Трехголосная фуга

Глава 1

ФУГА, жен. (итал. fuga – бегство) (муз.).

Одна из основных форм многоголосного стиля, состоящая в последовательном вступлении нескольких голосов, исполняющих ту же тему.

Толковый словарь Ушакова.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЭКСПОЗИЦИЯ

«Пропал ребенок. Молчанова Вера, 4 года.

Приметы: глаза голубые, волосы светлые, кудрявые, среднего телосложения.

Одежда: голубое китайское платье с белыми кружевами, на груди вышиты утята.

Пропала из детского сада «Ветерок» 8 июля около 12:00.

Просим сообщать любую информацию по телефону 02».

Текст ориентировки на столбе в Караганде.

Глава 1. Анна дома

Мама ещё в марте сказала мне не возвращаться летом домой, иначе после покупки авиабилетов не хватит денег оплатить следующий семестр. Дурацкая история, потому что деньги на самом деле есть, они на хранении у бабушки, вот только мама о них не знает. Папа продал алматинскую квартиру на десять тысяч долларов дороже, чем сказал маме.

Когда против него возбудили уголовное дело, во время обыска в квартире под шумок конфисковали папину заначку (а прятал он её из-за того, что мама у нас тот еще шопоголик), так что на адвоката деньги пришлось поискать. Мама перед этим только-только уволилась, мы получили визы и должны были в декабре улететь в отпуск на целый месяц. Деньги лежали на банковском счете, счет, конечно же, тоже арестовали. Сесть в тюрьму папа, очевидно, не планировал.

В этот раз он «спрятал» заначку на другом континенте, чтобы уж точно не нашли.

Мы пока не потратили ни копейки из неё. Что-что, а собирать и беречь деньги на черный день папа умеет. И теперь я поневоле играю в эту «шпионскую» игру.

Последний год обучения (а их всего два) обойдется в восемь тысяч долларов, так что на «сдачу» вполне могла бы взять авиабилеты в оба конца, но я купила их сама. Не знаю, как буду объясняться с мамой. Ей не понравится, чем я зарабатываю.

Или сказать, что мой дядя оплатил перелет? Так она начнет ругать, тут же захочет вернуть деньги, а тот ни сном ни духом. Бабушка думает, что деньги у меня от папы. Она вообще была против, чтобы я летела одна домой.

«Упёртая. Вся в отца», – ворчала она, когда я купила невозвратные билеты.

Я настаивала на своем, потому что мой двоюродный брат, когда был в моем возрасте, вообще учился и жил вдали от всех родственников, а не в доме бабушки, прилетал только дважды в год на каникулах.

«Так то пацан, а ты девочка», – вечный аргумент взрослых в таких спорах.

В колледже я не понимала ребят, которые ныли и не хотели ехать домой даже на Рождество. Мне дома никогда не было скучно. И неважно, в алматинской ли квартире, в трейлере или в подмосковном домике. Главное, чтобы там была мама.

Я ходила в детский сад только на полдня. Перед сонным часом или даже до обеда за мной приходила мама. Все мне завидовали. Вот как, скажите, как из таких детей вырастают люди, которые не хотят праздновать Рождество с семьей?

Помню, после детсада мы часто ходили с мамой в столовую, потому что обед дома она ещё не приготовила. Мама брала моё любимое блюдо – жаренную крупными кусками картошку с толстыми румяными ломтями докторской колбасы. Себе она покупала какую-нибудь несытную ерунду, вроде одного сырника или свекольного салата. «Чай попьем дома», – всегда добавляла мама.

Она посмотрела со мной абсолютно все части мультфильмов про Барби. «Барби и три мушкетера», «Барби и двенадцать танцующих принцесс», «Барби и дракон», «Барби: Принцесса и Нищенка». Их, наверное, с десяток наберется. Однажды мама даже устроила дома для меня и моих подружек день рождения в стиле Барби-вечеринки. По-моему, я тогда училась в третьем классе. Она рассказывала, что в старших классах у неё была настоящая Барби, прямо оригинал.

Мама рисовала мне красивых бумажных кукол и ещё более красивые наряды к ним. Мы вместе их потом вырезали.

