Джонни Вэнс. Начало истории

© Johnny Vance, 2025

ISBN 978-5-0068-0384-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Записки Джонни Вэнса. День Первый. (Если это вообще дни…)

Я… не знаю, как это описать. Одно мгновение я спотыкался о край ковра в своей гостиной – банальнейшая неловкость. В следующее мгновение… мир хрустнул.

Не звук, а ощущение. Как будто пространство между атомами вдруг треснуло. Меня дернуло вперед, нога провалилась не в пол, а во что-то… липкое, податливое. Я закричал, но звук словно утонул в вате. И свет – резкий, неестественный свет ударил по глазам, когда я рухнул вперед коленями во что-то мягкое и пыльное.

Запах. Первое, что ударило по сознанию, уже когда я лежал, задыхаясь. Сладковатая, удушающая сырость. Плесень. Старая, мокрая штукатурка. И что-то еще… как будто гниющая кожа и масло для машин, смешанные вместе. От этого запаха скрутило желудок.

Я поднял голову. И замер.

Желтый. Бесконечный, больной желтый цвет стен. Обои – если это обои – грязные, пузырящиеся в углах, местами ободранные, обнажая какой-то серый, влажный каркас. Потолок низкий, давящий. И свет… эти лампы. Длинные флуоресцентные трубки, вшитые в потолок. Они гудят. Этот гул… он не прекращается ни на секунду. Низкий, навязчивый, вибрирующий где-то в костях. Звук кондиционеров, которых нет. И они мерцают. Не синхронно. Каждая – в своем ритме, создавая жуткую, пляшущую тень. Свет не белый, а какой-то грязно-желтый, больной.

Я вскочил. Ковер под ногами – мокрый отсыревший ворс, слипшийся, цвета заплесневелой горчицы. Он пружинил слишком мягко, ненадежно. Я огляделся. Коридор. Бесконечный? Он тянулся в обе стороны, теряясь в мерцающей желтой дали. Двери. Одинаковые, грязно-белые, без номеров, без табличек. Некоторые приоткрыты, за ними – такая же желтая пустота или кусок другого коридора. Другие плотно закрыты.

«Где я?!» – мысль ударила, как ток. Паника, холодная и липкая, поползла из живота к горлу. Я обернулся туда, откуда упал. Стена. Сплошная, грязно-желтая стена. Никакой дыры. Никакой моей гостиной. Просто… стена.

«Ноклип». Слово всплыло из глубин какого-то забытого интернет-поста. Шутка. Мем. Не может же это быть… правдой? Но запах, этот гул, эта бесконечная, угнетающая желтизна… Это было слишком реально. Слишком физически отвратительно.

Я тронул стену. Штукатурка была холодной и немного влажной, осыпалась под пальцами. Я постучал по двери рядом – глухой, непрозрачный звук. Дверь не поддалась. Я побежал. Не знаю куда. Просто в одну сторону, под мерцающий свет, мимо одинаковых дверей, мимо одинаковых углов. Коридоры ветвились, поворачивали под странными углами, иногда расширялись в пустые комнаты с разбросанными безымянными папками или опрокинутыми стульями из дешевого пластика. Все покрыто слоем пыли и этой вездесущей сыростью.

Тишина. Кроме гула ламп – абсолютная, гнетущая тишина. Ни шагов, кроме своих собственных, приглушенных мерзким ковром. Ни голосов. Никого. Это одиночество давило сильнее стен. Я крикнул: «Есть кто?!» Голос сорвался, звук был плоским, мертвым, его тут же поглотил гул и желтая пустота. И от этого крика стало только страшнее. Как будто я нарушил какое-то негласное правило этого места. Правило молчания.

Я прижался спиной к стене в одной из «комнат», просто куске коридора пошире. Дрожал. Не только от страха. Здесь было прохладно, сыро, этот запах пропитывал все. Сколько я бежал? Час? Пять минут? Время здесь… текло странно. Мерцание ламп сбивало любой ритм.

