Русские всегда умирают

Дизайнер обложки Fridmen

© Сергей Жуков, 2025

© Fridmen, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0062-0071-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Посвящается первому космическому курьеру…

Звезды. Они всегда притягивали людей. Невозможно отвести глаза от ночного неба, особенно осенью или в конце лета.

Юра вспоминал, как в детстве, будучи в деревне у бабушки, он все вечера проводил на крыше старого сарая. Он ложился на спину и ждал, ждал, когда сумерки превратятся в одно большое темное покрывало, на котором сначала едва-едва заметно, потом все ярче и, наконец, вспыхивали тысячи мелких искр. Сказочное ночное небо завораживало мальчика, он представлял, как на своем космическом корабле будет нестись сквозь пустоту, как бескрайний космос примет его и покорится. Он мечтал стать космонавтом: хорошо учился, занимался спортом, изучал точные науки, планировал после школы пойти в лётное училище, а там уже и недалеко до своей мечты. Он обязательно попадет в космос, ведь не случайно родители назвали его в честь известного советского космонавта.

МКС. 2024 год.

Из центра управления полетами пришли данные и распоряжение о смене орбиты станции. Это происходило регулярно, так как при длительной работе на одной орбите появлялся большой риск столкновения с космическим мусором. Четверо русских космонавтов, два американских и три китайских, подготовились к предстоящему маневру. Все системы работали в штатном режиме, двигатели для корректировки орбиты заканчивали калибровку импульса. Последнее согласование с центром, получение команды, запуск двигателей. Легкий толчок. Чувствуется едва заметное ускорение, потом оно пропадает. Появляется небольшое вращение по оси станции. Корректировка. Стоп двигатели. Данные совпадают с расчетными. Повторили операцию еще два раза. Все, можно выдохнуть. Станция вышла на новую запланированную орбиту.

Дэвид похлопал по плечу своего русского коллегу и выразился заученной фразой, растягивая гласные:

– Всиё хорошё, ми опьять сдиелали все хорошё, Юрий!

Юрий не отвечал, его руки безжизненно висели, а поникшая голова болталась на груди.

– Юрий! Юрий! – Дэвид отстегнул ремни и подплыл ближе, слегка потряс друга за плечи, потом коснулся запястья – пульса не было.

Повернувшись, Дэвид увидел, что китайцы уже отстегивают второго российского пилота и пытаются провести реанимацию.

После маневра по смене орбиты станции все российские космонавты оказались мертвы. О ситуации немедленно сообщили в центр, инструкций на такие случаи не было, так как никто не знал объективных причин произошедшего. Тела переместили в медицинский отсек, взяли пробы тканей, провели формальную процедуру диагностики и констатировали смерть.

У Юры это был уже третий полет. Детская мечта давно превратилась в обычную рутинную работу. Многолетние тренировки и ожидание своей очереди полета, который может и вовсе не случиться – все это окончательно убивало романтику. Потом были месяцы на станции, короткие встречи с семьей по видеосвязи, адаптация, новая подготовка и так по кругу, раз за разом.

Но звезды не теряли для него своего притяжения. Если большинству членов экипажа нравилось смотреть через иллюминатор на Землю, то Юрий предпочитал бескрайнюю черноту космоса: он выбирал самую яркую звезду и подолгу смотрел на нее. От этого казалось, что сознание отделяется от тела и летит туда, навстречу невидимому магниту. В такие моменты появлялось чувство, что он нужен для чего-то более важного. Что он не просто рядовой космонавт, который выполняет определенные задачи, а человек, от которого зависит что-то большее, что повлияет на всех, что изменит весь мир.

В тот день пришло распоряжение о плановой смене орбиты станции. Юрий и его разнонациональные коллеги разместились в креслах, пристегнулись и провели процедуру корректировки орбиты. Несколько минут все было нормально, данные расчетов поступали из центра, сопоставлялись с данными на станции – стандартная процедура. Но вдруг все вокруг исчезло…

Как узнать, есть ли жизнь после смерти? Никак. Смерть – это когда нет жизни. Как темнота, ощутить которую можно лишь тогда, когда пропадает свет. Но свет появился вновь: сначала какие-то проблески в тумане, все расплывчато и непонятно, потом стало тепло и еще светлее. Свет приятный и мягкий, будто выспался, но еще не открыл глаза и не ощущаешь тела, хочется остаться в этом состоянии навсегда. Потом появился запах, самый первый и самый родной – запах знакомого тела и молока. Голос матери. И уже слышишь, как бьется ее сердце, как теплая рука гладит тебя по спине. Затем скорость наполнения информацией стремительно увеличилась. Память и мысли возвращаются, ускоряются, летят со скоростью света: детство, звездное небо, тренировки, учеба…, восстанавливая последние десятки лет на бешенной перемотке.

