За Уральским камнем. Книга 2. Братья Шорины

На первых порах острог выполнял роль оборонительного форпоста, но уже в 1590—1593 годах на его месте возвели деревянный город. Первоначально все его административные и хозяйственные сооружения находились на территории кремля, окруженного рублеными оборонительными стенами с бойницами и караульными башнями. Кремль состоял из дома воеводы, Рождественской и Никольской церквей, амбара для казны, хлебных житниц, соляного амбара, винного погреба, тюрьмы и ряда других построек. Благодаря своему выгодному географическому положению Тюменский острог, ставший форпостом освоения необжитых восточных и северных земель и находившийся на древних торговых путях между Европой и Азией, в скором времени превратился в важный центр транзитной торговли. Во многом этому способствовал указ царя Федора Иоанновича, разрешивший бухарским и ногайским купцам вести беспошлинную торговлю в Тюмени. Уже в конце XVI века за рекой Турой, напротив острога, образовалась Бухарская слобода. К началу XVII века в Тюмени насчитывалось 570 дворов и около 1700 человек населения.

Город Тюмень расположился в междуречье Пышмы и Туры, на обрывистом, просторном мысу, образованном руслом речки Тюменки, впадающей в Туру. С западной стороны город прикрывают глубокие овраги. Все это представляло прекрасные, естественные оборонительные рубежи. Во времена татаро-монгольского владычества здесь находился город крепость Чинги-Тура, что контролировал Тюменский волок, часть древнейшего пути из Азии в Европу. Его развалины были еще заметны недалеко от крепостных стен города Тюмени.

Нынче здесь на воеводстве сидел Петр Тимофеевич Пушкин, по прозвищу Черный. Он не имел наследственного княжеского титула и по службе продвигался только благодаря усердию. Служил воеводой сторожевого войска в Пронске, что с юга прикрывает город Рязань от набегов крымских татар, а затем, по велению царя Михаила Федоровича, был направлен воеводой в город Тюмень.

Тюмень – место бедовое. Более всех беспокоили калмыки, что кочуют в нескольких днях пути от города. Более доставалось ясачным татарам, у которых там вотчинные речки и угодья. Били их калмыки да бобров отымали. Жаловались нехристи в Москву, вот и грамота прислана.

«От царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси и Сибири, на Тюмень, воеводе нашему Петру Тимофеевичу Пушкину. Писал к нам, и прислал отписку Тюменского уезда ясачный татар Ясаула Енабеков с товарищами челобитную. А в челобитной их написано, что де платят ясак бобрами, лисицами и белками исправно, в цену против 3 рублев и 10 алтын. В нынешний год ясак платили с великою нуждою, что прикочевали под Тюмень многие калмыцкие люди, угодья у ясачных людей отняли, а многих ясачных татар на промыслах побили. Велите нас от калмыцких людей оборонить тюменскими служилыми людьми.

Как к вам ся наша грамота придет, велите калмыцким людям, чтобы наших ясачных людей не побивали и тюменским ясачным татарам насильства никакие не чинили, а сами калмыцкие люди откочевали бы от тюменских волостей в дальние места. А если калмыцкие люди не послушают, прочь не пойдут, ты на них посылай тюменских служилых людей и татар, сколько человек пригоже, смотря по тамошнему делу, и вели воевать калмыков и ясачных людей оборонять. А наперед с калмыками задору отнюдь не чинить.

Писано на Москве, лета 1636года, июля в 18 день».

«Ну что же, воевать ордынцев – дело знакомое, и время сейчас подходящее, – рассудил воевода. – Минуют Святки, крещенские морозы, а затем будем собирать дружину. До марта, пока снег не осядет, ордынцам из дубрав в степь не уйти. А пока отправим к калмыкам посольство. Вот только кого уговоришь на Рождество Христово по степи шастать?»

Историческая справка. Святки — две недели зимних праздников, начинающихся с Рождественского сочельника, по старому стилю 25 декабря, и заканчивающихся Крещением 6 января.

