Нефритовая лоза. Возрождённая

Глава 4

Хантер

Проснулся я рано – раньше, чем привык.

Редкость. Обычно меня будил телефон, стук в дверь кабинета или чужая ошибка, которую приходилось исправлять. Сегодня – тишина. И то странное ощущение под кожей, будто что-то уже началось, хотя я ещё не сделал ни шага.

Потолок в моей спальне был высоким, тёмным, окна распахивали первый свет утра по комнате широкими полосами. Дом был большим – слишком большим для одного, но не для нас двоих с Романом. Мы выросли здесь, в этих стенах, среди шагов охраны, запаха оружейного масла и строгого голоса отца, который учил нас одному:

«Сила – не то, что у тебя есть. Сила – то, что у тебя никто не сможет забрать».

Я сел на кровати, провёл рукой по лицу, чувствуя щетину.

Сон не шёл в голову.

Мысли – да.

Её глаза.

Её голос.

Её пальцы, осторожно трогающие листья, будто они – что-то важное.

Чёрт.

Я поднялся, прошёл в ванную. Холодная плитка под ногами, горячая вода, падающая на голову, на плечи, на грудь, где чёрное чернило татуировок всегда казалось чуть темнее в утреннем свете.

Часть рисунков – древние символы. Часть – память. Часть того, что я пережил.

Часть того, что пришлось похоронить.

Вода стекала по мышцам, собираясь в тонких струйках вдоль линий тела. Спина отзывалась знакомой болью – работой, тренировками, драками. Левый бок – тонкой полосой шрама. Грудная клетка – тяжестью прошлого.

Но мысли не уходили.

Я видел её снова – как она стояла в том зале, слишком светлая для моего мира. Слишком живая. Слишком… настоящая.

И слишком неподготовленная.

Я выдохнул, упёршись ладонями в стену.

Мне не нравится, когда что-то тянет там, где давно мёртво.

Но в этот раз – вытянуться разрешил.

Кухня была в другом крыле дома. Большая, светлая, с широким столом, за которым обычно собирались только мы с Романом. Отец давно жил отдельно, мать ушла с ним – она устала от города, от нашей работы, от того, что её дети выросли не в тех людей, которых она когда-то представляла.

Роман уже был на кухне – босиком, в домашней одежде, стоял у кофемашины и с важным видом нажимал кнопки, будто управлял ракетной установкой.

– Прислуга опаздывает, – объявил он торжественно, даже не оборачиваясь. – Так что сегодня я – шеф-повар, бариста, официант и твой личный обслуживающий персонал. Наслаждайся моментом, он недолговечен.

– Ради бога, – бросил я, заходя. – Только кофе не спали.

– Обидно, – хмыкнул Роман. – А я старался.

Он оглянулся через плечо и прищурился:

– Ты сегодня странный.

– В каком смысле?

– В том, что обычно ты входишь в комнату как гроза. А сейчас… – он рукой очертил воздух. – Как туман. Тихий. Подозрительный. Это тревожно.

Я промолчал.

Роман поставил передо мной кружку.

– Черный. Без сахара. Густой, как твой характер.

– В офис приеду позже, – сказал я, делая глоток.

– Ага. Я догадался. – Он сел напротив, скрестив руки. – Цветы, да?

Я поднял взгляд.

– Что? – Роман развёл руками. – Я видел твоё лицо вчера. И поверь, брат… я видел, что у тебя в глазах что-то щёлкнуло. Или сломалось. Не знаю, что из этого хуже.

Я забрал у него кружку и поднялся.

– Роман.

– Да?

– Не задавай вопросов.

Он ухмыльнулся.

– Поздно. Я уже задал.

Я не ответил. Просто развернулся и вышел.

Роман провожал меня взглядом – и я знал: он уже понял. Если я иду к девушке… значит, всё. Выхода у неё нет.

Но пока она об этом не знает.

Я собрался быстро.

Чёрные брюки.

Белая рубашка.

Тёмное пальто.

Часы на запястье, холодные, как утренний воздух.

В машине я сидел молча.

Водитель открыл дверь.

Я сел.

– Куда? – спросил он.

Я назвал адрес.

