Забавные похождения скромного домашнего пьяницы Петьки Фрола

Я не порекомендую секс, наркотики, алкоголь и безумие никому из читающих эту книгу, хотя в моем случае они всегда работали отлично.

«Эх, не все в этом мире так просто, поэтому никогда не отчаивайтесь! Всегда живите надеждой на спасение! Ведь помощь в самых безнадежных ситуациях порой приходит, когда кажется, что все человеческие возможности исчерпаны!» – не устают восхищенно повторять герои романа, беседуя в кругу друзей за чашечкой кофе или размышляя наедине с собой в минуты душевного покоя.

«Совершенно верно!» – соглашаются с ними миллионы людей, тоже прошедшие чудовищный путь нравственного падения, но вернувшиеся в общество после длительного, а иногда даже и мучительного возрождения. Немного подумав, они добавляют: «Мы точно знаем, что в нашем случае помощь появилась в самый тяжелый момент и, скорее всего, оттуда, куда пока еще не может дотянуться наше мышление! Как жаль, что не все способны в это поверить из-за своих предубеждений и ограниченных взглядов! Как жаль, что мы не можем вывести строгую математическую формулу нашего избавления, чтобы жестоко опровергнуть некоторые аксиомы. И как же жаль, что многие все-таки еще не готовы к восприятию тех сказочных чудес, тех неизмеримых сил любви и добра, которые находятся вне материального мира и лежат за привычными рамками человеческого понимания!»

Пять лет назад к автору в гости приехала давнишняя приятельница, так сказать, подруга души, с которой он провел детство, отрочество, юность, с которой радовался небу, наслаждался жизнью, а бывало, и преодолевал всякие разные невзгоды. После легких поцелуев и приветственного чаепития, после рассказов о личных победах и обсуждения дальнейших творческих планов друзья, включив камин для романтики, развалились в удобных итальянских креслах и принялись увлеченно смотреть телевизионную передачу о человеческих пристрастиях. Убедившись, что в этом направлении в мире ничего не изменилось, Алла (так звали гостью), закутавшись в плед и нескромно поглядывая на отблеск зеркал старинного буфета и бутылку ликера, попыталась навязать товарищу разговор о непредсказуемости человеческого бытия, о нетленности нашей души, о необъятной величине пространства… Она вдруг захотела ему поведать о наших сокрытых возможностях. О тех ресурсах, которые, неоднократно увеличившись под воздействием Высшего Интеллекта, неизмеримо окрепнув и набравшись невероятной силы, могут помочь людям избавиться от страшных зависимостей. Задумавшись на мгновение, автор будущего романа вступил в спор, жарко доказывая прекрасной собеседнице, что, как бы то ни было, вся мощь добра (ну в самом-то деле!) лежит в глубине нашей сущности. Она с рождения собрана в сознании человека, и никакие силы извне никоим образом не могут повлиять на окончательный результат – изменить предначертанное. Уже ближе к трем часам ночи девушка решила, что на словах убедить приятеля будет крайне сложно, и предложила ему «на слабо» прогуляться до некоей организации – тайно посетить собрание членов одного интересного сообщества, замаскировавшись под самого конченого, крайне неприятного и алкоголически настроенного хама. К ее великому изумлению, автор не стал долго отнекиваться, а с радостью согласился, правда, постеснявшись заявиться туда в оборванной одежде и непривычном для него амплуа беспробудного пьяницы. Он предложил встречно другую версию развития событий, в которых будет выступать в роли корреспондента или журналиста. В общем, суть да дело, но, придя в обозначенное место и претенциозно разместившись возле столика с заморскими сладостями, автор убедился уже на личном опыте, что не все в этом мире так просто и банально. Что есть в нем Тот, кто не позволяет обычным человечкам своевольничать, нагличать, упираться лбом в попытках сломать равновесие жизни и изменить существующий порядок, но в то же время призывает их не грустить, не отчаиваться, не унывать, а всего-навсего ждать, надеяться, строго следовать интуиции, прислушиваться к голосу Космоса и всегда рассчитывать на его помощь.

Автору довелось увидеть странное зрелище: рядом с ним сидело много трезвых людей, которые бесстрашно пили чай с медом, нагло кушали малиновое варенье ложками, но при этом почему-то называли себя алкоголиками. Он поначалу было еще удивился и почти возмутился, поскольку искренне надеялся встретить там моральных деградантов, никчемные отбросы общества, опущенных и завшивленных маргиналов, но потом успокоился и признал, что его представления абсолютно не соответствуют действительности. Ну, не соответствуют… Да хотя бы потому, что первый же алкоголик, подошедший к нему поздороваться, оказался профессором теологических наук…

Глава первая.

