- -
- 100%
- +
© Евграф Жданко, 2023
ISBN 978-5-4490-2087-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Час встречный
Вчера на ниву Выпал снег и не растаял, А я надеялась, что будет всё не так… Ещё мне снилось, как напуганная стая Взвилась, покинув свой насиженный пятак.
И ночь тревожна, И день светлый неспокоен, И пальцы фартук поминутно теребят, И думы горькие проходят в сердце строем И ранят бедное, и мучат, и свербят.
Мне шепчут листья, Что и путь твой бесконечен, И что последний твой разломлен каравай, А мне помочь тебе в разлуке, милый, нечем… Но я стараюсь – только ты не унывай.
Расправлю крылья, Поднимусь над миром этим, Увижу след твой в дебрях, смоченных росой, Замру от радости, забуду всё на свете И стану речкой у ноги твоей босой.
Усталой горстью Зачерпни меня, мой милый, Чтоб разлилась я по плечам и по груди. И, если вера не придаст и капли силы, Войди поглубже и уже не выходи.
(из девичьих страданий мест, где говорят по-русски)
***
То было время, когда птицы не кричали И стлался дым над помутившейся водой. То было время слов, исполненных печали, И бледных бликов, проплывавших чередой. То были годы безраздельного господства Чего-то среднего над жаждущим расти И перспективы вопиющего сиротства С досадным знанием, что некуда идти, Что нет надежды на приют в конце пути.
Сияло солнце где-то там, за облаками, Но на земле царили сумерки и тьма; Мысль тех, кто мыслил, поглощалась потолками, А кто не мыслил – обходились без ума. Играли дети в игры гибельного свойства, Вослед родителям не глядя никогда… Все были жертвами порочного устройства, Рабами робости и ложного стыда, С чьих уст не слышалось в ответ ни «нет», ни «да».
И только травы в диком поле не стеснялись Расти, плодиться и испытывать восторг; Цветы шмелям и пчёлам тихо улыбались, А те вели между собой извечный торг. И странным образом в том самом диком поле, Где жизнь, казалось бы, застыла на ветру, Одна душа с печатью мудрости и боли, Устав бороться с безысходностью в миру, Нашла прибежище в Час встречный поутру.
• • • • • • • • • •
В пространстве масса всевозможных ответвлений, Слоёв и сфер, а также страт и закутков, «Углов мышиных» и других подразделений – Всё обозначить недостанет нужных слов… Но суть проста: везде есть то, что именуют Крупицей духа внутри каждого из нас; Конгломераты их живут, сосуществуют, Друг с другом в год соприкасаются лишь раз. И миг единства их и есть тот Встречный час.
• • • • • • • • • •
Как неуютно и всё так же безысходно, Но в то же время так свободно и легко… Струится влага, холодна и чужеродна, К корням по стеблю, превращаясь в молоко. А звёзды смотрят свысока, как вновьпришедший Промокшей курицей пытается сыскать Заслон от ветра и как он, его обретший, Стремится тут же дивным соком расплескать Вокруг текущую из сердца благодать.
Был день, разодранный на мглу серее пепла, И были сумерки, как бархат на плечах; Сверкнула молния, да тут же и ослепла В гораздо более блистательных лучах; Пространство вздрогнуло спиной озябшей кошки, Раздался гул, нет – сокрушительный аккорд; Боль раскололась с треском сдавленной матрёшки И разметалась черепками, точно фьорд По берегам студёных вод по курсу Nord.
Бывало часто так в местах тех малолюдных, Где поволокой был затянут каждый взгляд Немногочисленных ростков в ложбинах скудных, Где чахло всё: и зверь, и плод, и свежесть чад… Ползучим гадам здесь не ползалось вольготно, И не скакалось лошадям во весь опор; Что б ни решалось, шло вразрез бесповоротно, Привычно ткался лет заученный узор… Но кто хотел простора, тот имел простор.
Уставших душ не иссякал поток входящий, Лишь год от года то слабел, то нарастал. В ту осень ветры дули с силой леденящей, А потому почти никто и не пристал В туманной гавани, где волны цвета грусти, Где шум прибоя исповедует печаль, Где вновьприбывший слышит шёпот в каждом хрусте Нечётких слепков стоп, где даль сменяет даль И где ноябрь похож на март или февраль.
• • • • • • • • • •
Душе той названной местечко приглянулось Среди долины между каменных холмов; Дорога пыльная там к озеру тянулась, Порой теряясь в редких зарослях дубков. И было тихо, только шорох листьев павших, От дуновения очнувшихся слегка… Да, в самый раз для в полной мере отстрадавших, Снискавших право строить замки из песка, Чьих стен зубцы способны выдержать века.
Дни – как условность! – потянулись друг за другом – Негромко, мирно, без борьбы и без молвы; Свежа, не стиснута обузданности кругом, Голубоглазая некошеной травы Вдыхала запахи и таяла от мысли, Что всё внутри неё и вне, и под и над – Живая жизнь… Пошли дожди, луга раскисли, Чумные твари устремились наугад – Кто вниз, кто вверх, ни ног не чуя, ни преград.
• • • • • • • • • •
Для нас дожди суть дискомфорт неимоверный, А для иной души они – паллиатив С наливом прелести, пусть краткий, эфемерный, Но порождающий божественный мотив, Всепроникающий, питающий и кроны, И паутину разветвлённую корней, – Мотив как символ нимба, ауры, короны, Дух обрамляющих в чреде тех самых дней, Что так условны при отчётливости всей.
• • • • • • • • • •
Вот и жила она, умытая потоком Звучащей свежести с морозным холодком, Брала из грёз места, тиснённые намёком, Куя пространство их незримым молотком, Впадала изредка в возвышенность полёта, Бежала прочь от угрызений и вины… И всё ждала, ждала, надеясь на кого-то, То ли приметы, то ли собственно весны, В виду у Господа, вдали от сатаны.
И дождалась!.. То было утро в серой дымке. Да, несомненно, было утро в бледной мгле: Стояли клёны, хохлясь, словно на отзимке, И воздух плотен был, как стылое желе; Порою капля вниз срывалась с мокрой ветки, Мгновенным шорохом царапнув тишину; На небосводе незатейливой расцветки Луч солнца изредка, нащупав слабину, Мелькал средь туч и тут же меркнул в их плену.
Как будто еле колокольчик дрогнул где-то, И хрустнул вроде бы валежник под ступнёй; Сухие стебли, в знак незримого привета, Качнулись явно над забытой колеёй… И, хоть по-прежнему земля не замечала, Что мир поблёкший безнадёжно разделён, Притоком благостного женского начала Мир этот странный был и воодушевлён, И, в чём-то главном, несомненно, обновлён.
Под узловатыми ветвями старой ивы, Где равноправны полутень и полусвет И мысли сонны и, как сон, несуетливы, Возник прозрачный, но реальный силуэт. Он постепенно, точно патока, сгустился В рельефный стан, и лик, и глаз ночной раствор, Став осязаем, грациозно опустился Туда, где жимолость цеплялась за бугор, А клёны с ивами сменял сосновый бор.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.