Он был удивлён – едва заметно, но всё же.

Цветочный магазин – не то место, куда я обычно езжу утром.

Машина остановилась у небольшого здания с витриной, утопающей в зелени.

Я вышел сразу.

Без пауз. Без сомнений.

Я уже принял решение – и не собирался отступать.

Колокольчик звякнул, когда я открыл дверь.

Алиса подняла голову.

Всё произошло за секунду —

её взгляд, резкий вдох, белеющие губы.

Она вспомнила меня.

Не полностью – но достаточно, чтобы тело отреагировало быстрее сознания.

Она замерла, будто кто-то схватил её за горло.

Я вошёл глубже в зал, и звук моих шагов ударил о деревянный пол глухо, тяжело.

Она сделала один маленький шаг назад.

– В прошлый раз ты сбежала, – сказал я ровно.

Она сглотнула, крепче прижимая к себе блокнот.

– Что… что вы здесь делаете? Как вы нашли этот магазин?

– Я нахожу всё, что мне нужно. – Я подошёл ближе. – А сейчас мне нужна ты.

Она выронила дыхание, будто я ударил по самому слабому месту.

– Зачем?.. – голос сорвался на шёпот. – Чего вы хотите?

Я остановился в шаге от неё.

Достаточно близко, чтобы слышать её сбивчивое дыхание.

– Тебя, – сказал я тихо, без давления, но так, чтобы у неё не осталось сомнений.

Алиса ахнула.

Пальцы дрогнули, взгляд метнулся к двери, к окну, куда угодно – лишь бы уйти от той силы, что накатывала на неё.

– Вы… ошиблись дверью, – попыталась она собрать голос. – Это магазин. Я не…

– Я никогда не ошибаюсь, – перебил я. – И никогда не захожу туда, куда не собирался.

Её дыхание стало неровным.

Страх – настоящий, чистый – мелькнул в глазах.

Но под ним вспыхнуло другое чувство.

То, от которого она сама хотела отступить, но тело уже выдало реакцию.

Притяжение.

То, что нельзя спрятать даже если очень хочешь.

Я шагнул ближе, почти касаясь её присутствием.

– Ты знаешь это, Алиса, – сказал я спокойно, но низко. – Ты почувствовала меня ещё тогда. На улице. И вчера – тоже.

Она закрыла глаза на долю секунды, будто от этого можно спрятаться.

– Я не причиню тебе вреда, – продолжил я мягче, но опаснее. – Но я не уйду.

Она вздрогнула от этих слов – будто именно в них была угроза, от которой не спасёт ни дверь, ни улица, ни этот магазин.

– Почему? – выдохнула она. – Почему я?

Я посмотрел ей прямо в глаза.

Без тени сомнений.

Без игры.

Без попытки смягчить правду.

– Потому что ты – единственное настоящее, что я видел за много лет.

Слова легли между нами тяжело.

Слишком честно.

Слишком открыто для человека вроде меня.

Слишком разрушительно для женщины вроде неё.

Она стояла передо мной, маленькая, напуганная, растерянная – и всё же не могла отвести взгляд.

А тишина между нами уже дышала сама по себе.

Та самая тишина, после которой не бывает пути назад.

Дверной колокольчик звякнул снова – резко, громко, будто ударил ножом между нами.

Алиса вздрогнула и тут же отступила от меня, как если бы физическая дистанция могла вернуть ей контроль.

– Здравствуйте! – слишком быстро, слишком звонко сказала она, переключаясь на клиента.

Женщина средних лет вошла внутрь, не замечая напряжения, которое вибрировало в воздухе.

Алиса натянула улыбку.

Та, что обычно у неё мягкая – сейчас дрожала.

– Я хотела бы заказать композицию… к юбилею… – покупательница говорила спокойно, рассматривая витрину.

Алиса кивала, отвечала, задавала вопросы.

Чётко, профессионально.

Но руки…

Её руки дрожали.

А я стоял там же, не делая ни шага, ни вздоха громче, чем нужно.

Просто смотрел.

Она чувствовала мой взгляд – каждая её мышца это знала.

И от этого её движения становились резче, быстрыми, почти тревожными.