И вот тогда, в тишине между гудением, я услышал его. Где-то далеко, за парой поворотов. Шорох. Не похожий на крысу. Что-то большее. Что-то, что волочилось по этому мерзкому ковру. Медленно. Целенаправленно. И еще… хриплое, мокрое дыхание. Или бульканье.

Кровь ударила в виски. Я вжался в стену, затаил дыхание, стараясь не шевелиться. Шорох приближался. Медленно. Неуверенно? Или оно просто… искало? Мысль о «сущностях», о тех ужасах из легенд, пронзила мозг ледяной иглой. Это не шутка. Это не мем. Я здесь. И я не один…

Оно прошло мимо моего укрытия. Я не видел его, только слышал этот жуткий, влажный звук движения и то хриплое бульканье. Запах усилился – теперь явственно чувствовались гниль и что-то химическое. Оно удалилось. Но я знал – оно где-то здесь. Бродит в этих желтых лабиринтах.

Сейчас я сижу, забившись в угол, пишу это в старую потрепанную записную книжку, которую нашел в одной из комнат (кто-то был здесь до меня?). Гул ламп – мой саундтрек. Желтый свет – мой мир. Запах плесени – мой воздух.

Я в Backrooms. И я понятия не имею, как отсюда выбраться. Или… пережить эту ночь…

Записки Джонни Вэнса. День второй. (Больше не уровень 0?).

Я больше не помню, сколько времени провел в этих жёлтых стенах. Дни слились в один бесконечный кошмар. Я ел крошки со дна рюкзака, который нашёл в одной из комнат. Лизал конденсат с труб. Слушал, как Шаркун (я так назвал это) бродит где-то за спиной, шаркая по мерзкому ковру.

Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

Стены начали шевелиться.

Не сразу. Сначала это были просто тени – слишком долгие, слишком резкие. Потом обои стали пузыриться, как будто под ними что-то дышало. Я тыкал в них пальцем – они прогибались, как гниющая кожа, и пахли ещё хуже.

А потом…

Я шёл по коридору, опираясь на стену, когда она внезапно поддалась.

Не просто провалилась – раскрылась, как гнилой плод. Моя рука ушла вглубь, за ней – плечо, голова. Я вскрикнул и попытался выдернуть руку, но что-то схватило меня изнутри.

Холодные, склизкие пальцы обхватили запястье.

Я рванулся, но стена втянула меня, как пасть.

Последнее, что я увидел на Уровне 0 – мерцающие лампы, пляшущие в жёлтой мгле. Потом тьма.

Падение.

Я летел (или полз? Или тонул?) в чём-то липком и тёплом, как будто меня протаскивали сквозь кишки огромного зверя. Давило на грудь. В ушах звенело.

И вдруг – удар.

Я рухнул на твёрдую поверхность. Холодную. Пыльную.

Открыл глаза.

Нет больше жёлтых стен.

Вокруг – бесконечное бетонное пространство, освещённое тусклыми оранжевыми лампами. Воздух пахнет пылью, маслом и… чем-то металлическим. Где-то вдалеке гудит вентиляция.

Я лежу на полу Уровня 1.

А над моей головой – дыра в потолке. Чёрная, мокрая, пульсирующая. Как рана.

Она медленно закрывается.

Последний звук, который я слышу оттуда – знакомое шарканье.

Шаркун не последовал за мной.

Но здесь, в этом новом аду, наверняка есть что-то похуже.

Записки Джонни Вэнса. (Ловушка).

Я лежал на холодном бетоне, пытаясь отдышаться. Где-то вдали гудели вентиляторы, звук металлический, неровный, будто умирающий механизм. Оранжевый свет. Он здесь везде – тусклый, грязный, как будто лампы вот-вот перегорят, но продолжают работать назло всему.

Я поднялся на дрожащих ногах. Дыра в потолке, через которую я упал, исчезла. На её месте – лишь потрескавшаяся бетонная плита.

