Вальдаро

Глава 1

Вальдаро. Город, где свет и тьма переплетались так тесно, что их уже давно никто не различал. Здесь правили два клана – Инферно и Омбра.

Они делили власть десятилетиями: контрабанда, оружие, кровь – всё проходило через их руки. Их мир был хрупким, построенным на балансе страха и силы. Но пока Инферно и Омбра существовали рядом, как соседи и соперники, – Вальдаро процветал.

Сегодня был день, который должен был изменить всё.

День, когда два клана решали укрепить мир не только договорами, но и кровью.

День, когда их объединял брак. Точнее, помолвка – обещание будущего союза, скреплённого навсегда.

Аделина Фьоренти смотрела на своё отражение в огромном зеркале. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Она знала: вечером все услышат то, что отец сказал ей ещё неделю назад.

Её судьба решена.

Она станет невестой Кардо Вельтро, наследника Инферно.

Имя Кардо звучало, как удар грома.

Он был младше многих, кто сидел в зале совета, но уже давно слыл жестоким и холодным. Его уважали, его боялись, о его расправах шептались даже в коридорах. Его шаги – как отголоски приговора.

И именно он теперь должен был стать её женихом.

Аделина не могла объяснить, почему сердце сжималось не только от страха. С того самого дня, как она впервые встретила его взгляд, она знала: Кардо опасен. Но именно в этом и заключалась его притягательность.

Он был чужим огнём, в который страшно прикоснуться, и в то же время невозможно отвести глаз.

Зал наполнился светом и музыкой. Золото люстр сияло так ярко, что отражалось в глазах гостей. Представители обоих кланов собрались, чтобы стать свидетелями этого дня.

Их отцы стояли в центре зала – Мауро Фьоренти и Сальваторе Вельтро.

Два мужчины, которые когда-то проливали кровь друг друга, теперь поднимали бокалы ради общего будущего.

– Сегодня мы объявляем союз, – голос Мауро прозвучал твёрдо. – Союз, который изменит будущее Вальдаро. Моя дочь, Аделина, и наследник Инферно, Кардо, будут обручены.

Музыка стихла. В зале воцарилась тишина. Все взгляды устремились на неё.

Аделина едва дышала.

Она знала это заранее, но слышать вслух, перед всеми, было словно услышать приговор.

Кардо шагнул к ней. Его взгляд был тяжёлым, как кандалы, и в нём не было ни сомнения, ни колебания. Он будто видел её насквозь.

Он взял её руку. Его ладонь была горячей, почти обжигающей.

И не спрашивая разрешения, он надел кольцо на её палец.

– Теперь ты моя невеста, – его голос был низким и холодным. – Даже если ты решишь иначе, это ничего не изменит.

Словно весь зал исчез.

Аделина почувствовала, как кольцо на её пальце стало тяжелее цепей. Оно не сияло – оно давило.

Она подняла глаза и встретилась с его взглядом: сталь, в которой не было места жалости.

И в этот миг она поняла: отныне её жизнь принадлежит не ей.

Музыка вновь заиграла, гости загудели, но Аделина почти не слышала их. Всё вокруг было размытым, словно весь зал растворился – остался только он.

Кардо не отпускал её руки, ведя сквозь толпу так, будто теперь весь мир должен привыкать к новой истине: она принадлежит ему.

Они остановились в стороне от главного зала, где огни факелов бросали тени на мраморные колонны.

Он развернул её к себе, и его пальцы сжали её подбородок.

– Хватит дрожать, Аделина, – его голос был низким, с хрипотцой. – Теперь ты моя невеста.

Она прикусила губу, не смея ответить.

Её сердце билось так сильно, что казалось, он должен его слышать.

Кардо резко наклонился, губы обрушились на её губы жёстким, требовательным поцелуем. Не просьба, не нежность – а завоевание. Его рука скользнула к её талии, прижимая к себе, другая стиснула её шею так, что она не смогла отстраниться.

Аделина вздрогнула, но не оттолкнула его.

В этом напоре было что-то пугающее и… такое, от чего кровь закипала в жилах.

Он оторвался лишь на миг, дыхание обжигало её губы.

– Привыкай. Я не дам тебе бояться меня, слышишь?

Его глаза вспыхнули тьмой.

– Ты моя. С этого дня – навсегда.

И он снова впился в её губы, будто хотел стереть из неё всё, кроме одного – принадлежности ему.

Она едва дышала. Его руки были слишком крепкими, его поцелуй – слишком настойчивым, но самое страшное было не в этом.