– Вот эти розы… и, может быть… эустому? – спросила женщина.

– Да, да, конечно, – Алиса пересушенным голосом начала собирать цветы, и я увидел, как она едва не уронила ножницы.

Она поймала их в последний момент.

Покупательница ничего не заметила.

Алиса – заметила.

И сама себя испугалась.

Я не отвёл взгляда ни на секунду.

Наконец покупательница рассчиталась, поблагодарила и вышла, оставив в пространстве тишину, которая упала, как камень в воду.

Колокольчик звякнул.

Дверь закрылась.

Алиса выдохнула – так резко, словно всё это время не дышала.

И только теперь осмелилась поднять на меня глаза.

Я подошёл ближе – медленно, намеренно.

Она не отступила.

Сил не было.

– Я заеду вечером, – сказал я тихо.

Её губы дрогнули.

– Не… не стоит…

– Отказов я не принимаю.

Она судорожно вдохнула, и я видел, как внутри неё борется страх, здравый смысл, удивление и то самое чувство, от которого она пытается убежать.

Я медленно поднял руку и положил на прилавок маленький предмет.

Не деньги.

Не карточку.

Не цветок.

Ключ.

Обычный, чёрный, тяжелый.

С цифрой выбитой на боковой части.

Алиса моргнула, не понимая.

– Что… что это?

Я посмотрел прямо в её глаза.

– Мой. – пауза. – От дома.

Она побледнела.

– Зачем… вы…

– Чтобы ты знала одну вещь, – сказал я низко, ровно. – Я не играю.

И не появляюсь в жизни женщины, если не собираюсь остаться в ней.

Она перевела взгляд на ключ, будто он мог обжечь.

– Вы… вы сумасшедший…

– Возможно. – Я чуть наклонился. – Но никогда не ошибаюсь в выборе.

Я развернулся к выходу.

– Вечером, Алиса, – произнёс, уже открывая дверь. – Не заставляй меня искать тебя.

Колокольчик звякнул за моей спиной.

И она осталась там, среди цветов, с ключом в ладони, который не имел никакого практического смысла…

кроме одного: он был предупреждением.

И обещанием.

Я вышел на улицу, вдохнул холодный воздух, давая себе несколько секунд, чтобы сбить то, что поднималось внутри.

Слишком живое.

Слишком тёплое.

Машина уже ждала у тротуара. Водитель распахнул дверь, делая вид, что не видит ничего лишнего. Он вообще был умным – не задавал вопросов и не смотрел туда, куда не следовало.

Я сел на заднее сиденье, откинулся, провёл пальцами по шраму на груди под рубашкой – привычное движение, которым я всегда возвращал голову туда, где она должна быть.

– В офис, – сказал я.

Машина тронулась.

Я смотрел в окно, на проносящиеся улицы, людей, которые жили обычную жизнь – в которой максимум проблемы: опоздать на работу, поссориться с кем-то в метро, перепутать время встречи.

У меня были другие масштабы.

Другие весы.

Другие цены.

И всё же где-то между этим шумом и стеклом я продолжал чувствовать на пальцах вес маленького ключа, который оставил на её прилавке.

Моё предупреждение.

Моя линия.

Мой выбор.

Теперь – её очередь выбирать.

А у меня было ещё несколько часов, чтобы снова надеть на себя того, кого этот город привык видеть.

Офис находился наверху небоскрёба, который принадлежал нашей компании.

Чистое стекло.

Чёрный камень.

Ни одной лишней детали.

На входе охрана распрямилась. Один из ребят чуть наклонил голову, но глаза сразу отвёл. Правильно. Прямой взгляд в этом мире иногда считался вызовом, а за вызовы здесь платили дорого.

Лифт поднял меня наверх. Двери распахнулись – и меня встретил привычный звук: приглушённые голоса, шаги, короткие команды. Люди работали. Люди боялись. Люди зарабатывали на мне – и для меня.

Я прошёл в свой кабинет.

Роман уже был там.

Сидел в кресле напротив стола, закинув ногу на ногу, листая какие-то бумаги. На столе лежала пара папок, планшет, телефон. Окно за моей спиной открывало вид на город, который мы держали. Почти весь.