«Ну что, Джонни, добро пожаловать в новый ад.»

Я осмотрелся. Бесконечное складочное помещение – колонны, стеллажи, тёмные проходы между штабелями ящиков. Всё покрыто толстым слоем пыли. Воздух пахнет машинным маслом и чем-то кислым.

И тут я увидел свет.

Не оранжевый. Белый. Чистый, почти домашний. Он лился из-за угла в конце зала.

Сердце ёкнуло.

«Лампа? Фонарь?.. Люди?»

Я побежал.

– —

Комната.

Маленькая, квадратная. Как офисная кабинка, затерявшаяся в этом бетонном хаосе. Дверь приоткрыта. Из-под неё – тот самый свет.

Я замер перед порогом.

«Слишком… нормально.»

Внутри:

– Чистый ковёр (не жёлтый, а серый).

– Рабочий стол с настольной лампой (источник света).

– Диван. Настоящий, тканевый, даже с подушкой.

– Бутылка воды. Полная.

Я вошёл.

Запах… кофе? Чистого белья? Здесь пахло жизнью.

«Это ловушка.» – шептал разум.

Но тело уже действовало само. Я схватил бутылку, открутил крышку – вода хрустально чистая. Я сделал глоток.

Настоящая. Не из луж, не из конденсата.

Я выпил половину, затем рухнул на диван. Он не скрипел. Не пах плесенью.

«Может, это выход? Может, кто-то… живёт здесь?»

Я заметил листок бумаги на столе.

Аккуратный, ровный почерк:

– «ОТДОХНИ. ТЫ В БЕЗОПАСНОСТИ.»

Я засмеялся. Потом чуть не заплакал.

– —

Они пришли ночью.

Я задремал. Ненадолго. Но когда открыл глаза – лампа мигала.

Раз. Два. Три.

Свет гас.

В темноте я услышал их.

Шаги. Не шарканье Шаркуна – чёткие, осторожные. Как будто кто-то ходил на цыпочках.

Тень скользнула за дверью. Слишком высокая. Слишком… угловатая.

«Не двигайся. Не дыши.»

Лампа вспыхнула снова.

На столе лежал новый листок.

– «ПОЧЕМУ ТЫ НАС ТРОГАЕШЬ?»

Я посмотрел на свои руки.

Они были в крови.

Не моей.

На диване – волосы. Длинные. Светлые. Их не было, когда я засыпал.

А вода в бутылке… стала розовой.

Дверь скрипнула.

– —

Я выпрыгнул в окно.

Да, окно. Его не было секунду назад – просто стена. Но теперь – грязное стекло, ведущее в другой зал.

Я бежал, не оглядываясь.

Сзади раздался смех.

Детский.

Или такой, который имитировал детский.

– —

Теперь я знаю:

1. Уровень 1 тоже играет.

2. Он даёт то, чего ты жаждешь… чтобы забрать больше.

3. «Безопасных зон» здесь нет.

Я сижу в тени колонны, дрожа.

Вода из бутылки ушла. Остался только листок, который я судорожно сжал в кармане.

На нём – новый текст:

– «ТЫ УЖЕ ЧАСТЬ ИНТЕРЬЕРА.»

Я не понимаю, что это значит.

И не хочу понимать.

Записки Джонни Вэнса. День третий. (Шепот Ржавых Труб).

Смех. Этот фальшивый, ледяной детский смех все еще звенел у меня в ушах, даже когда я уже бежал по новому коридору Уровня 1. Бетонные стены, оранжевый свет, скрежет где-то в темноте… Я свернул за угол, наткнулся на груду пустых бочек, ржавых и пахнущих кислятиной. Впереди – тупик. Голая стена. Я обернулся – тени сгущались в конце коридора. Что-то двигалось там, низко к полу, слишком быстро для человека.