Кукуша спасает мир

– Мы редко встречали человека, который следовал бы по нашему пути до конца и потерпел неудачу… – слышалось из президиума.

Сидя на колченогом табурете, симпатичная девушка лет тридцати удерживала на вытянутой руке книгу в обложке голубого цвета и негромко произносила текст. Рядом с ней по периметру длинного полированного стола расположились еще человек сорок. Возле каждого стояла чашка с чаем и лежали кусочки печенья. Публика была разношерстная. Посетители отличались друг от друга не только одеждой и возрастом. Казалось, что они еще разнились и особенным выражением лица, отчаявшимся или восторженным взглядом, в котором любой наблюдатель мог заметить желание подчеркнуть собственную индивидуальность. Некоторые женщины имели дорогие украшения, а мужчины в большинстве своем выглядели крепкими, подтянутыми и довольно мужественными…

В самом начале этого странного мероприятия красавица зажгла большую пузатую свечку, небрежно позвонила в бронзовый колокольчик и заявила, что чести регламентировать ход сегодняшнего собрания удостоена она, Татьяна.

– …На полной серьезности мы просим вас начать работу над собой с бесстрашия и честности!.. – медленно и чувственно продолжала ведущая, изредка поправляя очки в золотой оправе.

Помещение было хоть и просторным, но совсем не фонтан… Старенькая пластмассовая люстра, лениво отбрасывающая свет на дощатый пол, серо-коричневые стены, заляпанные кусками известки, желтые перекошенные рамы с треснутыми стеклами… Горбатые конторские стульчики, скорее всего, поначалу выглядели совсем новыми, и, видимо, кто-то позарился на них, позаимствовав из офиса какой-нибудь обанкротившейся фирмы, но поскольку спинки уже отсутствовали, а сиденья требовали срочного ремонта, эти покореженные изделия тоже прекрасно вписывались в интерьер. Такая мещанская и довольно бедная обстановка середины двадцатого века никак не соответствовала нынешним временам, ну а все присутствующие внушали любому постороннему некие подозрения. Помимо жратвы и питья на столах лежали сигареты и спички, хотя возле входной двери висел огромный плакат с перечеркнутой беломориной, призывающий не курить.

Петяня Фролов, рыжий, лохматый мужик средних лет в затрапезном прикиде разорившегося крестьянина, не обращая особого внимания на внешние раздражители, с неподдельным любопытством и явным недоверием вглядывался в чужие лица, пытаясь понять, какое же отношение к его проблеме имеют эти люди… Как объединить таких успешных представителей разумной расы и его, Петьку, развязного типа, грубого, циничного и жестокого?.. Каким образом можно предположить, что алкоголь и наркотики – единственная радость Петьки в этой жизни – этим людям тоже служили для обретения иллюзорного счастья и грязного удовольствия?.. Весь сегодняшний вечер какой-то липкий холодок обволакивал его душу, противно щекотал между лопатками и стремился к левой стороне груди, заставляя сердце работать на пределе.

Прямо напротив Фрола сгорбился над блестящей поверхностью бородатый мужлан с красными, слезящимися глазами и хитрым взглядом.

«Хм… Вот отвратительная рожа! Странная какая-то… – нервно размышлял Петька. – Наверное, думает, где ему винца достать или косячка пыхнуть! А чего ему еще-то здесь делать? Сейчас скооперируется с кем-нибудь и начнет куролесить возле магазина! Очень известная картина, ничего нового… Ох, и попал я в переделку… Ну на фига я сюда приперся?! Сидел бы себе дома или во дворе б разлагался с бродягами…» Он перевел взгляд в сторону и обратил внимание на хрупкую девушку, грустно уставившуюся в стакан с напитком и облизывающую потрескавшиеся губы: «Небось, со страшного похмела прибежала, решила, что тут наливают! А может, и так! Хрен его знает! Вдруг подцепит кого-нибудь, и тоже бухать отправятся!..»

Фрол пытался храбриться, невпопад юморить и мерзко язвить в душе, чтобы немного успокоиться и рассуждать непредвзято. Хотелось расставить мысли в правильном порядке, чтобы потом не наломать дров, не нагрубить кому-нибудь и не оказаться в неловком положении, но… Он просто был уверен, что, как бы там ни было и какие бы странные личности его ни окружали, но уж на людей, злостно потребляющих алкоголь и другие не менее интересные штучки, тут никто не похож… Петька повел плечом и шумно выдохнул, но избавиться от неприязни к соседям по столу опять не получилось.