Роман поднял голову и прищурился.

– О, – протянул он. – Наш человек вернулся из мира флоры.

– Молчи, – предупредил я заранее, проходя к столу.

– Я же ещё ничего не сказал, – возмутился он, но уголки губ дёрнулись.

Я проигнорировал.

– Что по утру? – спросил, опускаясь в кресло.

Он сразу сменил тон – лёгкость убралась, осталась только деловая сталь.

– Поставки с Нью-Джерси прошли, – Роман положил передо мной папку. – Два контейнера – всё, что заказывали, пришло. Мы проверили. Качество нормальное, без сюрпризов. Ребята на терминале заметили людей Миллера, проследили за ними и… занялись вопросом.

Я поднял взгляд.

– Насколько серьёзно занялись?

– Достаточно, – кивнул он. – Эти двое уже никому ничего не расскажут. Один – вообще никогда, второго наши выдернули живым, пока он не успел уйти. Сейчас он в подвале на Пятой, ждёт твоего решения. Говорят, сломался ещё до того, как его начали по-настоящему трогать. Готов сдать всех, даже собственную тень.

Я провёл пальцами по кромке папки.

– Водителя нашего трогали?

– Нет, – Роман покачал головой. – Он сработал правильно: сразу сообщил, а не начал играть в героя.

– Имя? – спросил я.

– Майлс Кэрри. – Уголок губ у Романа дёрнулся. – Тот самый, который в первый день заявил, что если косячит, то хочет умереть быстро, а не от твоего взгляда.

– Значит, жить будет, – тихо бросил я. – Передай, что я это услышал.

Роман кивнул.

– Ещё есть новости.

– Говори.

– ФБР, – он перелистнул страницу. – Отдел по организованной преступности шевелится активнее, чем обычно. Пара особо правильных агентов уже нюхает наши склады. Пока они только бегают вокруг, но нюх у них, похоже, неплохой. Не продались, не испугались и, судя по тому, как ходят по кругу… останавливаться не собираются.

Я тихо усмехнулся.

– Всегда найдётся парочка спасителей мира.

– Обычно такие долго не живут, если не умеют вовремя отступать, – согласился Роман. – Но эти, походу, верят, что их бронежилеты толще наших нервов.

Я на секунду задумался, скользя взглядом по строкам отчёта.

– Пока их не трогайте, – сказал ровно. – Пусть продолжают чувствовать себя охотниками. Иногда полезно, когда кто-то рисует тебя зверем. Таких ломают не сразу. Сначала – дать им поверить, что они близко. Потом – показать, насколько далеко они были всё это время.

– Как скажешь, – протянул Роман. – Но если сунутся туда, куда совсем не надо…

– Тогда это уже будет их выбор, – перебил я. – А я всегда уважаю чужой выбор. Особенно самоубийственный.

Роман усмехнулся.

– Склад в Бруклине?

– Поедем, – кивнул я. – Хочу посмотреть сам.

Он поднялся.

– Давно ты лично всё проверял. Люди начинают думать, что расстояние спрячёт их ошибки.

Я открыл нижний ящик стола.

Там лежал мой пистолет.

Без золота, без показухи. Чёрный. Матовый. Тяжёлый.

Оружие, которое не нуждается в украшениях, потому что его слово всегда последнее.

Я взял его в руку, привычно проверил магазин, затвор, патронник.

Поворот кисти – плавный, отточенный – металл лёг в ладонь, как продолжение пальцев.

Роман наблюдал, опершись о край стола.

– Всегда знал: если ты молчишь с оружием в руках, – кому-то сегодня повезёт меньше, чем нам, – сказал он негромко.

– Молчание честнее крика, – ответил я, щёлкнув предохранителем и убирая пистолет под пиджак. – Кричат, когда ещё есть сомнения. У меня их нет.

Он кивнул.

– Тогда поехали.

Склад в Бруклине был нашим уже много лет. Снаружи – обычное серое здание, одно из десятков. Внутри – то, за что многие готовы были либо платить, либо умирать.

