.
– Это излишнее беспокойство.
– Это не беспокойство, – поправил он, – это предусмотрительность. У нас не так много союзников, а в тебе есть знания, недоступные нам. Глупо будет вот так тебя потерять.
Через оскорблённую маску, которую Чо изо всех сил пыталась удержать, пробилась едва заметная улыбка. Похоже, и самым холодным из людей приятно, когда ими дорожат.
⁂Норико одним прыжком соскочила с крыльца и тут же упёрлась в чью-то ногу.
– Куда несёшься? – усмехнулся птиц. Она задрала морду и посмотрела в его улыбающееся лицо.
– Лисёнка спасать. Не слышал последних новостей?
– Что-то с Ёширо? – Хотэку тут же посерьёзнел и опустился перед ней, скрестив ноги.
– Ага, Тору похитил.
– Шиноби? – Его тонкие пальцы тут же принялись щипать травинки. – Зачем им кицунэ?
– Затем, что он был рядом с Чо.
С травинки, которую Хотэку отбросил в сторону, опрокинулась букашка. Она упала на спину и теперь беспомощно шевелила ножками, пытаясь зацепиться за воздух.
– Стоило догадаться, что по возвращении у нас будут с ними трудности. И почему я об этом не подумал…
– Потому что есть трудности посерьёзнее, – махнула хвостом Норико. – Да ладно тебе, сейчас мы с Чо сбегаем и мигом его вернём.
– Вдвоём? – Хотэку заметил перевёрнутого жучка и протянул ему травинку, тот вцепился и тут же пополз вверх, к руке птица. – Я пойду с вами.
– Да что вам всем неймётся?
Букашка перебралась на его большой палец.
– Что Киоко, что ты. Расслабься, всего лишь горстка шиноби. – Норико усмехнулась, стараясь говорить непринуждённо, но Хотэку это не убедило. Он аккуратно опустил руку и позволил насекомому перебраться на землю, после чего серьёзно посмотрел на Норико.
– В прошлый раз эта горстка шиноби похитила нас всех, и удрать нам удалось только благодаря Чо. Я не хочу, чтобы с тобой… – Он запнулся. – Чтобы с вами что-то случилось.
Хвост дёрнулся против воли.
– Брось, птиц. В прошлый раз Чо внушала больший ужас, чем все остальные, а сейчас мы на одной стороне.
– Она не очень-то искусно фехтует, – возразил он.
– Зато замечательно врёт и делает гадости исподтишка. В отличие от самураев.
Он задумался на миг, а затем медленно кивнул.
– Хорошо, в этом есть смысл.
– Вот и не переживай. – Она поставила передние лапы ему на ноги и заглянула в глаза. – Ночью уже будем дома.
Он наклонился вперёд, и его лицо оказалось у самой мордочки, так что Норико пришлось приложить все усилия, чтобы не отпрянуть и не отвести взгляд.
– Я буду ждать тебя в саду, – прошептал он и чмокнул её в нос. Норико дёрнулась от неожиданности и отскочила. До ушей долетела усмешка.
Когда она пришла в себя, Хотэку уже поднялся на крыльцо.
– Зачем? – из горла вырвался тихий писк, и она тут же пожалела, что открыла пасть.
– Боюсь, чтобы узнать, тебе придётся вернуться, – ответил он, не оборачиваясь, и скрылся в тёмном проёме павильона, откуда тут же вышла Чо.
– Пошли, блохастая, – крикнула она и спрыгнула с крыльца.
– К твоему сведению, у бакэнэко нет блох, – проворчала Норико.
Куноичи пожала плечами:
– Не имеет значения.
– Это глупо. Как если бы я тебя называла вшивой. Тебе нужно придумать другое оскорбление, потому что на это оскорбиться невозможно.
Чо остановилась и серьёзно посмотрела на Норико.
– Ты как себя чувствуешь?
– А что?
– Всё это ты могла сказать куда более язвительно. Упускаешь возможность поглумиться надо мной.
– Ой, да отцепись.
– У-у-у… Ты точно не в порядке. Трудности с крылатым, да?
Норико шикнула:
– А ты здесь на разведке или что?
Куноичи примирительно подняла руки и молча пошла к западным воротам, которые отчего-то звались воротами Пустоши, хотя именно они вели в город. Норико поплелась следом, уже жалея, что вообще решила отправиться за Ёширо. Лис, конечно, не виноват в том, что Чо – та ещё заноза в лапе, но всё больше хотелось отослать её одну, да желательно так, чтобы там она и осталась. Как знать, может, шиноби прибьют её, Норико вернётся с кицунэ и все будут счастливы.
– Зачем ты идёшь со мной? – нарушила молчание Чо, когда они пробирались по самому богатому Южному кварталу, расположенному у стен дворца. Теперь – после Дня возрождения – здесь разбивали сады, и город преображался, перерождался на глазах.
– Я иду не с тобой, я иду за Ёширо, – сухо ответила Норико.
– Они мне не доверяют, да?