Он никак не мог разобраться, что же такое с ним происходит, поскольку сейчас в нем боролись несколько чувств. Самым отвратительным был страх, который Фрол пытался скрыть за деланым презрением и цинизмом, но, ощущая на переносице чье-то внимание, он все же вздрагивал и поспешно отводил взгляд. Воздуха не хватало. Долго так продолжаться не могло, нервы были на пределе – срочно требовались разъяснения. Единственным человеком, которого он здесь знал и который способен был дать все необходимые ответы, являлась Анька Кукуша, заставившая его переодеться хоть во что-то чистое, клятвенно пообещавшая за визит бутылку непаленой водки с хорошей закуской и притащившая в этот вертеп, но девушка небрежно развалилась на стуле возле входа и была пока недосягаема. Петьке стало окончательно тоскливо, и он отвернулся.

– О попечении и защите!.. – закончив предложение, Татьяна расправила плечи и властно посмотрела поверх очков на присутствующих.

Фрол поймал ее взгляд и состроил такую гримасу, что где-нибудь в безлюдном месте девушка отшатнулась бы от его свирепой рожи и принялась бы оборачиваться в поисках ментов. Он независимо-злорадно ухмыльнулся, сделал глоток чая и, глубоко вздохнув, отломил ароматную печенюшку…

Странно все началось, прямо навалилась тяжесть какая-то, так сразу и не сообразишь, что, где и как, но вот уже довольно приличный период времени Фрол чувствовал себя очень нехорошо. Да что там нехорошо – хреновая ситуация была у Петьки, откровенно плохая. И если бы не пустячки малые, если бы не мелкие, ничего не значащие бытовые неприятности, то на периодически окружающие его странности он и до сих пор не обращал бы особого внимания. Но эти последние годы так сильно повернули Петькино существование, что он наконец решил задуматься всерьез, оглянуться назад и вспомнить свой пройденный путь… Отчего-то многое стало ему непонятно. Как-то разочаровался Фрол в жизни, не видел в ней никакого смысла, перестал осознавать, для чего люди рождаются вообще и что же нужно им на этой планете в частности. Гадал, что есть судьба человека, кто властен над ней и почему же она так коварна с одними и благосклонна к другим…

Петька иногда спрашивал свое отражение, с чего это он начал так глубоко рассуждать, что произошло с его ветреной головушкой? С чего бы его стала беспокоить разная бытовая суета – раньше-то такого никогда не случалось… Ведь много лет он беззаботно наслаждался жизнью, зажигал с приятелями, гулял на просторах Родины и относился с некоей долей презрения ко всему тому, что, с его точки зрения, не являлось достойным развлечением. Действительно, ну какое дело ему было до чьего-то благополучия или несчастья и даже до схемы построения мира, если это не касалось лично его? Если он почти всю жизнь эгоистично думал только о себе, о своих потребностях, о своих удовольствиях?

Фрол гордо считал себя сильным выпивохой, этаким крутым застольным чемпионом, наверное, потому, что очень уж жестко употреблял алкоголь. Он и по молодости-то пил беззаботно – всего помногу и даже как-то жадно: суетливо глотал полными стаканами, желая опьянеть быстро, чтобы поскорей затуманились мозги, чтоб разум отключился от действительности. Да и сейчас бухал по-черному – тоже порой заливался до края подбородка, но старался не сразу слетать с катушек. Пытался держаться на ногах как можно дольше. Значится, вздумал Петька контролировать себя в этом вопросе. Почему-то вдруг вообразил, что именно теперь получится у него, что натренировался он уже, что окончательно привык он к крепким и совсем уж слабеньким жидкостям. Что до конца дней своих ему суждено утопать в пьяном удовольствии, ведь сблизился же Петька с алкоголем, прям как будто бы сроднился кровно и достиг совершенства. Вот беда, что кровно, то – да, но в остальном ошибся Фрол, заблудился в собственных иллюзиях… Где-то просчитался, поскользнулся о реальность и не смог совладать с чудовищной мощью алкоголя. Не справился с суровым противником – все-таки не хватило сил противостоять его коварству. Гнул-то Петьку Бахус на той войне беспощадно: цепко держал за горло, старался подмять под себя, чтобы показать свою власть, чтобы изничтожить Петькину волю и растереть о землю. Всюду готовил ему хитрые ловушки, ставил для смеха в невероятные ситуации или порой подставлял грубо – заманивал и уводил одного в незнакомые чужие компании. Как говорится, изгалялся по-всякому… В общем, не выдержал, сломался Петька, и не помогли ему ни собственные моральные принципы, ни «правильные» философские убеждения. В последние годы начал Петька бухать совсем уж диким образом и постепенно опустился на самое дно человеческого существования.