Когда машина подъехала, ворота уже были открыты. Охрана выстроилась так, будто это проверка строя: ровная линия, опущенные взгляды, максимум собранности.

Один из старших – Маркес – шагнул навстречу.

– Босс, – короткий кивок. – Всё чисто. Люди, машины, ящики – как в накладных.

Я прошёл внутрь.

Запах металла.

Ряды деревянных ящиков.

Открытые крышки, внутри – аккуратно уложенное оружие. Ни лишнего, ни недостающего.

Я провёл пальцами по краю одного из ящиков, поднял ствол, оценил вес.

Не для того, чтобы чувствовать себя «крутым».

Для того, чтобы понимать, чем именно я распоряжаюсь.

Роман стоял рядом, тихо переговариваясь с Маркесом, уточняя детали. Я слушал краем слуха.

– …номера пробили, всё бьётся, – отчитывался Маркес. – Людей Миллера ребята засекли ещё на подъезде к терминалу. Проследили, прижали, вывели на пустырь. Дальше ты и так понимаешь.

– Понимаю, – сухо бросил Роман. – Меня интересует другое: почему ты не сообщил сразу?

Маркес напрягся.

– Я думал… сначала разобраться на месте…

Я поставил оружие обратно в ящик и медленно повернулся.

Группа вокруг словно сжалась на долю секунды.

Я голос не повышал.

– Ты думал, – повторил я тихо. – Это хорошо. Мне нужны те, кто умеет думать. Плохо другое – ты подумал не туда.

Он сглотнул.

– Босс, я…

– Когда рядом крутятся люди врага, – продолжил я всё тем же ровным тоном, – ты не играешь в самостоятельного героя. Ты поднимаешь трубку. И говоришь. Мне. Или ему. – Я кивнул на Романа. – В этом городе слишком много тех, кто хочет примерить нашу корону. Миллер – один из них. Я не дам ему даже намёка на то, что мы расслабились. Понимаешь?

– Понимаю, – быстро кивнул Маркес. – Больше такого не будет.

– Правильно, – кивнул я. – Потому что права на вторую такую ошибку у тебя нет. Ты её уже сделал.

Я не кричал.

Но пот, выступивший у него на висках, сказал, что он понял лучше, чем от любого удара.

– И ещё, – добавил я. – Ночную смену – полностью сменить. Те, кто стоял вчера, – на периферию. Неделя чёрной работы. Если кто-то забыл, что такое концентрация, – вспомнит.

– Сделаем, – выдохнул Маркес.

Я обвёл взглядом зал.

Люди избегали прямого взгляда, но каждый сейчас был собран до предела.

Так и должно быть.

Это не игра.

Это механизм.

Если один винт расслабится – разлетится всё.

– Что с тем, кого взяли живым? – спросил я у Романа.

– Внизу, под рампой, – ответил он. – Сидит, ждёт, в какую сторону качнётся его жизнь.

– Пойдём, – сказал я.

Подземный уровень склада всегда был холоднее.

Запах металла сменился сыростью бетона. Узкий коридор, лампы под потолком, тяжёлая дверь с металлическим замком. Наши стояли по бокам – спокойные, но готовые в любой момент двинуться.

Роман открыл дверь.

Внутри – стул посреди комнаты.

На стуле – мужчина.

Руки связаны. Голова опущена. На лице – следы начала разговора. Не переборщили, просто сбили с него иллюзию, что он контролирует хоть что-то.

Он поднял глаза, когда мы вошли.

Страх.

Паника.

И ещё кое-что – слабая, жалкая надежда, что он выкрутится.

– Мистер Райт, – прохрипел он. – Я… я объясню… это недоразумение…

Я подошёл ближе, не торопясь, достал пистолет из кобуры – спокойно, без театра. Покрутил его в пальцах, проверил предохранитель, будто это просто часть разговора.

– Недоразумение, – повторил я. – Это когда официант приносит не то блюдо. То, что сделал ты, называется иначе.

– Это был всего лишь разговор… мне предложили деньги, но я… я ничего не сказал… клянусь…

– Клятвы оставь при себе, – спокойно оборвал я. – Меня интересуют факты.