По церковному календарю, крайние даты этого периода посвящены памяти о евангельских событиях рождения Христа и крещения его в Иордане (Богоявление).

Полагают, что до принятия христианства Святки были торжеством Святовита (одно из имен верховного бога неба — Белбога). Некоторые производят это слово от старославянского «свиатки» — души предков. Святочные обряды в древности представляли собой заклинания на весь год и гадания о будущем.

Особая насыщенность магическими обрядами, гаданиями, прогностическими приметами, обычаями и запретами, определяющими поведение людей, выделяет Святки из всего календарного года. Это объясняется, во-первых, тем, что праздники приходились на момент зимнего солнцестояния и осмысливались как пограничный период между старым и новым хозяйственным годом; а во-вторых, комплексом представлений о приходе в первый день Святок на землю с того света душ умерших и о разгуле нечистой силы с Рождества до Крещения. В пятницу вечером, в канун Крещения, последний и самый важный день святочных гаданий. Считается, что в эти дни активизируются духи. И хотя Православная церковь считает гадания языческими и бесовскими забавами, гадалкам и хиромантам работы в эти дни прибавляется.

Часто также Святки называются святыми вечерами, может быть, в воспоминание событий Рождества и крещения Спасителя, совершившихся в ночное или вечернее время. Святить двенадцать дней после праздника Рождества Христова церковь начала с древних времен. Указанием на это могут служить 13 бесед св. Ефрема Сирина, произнесенных им от 25 декабря по 6 января, а также «слова» св. Амвросия Медиоланского и св. Григория Нисского.

Удивительное совпадение по срокам святочных праздников языческих славян с рождественскими праздниками православия, а также особая к ним любовь русского народа стали причинами столь гармоничного слияния этих праздничных обрядов.

На Николин пост, за несколько дней до Рождества Христова, Тимофей, Оксана и Турай-ад-Дин после всех испытаний и приключений достигли города Тюмень. Бухарские купцы тоже не заставили себя ждать. Малыми группами, сохранив свой товар в полном здравии, по воле Аллаха, тоже добрались до этого порубежного русского града.

Для Тюмени это было крупное радостное событие. А как иначе, ведь рождественские праздники, народные гуляния на Святках – самые бесшабашные праздники на Руси. Николин пост краток, так, баловство, чтобы здоровьица подкопить перед Святками, ну а с Рождества Христова – гуляй не хочу. А если русский человек гуляет, то потребность во всем. Тут тебе треба и выпивка, и закуска, и одежа праздничная, а без подарков и сладостей как обойтись? Ну а денежки для такого праздника не один день запасались.

Бухарские купцы хоть и известны на Тюмени, а бухарская слобода имеется за рекой, но караваны приходили редко, поэтому каждое их прибытие – диво. А дивиться русский человек любит и эмоций своих не скрывает. Ткани парчовые да шелковые не в пример нашим. Оно, конечно, льняные, тканые да шерстяные вязаные в морозный денек более к телу, но цвета все серые, белые – в лучшем случае. А тут тебе какой душе угодно: и красный, и синий, и петухами. Тут для своей дивчины такой платок можно прикупить, что отказу не будет.

Расположились бухарские купцы на торговой площади, что раскинулась между острожной стеной и посадом. Русских купцов слегка потеснили, но их в Тюмени немного, те больше по северным городам шастают, мягкую рухлядь скупают. Тюменским купцам это не в убыток, сейчас тоже суетятся, чтобы иноземного товару прикупить. Ведь в Тобольске будет уже в два раза дороже, лишь бы те купцы не прознали про бухарцев и сюда не нагрянули.

Вот торговые лавки с восточными сладостями. Здесь Сахарные петухи на палочках всех цветов и размеров, в каких уж краях они появились впервые, трудно сказать. А вот насчет кишмиша, урюка, козинаков, шербета, халвы можно не сомневаться. Молодежь здесь крутится целыми днями, пытаясь заполучить это лакомство, если не купить, то выменять на что либо потребное.