«Назад нельзя. Вверх некуда…»

Я вжался в стену, ища хоть какую-то щель, лаз. Пол под ногами был липким от какой-то маслянистой жижи. И тогда я почувствовал, как он проваливается.

Не треснул. Не раскололся. Просто… размягчился, как гнилая древесина. Моя нога ушла вглубь по щиколотку. Я вскрикнул и попытался выдернуть ее, но пол был как трясина. Он засасывал. Вторая нога провалилась. Я рухнул вперед, хватаясь за скользкий бетон, но под пальцами он крошился, превращался в жидкую грязь.

Падение.

Короткое. Темное. Влажное. Я рухнул вниз, ударившись о что-то холодное и мокрое. Вода. Неглубокая лужа. Вокруг – абсолютный мрак и грохот.

Не гул машин. Не скрежет. Шум воды. Огромный, всепоглощающий. Как будто я упал в гигантский водосток под мегаполисом. И еще – капли. Тысячи капель. Они звенели по металлу, шлепали в воду, стекали по стенам. Постоянная, нервирующая капель.

Я вскочил, отплевываясь от мерзкой, маслянистой воды. Включил фонарь (слава тем немногим удачам в этом аду). Луч выхватил из тьмы:

Трубы. Огромные, ржавые, покрытые слизью и какими-то черными наростами трубы. Они оплетали стены, уходили в потолок и в пол, пересекались в чудовищных железных узлах. Стены и потолок – грубый, влажный бетон, местами покрытый толстым слоем плесени, похожей на мох. Пол – бетонные плиты, залитые водой и грязью, с ржавыми решетками стоков. Воздух был тяжелым, спертым, пахнущим ржавчиной, стоячей водой и… грибами. Густым, землистым запахом гниения.

Уровень 2. Заброшенные водопроводы. Инфраструктурный ад.

Шум воды был вездесущим. Где-то рядом журчал мощный поток, где-то вода лишь сочилась по стенам, где-то капала с высоты, попадая мне за воротник. Холодные, грязные капли. Я дрожал. Здесь было холоднее, чем наверху. Влажность пробирала до костей.

«Надо двигаться. Найти… что? Выход? Укрытие?»

Я поплелся вдоль стены, стараясь не шуметь, хотя грохот воды заглушал бы даже крик. Фонарь выхватывал кошмарные картины: гигантские задвижки, покрытые коркой ржавчины; темные провалы люков, ведущие вниз, в ревущую черноту; груды непонятного мусора, слипшегося в липкие комья. Вода хлюпала под ногами. Иногда я проваливался по колено в невидимую яму с ледяной жижей.

Они были повсюду. Не сразу заметные. Настенные рисунки. Выцарапанные на влажном бетоне или ржавчине. Стрелки. Кресты. Перечеркнутые круги. Предупреждающие знаки. И надписи. Корявые, торопливые, иногда почти стертые:

Каждая надпись заставляла сердце биться чаще. Кто оставил? Кто Они? И почему вода лжет?

Я шел, следуя наугад выбранной стрелке, ведущей вверх по наклонному тоннелю. Шум воды немного стихал здесь, уступая место монотонному гулу где-то в толще бетона и все той же вездесущей капели. Кап… кап… кап… Она сводила с ума.

И тут я увидел дверь.

Не люк. Не арку. Дверь. Массивная, металлическая, покрытая толстым слоем ржавчины и окаменевшей грязи. Она стояла немного в стороне от основного тоннеля, в небольшой нише. Над ней – мертвый, залитый грязью фонарь. Дверь была приоткрыта. Из щели веяло… не теплом, но сухостью. Относительной сухостью.

«Ловушка?» – пронеслось в голове, всплыли воспоминания о той «безопасной» комнате на Уровне 1. Но здесь, в этом царстве воды, ржавчины и шума, возможность оказаться в сухом месте была слишком соблазнительной. Я был мокрый, замерзший, измотанный.