Осознание слабости перед спиртным, конечно, пришло не сразу. Не в одночасье Фрол встрепенулся и задумался! Потребовалось немало лет, прежде чем он заметил странное: пьянки-то пьянками – все это очень прекрасно, но вот когда уже надоедала водочка, когда необходимо было на некоторое время отстраниться от коварного напитка, когда предлагалось для приличия содержать ум и память в трезвости – надолго Петьке терпения не хватало! Ему становилось очень трудно обходиться без возлияний, без алкоголя, и он начинал пить по новой.

Долгое время Фрол старался не обращать на этот факт особого внимания, частенько отворачивался от очевидного и яро кричал на всех углах, что хоть и не понятно ему, в чем тут дело, но еще не проиграл он эту битву! Что все-таки есть у него сила воли и выдержка в отношении спиртного! Что если он захочет, то элементарно завяжет с оголтелыми пьянками! Что это только кажется, что он не умеет правильно употреблять водку, что разговоры на эту тему в его адрес – просто чьи-то бредни и дурацкие выводы! Что пьет-то он нормально, а иногда даже нормальнее многих других людей! Что оговаривают его некоторые, нагло завидуя, потому что, видите ли, по сравнению с ним все остальные просто слабенькие существа, совершенно не приспособленные для этого дела…

Смешно было смотреть на него, когда он, вытаращив глаза и вцепившись в чей-то отворот пальто, приводил в пример пару удивительных случаев, что, дескать, бутылку ноль пять у него вышло протянуть с утра и до обеда, твердо стоя на ногах и лишь поддерживая себя в легком тонусе. Смешно и больно, потому что это были слабые потуги убежать от горькой истины, ну и самая первая ошибка давних лет… Он думал, что способность употреблять водку «по расписанию» делает его особенным и возвышает над другими, считал, что никто не понимает, как он мучается, ограничивая себя! Что не замечают посторонние люди, как страдает он во время таких полутрезвых испытаний. Хм… Наверное, отсюда и пошли все его последующие заблуждения, когда Фрол, туполобо упершись в собственное мнение о самом себе, действительное положение вещей упорно не видел… Или видел, да только грустно ему становилось на душе от осознания истины, тоскливо. Ведь на самом-то деле никогда у Петьки не получалось обойти стороной товарищеские посиделки! Ни разу за многие годы ему не удалось надолго отказаться от алкоголя или немного сдержать себя во время простых гулянок! А уж заведясь-то и расслабившись на больших праздниках, Петяня полностью терял контроль над количеством выпитого, переставал следить за своим поведением, а в случае нехватки спиртного обязательно где-то доставал его и ближе к вечеру отрывался совсем уж конкретно. Хоть и не понимал Фрол себя в такие моменты, но и не хотел менять что-то: ну нравилось ему с головой погружаться в глубокий пьяный анабиоз и утопать в удовольствии! Ведь это было какое-то волшебное состояние полного забытья, когда совершенно ничего не беспокоит в жизни.

Видимо, вот этот редкий дар – молча скрипеть зубами, гордо отталкивая протянутую рюмку, поразительная способность уже через полчаса нажраться до скотского вида, чудесным образом добыв для этой цели наличные дукаты, а также сильное сопротивление тела большим дозам алкоголя, скорее всего, и ввели Петьку в заблуждение, создав у него некие иллюзии в плане могущества над спиртным.

Фрол жил в районе известных банков и гуманитарных университетов, хотя жил – это громко сказано. Скорее, теперь просто был прописан, имел паспорт и лишь изредка появлялся дома дней на пять: пожрать наваристого борща с сосисками, отоспаться на цивильной кровати, помыться импортным шампунем, ну и обязательно сменить месячной давности нижнее белье. Хоть и тяжело это, но приходилось следить за собой, поддерживать более-менее приличный вид, чтобы никто не посмел считать его каким-то отребьем. Стыдно ж было красоваться перед товарищами небритым и грязным, ведь большую часть свободного времени Петька проводил с ними в собственном дворе, обыгрывая в классическую буру заезжих лохов и получая таким образом свой основной доход.

