Моё кино. 24 кадра в секунду
- -
- 100%
- +
© Евгений Журавлев, 2019
ISBN 978-5-0050-5639-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Об авторе
Евгений Журавлев родился в 1958 году в городе Котлас Архангельской области, а умер в 2018 году. Остались рукописи его стихов, посвящённых разным женщинам, любви, жизни и смерти. Его стихи пронзительно эмоциональны, чувственны, музыкальны и очень кинематографичны.
Евгений закончил ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии и многие годы работал организатором кинопроизводства в творческом объединении «Экран». В 90-е годы создал Творческий центр «Манёвр», который занимался производством рекламных роликов и документальных фильмов.
Кино – это ещё одна большая любовь Евгения, как и поэзия, как женщина. Он был настолько увлечён творчеством и любовью, что не заметил, как сердце стало давать сбой. Совсем как в его стихах… Он очень хотел, чтобы его стихи были прочитаны, нашли отклик в сердцах
других. И я думаю, что так и произойдёт.
Его книги «Любовные игры и сказки любви», «Не знаю как её назвать…» уже изданы в этом издательстве.
«Моё кино» и «24 кадра в секунду», стихи, написанные незадолго до смерти, которую он предчувствовал, ждал, но не думал, что она придёт так быстро.
Лариса Тактаева(вдова)Она выходит на поклоны
И смотрит в зал, не видя лиц.Весь мир ей кажется влюблённымВ движение её ресниц.Она и в кадре, и за кадром,Звана на каждый фестиваль.Но замечают те, кто рядомМорщинок тонкую вуаль.О ней затихнут разговоры,Лишь шум останется в ушах;И перестанут режиссёрыЕё на роли приглашать.Она останется без дела,Без мужа, без детей, без сна;И ей тоска рукою белойНальёт креплёного вина.А люди в тёмном кинозале,Не пряча душ, не пряча лиц,Благодарят её слезамиЛишь за движение ресниц.Л.Т.
Кино для двоих
Горячо возражаешь, упорно,Но мне тоже знаком алфавит.Я снимаю не жёсткое порно,Я снимаю кино о любви.Ты глядишь горячо и задорно,Я в зрачках отражаюсь твоих.Я снимаю не жёсткое порно,Я снимаю кино для двоих.Нам не надо воды и попкорна,Ничего нам не стоит показ.Я снимаю не жёсткое порно,А красивую ленту о нас.Ты на съёмках отныне покорна :С оператором – тело одно.Знаешь ты: это вовсе не порно,Для двоих мировое кино.Последний сеанс
Как целуются сладко в кино:На экране и в зрительном зале.Мы с тобой поцелуем давноО любви своей всем рассказали.Дикий Запад… Горячий ковбойК белокурой красотке подходит…Я ещё раз целуюсь с тобойСловно делаю дубль в эпизоде.Вновь герои целуются всласть,Любят так, как ещё не любили…Мы свою демонстрируем страстьИ о белом экране забыли.Свет зажёгся, экран наш погас…И из зала расходятся люди…Я целую тебя про запас:Ведь другого сеанса не будет.Мы были голодны как волки
И поохотиться не прочь;И бег за жертвой был недолгий,И коротка охоты ночь.Мы были молоды, и в стае,Мы гнали самок как овец.И голод наш как снег не таял,Не мог догнать нас пуль свинец.Смотрели женщины с любовьюВ наши звериные глаза,А мы захлёбывались кровьюИ продолжали их терзать.Точили мы на самок зубы,Пускали в ход свои клыки,Но волчьи силы шли на убыль,И грызлись мы как старики.Давно в хвосте мы стаи волчьей.Как много шкур вокруг седых.Мы ждём и доедаем молчаЗа дерзкой стаей молодых.Пусть бьётся сердце в нас живое,Нет силы шею псу свернуть.Всё чаще на луну мы воем,Моля нам молодость вернуть.Мы не охотимся. Все ночиНам снится: не лысеет шерсть,Клыки остры, бросок наш точенИ красен снег от крови жертв.Каких женщин я видел во сне!
Я не знал их ни имени, отчества.