Путешественники устроились в Тюмени неплохо. То заслуга прежде всего Турай-ад-Дина. Сразу по прибытии он посетил Тюменского воеводу Петра Тимофеевича Пушкина и имел с ним обстоятельную беседу. После чего их поместили в заезжей избе, где имелось помещение для посольств, отличавшееся от остальных лишь размером, убранством и количеством сжигаемых в печке дров. Надо заметить, что в те времена на Руси топить любили и дров не жалели.

Таким образом, Турай-ад-Дин все свое время посвящал осуществлению своих грандиозных посольских планов, а молодые, Тимофей и Оксана, отдавались любовным утехам и молодежным игрищам.

Воеводе Петру Пушкину приглянулся самаркандский посол. Просвещенным людям всегда любопытно общение с равным. А Турай-ад-Дин обладал широкими познаниями во многих вопросах, да и развитие отношений сибирских городов с торговыми центрами Средней Азии была тема интересная. Но как объяснить иноземцу, да и к чему, что Русь, замахнувшись на сибирские просторы, находится на грани возможного, можно сказать, лавирует на острие ножа. Порой кажется, что удержаться невозможно, а завтра, по государеву указу, города собирают новые ватаги и отправляют их далее, встречь солнцу, ставить новые остроги и поселения. Поэтому то, что он просит, а именно обеспечить безопасность северному торговому пути, сейчас невозможно, да и планы у Москвы не те. Настанет время, и русские сами придут в бухарские земли.

Тимофей с Оксаной целыми днями пропадали в городе. Происходящие там праздники, особенно святочный Сочельник, весьма их занимали. Если для Оксаны все это было знакомо и воспринималось как счастливое возвращение на родину, то для Тимофея все было новым, необычным, иногда пугающе интересным, но близким и радостным. Молодежь встречала их хорошо. Во первых, Тимофей представлял Оксану как свою женку, и на местных девок не заглядывался, а во вторых, не скупился, всегда мог угостить парней хмельным, что очень ценилось и обеспечивало ему неприкосновенность. Хотя в святочные дни драк среди молодежи хватает, и порой очень кровавых.

От Рождества Христова до Крещения двенадцать дней. В эти святочные дни считается, что и грех не грех, всякая чертовщина выползает, духи умерших шастают, ну и под шумок погрешить не во вред.

Взрослые в эти дни предаются чревоугодию. В питейных и банных заведениях от посетителей отбоя нет. Гульба идет повсюду. Молодежь занята игрищами, чаще безобидными и веселыми, но иногда и народ пугают. К примеру, игра в покойника. Уговорят за выпивку непутевого мужика играть роль покойного, оденут во все белое, лицо мукой намажут, клыки приладят, чтобы пострашнее был, да в гроб положат, да еще и привяжут, чтобы не передумал и не сбежал. Затем отпевают да по избам носят: не ваш ли покойничек будет? Девки и малые дети часто пугались, а то и до нервных колик доходило.

Но больше всего переживаний и беспокойств в святочные дни для девиц приносило гадание на будущего мужа. Тут без чертовщины не обходилось. В это волнующее время даже матери освобождали девок от домашней работы.

2

Не зря говорится, что потехе – час, а делу – время. Хоть и длинны святочные праздники, но и они кончаются. Отдохнул человек от мирских хлопот и берется далее за свою жизненную лямку. Тимофей несколько даже растерялся. Было так весело, шумно, людно, а тут как в воду кануло. Все занялись своими делами. Мужики службой государевой, парни – по хозяйству, со скотиной возятся, девки уселись за прялки. Даже Оксана закручинилась. Все больше сидит у окошка, задумчивая, странная.

Потолкавшись бесцельно, Тимофей вспомнил о своих делах, вернее, о том, что сказала ему Азиза: «Все должен знать казачий десятник Матвей Бряга. Он служил у твоего отца в Обдорске. Если еще жив, то искать его следует в Сибири. Та хоть и велика, но найти человека, из-за малолюдства, несложно».

– Вот и хорошо! С этого и начнем, – решил Тимофей и первым делом растолкал Турай-ад-Дина, поскольку дело происходило рано утром.