Я подошел. Толкнул дверь плечом. Ржавые петли заскрипели жалобно, но подались. За дверью – тьма и тишина. Настоящая тишина, почти оглушающая после рева водопроводов. Я шагнул внутрь, светя фонарем.

Комната.

Крошечная. Квадратная. Абсолютно пустая. Стены, пол, потолок – голый, грубый, местами потрескавшийся бетон. Ни труб. Ни воды. Ни мусора. Ничего. Только пыль, осевшая толстым слоем на полу. Воздух был сухим, пыльным, пахнущим только камнем и вековой затхлостью. Шум воды снаружи превратился в далекий, приглушенный гул, как шум моря за толстой стеной.

«Укрытие?»

Я зашел внутрь и с трудом закрыл тяжелую дверь. Скрип петель прозвучал как выстрел в тишине. Я прислонился спиной к холодному бетону, выключил фонарь и замер, прислушиваясь.

Тишина. Глубокая, почти абсолютная. Только мое собственное дыхание и далекий, невнятный рокот Уровня 2. Ни капель. Ни шагов. Ни скрежета. Сухо. Наконец-то сухо.

Я включил фонарь снова. Свет замерцал – батарейка садилась. Я направил луч по стенам. Пустота. Полностью. Ни следов, ни надписей, ни выходов. Просто бетонная коробка размером три на три метра. Потолок низкий. Ни люков, ни щелей.

«Бункер? Техническая ниша?»

Какое-то время я просто сидел на пыльном полу, прислонившись к стене, наслаждаясь сухостью и относительной тишиной. Дрожь понемногу отступала. Здесь не пахло гнилью или ржавчиной. Только пыль и камень. Это было… спокойно. Пугающе спокойно.

Я вытащил блокнот и последний карандаш. Надо было записать. Уровень 2. Водопроводы. Рисунки на стенах. «ОНИ В ТРУБАХ».

И пока я писал, в тишине комнаты, сквозь приглушенный гул снаружи, я уловил другой звук. Очень тихий. Сначала я подумал, что это скрип ржавых колец на трубе за дверью. Но нет.

Это был скребущий звук. Не по металлу. По бетону. Снаружи. Прямо у двери. Медленный. Методичный. Как будто что-то с длинными когтями осторожно водило ими по поверхности двери… или по стене рядом с ней.

Я замер. Выключил фонарь. Темнота сомкнулась мгновенно. Я прислушался изо всех сил.

Скребущий звук повторился. Ближе. Четче. Прямо за дверью. Потом – тихий стук. Один. Два. Как будто кто-то осторожно постукивал костяшками пальцев по металлу.

«Оно знает, что я здесь.»

Сердце бешено колотилось. Я вжался в стену, стараясь не дышать. Сухое, пыльное убежище внезапно стало камерой. Ловушкой. Я запер себя сам.

Стук повторился. Настойчивее. Потом – долгий, медленный скрежет по металлу двери, как будто что-то пробовало ее на прочность. Когти? Инструмент?

Потом звуки стихли.

Но я знал. Оно не ушло. Оно ждет за дверью. В темных водопроводах Уровня 2, где вода шумит, капает и, по слухам, лжет. А я заперт в своей маленькой, сухой, бетонной клетке. С садящимся фонарем и блокнотом.

«Добро пожаловать на Уровень 2, Джонни,» – прошептал я в пыльную темноту. – «Похоже, ты нашел укрытие. Жаль, что оно может стать твоей могилой.»

Я остаюсь в темноте. Слушаю тишину комнаты и воображаю, что стоит за дверью. И гадаю, что страшнее: Они в трубах… или Оно у двери? Батарейка фонаря меркнет. Скоро придется выбирать: свет… или тишина.

Записки Джонни Вэнса. (Шепот Ржавых Труб и Лязг Когтей).

Оно не ушло.