Сновиденья позволили мне,
Как в кино, делать с ними, что хочется.
В моих фильмах красотки одни:
Длинноногие, стройные, смелые…
Только память – мой тайный дневник —
Знает всё, что с телами их делаю.
Снов моих так заманчив сюжет.
Всё, что я пожелаю, исполнится,
Но сеанс покидая, уже
Ни одна на лицо не запомнится.
А когда кадры снов зарябят,
Я пойму: не ушло одиночество.
Я проснусь… Я увижу тебя…
И другого мне сна не захочется.
Я снимал фотокамерой «Кодак»
Наши праздники и торжества,
От которых в течение года
Так безумно болит голова.
Но не смог я найти даже снимка
Наших ссор, разногласий, обид,
От которых в глазах моих дымка
Горьких слёз постоянно стоит.
И когда, через многие годы,
Мы откроем семейный альбом,
Вспомним наши обиды, невзгоды,
Но в альбоме таких не найдём.
Эти фото повышенной чёткости
Могут многое мне рассказать:
О твоём эгоизме и чёрствости,
И зачем ты отводишь глаза.
Эти фото – язык информатора,
И не станет никто отрицать,
Что не нужен наезд трансфокатора,
Чтоб увидеть всю лживость лица.
Но вгляжусь я при помощи лупы ли,
Лучше глаза… до самого дна.
И увижу – неверная, глупая,
Ты в меня и сейчас влюблена.
Я помню парк и девушку с веслом
И леденцы, и аромат акаций.Теперь сюда древнейшим ремесломПриходят проститутки заниматьсяСмотрю документальное кино:Гуляют в парке старики и дети;А здесь не лимонад, одно виноИ водку пьют в пустых аллеях этих…Я молод был. Как часто назначалЯ девушкам любовные свиданья.Без страха мы гуляли по ночамСреди цветов и их благоуханья.Часть парка старого идёт теперь на слом.
И пианист здесь не коснётся клавиш,
Немного пьяный, девушку с веслом
Я за меня склоняю выйти замуж.
Жаль, аромат акаций унесло;
Жаль, развалилась русская держава,
И потеряла девушка весло,
Которое в одной руке держала.
На экране последняя часть
Зритель ждёт в темноте хэппи-энда.
Весь сеанс меня мучает страсть
Посильнее, чем вся кинолента.
С первых кадров болван-режиссёр
Обещает всем свадебный ужин.
Я смотрю два часа этот вздор
И к концу мне становится хуже.
Цифры, линии… Пляшет ракорд…
Вспыхнет свет, встану с пятого места.
Я услышу последний аккорд
Мне невидимого оркестра.
Завтра вновь загорится экран.
Фильм придёт словно сон к изголовью.
Я пойму, что вся жизнь лишь игра
Между смертью и нашей любовью.
И опять хэппи-энд и ракорд,
После фильма свет яркий как вспышка.
Мне на выход, кому-то на вход.
В кинобудке не старец- урод,
Новичок, шаловливый мальчишка.
Глаза смотрели в потолок
Как на экран огромный в зале.
Любви ты видела пролог,
Развязку люди рассказали.
Ты не желала знать конца,
Глаза в испуге закрывала.
Но он умел читать в сердцах:
Ты шла к нему под одеяло.
Один обрыв, другой обрыв
В последней части киноплёнки.
На полчаса его забыв,
Случайно вспомнишь о ребёнке.
Тебя пугает детский крик,
Ты хочешь кем-то быть любимой.
Тебе бы час любовных игр,
И снова ты неутомима.
Сама ты хочешь одного,
Чтоб он пришёл сегодня в гости.
Подростка – копию его —
Готова растерзать от злости.
Тебе приснится сладкий сон :
Цветы и поцелуй на людях.
К тебе с вещами входит он.
Проснёшься. Но его не будет.