Как он здесь очутился? Знакомая панель приборов, пульт. Юра огляделся, в соседних креслах приходили в себя его русские коллеги, других людей не было, места американцев и китайцев были пусты. Но самое потрясающее он увидел в большом иллюминаторе – перед ними висела и медленно поворачивалась незнакомая планета. Юра был поражен и очарован одновременно, он ущипнул себя, думая, что спит…

Наверно, эта планета была больше Земли, возможно такого же размера, но сильно отличалась по внешнему виду – другой цвет, другое расположение материков. Если Земля, в основном, голубого оттенка за счет атмосферы, преломления света и так далее, то здесь преобладали серебристые и зеленые тона, но самое необычное было в другом. Вода здесь находилась строго посередине, как широкое кольцо, надетое на шар, а от него отходили тысячи больших и маленьких ответвлений по направлению к полюсам, образуя на точках вершин белые ледяные шапки.

Планета завораживала, Юрий не заметил, как прошло какое-то время, он мотнул головой отвлекаясь от иллюминатора. Теперь нужно было разобраться, что произошло. Двое коллег – Петр и Александр – находились в забытьи, они без движений висели в креслах на ремнях, глаза полуоткрыты, на вопросы и воздействия они не реагировали. Третий пилот по имени Руслан вел себя не совсем адекватно. Видно, что он был в сознании, но не понимал, где находится. Он махал руками в невесомости, пытался отстегнуть страховочные ремни, мотал головой и выкрикивал нечленораздельные фразы. В здравом рассудке находился только Юра.

Немного понаблюдав за коллегами и убедившись, что они не навредят себе и оборудованию, он подтянул ремни у Руслана максимально туго и убрал замок на заднюю сторону кресла, чтобы тот не смог дотянуться – теперь он тоже в безопасности.

Юрий проплыл к пульту управления, нажал несколько клавиш, попытался запустить систему и проверить параметры жизнеобеспечения станции. Основные показатели были в норме: кислород, давление, напряжение сети и состояние аккумуляторов. Никаких поступающих сигналов из центра и обслуживающих спутников не было, местоположение определить было также невозможно. Юрий посмотрел по очереди в разные иллюминаторы, но знакомых расположений звезд и созвездий не обнаружил. Они находились абсолютно одни в неизвестном уголке бескрайнего космоса.

– Все как ты и мечтал… – горько проговорил про себя Юра, вглядываясь в очертания незнакомой планеты. – Как и мечтал…

Он окинул взглядом своих беспомощных сослуживцев, привязанных ремнями к своим креслам и опять повернулся к иллюминатору, где из-за огромного небесного тела начали появляться серебристые лучи местного солнца.

Очнулся Юрий примерно через девяносто минут, он лежал в медотсеке, завернутый в специальный пакет для трупов. Дэвид успел заметить легкое шевеление, совладал со страхом и открыл пакет. Каково же было его удивление, когда он увидел живым своего русского коллегу, у которого полчаса назад констатировали смерть. Других российских космонавтов спасти не удалось, так как их тела уже были перемещены в дальний складской отсек и экстренно заморожены.

Юра опять был в полном сознании.

Еще минуту назад он смотрел на незнакомую планету, а потом оказался в темном пакете на родной станции. Объяснить это он не мог, лишь рассказал о том, что видел. Все его физические параметры также оставались в норме. Самое странное, что через девяносто минут все опять повторилось: его сознание перенеслось к новой планете, а через следующие девяносто минут вновь вернулось обратно. Здесь уже всем стало понятно, что за это время станция делает полный оборот вокруг Земли и проходит через какую-то щель или дыру в пространстве, которая выхватывает сознание Юрия и перемещает в неизвестно какое место. Команда станции тут же запросила у центра возврат на старую орбиту, и после очередного маневра странные путешествия русского космонавта к другой планете прекратились.