Кто подошёл. Где. Что предлагали. Что спрашивали. Что ты ответил. И что собирался ответить.

Он замотал головой, перехватывая дыхание:

– Я… я не успел… наши меня забрали… я бы никогда… я прекрасно знаю, что бывает с теми, кто…

Я поднял руку, и он сразу замолчал.

– Ты действительно знаешь, что бывает? – тихо уточнил я. – Тогда почему я сейчас трачу время, слушая твой бред, вместо того чтобы заниматься делом?

Он сглотнул, взгляд дёрнулся к Роману, к охране, к пистолету в моей руке.

Я медленно поднял оружие – не направляя, просто держа.

– У тебя есть один шанс, – сказал я. – Один. Рассказать всё, как было. Без украшений, без попыток выставить себя умнее, чем ты есть. Я не люблю повторять вопросы.

И я не трачу время на тех, кто мне неинтересен. Их я просто убираю. Понимаешь?

Он кивнул так резко, что стул едва не качнулся.

Роман стоял рядом, молча, но я чувствовал его внимание – как всегда, когда мы работали вдвоём.

Мужчина заговорил.

Слова сыпались быстро, сбиваясь, но я выцеплял главное.

Имя того, кто подошёл.

Бар на окраине.

Сумма, которую ему предложили.

Вопросы – маршруты, графики, фамилии.

Я слушал до конца.

Не перебивал.

Не комментировал.

Когда он выдохся, в комнате повисла тишина.

– Значит так, – сказал я, убирая пистолет. – Сейчас ты поедешь с нашими ребятами. Они отвезут тебя далеко отсюда и очень вежливо объяснят, почему ты больше никогда не будешь работать ни на кого, кто связан с этим городом. Ни на меня. Ни на Миллера. Ни на его людей. Нигде, где хотя бы краем цепляются наши деньги.

Он моргнул, не веря.

– То есть… вы… не…

– Ты уже мёртв для этого города, – отрезал я. – Но физически поживёшь.

И запомни: это не милость. Это расчёт. Ты нам больше не нужен. Но нам может понадобиться паника у Миллера, когда он узнает, что ты исчез. Так что поздравляю: теперь ты ходячая легенда для тех, кто любит строить теории.

Роман тихо хмыкнул.

– Увести, – бросил я.

Ребята кивнули, подняли стул вместе с ним, вывели.

Дверь закрылась.

Мы остались вдвоём.

– Мягко, – заметил он. – Раньше ты решал такие вопросы куда… проще.

– Раньше у меня не было целей, – ответил я. – Кроме удержать город. Сейчас их больше.

Он прищурился.

– Цветы? – тихо спросил.

Я посмотрел на него.

– Вечером мы переставим часть грузов на другой склад, – сказал я вместо ответа. – Пусть ФБР нюхает воздух там, где уже пусто. И передай Маркесу: если ещё раз задержит информацию – лично отвезу его на тот берег, где его никто не найдёт.

– Передам, – кивнул он. – А вечером?

Я посмотрел на часы.

Внутри всё ещё медленно, упрямо пульсировала мысль:

она стоит в своём магазине, среди цветов, и сжимает в пальцах мой ключ.

– Вечером, – сказал я спокойно, – у меня встреча.

Роман усмехнулся, но на этот раз без шутки.

– Тогда я позабочусь, чтобы до твоей встречи весь город успел ещё раз убедиться: Райт всё ещё здесь. И всё ещё тот, кем был.

– Пусть убедятся, – ответил я. – Особенно те, кто решил, что я могу стать мягче.

Я развернулся к выходу.

Дверь поддалась легко.

С потолка падал белый свет.

Под ногами – бетон.

Над головой – город, который принадлежал мне.

А где-то в другом конце этого города

была девушка,

которая ещё не понимала,

что уже принадлежит мне так же, как всё остальное.

Просто по другой, гораздо более высокой цене.

До вечера я провёл ещё несколько встреч.

Отчёты, цифры, новые договорённости, чужие попытки спрятать нервозность за улыбками. Кто-то пытался шутить, кто-то переигрывал в уверенность, кто-то слишком быстро соглашался на мои условия. Всё это было привычным, отработанным до автоматизма.