Когда мне было лет десять, распухла щека от флюса. В частных стоматологиях от меня отказались, побоялись, мы поехали в государственную детскую. Вырывали зуб без анестезии, пока мама сидела за дверью и плакала. Я визжала от боли, а она тарабанила по двери, её не впускали в кабинет. Вышла я с кровавым ртом. Помню, как долго никто не соглашался нас довезти до дома, видя меня в крови. Такси в Алматы тогда никто не вызывал по телефону, голосовали на дороге. Когда мы вернулись, мама ушла в магазин и вернулась с несколькими DVD-дисками, раскрасками, наклейками и набором ручек с разноцветными, перламутровыми чернилами.

«Прости, что вовремя не уследила за твоим зубиком», – просила прощения она.

Одним из фильмов на диске оказался «Из тринадцати в тридцать» с Дженифер Гарнер. Каждый год я уговаривала маму пересмотреть его. Если папа уезжал в командировку или задерживался, мы для киновечера брали ведерко мороженого. Клубничного мороженого. Тогда мне всё розовое нравилось.

Мама рассказывала, что в её детстве такую порцию мороженого нигде нельзя было купить, они взбивали какой-то химозный порошок из импортных пакетов, разведенный молоком, и замораживали прямо в миске. Совсем невероятным мне казалось, что в моем возрасте маме нравился сухой кисель в брикетах. Они с соседскими пацанами прямо так и грызли его.

Вместе с мамой мы учились садиться на шпагат, когда мне это приспичило в одиннадцать лет. Каждый день делали растяжку. Мама рассказывала, что класса до шестого она сидела и на продольном, и на поперечном шпагате.

Вместе пошли на теннис. Правда, мама потом слилась, а я так и занимаюсь до сих пор.

Мы могли отправиться в магазин за продуктами, а на обратном пути спонтанно освободить один пакет и при свете фонарей по очереди кататься на нём с детской снежной горки во дворе.

Однажды мама искупалась в горной речке прямо в рубашке и в джинсах, потому что купальники мы с собой не брали.

С ней по большей части было очень весело. И непредсказуемо. Она редко что-то планировала, а потому впечатления от спонтанных развлечений ощущались ещё ярче.

Сейчас между родителями какие-то тёрки, мама сникла, хоть и не обсуждает это со мной. Они оба недоговаривают. Сникла она, честно говоря, ещё задолго до этого.

Папину версию я не слышала вообще. У него накрылся телефон. Как именно, мне неизвестно. Что ни капли меня не удивило. Папа есть папа. Он не дружит он с техникой. На полном серьезе читал инструкцию по использованию электрочайника с сенсорным управлением. На корпусе всего-то одна кнопка расположена и датчик температуры. Пылесос сгорел, потому что папа собрал им битое стекло вместе с лужей сока. Внутри стоял бумажный фильтр. Оторвался барабан стиральной машинки – папа засунул в него одеяло. Устанешь перечислять жертв папиной эксплуатации: два смартфона, фен, ингалятор, электронная книга и ноутбук. В его присутствии периодически глючат банкоматы, паркоматы и прочие -маты. Однажды ему выдали зарплатную карту, работала она только в интернете, нельзя было ни снять кэш, ни оплатить через терминал. Видимо, попался неисправный чип. Папе поленился её перевыпустить, переводил зарплату со своей карты на мамину, и только так они снимали наличку.

В этот раз он написал мне на древний-предревний электронный почтовый ящик (удивительно, что он вообще о нём помнит), предупредил, чтобы я не попалась на удочку мошенникам, не реагировала на звонки от его имени, никуда не переводила деньги и не сообщала никакие пароли, а главное – передала то же самое бабушке. Папа есть папа. «Safetyfirst».1Новый смартфон, сказал, покупать пока не будет.

Мой старый e-mail давно выполняет роль спам-свалки. У всех, наверное, есть такой, чтобы указывать его при регистрации в интернет-магазинах и приложениях. Среди тонн рекламных рассылок я чудом заметила папино письмо. Ну как заметила. Прошел почти месяц, когда глаз зацепился за знакомую фамилию. Ответила ему «ок», и он больше не писал. В принципе в последний год из-за громадной разницы во времени мы и так чаще всего передавали друг другу приветы через маму, он постоянно на работе либо в дороге.

А потом, когда бабушка захотела поговорить с папой в его выходной день и через меня позвала его к веб-камере, мама написала на листке бумаги (чтобы бабушка не услышала), что они больше не живут вместе. «Сюрпрайз-сюрпрайз», – как поется в мемных видеороликах. В тот раз мы не стали развивать эту тему. Опять же из-за бабушки.