Этот случай изменил все развитие земной космонавтики. Щель, как ее нарекли, стали изучать. Только эти исследования открывали все более странные и глубинные вопросы. Пройти через Щель и обратно мог только русский человек и то не всякий. И каждый проходя через Щель этот человек умирал, а потом всегда возвращался.

Юрий был первым пилотом, которому удалось пройти невредимым через Щель и обратно, собрать первые данные о незнакомой планете и запустить новый виток развития человечества. И только он сам в глубине души понимал, почему именно ему выпала такая судьба – потому что у него была настоящая мечта!

Русские всегда умирают

I

Иван удобнее вжался в кресло, когда на табло загорелась знакомая фраза. Часть приборной панели оставалась неизменной уже вторую сотню лет, этот ее «кусок», как будто вырезали ручной пилой из старого корабля и приклеили на современный тактильный экран. Большая пластиковая кнопка, потертая краска букв и тусклая подсветка изнутри пробуждали знакомое волнение. Сейчас ускорение пропадет, звездное поле погаснет, и привычная жизнь опять закончится. Смерть всегда одинаковая – нет облегчения, избавления или пустоты. Просто заканчивается жизнь… Большая кнопка мигнула второй раз и засветилась еще сильнее: «РУССКИЕ ВСЕГДА УМИРАЮТ».

На самом деле, эта надпись была не более чем символом, скорее – память о былых временах, когда первые путешественники попадали в Щель. Да и перевод был не совсем точным, дословно должно быть: «Гарантия смерти русских», как предупреждение об опасности персонала, но переводчики Объединенного Общества Космоса не стали заморачиваться и оставили фразу как есть сейчас.

Это случилось очень давно, почти два столетия назад, в 2024 году, сразу после большой войны. Тогда, из-за очередного смещения орбиты МКС, все российские космонавты погибли, ну, все считали их погибшими. И это продолжалось несколько раз, пока не обнаружили, что орбита станции проходит через Щель. Весь русский экипаж всегда умирал, с того времени и появилось такое предупреждение.

Сейчас, на орбите вокруг Земли, всюду были символы той войны. Тяжелую и ненужную технику выкидывали сюда долгие годы. Потом, когда надобность в таком отсталом вооружении полностью пропала, на орбите появились целые мемориалы из кораблей, танков, самолетов. Одно время даже возили туристов, чтобы показать, как велись войны в эпоху «Нашей эры», но виртуальный мир со временем вытеснил физический. Да и зачем лететь, подвергать себя, хоть и минимальному, но риску, если можно влезть в симулятор и испытать все впечатления как наяву.

В нескольких десятках километров от входа в Щель висел внушительный «Крейсер Москва», наверно, самый знаменитый корабль той войны. Как отвисли челюсти у противников, когда корабль, который уже два года считали потопленным, вышел из Балаклавской бухты и уничтожил точными ударами половину вражеской группировки! Да, шуму тогда наделал «Крейсер Москва». Операция по его якобы потоплению прошла успешно: прикрытый силовым полем, корабль смог незаметно от радаров пройти в закрытый док, где получил новейшее вооружение. Этот случай, конечно, не изменил ход войны, и Россия, и весь мир уже были обречены, но память жила до сих пор.

Весь в серебряной космической пыли, Крейсер молчаливо напоминал, что будет возрождение, что смерть – это еще не конец.

Маленький паучок спустился к панели приборов на невидимой паутинке. Иван слегка ткнул его пальцем и улыбнулся:

– Ну что, чувак, полетели умирать?

Паучок, будто услышал его, весь сжался, быстро сматывая свою паутину и исчезая под пластиковой обшивкой кабины.

Звезды мерцали все ярче, на мониторе заднего вида медленно крутилась Земля, а яркие лучи солнца озаряли ее сбоку. «Красиво!» – подумал Иван. Он набрал нужную комбинацию на панели управления и направил свой челнок с именем «Праща» в темный сгусток, который виднелся слева от старого крейсера. На самом деле, Щель была невидимой для человеческого глаза и прочих сканеров, но на мониторе ее подсвечивали в виде пятна, чтобы пилот смог подготовиться.

II

Капсула симуляции. Детство. Формирование истоков.