Сверну я на Вильгельма Пика
У входа трое, из своих.Стоят на главном входе ВГИКа,Соображая на троих.Они мне не нальют стакана,И я им тоже не налью;Хотя, пошарив по карманам,И соберём мы по рублю.Пройду я через проходную,Сдам в гардероб своё пальто;Увижу жизнь совсем иную:Лиц молодых живой поток.Тьма в просмотровых кинозалах,Во мне воспоминаний тьма.Спешит студенткой, что проспала,Муза десятая сама.Благодаря десятой музеЯ встретил девушку свою,Живём с ней в творческом союзе,Я до сих пор её люблю.Студенты нынешние дико,В испуге отвечают мне.Не знают ни Вильгельма Пика,Ни Эйзенштейна, ни Карне.Я выйду не спеша из ВГИКа,Всю жизнь с кино мне по пути.Жаль, что в стране моей великой,Таланты новых не найти.У нас как в лучших кинолентах :Любовь, измена, брак и смерть.И фильм о нас, простых студентах,Нам до конца не досмотреть.Мне нравится кино немое
Любовь с заламываньем рук,Жестикуляция героя,В дверях явившийся супруг.Не слышу шума пьяной драки,Ни выстрелов, ни криков нет;И жестов говорящих знакиПонятны более ста лет.Но я уже на пятой частиОт этой немоты оглох.Хочу услышать голос страсти,Неповторимый женский вздох.В кино немом и чёрно-беломПонятны чувства и просты.И я любуюсь женским теломСтодвадцатилетней красоты.Её лицо белее снега,Черны безумные глаза.Она страдает больше века :«Люблю» пытается сказать.Всю ночь мы пили, и не в фокусе
Теперь весь мир передо мной.
Сегодня в непотребном образе
Придётся ехать мне домой.
Коньяк закусывали пиццею,
А утром хлопнули пивка,
И заберут меня в полицию
С таким лицом наверняка.
И голос мне шептал таинственный.
Чтоб торопился я домой.
Я не пошёл к моей единственной,
В гостях остался у другой.
Вся жизнь пошла не по сценарию.
Смотрел я через объектив :
Попал совсем не в ту кампанию
И хорошо, что ещё жив.
Одни лишь пьянки вместо отдыха.
В кругу то шлюх, а то актрис.
Мне только б две коробки «Кодака»
И я бы снял кино на «бис».
Я выпью, всё вокруг запачкаю…
И камнем опущусь на дно.
И будет белою горячкою
Озвучено моё кино.
Ты ждала, что в сердце распогодится
Он придёт, хотя бы год спустя.
И ему ты словно богородица
Поднесёшь красивое дитя.
Он обнимет первенца, расплачется,
Поцелует сына и тебя.
В ЗАГС пойдёт с тобой, не заартачится,
И ему ты наплодишь ребят.
Ждёшь ты вечерами в тёмной комнате
Робкого топтанья у дверей..
Тихо плачешь, тонешь в тёмном омуте
Чёрных мыслей и земных страстей.
Матерью считают одиночкою
Все вокруг и даже ты сама;
И уже беременна ты дочкою,
От того, кто свёл тебя с ума.
Взгляд твой ищет, ищет меж иконами
Ту, что родила на казнь Христа.
Долгими молитвами, поклонами,
Просишь пожалеть, что нечиста.
Ты глядишь в глаза её, послушная,
И не знаешь про её дела :
Богоматерь, женщина замужняя,
Не от мужа сына родила.