Норико вопросительно задрала морду:
– Тебе обещано место при дворе. Даже сейчас ты живёшь во дворце. Вряд ли в твоей верности всерьёз сомневаются.
Но Чо её словно не услышала:
– Не отрицай, я понимаю. Довериться куноичи – выбор на грани безумия. Я бы сама ни за что не поверила кому-то из чужих шиноби. Мы верны семье, клану, но все, кто за ним, – просто средства для достижения личных целей.
– Как славно, что Иоши тебя не слышит, – буркнула Норико себе под нос.
– Но я ведь многим пожертвовала. Я ушла с вами, зная, чем это обернётся.
– Ты сделала это ради себя, Чо, – фыркнула Норико. – Не прикидывайся, что не хотела свалить с острова и не думала о том, чтобы остаться на Большой земле.
– Но ведь не осталась.
– И что теперь, почести тебе вознести? Ты там, где тебе выгодно быть. Без Ёширо Хоно не место для людей. Другие кицунэ хоть и могут быть приветливы с чужаками, но близко тебя не подпустят. Ты наверняка в этом убедилась за время, что провела там одна. Поэтому, когда лисёнок побежал за Киоко, ты отправилась вслед за ним.
Она замолчала и остановилась у южных ворот Юномачи. Дальше – голые холмы, среди которых прячется деревня шиноби. Норико дождалась, пока Чо достанет своё разрешение. Раньше их даже на входе не спрашивали, но теперь даймё велел держать под контролем все ворота и досматривать каждого входящего в город и выходящего из него. Стражник проверил свиток Чо и, поклонившись, пропустил их.
Норико продолжила:
– У Иоши есть все причины не доверять тебе. Будь честна, Чо: если бы тебя убедили, что перевес сил на стороне сёгуна, если бы ты уверилась, что у нас нет ни шанса, ты бы переметнулась не задумываясь.
Кривая усмешка прорезала лицо куноичи.
– Ты умна, Норико.
– Мы все это понимаем.
– А сама бы что, не переметнулась? Хочешь сказать, никто из вас не бросил бы заранее обречённую затею?
– Нас объединяет ненависть к сёгуну. Хотэку ни за что не станет служить тому, кто уничтожает ему подобных из-за глупой нетерпимости. А если бы и хотел – сёгун бы его не принял, убил бы ещё на подходе. К тому же он самурай, который предан империи, а не господину. Для него это дело чести, но ты такого слова не знаешь.
– Уверена, что тебе до чести тоже никакого дела.
– Даже если так, я обязана присматривать за Киоко. Каннон велела.
– Точно. – Чо почесала нос, как бы припоминая. – Но разве дело было не в том, чтобы последить за ней до того, как дар проснётся? Непохоже, чтобы нашей императрице всё ещё требовалась нянька-бакэнэко.
Норико не смутилась. Она сама не единожды спрашивала себя, почему остаётся, и за ответом не нужно было лезть далеко.
– Предлагаешь бросить её? У Киоко не так много друзей. Хотя не уверена, что тебе это слово знакомо. Наверное, в твоей жизни оно где-то рядом со словом «честь».
Повисла тишина, нарушаемая только шумом ветра в высокой траве, с которой холмы выглядели гораздо живее, чем во время их путешествия из Ши. Норико понимала, что сказала грубость, но разве она была не права? Каждое слово было правдой, и Чо сама это должна была понимать.
– Думаю, Ёширо мой друг, – тихо сказала куноичи. Она смотрела в землю, и, похоже, эти слова для неё самой стали откровением.
– Ёширо твой любовник, – не согласилась Норико.
– У меня были любовники и до него, но ни за одним из них я бы не отправилась к шиноби.
– Тогда, возможно, ты нашла свою судьбу. Любовь. Но это всё ещё не дружба.
– Разве? – Она оторвала взгляд от травы и посмотрела на Норико. – Если мы говорим о любви, которая не выжигает тебя, будто Кагуцути, не выворачивает тебя наизнанку, заставляя совершать глупые и необдуманные поступки; если мы говорим о спокойной любви, принимающей, размеренной, даже скучной… Разве есть разница? В чём она?
Пока она это произносила, в памяти Норико всплыла спина Хотэку, его чёрные крылья и его руки, отражавшие нападения ногицунэ, когда она сама лежала на земле и приходила в себя посреди поля боя. Это была дружба, которую она бы не осмелилась мешать с другими, ещё более сложными чувствами.
– Знаешь, с друзьями обычно не принято…
– Знаю, – оборвала Чо. – И это всё? У тебя ведь с Киоко-хэикой тоже любовь. Не такая, как у неё с Первейшим. Или вот моя мать… Она любила, но эта любовь была хуже дружбы в тысячи раз. Я не хочу так любить. А то, что происходит у нас Ёширо, гораздо больше похоже на дружбу. На тебя и Киоко. Это любовь другого порядка. Без требований и ожиданий.
Она снова замолчала, а Норико даже не захотелось язвить. Чо сейчас шла рядом с ней, совершенно обнажённая и уязвимая, какой никогда не была. Норико понимала, что всё сказанное – не осмысленное тысячи раз. Так уж вышло, что эта грубость об отсутствии друзей что-то тронула глубоко внутри, сковырнула и заставила куноичи облечь чувства в слова. Не для того, чтобы ответить, но для того, чтобы самой это всё осознать.