Тишина за дверью моей бетонной камеры была обманчивой. Я прильнул ухом к холодной, шершавой поверхности. Ни стука. Ни скрежета. Только далекий, вездесущий рокот воды где-то внизу, да монотонная капель – вечный саундтрек этого проклятого уровня.

Но я чувствовал. Как будто тяжелый, мокрый взгляд уперся в металл двери сквозь темноту. Оно было там. Ждало.

Фонарик в моей дрожащей руке замигал. Желтый свет плясал по голым стенам, подчеркивая их беспросветную пустоту. Батарейка агонизировала. Паника, холодная и острая, сжала горло. Темнота здесь была не просто отсутствием света. Она была сущностью. Поглощающей, давящей. Без фонаря я был бы слеп. И уязвим.

«Нельзя здесь оставаться. Оно знает. Оно просто ждет, пока я выйду… или пока свет погаснет, и я сойду с ума в этой черной коробке.»

Я сделал глубокий, дрожащий вдох, пахнущий пылью и страхом. Прислушался к грохоту воды. Он шел слева от двери, громче, мощнее – там, наверное, был основной поток или водопад. Значит, тоннель туда шире, влажнее… и, возможно, опаснее. Справа звук был тише, глуше. Больше капели и металлического звона от падающих капель на трубы. Узкий коридор? Технический лаз?

Я выбрал направо. Тише. Уже. Легче спрятаться? Или легче быть загнанным в тупик?

Фонарик мигнул в последний раз и погас. Абсолютная тьма сомкнулась, как крышка гроба. Я вскрикнул от невольного ужаса, зажав рот кулаком. Звук показался мне чудовищно громким.

Ответ пришел сразу.

Скр-р-ребет! Прямо за дверью. Резкий, яростный, как будто когти рвут металл. Потом – лязг! Как будто что-то огромное и тяжелое ударилось о дверь. Ржавые петли взвыли под нагрузкой.

«Оно слышит! Оно знает, что я здесь! И оно злится!»

Адреналин ударил в кровь. Я больше не думал. Я дернул скобу двери. Тяжелый металл с пронзительным скрипом поддался. Я выскользнул в узкий, сырой коридор, захлопнув дверь за спиной. Скребущий звук был прямо за мной, отделенный лишь сантиметрами ржавого металла.

Тьма. Густая, как смоль. Я прижался к мокрой, шершавой стене, стараясь слиться с ней. Шум воды справа (теперь уже слева от меня) был моим единственным ориентиром. И капель. Бесконечная капель.

Скр-ре-ек…

Звук раздался уже не за дверью, а сверху. На потолке коридора? Я замер, сердце колотилось так, что, казалось, его эхо разнесется по всем тоннелям. Потом – щелчок. Короткий, сухой, как камешек, брошенный на металл. Потом еще один. Чуть левее.

«Эхолокация?» – мелькнула дикая мысль. «Оно щелкает, чтобы услышать эхо? Чтобы найти меня?»

Я не дышал. Капли воды стекали за шиворот, но я не смел пошевелиться.

Щелк. Щелк. Щелк.

Звуки приближались. Медленно. Методично. С потолка. И с ними – запах. Новый запах, перебивающий ржавчину и сырость. Запах старой, мокрой шерсти и чего-то кислого, как испорченное молоко.

Щелк. Прямо над моей головой.

Я рванул вдоль стены, не видя ничего, ориентируясь только на шум воды, который становился чуть громче. Позади раздался яростный скрежет по бетону и короткий, шипящий звук, как от возбужденного зверя. И щелчки участились, стали неистовыми.

Я бежал, спотыкаясь о невидимые неровности пола, о скользкие трубы, тянущиеся вдоль стены. Руки вперед, как у слепого. Однажды я провалился по колено в ледяную жижу, еле выдернул ногу. Щелчки преследовали меня, то сверху, то сбоку, то, казалось, сразу с нескольких сторон. Их было больше одного.

«Капальщики». Я мысленно окрестил их так. Они были здесь. В темноте. На потолках. В трубах. И они охотились.