– Что случилось, господин, в столь ранний час? Определенно, местный холодный климат плохо на вас влияет. Эти варварские праздники, что даже шайтану придумать не под силу, с жутким названием «святки», слава Аллаху, закончились, и мы можем собираться в обратный путь.

– Турай-ад-Дин! Во-первых, обратно никто не возвращается, во-вторых, придумай себе нормальное русское имя, а то все смеются, да и мне неудобно.

– О Аллах! Вразуми своего заблудшего раба! Как неудобно звать? Этим именем нарекли меня родители, а придумал мой отец, достопочтенный, правоверный человек Динбей Абдурахман Бендер Бек. А почему не возвращаемся? Купцы закончили торговлю, а я договорился с воеводой Пушкиным, да продлит Аллах его годы, что тот даст нам охрану, два десятка казаков.

– Но я еще свои дела не закончил! Вот, к примеру, как найти десятника Брягу?

– Это просто устроить! – облегченно вздохнул не на шутку взволнованный Турай-ад-Дин. – Ступай к достопочтенному дьяку Петрухе Ушакову, что в канцелярской избе при воеводе служит. Это по его части. Здесь у русских можно поучиться. Каждый человек, что под их государем ходит, на бумаге прописан, и учет строгий ведется, сколько от него пользы.

От их перепалки поднялась и Оксана. Закутавшись в огромную шаль, она слушала мужчин, сидя на краю лавки. Было ясно, что тема мужского разговора ее сильно волнует. В красивой женской головке в эти минуты прокрутилось столько переживаний, столько страдания, что ни одному трагику описать не под силу.

3

В канцелярских бумагах тюменского дьяка казачий десятник Бряга не значился. По совету того же дьяка, взяв у него список, Тимофей отправился по служилым людям, что состояли по старости на государевом содержании. Вернее, мало кто по старости, все больше покалеченные да кривые, по ненадобности освобожденные от службы.

Тимофей к этому времени преобразился. Давно забросил в угол самаркандские одежды, по выбору Оксаны приобрел русский кафтан с шароварами и выглядел этаким молодцем, сыном боярским.

Весь день Тимофей провел в городе. Обошел по списку почти всех, и все безрезультатно. Уже к вечеру, уставший, он постучался к Ивану Заболотному. Тот встретил его приветливо.

– Проходи в избу, гость желанный. Давно тебя поджидаю.

– С чего поджидаете? Я вроде бы без приглашения! – удивился Тимофей.

Хозяин с гостем прошли в горницу. Там хозяйка и девочка подросток расторопно накрывали стол. Тимофей, не забыв перекреститься на образа, оглядел избу. Рубленная не так давно, еще не почерневшая, выглядела опрятно. И, хоть размерами была невелика, чувствовалось, что в доме некий достаток имеется.

– Забавный ты, паря! Целый день по городищу бродишь, и невдомек, что слух то вперед человека бежит. С полудня тебя поджидаю, – повторил хозяин, усаживая гостя на лавку.

– А что же не послали за мной! – удивился Тимофей.

– Вот и говорю, что ты, паря, странный, – улыбнулся Иван. – Судьбу негоже торопить, то тебе не кошка, чтобы за хвост тащить. Тебя кто уму-разуму учит, не тот ли нехристь, что послом к нам прибыл?

– Он и учит, – засмеялся Тимофей, – а еще Оксана, она мне… женкой приходится.

– Бабу слушать того хуже, – пробурчал Иван и добавил: – Прошу гостя за стол, отведай наш хлеб соль.

Вечеряли молча. Тимофей уже пообвык к местными обычаям и не торопил хозяина с вопросами. Только за чашкой чая Иван спросил:

– А ты, Тимофей, чьих будешь, и что у тебя за нужда, коль Матвея Брягу разыскиваешь?