Если честно, я уверена, что это временно, что они обязательно помирятся, поэтому и хранила мамин секрет. Думаю, по той же причине родители и мне не рассказывали.

Из «Домодедово» почти четыре часа в пути по пробкам, с пересадками и вот я у ворот подмосковного домика. Он крошечный, полезная площадь меньше, чем в нашей бывшей алматинской двухкомнатной квартирке, одна из трех жилых комнат с треугольным окном во всю стену находится под мансардой. Мамина.

Участок вместе с домом всего шесть соток. Маму не поймешь, то она отпиралась и ни в какую не соглашалась жить в частном доме в Талгаре в часе езды от загазованной Алматы, с шикарными видами на горы, непременно хотела квартиру в центре, а теперь вот живет почти в ста километрах от МКАД. Добираться сюда – ад какой-то, папа тратил ежедневно на дорогу до Москвы в лучшем случае два с половиной часа. Впрочем, как и три миллиона людей, которые каждый день мотаются из области в столицу, а это больше, чем всё население Алматы. «Домодедово» от дачи почти в пять раз дальше, чем был Алматинский аэропорт от нашей бывшей квартиры. Хотя со временем привыкаешь к большим расстояниям, находишь себе занятия, чтобы скоротать время в дороге.

Бабушка говорит, что с возрастом людей тянет к земле. Вот и маму потянуло, наверное. Мне недавно попалось видео, где Дэвид Бэкхэм голыми руками, без перчаток выдергивает с собственной грядки зеленый лук, а на фоне ходит рыжая курица, потом он с гордостью показывает кусты картофеля, капусту и свою теплицу.

Место, где мы живем, как картинка из пинтереста. Нашим домиком заканчивается дачная улица – за ним уже лес, соседи только с одной стороны, в десяти минутах ходьбы – чистейшее озеро, там и рыбачат, и купаются, а можно просто на закате посидеть с книгой у воды – дачники соорудили лавки из бревен.

В объявлении о продаже было написано: «Живите в доме Вашей мечты».

Помню, когда мы только приехали смотреть этот дом, увидев озеро, мама сбросила с себя одежду, зацепилась руками за автомобильную шину, привязанную веревкой к ветке дерева, и с разбега, с визгом, прямо в нижнем белье плюхнулась в воду. Не зная ни глубины, ни дна. Вынырнула и спросила: «Красивый прыжок? Как у воздушных гимнасток? И фигура такая же, да?»

На обратном пути она напевала:

«Если б знали вы, как мне дороги

Подмосковные вечера».

Всё это означало, что она уже нарисовала себе картинку в голове, и мы будем жить здесь, хотим того или нет.

Думаю, мама влюбилась в это место с первого взгляда. Здесь было где развернуться её фантазии. Она то и дело делала наброски в блокноте, не вылезала из разделов «Дом и сад» на маркетплейсах, привозила из города образцы тканей, плетеные корзины, коврики, припахивала папу в выходные. Мне кажется, она кайфует даже не от конечного результата своих жилищных переделок, а от всей этой суеты.

На нашем участке маленький плодовой сад с дорожками из мелкого гравия, растут груши, вишня, сливы, яблоки, крыжовник, беседка вся увита цветами, родители пристроили террасу из стекла, причем тройного. Летом на ней приято завтракать. Вообще в доме много окон, света и свежего воздуха. Никакого пластика, всё по старинке деревянное: оконные рамы, двери, полы и стены обшиты брусом. Но во всем остальном старья и утиля, как на других дачах, вы здесь не обнаружите.

Некоторые соседи живут, как и мы, круглый год, поэтому в зимнее время в нашем СНТ даже дороги чистят от снега. Правда, поблизости всего один продуктовый магазин.

У меня с собой только небольшая дорожная сумка, ведь здесь всё ещё полно моих вещей, вряд ли за год я выросла из них.

Жму на дверной звонок. Раз, второй, третий. Тишина. Может, выключили электричество? Такое у нас бывает. Или мама работает в саду? Или у себя в мансарде задремала, звук звонка там не услышишь за закрытой дверью.

«Ма-а-ма-а», – кричу через забор.

Ответа нет.