Страшнее было то, что она не ненавидела происходящее.

Её сердце билось так, будто каждое его слово и каждый взгляд подпитывали в ней огонь. Она горела – от страха, от непонимания, от того странного желания, что разрасталось в ней, словно пламя, которому не хватало воздуха.

Когда он отстранился во второй раз, её губы горели, дыхание сбилось, а сердце так и билось, будто готово выскочить наружу.

– Кардо… – прошептала она, сама не понимая, зачем произнесла его имя.

Он усмехнулся, но в его усмешке не было ни капли тепла.

– Так звучит лучше. Когда ты произносишь моё имя так, будто оно принадлежит только тебе.

Его пальцы скользнули по её щеке и остановились на горле, ощущая бешеный ритм её сердца.

– Ты думаешь, я просто приму эту помолвку, как делает каждый мужчина? Нет. Я заберу тебя целиком, Аделина. Тело, душу, каждый вздох. Ты будешь моей одержимостью, пока я жив.

Он склонился ещё ближе, едва задевая её губы своим дыханием.

– Я наблюдал за тобой давно, – слова упали тихо, но от них пробежал холод по её коже. – И с каждым разом желание иметь тебя только усиливалось. Ты не сможешь от этого сбежать.

Она замерла, сжимая кольцо на пальце, словно оно могло её защитить. Но защита это не была. Это был клеймо.

И всё же в груди её поднялось не только отчаяние. Там, где должен был быть только страх, вспыхнуло нечто иное.

Искра. Опасная. Запретная. Но такая, что разорвала её изнутри.

Она знала: впереди – боль. Но знала и то, что уйти уже невозможно.

Они вернулись в зал словно из другого мира – из тёмного, где никто, кроме них двоих, не существовал. Музыка продолжала играть, смех перебивался вздохами, но теперь у всех был свой взгляд: на них.

Кардо не отпускал её руки. Он вёл Аделину по ряду, и каждый шаг был объявлением: вот она – моя невеста. Люди встали вслед, кто-то аплодировал, кто-то лишь улыбнулся – привыкший жест силы. Мауро сидел прямо, грудь его приподнята. В глазах отца играла гордость; для него это был торг, расчёт, победа. Он смотрел на дочь так, как смотрят на трофей.

У углов столов шептались женщины: «Какая красивая пара», – и в их голосе слышалось не только восхищение, но и страх. Лукрецио, племянник Мауро, стоял в тени, губы сжаты в тонкую линию; глаза его горели, будто в них тлела зависть, подпитанная злобой.

Кардо подвёл её к столику в центре. Он поставил ладонь у её поясницы так твёрдо, что это была не опора, а метка. Гости вились вокруг, но она чувствовала только давление его тела и слышала только его дыхание у своей шеи.

– Не смотри по сторонам, – прошептал он. – Это наша ночь. Запомни, кто сейчас смотрит на тебя с восхищением – завтра они будут смотреть на меня.

Он говорил спокойно, без крика, и от этого слова били сильнее. Аделина подняла глаза, и в них мелькнуло то, чего она ещё не могла назвать – смесь страха и глухой любопытной готовности. Её щёки всё ещё горели; кто-то в зале шепнул: «Она бледнеет». Кардо улыбнулся не по-человечески и сжал её чуть сильнее, словно проверяя, живёт ли в ней сопротивление.

Танец начался вновь. Кардо повёл её в круг, и песня словно меняла тон – из весёлой она стала медленной, почти обрядовой. Он держал её близко, челюсть напряглась; его рука на её талии не дрогнула ни на миг. Каждый раз, когда кто-то приближался слишком смело, он отталкивал взглядом – холодным, быстрой метафорой угрозы.

Среди гостей пробежал шёпот: «Он её любит?» – «Нет, это не любовь», – отвечал кто-то другой. «Это притязание». Люди понимали разницу. И в этом понимании была ещё большая тяжесть.

Аделина чувствовала, как кто-то прикоснулся к её локтю – старая женщина, знакомая семьи, прошептала: «Держись. Всё будет иначе, чем ты думаешь». Слова утонули в рыдании музыки, но они проскользнули внутрь, как спасительный кутик света.

Кардо привёл её к окну. Ночь лежала на Вальдаро, и серое небо было украшено редкими звёздами. Он отступил на шаг, посмотрел ей в лицо и сказал ровно и тихо, как приговор:

– Ты будешь моей. И это не просьба.

