Он сидел на полу, неподвижно, как статуя, высеченная из апатии. Холодный, безжалостный кафель обжигал кожу сквозь тонкую ткань брюк, напоминая о его беспомощности, о его оторванности от чего-либо теплого и живого. Каждый вдох, каждый выдох казался усилием, бессмысленной тратой кислорода в этом стерильном, неестественном месте. Спина ныла, протестуя против долгого соприкосновения с гладкой, белой стеной, лишенной каких-либо признаков рельефа, каких-либо отметин, напоминающих о времени или истории.
Длинный, монотонный коридор тянулся перед ним, словно вызов, словно нескончаемый путь в никуда. Бесконечная перспектива, вымощенная однообразием, исчезала где-то вдали, в дымке, более похожей на молочную пелену, чем на что-то реальное. Эта белизна давила, угнетала, заставляла чувствовать себя маленьким, ничтожным, растворенным в бескрайнем, безликом пространстве. Что делать дальше? Вопрос, как сорвавшийся с цепи зверь, гулял в пустой голове, разрывая последние клочки надежды, не находя ни единого проблеска ответа.
Мгновенье перед этим… словно завеса поднялась, открывая картину, которую он пытался забыть, но которая, тем не менее, прочно засела в его памяти.
Он очнулся. Лежал на спине, раскинув руки, словно распятый на алтаре белизны. Первое, что увидел – ослепительно белый потолок, настолько яркий, что резал глаза. Отвернувшись, он увидел боковым зрением остальные части этого странного места. Под ним была твердая, ровная поверхность, холодная и скользкая на ощупь – пол, такой же безупречно белый, как и все вокруг. Поднявшись на локте, с трудом преодолевая липкую апатию, он огляделся. Вокруг не было ничего, кроме белого цвета. Белые, абсолютно гладкие стены, белый потолок, белоснежный пол – все сливалось в единую, давящую, всепоглощающую пустоту. Ни мебели, ни окон, ни единой трещины, ни малейшей детали, за которую мог бы зацепиться взгляд, за которую могла бы ухватиться хоть какая-то мысль. Он словно оказался внутри гигантского, стерильного куба, созданном для того, чтобы постепенно лишить его рассудка.
Встав на ноги, он ощутил озноб. Не то от холода, пронизывающего его тело, не то от слабости, подтачивающей его волю. Ноги дрожали, как у загнанного зверя, готового броситься в бегство от невидимой угрозы. Несколько неуверенных шагов вперед – и впереди, вдали, замаячили смутные очертания чего-то, нарушающего эту монотонную белизну. По мере приближения очертания обретали форму – это была дверь.
Подойдя ближе, он увидел, что она такая же белая, как и все вокруг. Безупречно белая, без единого пятнышка, без единой царапины. Тяжелая, массивная, без видимых ручек или петель, она казалась неотъемлемой частью самой стены, будто выросла из нее. Она была похожа на монолит, на преграду, на немой вопрос, ждущий своего решения. Собрав последние крохи решимости, собрав всю свою волю в кулак, он толкнул её.
Дверь поддалась с тихим, почти неслышным скрипом, нарушающим звенящую тишину. Скрип был похож на вздох облегчения, на предвестие чего-то нового. Открывшаяся картина не принесла утешения. За ней была… белизна. За ней было то же самое – бесконечная, ослепляющая белизна, такая же, как и здесь. Никаких изменений, никаких признаков жизни, никаких надежд. Не раздумывая, подчиняясь скорее инстинкту, чем разуму, он перешагнул порог. И в тот же миг дверь исчезла, словно ее никогда и не было. Она растворилась в белизне, оставив его одного, в полной пустоте.
Инстинктивно, он двинулся вперед. Коридор становился все длиннее и длиннее, словно рос вместе с каждым его шагом. Отчаяние начало подкрадываться к нему, холодными пальцами сжимая горло. Он попытался бежать, но горизонт, казалось, отодвигался вместе с ним, оставаясь недостижимым. Ноги наливались свинцом, дыхание становилось прерывистым. Он бежал, но куда? Зачем?
Остановившись, он почувствовал, как силы покидают его. Он не знал, куда идти, что искать, ради чего продолжать это бессмысленное движение. Покорно опустившись на пол, он прислонился спиной к стене. Мотивация испарилась, оставив после себя лишь тягучую, всепоглощающую апатию.
Он закрыл глаза, пытаясь собрать мысли в кучу, но в голове царил лишь туман. Тяжелый, ледяной туман, который душил любое проявление разума.
Холод.
Именно это слово промелькнуло в его сознании. Он почувствовал холод. Легкий, едва ощутимый холодок, исходивший откуда-то издалека. Он не был неприятным, наоборот, казался освежающим, даже… приятным. До этого момента он не ощущал ничего, а теперь этот холодок был словно спасение, словно глоток свежего воздуха в затхлой комнате.
В нём появилась искра надежды. Возможно, это был выход. Возможно, это было то, что он так долго искал.
Встав на ноги, он осторожно двинулся вперед, позволяя легкому холоду вести его. Он следовал за ним, как за путеводной звездой, надеясь, что этот невесомый, призрачный холодок выведет его из этого белого плена. Холод манил его, обещая избавление, обещая… что-то большее.
Герой продолжал двигаться, повинуясь легкому холодку, словно послушная марионетка, ведомая невидимой рукой. Коридор, казалось, укорачивался с каждым его шагом. Бесконечная белизна, до недавнего времени угнетавшая его, теперь воспринималась как предвестие чего-то нового, как подготовка к переходу в иное измерение. Стены уже не давили, а, наоборот, подбадривали, словно желая поскорее освободить его от своего плена. Интуиция подсказывала, что конец близок, что этот безумный путь скоро завершится.
И действительно, внезапно яркий свет пронзил его, ослепляя, лишая зрения. Герой зажмурился, инстинктивно прикрывая лицо руками. Яркий, всепоглощающий свет заполнил собой все пространство, не оставляя места ни для чего другого. Казалось, что он попал в самое сердце солнца, где нет ни теней, ни форм, ни границ.
Но постепенно свет начал тускнеть, рассеиваться, словно мираж. Глаза привыкали к новой обстановке, и перед героем начала вырисовываться картина, совершенно отличная от всего, что он видел до этого. Он стоял посреди небольшой комнаты, или, скорее, куба. Это можно было понять по едва заметным очертаниям углов и граней. Комната была небольшой, тесной, словно клетка. И, что самое странное, с каждой стороны этого куба, в каждой стене, зияла дверь. Четыре двери, четыре выхода, четыре неизвестности.