Смотрю на сад через маленькую дырочку в металлических воротах. Никакого движения не улавливаю. Звоню на мамин телефонный номер. Гудки идут, но трубку она не поднимает. Вот так устраивать сюрпризы. Будет тебе урок, Аня.

Вообще, это мамина фишка – не открывать дверь и делать вид, что никого нет дома, если кто-то нагрянул без предупреждения. Миллион раз была её соучастницей, когда мы сидели не шелохнувшись, когда звонили в дверь, и мама в это время увлеченно чем-то занималась, не хотела прерываться, или если дома царил кавардак, или нечем было угощать, или заспались до обеда, или выглядела она не очень. Проще перечислить случаи, когда мама кого-то впускала в дом без предварительной договоренности. Почти уверена, что и сейчас она играет в эту свою любимую игру.

С мамой связаться и увидеться можно только, если она этого захочет сама. Она на дух не переносит телефонные звонки – этот триггер остался у неё со времен работы личным ассистентом главного босса в иностранной табачной компании. И теперь она может врубить режим «не беспокоить» вроде бы только на воскресенье, но благополучно забывает о нём ещё на пару дней. Так что о времени созвона с мамой тоже надо договариваться заранее.

В школьные годы я частенько забывала ключи от дома. Дверь достаточно было захлопнуть, чтобы она закрылась на замок. Пока жили в Казахстане, с нами на одном этаже поселилась гостеприимная казахская семья. В день их переезда новая соседка постучалась уже ближе к ночи и попросила хлеба. К ним приехала родня, а магазины закрылись. Открыл им папа. (Когда он был дома, мама к двери вообще не подходила.)

Мы никогда ни у кого из соседей даже соли не просили, да и у нас тоже, но папа отдал этим новосельцам полбуханки хлеба.

На следующее утро соседка принесла целое блюдо казахских национальных деликатесов после их вечернего застолья: кружочки казы, карта, кусочки жента, кисло-соленые шарики курта, маленькие хрустящие, как печенье, ши баурсаки размером с ноготок безымянного пальца. Соседский сын, Ельдос, только-только научился кататься на велосипеде, всё ещё вилял при езде, но называл меня, семиклассницу, «деущка моя», обещал жениться на мне, когда вырастет. Мать семейства, тетя Айнура, не принимала ни одного возражения и вела меня к себе домой, если я без ключей ждала родителей на скамейке у подъезда. В зале за низким столиком она поила меня чаем с молоком, наливая в пиалу, всегда ставила вазочку с конфетами. А ещё помогала делать домашку по казахскому языку, ведь казахско-русского словаря у меня не было, да и те, у кого он был, не всегда справлялись с заданиями.

Здесь же в СНТ я не знаю никого по имени. В частном секторе каждый живет за своим забором. Или просто мне с возрастом стало сложнее знакомиться с людьми. Может, родители уже с кем-то и подружились за время моего отсутствия. Я здесь никогда не видела ровесников, не любят подростки торчать на даче, не тянет их пока к земле, или такие дома покупают, когда уже дети выросли.

Ни скамьи, ни лавочки для ожидания снаружи на улице нет, на озеро одна я не ходила, поэтому научилась перемахивать через забор и коротала часы до возвращения родителей в нашем саду в беседке или на ступеньках крыльца. Что и решила снова провернуть сейчас. Тело всё помнило. Обе руки на верхний край ворот, правая нога – на прочную дверную ручку, толчок, левая нога наверху, перехват руками и вот уже висишь с обратной стороны.

Вижу крыльцо, оно уставлено кадками с красными и белыми бальзаминами, вдоль стены тянутся лозы дикого винограда.

Дергаю за дверную ручку. Заперто. Обхожу дом, там со стороны котельной есть ещё один вход, ведущий в подвал. По пути вижу неслабую трещину на кухонном окне. Другая дверь тоже закрыта. Встаю на носочки, стучу в окна, кричу «мама», на случай если отключили электричество и потому звонок не работает.

Её нет дома, а я валюсь с ног, провела в пути до Москвы почти сорок пять часов: сначала пересадка в Сиэтле, из Сиэтла полетела в Доху, там до своего рейса ждала почти сутки в аэропорту – несовершеннолетним нельзя летать ночными рейсами, а мне пока только семнадцать. И хотя это ультрасовременный аэропорт, в котором есть даже плавательный бассейн и отель, я не чувствовала себя в безопасности, боялась простозакрыть глаза от усталости, находясь в стране, где процветает торговля людьми. По виду из окна казалось, что вокруг только бескрайняя пустыня, где тебя никогда не найдут. Одноместный номер в отеле внутри аэропорта по карману только олигархам – от 200$ за ночь. В самолете я, конечно же, отрубилась почти на пять часов, пропустила и обед, и напитки. Страшно хочу обняться с мамой, принять душ, поесть чего-нибудь вкусненького и отоспаться наконец-то.