Он снова, на минуту, прикоснулся губами к её щеке – не поцелуй, почти знак права собственности. И в его взгляде не было двусмысленности: для мира он делал шаг по созданию союза, а для себя – начал охоту, которую не собирался отпускать.

Аделина стояла, и толпа вокруг вновь восстановила свой шум. Но внутри неё что-то треснуло – тонкая плёнка, отделявшая страх от желания. Она не знала ещё, как назвать то, что поднимается в груди. Но точно знала одно: после этой ночи ничего не будет прежним.

Сквозь радость и смех на стене зала отбрасывала тень одиноко стоящая фигура – Лукрецио, и тень эта казалась слишком длинной. В глубине зала Мауро прикрыл лицо ладонью и, как всегда, улыбнулся слишком спокойно. А где-то далеко, за пределами дворца, ветер поднял пыль над улицами Вальдаро, словно предупреждение о том, что даже самые прочные союзы стоят на зыбком основании.

Прошло всего два дня после помолвки, а жизнь Аделины будто остановилась. Она сидела у себя в комнате, глядя в окно на двор Омбры. Серые камни казались холоднее обычного.

Кольцо на её пальце блестело в свете солнца – тяжёлое, словно клеймо. Она не знала, чего бояться больше: Кардо, который пообещал забрать её целиком, или отца, который уже давно забрал у неё всё.

За эти два дня она вспоминала его взгляд – стальной, безжалостный, но в нём было что-то ещё. Не похоже на то, что она видела дома. Не унижение. Не ненависть. Скорее… собственность.

И в этом было странное утешение.

– Аделина! – раздался голос Мауро, резкий, как хлыст.

Она вздрогнула, быстро поднялась и пошла вниз.

Отец сидел в кабинете, окружённый дымом сигары. Он посмотрел на дочь долгим взглядом, полным раздражения.

– Ты должна быть благодарна, что я нашёл для тебя достойного мужа, – сказал он, медленно выдыхая. – Союз с Инферно укрепит нашу силу. И не вздумай осрамить меня своим поведением.

Аделина подняла глаза, и в них вспыхнуло упрямство.

– Благодарна? – её голос дрогнул, но не от страха, а от злости. – За то, что вы торгуете мной, как товаром? За то, что решаете мою судьбу, будто у меня её нет?

Мауро резко откинулся в кресле, на секунду застыл, а потом встал так стремительно, что стул грохнулся о пол.

– Ты смеешь дерзить мне?! – его голос раскатился по комнате, словно удар грома.

Он шагнул к ней и с силой ударил ладонью по щеке. Щёка загорелась огнём, голову качнуло вбок.

Аделина зажмурилась, но не издала ни звука. В горле встал ком, дыхание сбилось.

– Запомни, девчонка, – прорычал Мауро, глядя сверху вниз, – твоя жизнь принадлежит мне. Ты будешь делать то, что я скажу.

Он развернулся и, словно ничего не произошло, тяжело рухнул обратно в кресло.

– Убирайся.

Аделина, сжав губы, молча вышла из комнаты, чувствуя, как по щеке стекает горячая слеза. В коридоре её остановил насмешливый голос:

– Опять урок от дядюшки? – Лукрецио лениво прислонился к колонне. Его губы изогнулись в кривой улыбке. – Как же ты собираешься управлять собой рядом с Вельтро, если даже с отцом не справляешься?

Она сжала губы, обошла его молча. Слёзы уже жгли глаза.

Поднявшись по лестнице, она захлопнула дверь в свою комнату и рухнула на кровать. Сквозь слёзы она слышала, как дверь приоткрылась.

– Девочка моя, – тихо сказала Анна, её няня. Она подошла и села рядом, гладя её по волосам. – Тише, не плачь. Всё это скоро закончится. Когда выйдешь замуж, покинешь этот дом. Твой отец больше не сможет поднимать на тебя руку.

– А если Кардо будет хуже? – вырвалось у Аделины, едва слышно.

Анна вздохнула и, словно вспомнив что-то, сказала:

– Я видела твоих будущих свёкров на помолвке. Видно было, какие они счастливы. И как Сальваторе бережно относился к Сильвии. Хоть и говорят многие, что он опасный и жестокий.

Аделина вскинула взгляд.

– Думаешь, и Кардо будет таким же?

– Будем надеяться, – мягко ответила Анна. – Никто не знает, какой он на самом деле. Но мужчины вроде него защищают то, что считают своим.