Картежные навыки появились у Петьки еще на далекой заре его процветания в период длительного общения с профессиональными каталами и мошенниками. Легкое жульничество и в молодости давало ему неплохую материальную поддержку – уже тогда он выделялся среди подельников. Но даже за давностью пьяных лет Фрол не потерял сноровки, не нашел себе равных, поэтому нынешние друзья смело садились с ним в пару для паса, надеясь облапошить очередного дурачка, чтобы обеспечить себе на вечер что-нибудь из халявного бухла. Эх, ведь играл Петька, как виртуоз, да что там играл – волшебно владел колодой, заставляя завороженно смотреть на мелькающие масти, забывать обо всем на свете и отдавать последние гроши.

Вторую чрезвычайно сомнительную часть доходов, но тоже крайне необходимую для поддержания статуса правильного домашнего бродяги, Фрол имел, когда давил на жалость многочисленных студентов и офисных воротничков, шныряя с картонной табличкой в руках возле входа в метро и вдоль линии табачных ларьков. На табличке была написана лишь одна фраза, состоявшая всего из трех слов, но она действовала так эффективно, что Петька порой сам удивлялся результату попрошайничества. Этот незатейливый текст, совершенно не претендуя на авторское право, предложил ему заезжий бомжик из Красноярска, который продвигался на юга с помощью перекладных электричек, искренне надеясь обрести под палящим морским солнцем счастье и душевный покой. «Господа, помогите похмелиться!» – гласила надпись на мягкой картонке, сделанная второпях ворованным фломастером. Прохожие, восхищаясь прямотой и честностью Петьки, одаривали его подбадривающими улыбками и целыми пригоршнями мелочи…

Имела место также пенсия, которая была ну совсем уж маленьким валютным бонусом и которую Фрол получал на почте ежемесячно за давнюю травму на железной дороге. Петька уходил от погони в новогоднюю ночь, в страхе метался из вагона в вагон, когда менты пытались его схватить, чтобы привлечь к ответственности за крапленые карты и последующий развод какого-то воронежского земледельца. От супостатов-то ему удалось смотаться – молодость победила, но, передвигаясь к хвосту поезда, он очень неудачно спланировал в боковую дверь…

В общем, деньги и спиртное текли рекой, да и клиенты разных рангов не переводились. Близлежащие винные магазины продавали алкоголь круглосуточно, и проблем ни со временем, ни с ассортиментом не возникало. Залетные, неизбалованные столичными изысками командированные активисты и заводские рабочие из черноземных областей обычно расстраивали Петьку, так как финансов у них было немного, на кон они ставили мало, да и пили эти ребята в основном дешевый портвейн, а закусывали соевыми сосисками. Фрол знакомился с ними от скуки и всегда только лишь с одним интересом – с целью слегка поправить здоровье. Он делал это ненавязчиво, скромно, будто бы случайно, прекрасно понимая, что наглость в этих делах мало кому помогла. Конечно, ему не отказывали, наливали пару-тройку рюмок, но потом долго и слезливо беседовали о смысле жизни, о бренности бытия, о мирской суете… Прощаясь с ними вечером, Петька полутрезво грустил, сожалея о потерянном дне и поминая горьким словом абсолютно всех глупых и жадных клиентов, появившихся на его горизонте за последние полгода. Тоска…

Но бывало, зажигалась сказочная звезда и попадались поддатые аристократы, которые, брезгливо поморщившись от предложенных услуг, растопыривали пальцы веером и царским движением снисходительно обнимали Петьку. Потом весело звонили в центральную службу занятости проституток и отправляли гонца за дорогущим коньяком или американским виски, разлитым в фигурные, пузатые бутылки с красивыми этикетками. Фрол жил да радовался в эти счастливые периоды наплыва богатых гостей, поспевая и насшибать на рассвете денег, и досыта наиграться после обеда в картишки, облапошив в примитивную буру очередного начинающего банкира с какого-нибудь края Алтая, и ближе к ночи нажраться до предгорячечного состояния напитками средней тяжести.

Но все-таки самая большая его радость заключалась в том, что он и раньше никогда и нигде не работал так, как это было принято, да и сейчас особо не напрягался. Пацаном ему приходилось разъезжать по городам огромной страны в поездах ближнего и дальнего следования, воровать или выманивать у наивных путешественников дорогие шмотки, толстые бумажники и ювелирные украшения. Чаще всего они с подельниками разыгрывали мошеннический спектакль в виде изящной схемы в преферанс или покер, где терпила-любитель после ночной изнуряющей партии с «профессионалами» лишался всех наличных денег и других ценностей, но осознавал это, только очнувшись утром возле туалета и последовательно ощупав опустошенные нычки на одежде. Довелось Петяне приторговывать и золотишком, и валютой, и драгоценными камушками, изредка наведываясь в самый центр столицы на Арбат к знакомым барыгам и скупщикам для «конвертации» товара в «советские деревянные».