Ей слышится то тихий плач
То смех, то неземные звуки.Он в чреве прячется. ПалачНайдёт, казнит, умоет руки.Польётся кровь по простыне,На веки навернутся слёзы.И ей, лежащей на спине,Вдруг вспомнится о красных розах.Она уйдёт спустя лишь час;И не заметит, что забылаНе только женской плоти часть,А часть души, что так любила.И вечером на смех мужской,Звучащий ласково и твёрдо,Приёмный вспомнится покойИ краска роз после аборта.Весна придёт: цветов букетПодарит ей другой с любовью;И дрогнут у неё в руке,Цветы, окрашенные кровью.Был голоден я как упырь
И чрезвычайно кровожаден.Я надувался как пузырьОт свежей женской крови за день.А ты была одной из жертв,Я жил твоей слезой и кровью,И, сделав неприличный жест,Я звал насилие любовью.Но пулею из серебраЯ был твоей смертельно ранен;И даже наш поспешный бракНе вылечил больные ткани.Я целовал тебя взасос,Но сам я был твоей мишенью.С лица отбросив прядь волос,Насквозь прокусывала шею.Убила жизнь твоя любовь :Я сделался больной и тощий,И как вино пила ты кровьВместе с невесткою и тёщей.Наш брак был пострашней кино,И в каждом кадре только ужас,И было зрителей полно,Собравшихся на жуткий ужин.Как был доволен режиссёрМинутой своего успеха.Он кровь с губы ещё не стёр,Актрису укусив из смеха.Мы снимем одежду и обувь
Лишимся, раздевшись, тепла.Посмотрим мы с ужасом обаНа голые наши тела.Увидим одни недостаткиНа теле, на коже, везде.Как будто играли мы в пряткиИ встретились только что здесь.С тобой занимались мы сексомБез слов, поцелуев и ласк.Боролись с морщинами, с весом,Но счастье бежало от нас.Мы дружно возьмёмся за делоИ примем и ванну, и душ.Легко грязь смывается с телаИ с болью смывается с душ.Бельём и одеждою моднойУродство скрываем как грех.Любить не умеем свободно,Раздеть свою душу при всех.Была моя юность короткой
И мной измерялась в часах;И я утешался не водкой,А тем, что я прятал в трусах.Всем девушкам нравилась живость,Мужское моё естество.А то, что в трусах шевелилось,Им нравилось больше всего.Красивые девушки былиСо мною в любые часы.Любили меня – не любили,Но лезли за счастьем в трусы.Всем девушкам нравился поискНевиданных прежде чудес.Пытались пониже чем пояс,Любовный искать интерес.Они всё в любви испытали,Но возраст нельзя побороть.И вместо мужских гениталийВстречалась им вялая плоть.Пусть ищут они по старинке,Забыв, что и сами стары.Пропали, упав из ширинки,Мои золотые шары.Кружился мир мой на качелях
Всего минуту погодя.
Мне забралась любовь под череп,
На белый свет не выходя.
Смыкал я в мертвой хватке челюсть,
Но останавливал твой взгляд.
Я женщинам служил как челядь,
Был как любовник нарасхват.
Я был помадою заляпан,
От клятв любовных безголос;
И рот мне затыкали кляпом —
Густыми прядями волос.
Я был настойчивый и ловкий,
Я добивался женских тел,
Но вили из меня верёвки
Те, кого я давно хотел.
Я шёл к любви как к месту казни,
В помаде женской как в крови.
Болезни я не знал заразней
И смертоноснее любви.
Не помогали мне прививки,
И не спасал презерватив,
Но я снимал густые сливки,
Соперников опередив.
Я брал любовь у женщин через
Мои страдания и боль.
Я был не раб, не просто челядь,
А их возлюбленный король.
Любил я по своей охоте
Никто со мною не скучал;
И женщин тех, кто были против,
Я в молодости не встречал.
Порой я чувствовал усталость,
Вздремнуть часок я был не прочь.
Сосали самки, что осталось
Во мне, будя меня всю ночь.
Мне нравились ночные тени,
Игрой их был я восхищён :
Они не требовали денег
И не просили ласк ещё.
Но холостяцкою постелью
Гордился я, похоже, зря,
Жизнь прогоняла тень за тенью.
Совсем один остался я.
По комнате плясали тени :
Свет фонарей и свет авто.
Купить любовь не мог без денег.
Бесплатно не давал никто.
С букетом комнатных растений
Я жду всех женщин и тебя.
Но в гости явятся лишь тени,
Не обнимая, не любя.
Было холодно. Стало тепло
Было сыро. Теперь уже суше.
Словно с крыши из глаз натекло
Под окном твоим тёмные лужи.
Но закончится ливневый дождь.
Кто-то снова тебя пожалеет.
Ты, умытая ливнем поймёшь,
Без любви жить ещё тяжелее.
Она в любви моей тонула
Продлить страдания моля,
В глаза мне только заглянула,
Я понял, что она – моя.
Уверен был: она утопла
В моей любви как в море грёз,
Но кто-то спас её и тёплой,
Живою на руках унёс.
Я жду её. Мне очень жалко.