Аделина опустила глаза, пальцы дрожали.

– А если Кардо окажется хуже? – едва слышно вырвалось у неё.

Анна поцеловала её в макушку.

– Нет, милая. Не думай так. Он может быть жестоким, но не к тебе. С таким мужчиной у тебя, может, впервые появится шанс на защиту.

Аделина закрыла глаза. Щёка всё ещё пульсировала болью после удара отца, но в сердце впервые мелькнула надежда.

Если Кардо и правда заберёт её отсюда… может быть, именно это и станет её спасением.

Аделина ещё сидела, когда в дверь её комнаты постучали.

– Сеньорина, – послышался голос слуги, – для вас доставка.

Она моргнула и быстро вытерла глаза.

– Оставь, – крикнула она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

На столе появился небольшой чёрный футляр и конверт с её именем.

Анна сразу подошла ближе.

– Что это?

Аделина с замиранием сердца открыла конверт. Бумага пахла дорогим табаком и чем-то ещё – его запахом. Почерк был резкий, уверенный:

«Сегодня вечером. Восемь часов. Я заеду за тобой. – К.»

В футляре лежала цепочка с тонким кулоном. Никаких изысканных украшений, никаких излишних блёсток – только холодный металл, как печать.

Аделина коснулась её пальцами, и почему-то по коже пробежал холодок.

– Он… он пригласил меня, – выдохнула она, передавая письмо Анне.

Няня пробежала глазами строки и нахмурилась.

– Он не спрашивает. Он приказывает.

Аделина горько усмехнулась.

– Так же, как и мой отец.

Анна опустилась рядом, взяла её за руку.

– Девочка моя… Может, Кардо не такой, как твой отец. Смотри, он присылает тебе подарки, пишет письма… Может быть, в его сердце ещё есть что-то, что только ты сможешь расцепить.

Аделина опустила взгляд на кулон, который всё ещё лежал у неё на ладони. Холодный металл казался тяжёлым, но где-то глубоко внутри что-то всё же дрогнуло.

– Ты думаешь, я смогу? – спросила она шёпотом.

– Ты всегда была сильнее, чем думаешь, – мягко сказала Анна. – А мужчины вроде него… иногда им нужна та, кто осмелится не бояться.

Аделина молчала. В её голове вновь всплыли слова Кардо на помолвке: «Ты моя. До конца.» Они звучали как приговор. Но, может, именно в этом приговоре и скрывалась её свобода?

Она глубоко вдохнула.

– Значит, сегодня в восемь, – сказала тихо. – И я пойду.

Анна кивнула и сжала её руку.

– Тогда нам нужно подготовиться.

Через час Аделина уже спустилась в город. Она редко выходила без отцовских людей, но сегодня настояла. Магазин, шум улиц – всё это кружило голову. Она выбрала себе простое, но изящное платье тёмно-синего цвета. В нём она чувствовала себя женщиной, а не пленницей чужих решений.

По дороге домой Аделина набрала номер своей единственной подруги – Лиа.

– Ты слышала? – взволнованно спросила она, едва услышав знакомый голос. – Сегодня он приглашает меня на ужин.

Лиа засмеялась своим дерзким смехом.

– Ну, наконец-то! Может, хоть теперь ты перестанешь вечно бояться. Чего дрожать? Ты же видела, как он смотрел на тебя. Так мужчины смотрят не на игрушку, а на женщину.

– Но он… он пугает меня, Лиа.

– И правильно. Пусть пугает. Но, может, именно для тебя он и станет другим. Не упусти этот шанс.

Аделина улыбнулась сквозь тревогу. Лиа всегда умела вселить в неё уверенность, даже когда весь мир рушился.

Она крепче сжала телефон.

– Ладно. Значит, сегодня всё решится.

Аделина задержалась у витрины ещё на мгновение, любуясь своим отражением в новом платье. Тёмно-синий цвет подчёркивал её глаза, тонкая ткань мягко обнимала фигуру. Она позволила себе слабую улыбку – редкую роскошь в доме Фьоренти.

Сумерки уже опускались на улицы, когда она вышла из магазина и направилась домой. Люди спешили по своим делам, фонари загорались один за другим. В воздухе пахло жареными каштанами и морем.

– Аделина?

Голос заставил её обернуться. Она замерла – перед ней стоял Дориан Равелли. Высокий, в светлой рубашке, с той самой улыбкой, которая всегда казалась ей спасением в детстве. Его глаза, тёплые и ясные, резко выделялись на фоне мрачных лиц мужчин клана.