Старая телега со скрипом катилась по лесной дороге. Деревянные колеса нервно подпрыгивали на небольших кочках, от чего вся конструкция болталась из стороны в сторону.

Иван лежал на куче свежескошенной травы, которая покрывала деревянное дно телеги. Заложив руку под голову, он смотрел на широкую спину деда Прокофия, где ровным слоем сидели сотни мелких тварей. Мошки и комары густым облаком висели сзади лошади, а часть их смело приземлялась на спину деда. Можно было наблюдать, как насекомые пробивали своим хоботком грубую редкую ткань и впивались в могучее тело, постепенно наполняя свои брюшки кровью.

– Дед, а тебе не больно? – спросил мальчик.

– Что? – немного повернувшись, откликнулся дед, и слегка поправил лошадь вожжами.

– У тебя вся спина в комарах, кровь сосут… – продолжил Ванька и дотянулся ладошкой до спины дедушки, от чего на рубахе осталось большое красное пятно.

– Пусть сосут, божьи твари. Дурную кровь пьют! – дед крякнул, шлепнул кобылу по крупу вичкой и хитрецки улыбнулся.

Дорога вышла из леса, и взору открылась небольшая поляна. Посредине поляны стоял красивый низкий дом, а рядом баня в три бревна, все было огорожено забором из толстых жердей. У калитки стояла баба Нюра и держала в руках глиняный кувшин с широким горлом, накрытый белым блюдцем. На скамейке стояли железные кружки.

– Я уж заждалась! Давно слышу, как телега скрипит, – проговорила бабушка и, придерживая блюдцем ржаные корки, стала разливать в большие кружки смородиновый квас.

– Хорошо покосили сегодня. Ваня молодец, успевал за мной ворошить, – с этими словами дед передал мальчику прохладную кружку, потом взял другую и залпом выпил, после вытерев рукавом усы и бороду.

Баба Нюра проводила их во двор, помогла умыться.

– Отдохните маленько с работы, у меня скоро пирог с шеями будет. Лошадь, дед, не забудь загнать, а то знаю я тебя… – пожилая, слегка сутулая женщина взяла пустые кружки и пошла в дом.

– Деда, а с какими еще такими шеями пирог? – подозрительно спросил Ваня.

Дед Прокофий громко засмеялся.

– «Баушка» варит гусиные шеи, потом мясо с них обирает, после с жареным луком и грибами смешивает – и в пирог. Вкусно очень получается! Вот увидишь! Ох ты ж, аж в животе заурчало от этих фантазий… – старик весело потеребил мальчонке русые волосы.

Было действительно вкусно. Незабываемый аромат и сильный голод подгоняли Ваню затолкать весь кусок сразу в рот, но бабушка поставила рядом высокий стакан с молоком и приговаривала:

– Не подавись хоть, запивай! Ох, совсем дед тебя в лесу голодом заморил, посмотри, старый, он и так – одни кожа да кости! Хоть ели чего сегодня?

– Были бы кости, а мясо нарастет, – подбирая с бороды крошки пирога, пробубнил дед. – Яйца у нас с собой были, хлеба немного. Еще малину нашли, когда обратно ехали, уже поспела, надо бы пособирать?

– Надо, надо… – пробубнила баба Нюра, подливая деду молока.

Ваня наелся и отвалился на спинку стула, глаза сами закрывались. Дед достал откуда- то прозрачную пластинку, которая тут же засветилась тусклым голубым светом, озаряя вокруг пространство деревенской кухни.

– Погоди засыпать то, сейчас в кровать пойдешь. Ты сколько у нас еще, неделю? – спросил дед, глядя в экран.

– Угу, – пробубнил Ваня сквозь сон.

– Ну и славно. Завтра на лыжах пойдем, может зайца поймаем, – дед коснулся пальцем экрана, и все исчезло.

Ваня открыл прозрачную крышку. Мягкий гель отступал от тела, освобождая руки и ноги. Мальчик вылез из капсулы и перебрался в свою кровать, потом накрылся одеялом с головой, погружаясь в сладкий сон.

III

Капсула симуляции. Юность. Формирование ценностей.

– Сергей Палыч, у меня резец затупился опять, надо обороты сбавить! – Иван крикнул мастеру участка, который стоял на втором ярусе цеха.