Тимофей, наверно, первый раз в жизни отвечал на столь прямой вопрос, причем с удовольствием. Иван слушал внимательно, не перебивая, а когда Тимофей закончил, произнес:

– Хорошее дело задумал, паря. Негоже человеку жить, не ведая, кто твой родитель и где схоронен. То, что веру нашу православную сохранил, хвалю! Господь Бог сию твердость учтет и не оставит в трудную минуту. Так и быть, все что знаю про твою нужду, расскажу. В Сибирь я пришел годов десять назад, и знать твоего батю не мог, а вот с десятником Матвеем Брягой судьба свела крепко. Родом я из терских казаков. Еще мой дед ушел на службу к московскому царю Ивану. С тех пор и служим Руси матушке. Молодым казаком пришел в Сибирь, верстался в служилые и попал под начало десятника Бряги. С ним бок о бок и прошла моя служба. В одном бою нас покалечило, два года как минуло. Сопровождали обоз с хлебом, что с Томска был послан в Кузнецк. С первого дня насели киргизы и все норовили отбить хоть одну телегу. На пятый день пути к ним подошли татары кузнецкие, а может, абинские, я толком не ведаю, и, знамо дело, обнаглели, налетели на нас всей ордой. Я тебе вот что скажу: не стоек в бою татарин. Малым числом мы тогда встали супротив них. Знаем, что лучше в бою сгинуть, чем к ним попасть, там смерть будет тяжелой и поганой. Ты никогда не видел, как, к примеру, медведь оставляет в покое волчицу, что защищает своих волчат? Знает косолапый, что та не отступит, жалко ему свою шкуру, много лохмотьев на ней останется. Так и татарин знает, что дюже много народу положим, прежде чем сами мертвыми ляжем. Знатно тогда бились, с ног до головы были в кровище. Взвыли киргизы с татарами, то у них как сигнал к отходу, и ушли в степь. Но нам с десятником тогда не повезло. Мне в руку стрела угодила, рана позже гноем пошла, почернела, и пришлось руку долой рубить. А под Брягой коня копьем убили, тот завалился на спину и десятнику всю ногу изломал. Кости срослись так, что нога только вместо костыля и годится. В отписке Томский воевода сообщил, что бились явственно, и нам от государя выплатили по десять рублей, да содержание пожизненное назначили. Потом так сложилось, что Матвей Бряга в Кузнецке обосновался, а я вот в Тюмени. Это все, что я знаю. Не любил Матвей рассказывать о себе. Была у него тайна, которой он ни с кем не делился. Может, тебе поведает, ведь много годов прошло.

4

Турай-ад-Дин пребывал в страшном унынии. Крещенские морозы миновали, и бухарские купцы не сегодня завтра отбывают домой. Пойдут вместе с русской дружиной, что посылается воевать калмыков и заставить тех откочевать в самые дальние степи или дать шерть на верность русскому царю. Все так хорошо сложилось, а Тимофей заявил, что они направляются в город Новокузнецк, а далее видно будет. Имам долго уговаривал Оксану убедить Тимофея, но та вела себя крайне странно, в конце концов, расплакалась и сознания лишилась. Турай-ад-Дину пришлось применить все свои знания, чтобы привести ее в чувства.

Все шло кувырком помимо воли Аллаха, и виной тому русская земля, что делает человека непредсказуемым, а его поведение нелогичным. Еще в святочные дни он убедился в этом, тогда всему населению города шайтан помутил рассудок.

Состояние Оксаны у старого восточного лекаря беспокойство не вызвало. Эта молодая женщина обладала отменным здоровьем. После непродолжительных наблюдений он без труда убедился, что в женском чреве зародилась новая жизнь. Данная новость подняла его настроение, и он решил этим воспользоваться незамедлительно. Выждав подходящий момент, он сообщил об этом Тимофею.

– О лучезарный Тимур ибн Абдельшах! – воскликнул он и упал на колени. – Счастье пришло к нам в дом!

Тимофей несколько растерялся и даже забеспокоился.

– Ты меня пугаешь, Турай-ад-Дин! Неужели сибирский мороз так скверно влияет на твою голову? Сию минуту снимай чалму и носи казачью папаху или, в крайнем случае – татарский треух.