Она в другого влюблена;
И плещется в реке русалка,
Зовёт, но это – не она.
ххх
Тебе открою душу настежь
Как тёплою весной окно.
Смотри, копейки не потратишь,
А интересней, чем в кино.
То я играю роль убийцы,
То неудачника, то знать.
Искусно я меняю лица.
Так, что меня нельзя узнать.
Готовлю замысел кровавый,
Предательство, насилье, ложь.
Но ты войдёшь. Из пальцев правой
Руки я уроню мой нож.
Разделась ты, и я разделся
В постели встретили весну.
Я голосом твоим согрелся,
Под шёпот ласковый уснул.
А год спустя страсть стала постной,
Убил любовь семейный быт.
Казалось мне, влюбиться просто,
А ещё проще разлюбить.
Ещё полгода пролетело,
Мы стали холодны как смерть.
Плоть, что от шёпота горела,
Теперь не мог я в зной согреть.
Привыкли мы с тобой метаться,
Губя желания свои.
Как много было имитаций,
Как мало жизни и любви.
Мы смотрим фильм документальный
Он без начала и конца :
Рожденье, жизнь, исход летальный
И холм с фамилией отца.
Фильм временами чёрно-белый,
А временами в цвете весь;
Фильм снят рукою неумелой,
Но каждому понятен здесь.
В кинотеатре свет погашен,
И у соседа черт лица
Не разглядеть. Он очень страшен :
Фильм без начала и конца.
Но ты глядишь его с восторгом,
И по щеке ползёт слеза.
Экран прямоугольным оком
Глядит нам зрителям в глаза.
Была написана прекрасно
Правдиво пьеса до конца.
И мы с тобой играли страстно
В любовь от первого лица.
Зал скуп был на аплодисменты,
И не играли мы на бис.
Хотя прекрасные моменты
Любви нам явно удались.
Старались, лезли мы из кожи,
Напрасны были все труды.
Слова любви забыли ложи,
Партера тёмные ряды.
А публика смотреть устала
Игру без крови и измен;
И сняли нас с репертуара,
Других поставили взамен.
И вот теперь уже другие
Бросают реплики, и зал
Глядит на их тела нагие,
В их равнодушные глаза.
Срывая голоса от крика,
Играют публике на бис
Не пьесы о любви великой,
А омерзительный стриптиз.
Прошу: не верь календарю
И не ругай холодной осени.
И в ноябре тебе «люблю»
Шептали те, кто в мае бросили.
Ты вспомни: я к тебе пришёл,
Мы встретились с тобою в августе.
Нам было очень хорошо,
Не помнили себя от радости.
Часы нам были не нужны
Ни кварцевые, ни песочные.
Без мужа – ты, я – без жены.
Встречались мы в часы полночные.
Прошу не верь календарю.
Всё это – глупости и шалости;
И холод в сердце январю
Ты не приписывай, пожалуйста.
Ты сегодня такая красивая
В белом платье, в тумане фаты;
И надежды улыбка счастливая
Прибавляет тебе красоты.
Может, вздрогнешь ты ночью от ужаса
Рядом с тем, кого выбрала ты?
Может, вспомнишь ты тех, до замужества,
Никогда не даривших цветы?
Простыня как судьба твоя стелется
В эту ночь: ни морщин, ни пятна.
И тебе в твоё счастье не верится,
Как и в то, что ты будешь одна.
Ты в улыбке задумчивой, утренней
Скроешь всё от невежливых глаз.
И судьба твоя станет припудренной
И торжественно-лживой как ЗАГС.
Дунул ветер в занавески
И по комнате кружа,
В люстре он качнул подвески…
До сих пор они дрожат…
Со стола он скинул ворох
Мной написанных стихов.
Вымел головы, в которых
Много сора и грехов.
Дунул он, погасли свечи..
Стало в комнате темно..
Подарил нам чудный вечер,
Залетев шутя в окно.
Остудил в твоей тарелке
Перегретый мною суп.
Завершил свои проделки,
Чуть коснувшись влажных губ.
На тебе не тронул волос,
Освежил у нас постель;
И завыл от страсти, в голос,
Попадя в дверную щель.