– Дориан! – на её лице впервые за день вспыхнула настоящая радость.

Он шагнул ближе, рассматривая её.

– Ты изменилась… повзрослела. Но глаза всё те же. – Он мягко улыбнулся. – Те самые, что плакали, когда мы потеряли твоего щенка.

Она рассмеялась, хотя в груди сжалось от воспоминаний.

– Ты помнишь это?

– Конечно. Ты была уверена, что он утонул в фонтане, а я полез туда за ним, весь промок и простудился. Но стоило тебе снова улыбнуться – оно того стоило.

Её сердце кольнуло теплом. В Дориане было что-то непоколебимо чистое, словно мир не сумел его сломать. Он был из клана Омбра, как и она, но его доброта всегда выделяла его из остальных.

– Ты всё такой же… – прошептала она.

– А ты стала красивее, чем я мог себе представить. – Его взгляд задержался на её платье. – И куда это ты так нарядилась?

Аделина опустила глаза.

– Сегодня… ужин.

– Ужин? – в его голосе прозвучала лёгкая тревога. – С ним?

Она не ответила. Лишь сжала сумку в руках.

Дориан медленно кивнул, в его взгляде мелькнула боль. Но он не сказал больше ни слова. Вместо этого улыбнулся – чуть печально.

– Тогда будь осторожна, Аделина. Всегда.

Она почувствовала, как сердце сжалось. Хотела что-то добавить, но вместо этого тихо произнесла:

– Спасибо, Дориан.

И, развернувшись, пошла прочь, чувствуя его взгляд у себя на спине.

Аделина задержала дыхание, поправляя платье перед зеркалом. Сердце колотилось так, что казалось – оно слышно всем в доме. Анна шептала слова напутствия, но они тонули в гуле её мыслей. Внизу заурчал двигатель – глубокий, уверенный, такой же, как он сам.

Она вышла на крыльцо и замерла.

Чёрный «Мазерати» стоял у ворот, блеск фар резал тьму. Рядом с ним – он. Кардо. Облокотившись на машину, в идеально сидящем костюме, с расстёгнутым верхним пуговицем рубашки. На запястье поблескивали часы, в пальцах – сигарета. Но не дым и не металл приковали её внимание – его взгляд. Тёмный, пронзающий, как нож.

Он был чертовски сексуален. И чертовски опасен. Мужчина, которому не нужно было ни слова, чтобы подчинить весь мир.

Аделина замедлила шаг, но всё равно шла к нему, словно загипнотизированная. Её каблуки стучали о камни двора, а он не отрывал от неё взгляда. Когда она остановилась рядом, он бросил сигарету, раздавил её носком туфли и наклонил голову чуть вниз, будто собираясь что-то сказать.

Но вместо этого его рука резко – и вместе с тем удивительно мягко – подняла её подбородок.

– Тебе нечего бояться, когда я рядом, – произнёс он низким, хрипловатым голосом.

Её сердце дрогнуло. Она встретила его глаза – такие тёмные, глубокие, что в них можно было утонуть. И в ту же секунду он провёл пальцами по её щеке, спустился к линии волос. Это было так неожиданно нежно, что губы Аделины сами дрогнули в слабой улыбке.

Его взгляд чуть смягчился, уголки губ изогнулись почти незаметно. Он открыл перед ней дверцу машины, наклонился ближе и сказал коротко:

– Поехали ужинать.

Она шагнула внутрь, чувствуя, что делает шаг не только в машину, но и в его мир – опасный, пугающий и неотвратимо манящий.

Ресторан был одним из самых дорогих в Вальдаро. Мягкий свет хрустальных люстр отражался в бокалах с вином, белые скатерти блестели идеально выглаженными складками, а у дверей сразу же выстроились официанты, почтительно склонив головы при виде Кардо.

Он шёл первым, не спеша, уверенно, и весь зал словно расступался. Аделина шагала рядом, ощущая, как каждый взгляд приковывается к ним – к нему. К его холодной силе, к его тёмной ауре, к его праву обладать.

– Господин Вельтро, – метрдотель поклонился и провёл их к отдельному столику у панорамного окна. Вид на ночной город был ослепителен.

Когда они сели, Кардо жестом приказал официанту налить вина, а сам перевёл взгляд на неё. Он смотрел так, будто видел насквозь.

– Чем ты занимаешь свои дни, Аделина? – спросил он низким тоном, лениво прокручивая бокал.