Мастер подошел к перилам и оглядел пролет, вдоль которого ровными рядами стояли различные станки и оборудование. У некоторых станков работали люди, некоторые еще были в деревянных ящиках и обрешетке, у каких- то работали слесари и электрики, спешно подключая провода и прочие детали.

Сергей Палыч спустился в цех и подошел к Ивану.

– Молодец, что до скрипа не доводишь, так и деталь целая остается и инструмент не портится. Как износ определяешь? – поинтересовался мастер.

– По стружке, – спокойно ответил парень. – Структура начинает меняться и цвет, сначала чуть темнее делается, потом ломается, а уж потом и резец скрипеть начинает.

– Молодец! – снова похвалил Сергей Палыч и махнул кому- то в конце пролета, – Василич, поменяй резец Ваньке!

– Пойдем наверх пока, отдохнешь пять минут, чаю дам, – позвал с собой мастер и пошел к лестнице.

В кабинете мастера было тесно, все помещение было завалено мебелью, коробками с чертежами и папками, у самой двери стояли две деревянных табуретки, а между ними самодельная электрическая плитка. На плитке блестел металлическими боками чайник, из носика которого тонкой струйкой поднимался пар. Сергей Палыч достал две фарфоровых кружки, осмотрел, сильно дунул в одну, протер тряпкой, сыпанул из коробки немного заварки в каждую и залил кипятком. Они сидели друг напротив друга, Иван тянул к плитке замерзшие руки, медленно сжимая пальцы.

– И ты здесь по собственной воле, значит? – как- то протяжно произнес мастер.

– Да, – кивнул Иван.

– Ноги не мерзнут? – Сергей Палыч оглядел парня с ног до головы, остановив взгляд на рваных валенках, обмотанных тряпками. – Или тебе все равно?

– Не все равно, мерзнут немного, но я шевелю пальцами, чтобы кровь не застаивалась и мышцы не затекали. Думаете, раз я тут, а мое тело там, то я ничего не чувствую? – улыбнулся Иван.

– Ну, я же не знаю, как там у вас все устроено, – подмигнул Сергей Палыч.

– Все реально: и боль, и холод, – вздохнул Иван и посмотрел на свои сбитые, измазанные грязные пальцы.

Мастер открыл ящик стола и достал небольшой белый комочек сахара, попытался сломать его пополам, но не смог, протянул парню.

– Попробуй ты.

Иван взял сахар и легким движением разломил его на две почти равные половинки.

– Крепкие пальцы! Я видел ты и заготовку сам на станок ставишь, она же килограмм шестьдесят весит! – восхитился Сергей Палыч.

– Обычно, шестьдесят два, плюс- минус триста грамм. Тяжелая, но мы же тренируемся с детства, чтобы перегрузки при посадке легче переносить, – парень бросил свой кусочек сахара в кружку, а второй протянул мастеру.

– Вот, сразу видно, что не местный! – засмеялся собеседник. – Мы сахар в чай не кладем, а вприкуску едим! Говорят, у вас там почти рай, и войн нет?

– Глобальных конфликтов нет, – дипломатично ответил Иван и с шумом отхлебнул горячего чаю. – Когда проблема с энергетикой решилась по всему миру, то конфликтов почти не стало, да и в русской идеологии война неприемлема.

– Сказки прям, – не поверил Сергей Палыч. – Что, и русские по всему миру сейчас и со всеми в согласии? А Советский союз?

– Мне нельзя рассказывать вам, вы же знаете…

– Знаю, Ванька, знаю. Видимо, для нужного дела ты тут, раз вас, совсем еще пацанов, отправляют сюда.

– Да, – проглатывая горячий напиток, кивнул парень. – По-другому никак, иначе не пройти в Щель. Даже у тех, кто прошел всю историческую программу славян, бывает, что не получается, и тогда все двадцать лет обучения на свалку, только инструктором потом…

– Видимо, стоит эта Вода дорого, если на кону такие ставки? – желая узнать как можно больше, любопытствовал мастер. – А нам бы, Ванька, войну закончить, да фашистов разбить, ведь, под Москвой уже…

– Мы победим, Сергей Палыч, обязательно победим, мы всегда побеждаем, потому, что мы за правое дело, – твердо проговорил Иван заученную фразу, встал, поставил кружку к чайнику и вышел в цех.