Я свернул за угол, наткнувшись плечом на выступ. Впереди – слабый, зеленоватый отсвет. Аварийный светильник? Он висел высоко, едва освещая развилку: один тоннель уходил вниз, к реву воды, другой – вверх по ржавой металлической лестнице, в еще большую темноту.

Щелк-щелк-щелк! – позади, совсем близко. И тот противный скрежет когтей по бетону.

Я полез по лестнице. Ржавчина крошилась под руками, ступени скрипели жалобно. Снизу донесся свистящий рык и громкий лязг – что-то тяжелое врезалось в лестницу снизу. Я полез быстрее, чувствуя, как холодный металл дрожит под атакой.

Лестница вывела на узкую металлическую галерею, идущую над пропастью. Внизу, в темноте, бушевала вода. Белая пена билась о ржавые сваи. Воздух дрожал от грохота. Галерея вела к огромной, полуразрушенной конструкции – старой насосной станции или фильтру. Сквозь разломы в металле виднелись гигантские, заросшие черной слизью лопасти, медленно вращающиеся в бурном потоке. Мост через пропасть был хлипким, местами провалившимся.

И щелчки раздались спереди. На той стороне пропасти. Их было несколько. Они ждали.

Я оглянулся. По лестнице, как огромный, угловатый паук, карабкалось нечто. Я видел лишь силуэт в отблесках воды снизу: слишком много длинных, костлявых конечностей, цепляющихся за перекладины; горб на спине; что-то вроде вытянутой, безликой головы, повернутой в мою сторону. Оно издало тот самый шипящий звук.

Бежать было некуда. Только вперед. По шаткому мосту над ревущей бездной. Навстречу щелчкам, доносящимся из темноты у вращающихся лопастей.

«Поздравляю, Джонни,» – прошипел я себе под нос, делая первый шаг на звенящие под ногами металлические решетки моста. «Ты попал в самый эпицентр кошмара.»

Вода ревела внизу, готовая поглотить. «Капальщики» щелкали впереди и сзади. А лопасти гигантского насоса мерно вращались, словно жернова, готовые перемолоть все, что упадет в их черную, маслянистую пучину.

Записки Джонни Вэнса. Падение… в Город? (Уровень 11)

Лязг когтей «Капальщика» на лестнице позади был как скрежет замков гроба. Щелчки спереди – как отсчет последних секунд. Шаткий мост под ногами вибрировал от рева воды внизу, готовый рухнуть. Белая пена кипела вокруг вращающихся лопастей насоса, жерновов, готовых перемолоть кости.

«Всё. Просто… всё.»

Мысль пронеслась холодным и странно спокойным вихрем. Не страх. Не ярость. Пустота. Та самая, что грызла его в бетонной коробке на Уровне 2, только теперь – всеобъемлющая. Картины мелькали: бесконечный желтый кошмар Уровня 0; фальшивая улыбка «безопасной» комнаты; скрежет за дверью в бетонной могиле; щелчки во тьме, преследующие его здесь, над пропастью. Вечный бег. Вечный страх. Вечная грязь и сырость.

«А если я останусь в этом аду навсегда?» – эхом отозвалось в пустоте. «Лучше избавить себя от страданий. Сейчас. Контролируемо. Чем быть разорванным ими или медленно сойти с ума.»

Решение пришло мгновенно. Не как порыв отчаяния, а как логичный вывод. Последний акт свободы в мире, отнявшем все. Он посмотрел вниз, на ревущую черную пучину между лопастями. Не на «Капальщиков». Не на мост. Вниз. В хаос.

«Прости, мам…» – прошептал он в грохот воды, хотя не верил, что слова долетят хоть куда-то, кроме его собственной гибнущей души.

И шагнул в пустоту.

Воздух свистел в ушах. Падение. Быстрое. Неумолимое. Он зажмурился, ожидая удара о ледяную воду, удара о металл, мгновенной темноты…