Воспоминанья вороша
Как листья, шли вдвоём бульваром.
Была ты также хороша.
Выходит, я любил недаром.
Дымила мокрая листва,
И листья нехотя горели.
Забыли мы все те слова,
Которые сказать хотели.
Шёл от тебя я в двух шагах,
Стараясь обувь не испачкать,
Вертелась у меня в ногах
Ты как домашняя собачка.
И рвали мы свои мечты
Как паутинки между веток.
Забыли оба, я и ты,
Поцеловаться напоследок.
Шёл бесконечный долгий дождь,
И капли лбами бились оземь;
И била наши губы дрожь
В холодную, сырую осень.
Стояли липы без одежд,
Наряд уже немодный сбросив,
Мы шли и не было надежд
У нас на солнечную осень.
Ты вышла в мороз без перчаток
Увидеть меня торопясь.
Дышала ты бурно и часто,
И грела тебя твоя страсть.
Тепло тебе было сначала,
Но вот постепенно мороз,
Чтоб сердце потише стучало,
Под лёгкую шубку заполз.
Сжимал я замёрзшие руки,
Стараясь в глаза не глядеть.
И пробуя больше от скуки,
Дыханием руки согреть.
Озноб ещё бил твоё тело,
Но стали теплее персты.
Дыхание руки согрело,
Но я к тебе сердцем остыл.
Согрел я холодные пальцы,
Но тронул мне душу мороз.
Держались мы близко как в танце,
А были давно уже врозь.
Расставив ноги словно циркуль
Она работала хлыстом,
Как много женщин было в цирке,
Любовным мучаясь постом.
Циркачка верила дрессуре,
И на до мной смеялся зал.
Как лев на собственной я шкуре
Все прелести кнута узнал.
Любовь хлыстом загнала в клетку.
Увидев взгляд из-под ресниц,
Я словно лев порвал кокетку
От головы до ягодиц.
Кровь алая лилась в опилки,
В грязь на арене цирковой.
Как много женщин было в цирке,
Желавших участи такой.
Я любовался свежей раной
И крови нализался вдрызг.
Но был застрелен я охраной
Под женский сладострастный визг.
Была любовь у нас большою,
И кровью обрывалась связь.
И это цирковое шоу
Смотрела публика, смеясь.
Мир разрушали до основ
Топтали землю сапогами.
Травинкой тонкою Любовь
Из праха поднималась вновь
И зеленела под ногами.
Дотла, казалось, мир сожжён,
Нога тонула в горах пепла.
От горьких слёз детей и жён
Мир слепотой был поражён.
Одна Любовь от слёз не слепла.
Был неспособен даже бог
Вернуть земле красы и славы;
Но шла Любовь, и сквозь песок,
Сквозь снег из-под разутых ног
Как чудо пробивались травы.
В любви снимал я только сливки
И ложью головы кружил.Остались мне одни обрывкиОт той любви, которой жил.Всё было словно в час полночный :Вздох, стон, короткий интервал.Имён у них не помня точно,Я всех возлюбленными звал.Я черт лица у них не помнил,Хотя любил их без ума;И становилась всё огромнейВокруг меня слепая тьма.И женщины во тьме кромешнойНочами называли дни.Ища мужской любви поспешно,Меня не помнили они.Восхищаюсь графикой заборной
Просто всё и ясно до штриха.
Сколько в ней и юности задорной,
И желаний плотских без греха.
Эти безобидные рисунки
С возрастом мне нравятся вдвойне.
Школьным мелом, вынутым из сумки,
Женщин ты рисуешь на стене.
Будто в школе, перед классом стоя,
Ты сдаёшь экзамены свои,
Забывая самое простое,
Помня только правила любви.
Ты себя и девушку рисуя,
В позе сзади, ей не объяснишь,
Почему не карандаш, а кончик хуя,
Ты рукой невольно теребишь.
С ханжеством борясь и протестуя,
Обьясняя эти буквы три,
Живопись наскальную, простую
Буквами спешишь ты повторить.
Ты, совсем неопытный художник,
Смутным вожделением томим,
Пробуешь любви рисунок сложный,