Сворачиваю на одну из садовых гравийных дорожек. И хотя здесь по-прежнему сумасшедшее количество цветов, названия которых я даже не силилась запомнить, между клумбами трава достигает середины голени. Лично я люблю максимально натуральный, слегка небрежный вид сада, нечто в стиле английских усадеб, но мама не позволяла траве превратиться из ковра в нехоженое пастбище. Она не кайфует от самого процесса садоводства. Нет. Её страшно беспокоит, что подумают люди, что странно, ведь людей у нас почти не бывает. «Перед соседями стыдно», – аргументировала она. Мама и нас выгоняла полоть сорняки, осенью собирать опавшую листву и подрезать розы.

Хотя, учитывая случившееся между родителями (я до конца и не уверена, что случилось-то), удивительно, что здесь ещё не заросло всё терньями и волчцами, потому что мама – в наивысшей степени человек настроения.

В беседке она тоже явно давно не сидела вечерами, как раньше. Под куполом из кроваво-красных плетистых роз стол и две лавочки в пыли и подсохших листьях.

Бабушка в сообщении спрашивает, дома я или нет. Видимо, спать она из-за меня так и не легла. На предыдущий её вопрос я ответила, как только приземлилась.

Скажи ей сейчас правду, начнется «я же говорила». И тогда она точно не уснёт.

Пишу: «Бабуль, всё хорошо, я дома. Сильно устала. Буду отдыхать. Поговорим завтра».

Ну я же действительно дома.

Ем немытую кислую, мясистую вишню с дерева и слышу, как открывается дверь калитки, а затем и ворота. И от этого звука я уже готова помчаться навстречу маме. Но распахивает ворота седовласый мужчина-шкафина. Его вид со спины никого мне не напоминает. В ворота въезжает черный внедорожник, только такой, наверное, и может вместить в себя этого великана.

Лицо незнакомое. Я страшно растеряна. Единственное, что срабатывает моментально – инстинкт самосохранения и детский внушенный страх перед чужими «дядями», падаю на землю под столом в беседке. Я не знаю этого человека, понятия не имею, что он здесь делает, и как мне себя вести в своемже собственном саду, возле дома моих родителей.

Может, в этом кроется ответ, почему на самом деле мать запретила мне приезжать в этом году. Может, потому они и разъехались с папой? Нет, бред, не может такого быть. Может, ему дали ключи, и он проводит новый скоростной интернет в доме или какое-нибудь спутниковое телевидение, или чинит полы, или отопление. Ага, и водит такой джип? Хотя если он работает на себя, почему бы и нет.

Должна ли я выскочить из беседки и наброситься на него с вопросами? Или выйти как ни в чем не бывало? Я же у себя дома. Или сбежать?

Седовласый скрывается в доме. В этот момент я замечаю движение на окне. Это старушка Лиса запрыгнула на подоконник. Троих котят Лужки разобрали, а их черно-бело-рыжую сестричку-калико никто не взял, осталась жить у нас. Мои иностранные друзья, увидев фото Лисы, сказали, что это money cat, денежный кот, якобы такие трехцветные питомцы приносят удачу. А я им сказала, что она, скорее, money dog, потому что обожает, когда ей кидают палку, бежит за ней и приносит в зубах, гоняется за собственным хвостом, а ещё, что совсем невероятно, она напала и поцарапала ногу одного из полицейских, которые заявились с обыском в нашу алматинскую квартиру, защищала нас. И даже когда тот настоял закрыть кошку в другой комнате, Лиска прыгала на дверь и словно скулила, рычала. По-кошачьи, конечно. Лиса провожает и встречает на пороге каждого члена нашей семьи. Ну чем не собака, а?