Он работал здесь с осени, как только завод перевезли из Белгородской области и поставили первые станки. Это была обязательная часть программы обучения. Пошел уже второй месяц. За это время он всего лишь раз виделся с матерью, а отца не видел вовсе. Мир вокруг был реальным на все сто процентов. Даже выйдя через две недели из капсулы, он чувствовал все последствия на организм. Похудел, ноги тяжелые, а суставы пальцев от холода становились менее подвижными. Капсула с полной достоверностью передавала все воздействия на тело. Но самое необычное было в другом – Иван видел вокруг людей, настоящих, живых.

Вчера соседке по бараку, тете Зине, прислали похоронку на сына. Она сидела с бумажкой в руке, прикоснувшись лицом к деревянному косяку, и молчала, глядя в одну точку. Бабы проходили мимо, дети и подростки не лезли. Все знали, что горе надо принять. У каждого уже кто- то погиб. Кого- то разбомбили, кто- то на фронте пропал, а кто- то уже здесь, в эвакуации, от болезней, недоедания и ранений. Иван ступил на крыльцо барака, и тетя Зина подняла на него глаза.

– Такой же белокурый был… Сашенька… мой… Восемнадцать годков, ведь… всего…, – и ее прорвало, она завыла, как раненная волчица, закрыла лицо руками и орала диким воем, раскачиваясь взад и вперед.

Иван не знал, как поступить, но чувствовал, что нужно побыть рядом. Приблизился и сильно обнял тетку. Тетя Зина приняла его сострадание, она уперлась лбом в его худо плечо, заливая грязную фуфайку слезами. Темнело.

Таких моментов Иван пережил уже несколько. Через две недели, когда он первый раз вышел из капсулы, они сидели с матерью за столом.

– Мам, я не уверен, что так надо, ведь это настоящие люди.

Мать серьезно посмотрела на него, положила ладонь на голову и погладила волосы.

– Я слышала, что это тяжело, у нашей коллеги сын совсем вышел из программы, не смог. И если ты решишь прекратить, то я не буду критиковать тебя, – понимающе сказала мама.

– Знаешь, людям там очень плохо, а я как бы в гостях у них.

– Ваня, ты же знаешь, что без этого никак, тебе нужно прожить весь цикл, сейчас весь мир держится на Воде, челноки взлетают по пять раз за сутки, а возвращаются полными единицы, и Воды нужно все больше и больше, – убеждала мать. – Ты и такие как ты – гарантия этого мира, чтобы не повторялся весь тот ужас.

– Знаю, нам с пеленок это вдалбливают – вздохнул парень.

IV

Капсула симуляции. Юность. Формирование восприятий.

Иван сел в блестящий черный автомобиль с большими колесными арками и широкими дверями. Дверь плотно и гулко захлопнулась, удобное пассажирское кресло заднего пассажира приятно пружинило во время езды. Иван потрогал мягкий ворс сиденья и спросил водителя:

– Это же немецкая машина, да?

Водитель в строгом черном костюме, белой рубашке и темно- синем галстуке, не поворачиваясь, ответил:

– Да, трофейная еще, после войны много их у нас. А, интересно, как у вас там? Понимаю, что не расскажешь, но жутко интересно…

Иван посмотрел в окно. Сначала автомобиль ехал по какому- то отдаленному району, но постепенно город наступал, дома становились плотнее и выше, а людей на улицах встречалось все больше. Было интересно вглядываться в их лица, рассматривать одежду, сравнивать, понимать, почему все такое необычное. После крутого поворота машина резко остановилась, и взору открылась большая площадь, в самом начале которой двигалась огромная колонна людей с плакатами и транспарантами.

– Ух ты! Ты хоть знаешь, какой день-то сегодня? – воодушевился водитель.

– Нет, – вглядывался в окно Иван. – Лицо человека, который молодой, кажется знакомым. Ленина и Сталина я конечно узнал, а это кто? Вспомнил! Это же Гагарин! Да?

– Сегодня великий день! Как по радио передали, так и радости нет конца! – с волнением и гордостью откликнулся водитель. – Представляешь, еще пятнадцать лет назад полстраны в развалинах было, а теперь! Первый человек в космосе, НАШ! Понимаешь? НАШ! Это вы там, по пять раз в день летаете, я- то знаю (по службе мне положено кое- что знать), а у нас- то – первый раз! Только вы же, вроде, каждый раз умираете, да?