Она замялась, пальцы невольно сжались. Но потом набралась смелости и произнесла:

– Я… люблю животных. У нас есть приют. На самом деле он отца, но я попросила его купить его, и он согласился. Там много собак и кошек… я провожу там всё время, когда могу. Забочусь, кормлю, убираю.

В её голосе зазвучало тепло, глаза ожили. Она рассказывала искренне, забыв на секунду, кто сидит напротив.

Кардо вслушивался, и в его лице промелькнуло что-то странное. Тень усмешки.

– Значит, ты прячешься от этого мира в обществе зверей? – тихо произнёс он.

– Они чище людей, – твёрдо ответила она и впервые прямо встретила его взгляд.

Несколько секунд они молчали, и Аделина ощутила, что рядом с ним – удивительно спокойно. Пусть он страшен, пусть он властен, но рядом с ним не было того ужаса, который она испытывала дома, рядом с Мауро.

Он поставил бокал, подался ближе и произнёс:

– Сегодня мы останемся в отеле.

Её глаза расширились. Она резко подняла голову.

– Что?.. Ты с ума сошёл? Мой отец… он убьёт меня!

Кардо чуть прищурился, уголок губ дёрнулся в опасной усмешке.

– Не волнуйся. Я уже договорился с твоим отцом. С этого дня ты моя невеста. А значит, решаю я. Где ты будешь. С кем. И когда. Не Мауро.

Её дыхание сбилось. В груди кольнуло то ли страхом, то ли непонятным возбуждением.

– В отель?.. – прошептала она, отводя взгляд.

Его пальцы коснулись её подбородка, мягко заставив снова смотреть в его глаза.

– Не бойся, – сказал он ровно. – Это не то, о чём ты думаешь. Мы просто будем гулять допоздна. А потом я не хочу расставаться. Я хочу проснуться и видеть тебя рядом.

Он сделал паузу, взгляд его стал тяжелее.

– А может, и не только завтра.

Её сердце забилось так, что она испугалась, что он услышит.

Машина мчалась по ночному Вальдаро. Огни улиц отражались в окнах, а Аделина сидела рядом, пальцы судорожно теребили подол платья. Сердце гулко стучало – она слишком хорошо понимала, куда они едут. Кардо почти не говорил, но его молчание только усиливало напряжение. Она чувствовала: он хочет её. И знала – отказать будет невозможно. Он уже её жених. В их мире это значило, что её слово ничего не значит.

К тому моменту, когда чёрная машина остановилась у отеля, Аделину буквально трясло. Огромное здание из стекла и мрамора сияло, словно дворец. В холле их встречали так, будто Кардо был здесь хозяином. Лифты, ковры, золотые узоры на стенах – всё говорило о роскоши и власти.

Дверь номера закрылась за ними, и Аделина замерла. Просторная комната утопала в мягком свете, у окна – панорамный вид на город. Но её взгляд сразу приковала кровать. Одна. Широкая. Белоснежное бельё и тёмное дерево изголовья.

– Мы… мы будем спать вместе? – голос её дрогнул.

Кардо обернулся к ней. Его шаги были медленными, тяжёлыми. Он подошёл близко, наклонился, и его пальцы скользнули по её щеке.

– А где же ещё? – прошептал он, и его губы накрыли её губы жёстким, требовательным поцелуем.

Аделина едва не задохнулась. Его ладони были повсюду: на её талии, на её бёдрах, он рывком прижал её к себе, жадно втянул её дыхание. Его пальцы заскользили по подолу платья, поднимая ткань всё выше.

– Ты сжигаешь меня, Аделина… – его голос хрипел от одержимости. – Такая красивая… такая моя.

Она дрожала. Не от его прикосновений – от страха. Он замер, всмотрелся в её лицо, в её огромные глаза. И в его взгляде промелькнуло что-то иное – не ярость, не жажда, а понимание.

Он опустил руку и медленно провёл ею по её волосам.

– Не бойся, – произнёс он неожиданно мягко. – Если ты не готова… ничего не будет.

Её сердце сжалось. Она еле слышно прошептала:

– Я… я не готова.

Кардо кивнул. И, неожиданно для неё, снова наклонился и поцеловал её – на этот раз осторожно, почти нежно.

– Хорошо, – сказал он. – Это подождёт.

Он отстранился, но не убрал руки с её талии. Его голос снова зазвучал низко и властно:

– Но мы остаёмся здесь. Вдвоём. У меня есть планы на несколько дней. И я хочу провести их с тобой.