Лужка, её мать, уже умерла, она была с мамой ещё до замужества. Мама отказалась отдавать её даже тогда, когда переехала в студенческую общагу, мимо вахтерши пронесла в спортивной сумке в комнату. Я столько историй слышала о хитростях, на которые пришлось пойти: лоток стоял в тумбе возле письменного стола, дверцу тумбы в момент проверки закрывали, в шифоньере всегда наготове ждала расстегнутая спортивная сумка, обложенная свитерами для шумоизоляции. Пила Лужка прямо из граненого стакана на письменном столе, а для её корма у мамы стоял пластмассовый пенал. Джеймс Бонд отдыхает. Мама сильно рисковала, потому что за нарушение правил общежития её могли выселить. И, кстати, так потом и случилось, по-моему.

Ноги уже затекли от неудобной позы, меняю положение и опять смотрю на Лису. Она заметила моё движение, всполошилась, вижу, как орёт, хотя и не слышу через оконное стекло. Говорю же, она у нас вместо сторожевого пса. Вряд ли Лиска узнала меня, спустя столько времени, но не кстати сейчас привлечет ко мне внимание этого мужика. Что же делать?

Как-то мне попался психологический тест: через узенький мост нужно было перевести за собой самого дорогого для тебя человека, он находился на противоположной скале. Мост пролегал над пропастью с бурлящей рекой. И вот ты идёшь за своим человеком, а на пути у тебя злобный гном, с ним нельзя мирно договориться. Что делать? Идти назад, чтобы сначала гном добрался до своей цели, сбросить гнома, залезть на его голову? Когда проходила тест, этот вопрос меня поставил в такой тупик именно из-за условия, что с гномом нельзя договориться. Мысленно я просто застряла лицом к лицу с этим персонажем, как в той сказке про вредных, неуступчивых козлов на мосту. Оказалось, что этот тест демонстрирует, как человек решает трудные проблемы в своей жизни. Мой ответ – никак. Я в растерянности замираю и стою посередине моста.

И сегодняшний случай показательный. Сижу и не могу ничего придумать. Ну, не полицию же мне вызывать, ни в чем не разобравшись.

Наверное, надо мелкими перебежками или по-пластунски добраться до ворот, перемахнуть через них и как ни в чем ни бывало позвонить в дверь, прикинуться, будто не отсиживалась тут в саду, а потом спросить, где мама. По-моему, отличный план.

Гусиным шагом, который ненавидела на уроках физры и на тренировках по теннису, продвигаюсь за пышными цветочными клумбами. Лиса заскочила уже на другое окно, сопровождает меня взглядом и протяжными криками, можно догадаться по тому, как широко и надолго раскрывается её пасть. Мы сошлись во мнении с родителями, что неправильную кличку дали кошке, надо было назвать её Писклёй, такая она громкая, писклявая, вечно что-то просит, даже если радуется встрече, сытая и в тепле.

Ну вот, допищалась она, отодвигается тюль, и в окне возникает седовласый великан. Его рот шевелится – видимо, разговаривает с кошкой – а глаза сканируют территорию сада, и, о, нет, останавливаются на мне. Тюль опять закрывает окно. Я бегу со всех ног. Со скрипом отодвигается щеколда. Один оборот замка, второй. Я в трех шагах от калитки. Но от крыльца до неё ближе, тем более такому длинноногому типу. Он преграждает мне путь массивным телом. Правой рукой держит смартфон с горящим дисплеем, левой сжимает рукоять швабры. Он этим собрался отбиваться от меня?

– Что Вы делаете возле моего дома? – гаркает он низким голосом, не спуская с меня глаз.

Что за бред? Какого еще «ЕГО ДОМА»?!

Готова задохнуться от возмущения.

– Живу. Здесь, – ну и сморозила я, – Не в саду, конечно. В доме.

– Вон отсюда. Ну-у! Живо! Или я звоню в ментуру, – угрожает он, потрясая смартфоном.

Я не двигаюсь. Ишь чего!

– А Вы кто вообще такой? – голос дрожит от вибрирующего пульса на шее.

– Ну всё. – Здоровяк бросает швабру и направляется ко мне, нажимая кнопку вызова на смартфоне. – Здравствуйте. Домушник проник на МОЮтерриторию», – говорит он в трубку и называет НАШадрес.

ЕГОтерриторию? Серьезно?

В полицию, значит, звонит! Надо было опередить его и ещё там в беседке самой заявить, что кто-то шастает по НАШЕМУдому. Хотя кого я обманываю, у меня не хватило бы духу вот так позвонить.