– Здорово, что у тебя есть друг, – заключила Норико. – Без друзей паршиво.
– Смотри-ка, в чём-то и мы иногда согласны. – Чо улыбнулась, а затем прищурилась и добавила: – А теперь обращайся, мы подходим.
Норико посмотрела вдаль и увидела несколько скудных, местами полуразрушенных построек, которые теперь обросли будто совершенно неуместными здесь полевыми цветами. Она прикрыла глаза, отыскивая среди вороха чужих тел то свежее, которое заполучила совсем недавно: шерсть исчезла, туловище покрылось твёрдым панцирем, а вместо лап выросло огромное количество ног. Норико пробежалась, привыкая к обличью, и нырнула в траву, направляясь в сторону деревни.
– О, я на таких тренировалась сюрикэны метать, – оживилась Чо и бросилась следом. – Тору их ненавидит. Сделай одолжение, попадись ему на глаза – он будет визжать хуже придворных дам.
⁂Лепестки щекотали кожу и пробивались дальше, выше, прокладывая себе путь между пальцами, вытягиваясь к солнцу. Получив ками Инари, Киоко словно раскрыла новую часть себя, новую грань, о которой даже не подозревала до этого.
Лишь сейчас она ощутила себя цельной, наполненной и живой. Девушка, рождённая быть тенью мужа… Она знала, что не желает подобной жизни. И знала, что путь героев, путь наследников Ватацуми – не совсем её. Может, она и была рождена сражаться, но что есть разрушение без созидания?
«Я могу тебе рассказать», – послышалось где-то глубоко внутри. Киоко ощутила жар на кончиках пальцев. Воздух вокруг неё раскалился.
– Старый друг. – Её губы тронула улыбка. – Благодарю за смерть.
«Благодарю за пищу», – голос треском зарождался в её голове. Она знала, что никто больше во дворце не слышит Кагуцути, и потому не утруждала себя ответами вслух.
– Почему ты пришёл? – спросила она. Это было простое любопытство. Она больше не страшилась богов. Никого из них. Но Кагуцути стал первым, кто сам к ней явился, да ещё и без каких-либо причин.
«Всё твоя ки. – Она почувствовала, как жар в кончиках пальцев поднялся выше. – Ты повзрослела, мёртвая императрица. Ты призывала меня ки грома, что связывает весь этот мир, теперь же со мной говорит ки притяжения. Всё дело в твоём созидании – весь мир тянется к тебе, маленькая правительница».
Ки притяжения. Она и не надеялась осознать эту часть энергии, сплетающей материю. Созидание – сила самого Творца. Инари поделилась с ней частью своей ками и частью этой силы, но Киоко не подозревала, что эта часть, доставшаяся ей, будет столь могущественна.
И вдруг её осенило.
– Кагуцути. Люди Дзифу молятся тебе, ведь так? Кормят тебя, чтобы Огненная гора не извергалась, чтобы Огненная Земля жила, а Морская область процветала.
«Ты знаешь, зачем спрашиваешь?»
Жар поднялся по предплечьям и окутал руки. Киоко не было больно, это было приятное тепло – всё равно что опуститься в горячую ванну, когда тело продрогло. Немного щиплет, но эта боль – часть наслаждения.
– Возможно, мне понадобится твоя услуга… – осторожно произнесла она. Кагуцути был богом чистого разрушения, и заключать с ним сделки было опасным для всех.
«А что я за это получу?» – Он заинтересованно лизнул её затылок и заполнил голову, а после спустился по спине.
– Пищу. Много пищи.
«Меня и так кормят».
Жар отступил, но Киоко знала, что он ещё здесь. Заинтересован, просто желает чего-то ещё.
– Что я могу предложить тебе кроме этого?
Боль пронзила руку – и Киоко резко её отдёрнула. Там, где она недавно касалась земли, где росли её нежные цветы, чернело выжженное пятно.
«Свободу, маленькая правительница. Я желаю получить свободу».
⁂Когда-то в мире существовало лишь ничто, и ничто заполняло всё. В ничто ничего не было, потому что ничто было всем.
Никто не знает, что случилось и почему вдруг ничто породило звук, но так пустота обрела гармонию и перестала быть пустой. Звуки привели мёртвый порядок к живому хаосу: они нарушали покой, искривляли пространство и заставляли пустоту видоизменяться, распадаться на материю. Так появилась равнина высоких небес – Такамагахара. Так появился поднебесный мир.
А вместе с ним – Амэноминакануси, ныне зовущийся всеми богами Творцом. Кагуцути не считал это справедливым, ведь небесных богов было пять, а всего поколений – до правящих ныне на Земле – семь. Но истинных мать и отца из седьмого поколения его братья и сёстры предпочли забыть. Отца – потому что он давно скрылся ото всех и никто не знал наверняка, жив ли ещё. А мать – потому что некого было помнить.