- -
- 100%
- +
– Чем вам так приглянулся этот парень? – поинтересовался начальник Первого главка.
– Понимаете, Александр Михайлович, я бы не сказал, что у него блестящий французский. Это и понятно, нет достаточной практики с носителями языка. Но это дело наживное. Конечно, внешне он больше славянин, чем житель Южной Европы, но в Париже кого только не встретишь. Я бы выделил умение подстроиться под собеседника, общую грамотность, стрессоустойчивость, умение держать удар в сложных ситуациях и, конечно, напористость, стремление идти до конца, вплоть до упрямства. Кстати, эта черта тоже есть у французов.
– Мне кажется, вы что-то темните, – проницательно заметил опытный руководитель. – Все, что вы перечислили, – это хорошо, правильно, но довольно средне. Многие наши сотрудники обладают таким набором качеств. Я прав?
– Так точно, товарищ генерал, – не стал скрывать Анатолий Иванович. – Применительно к нему у меня есть предложение по внедрению. Его уже через несколько месяцев можно будет отправлять за кордон.
– Вы о чем говорите, товарищ Лазарев, – удивленно заметил Сахаровский. – Мы годами готовим людей для нелегальной работы. Вы же сами работаете во Втором отделе и знаете, сколько времени уходит на отработку легенды, подготовку документов, поэтапное вживание в образ. Три, четыре, пять лет, некоторым и больше. – Было видно, что хозяин кабинета стал раздражаться.
– Я исхожу из реалий сегодняшнего дня, товарищ генерал, – продолжал настаивать Анатолий Иванович.
– Хорошо. Обоснуйте, – кивнул Сахаровский, откидываясь на спинку кресла.
– Мое предложение довольно простое. Как вы знаете, во Франции уже более ста лет как базируется Иностранный легион.
– Наемники, – нетерпеливо перебил его собеседник.
– Не совсем. По закону они считаются добровольцами. Легион не подчиняется военному министерству, только главе государства. В него действительно берут только иностранцев. При поступлении туда достаточно предъявить паспорт или иной документ. Проверку проводит своя контрразведка, но довольно поверхностно. Главное, чтобы на территории Франции кандидат не совершал преступлений. Легионер имеет право служить как под своей настоящей фамилией и именем, так и под псевдонимом, который его устраивает. Новобранец получает так называемый anonymat, который содержит его новое имя и фамилию, место и дату рождения – на его выбор. Все эти данные вносятся в служебный паспорт – carte d’identité militaire легионера. После окончания контракта он получает документы на выбранное имя. По-моему, это идеальные условия для внедрения.
– Легальные чистые документы – это хорошо, – задумчиво согласился Сахаровский. – Военнослужащий получает гражданство?
– У легионера появляется право после окончания контракта запросить вид на жительство во Франции. Через год-полтора он получает само гражданство.
– Каков срок контракта?
– Пять лет.
– Вы хотите нашего парня отправить на пять лет воевать по всему свету за интересы Франции?
– Достаточно двух, чтобы уволиться по ранению или состоянию здоровья. Это называется «по праву пролитой крови».
– С болезнью мы ему сможем помочь, – наконец улыбнулся генерал. – С докторами посоветуемся, французы поверят. Два года – и «железные» документы, право на законное нахождение в стране и получение гражданства. Крепкая легенда. Это заманчиво. Какой же паспорт он предъявит? Не советский же.
– Ирек родом из Мордовии, а это финно-угорская группа языков. Мне кажется, что лучше всего подойдет венгерский паспорт.
– Сбежал из страны после неудавшегося восстания тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, – тут же уловил мысль Сахаровский. – Это хороший ход. Мотив понятен. Сбежал из тоталитарного ада коммунистов. Тогда действительно отправлять надо сейчас, пока тема актуальна. Но язык?
– Отправим на полгода как специалиста-стажера на какое-нибудь предприятие в Венгрию, он все быстро схватывает.
– За полгода такой язык, как у мадьяр, не освоить на уровне носителя. Высока вероятность встретить в легионе земляка. Тогда как?
– Во-первых, он не чистый венгр. Вы же помните, что раньше это была Австро-Венгерская империя. То есть корни его могут быть из австрийцев. Во-вторых, он всегда может сослаться на то, что в легионе все говорят на французском, а за разговор на другом языке следует неминуемое наказание.
– Составляйте план, Анатолий Иванович. Будем готовить парня. Какой оперативный псевдоним ему выберете?
– Он – Ирек, предлагаю Икар.
– Одобряю.
В Венгрии, несмотря на все усилия госбезопасности и народной милиции, в народе не утихало пламя протеста против коммунистической власти и советской оккупации. Русские строили школы, больницы, университеты, помогали налаживать промышленность, снабжали продовольствием, но у венгров национализм всегда пересиливал благодарность. Все просто. Национализм – это черта характера, а признательность и благодарность – это просто краткосрочные эмоции, чувства. У настоящего мужчины характер всегда сильнее чувств.
В целях безопасности Икар под именем Иван Доронин был оформлен как стажер-практикант на ремонтный завод. На нем осуществлялся ремонт и восстановление тяжелой военной техники Советской армии и Венгерской народной армии. Завод был режимный, все работники тщательно проверялись. Трудились на нем венгры, но в руководстве находились специалисты из Советского Союза. Ирек попал в цех по ремонту радиооборудования. Коллектив был молодой, и он быстро нашел общие интересы с мадьярами и особенно с мадьярками. Венгерские девушки, далекие от царивших в СССР суровых требований по отношению к противоположному полу, отличались свободным, даже ветреным поведением. Ирек быстро поборол в себе робость перед женщинами и многому научился у молодых венгерок. Язык давался ему легко, и к концу командировки он мог свободно поддерживать несложный разговор, обсуждать книги и фильмы. Через информаторов контрразведке удалось установить людей, которые занимались контрабандой с Австрией, и подвести к ним Икара.
Вообще в тот момент граница Венгрии с Австрией напоминала решето. Пока советские войска стояли в Австрии, они так же прикрывали и границу, поэтому охрана границы со стороны Венгрии была организована спустя рукава. Советские оккупационные войска недавно были выведены из Австрии, а ситуация с отношением мадьяр к охране границы не изменилась. Иногда даже, наоборот, сочувствующие контрреволюционным элементам военнослужащие часто шли на нарушение своих обязанностей. Заплатив сто пятьдесят немецких марок, Икар вместе с группой других желающих рано утром недалеко от городка Сомбатхей был переправлен контрабандистами в Австрию. Оттуда путь его лежал через Швейцарию во Францию. Вскоре, довольно истощенный после утомительного пути, голодный, с пустыми карманами, Икар добрался до вербовочного пункта в Марселе.
Глава 2
Лазареву позвонил замначальника управления нелегальной разведки и попросил срочно зайти. Полковник Виталий Григорьевич Павлов в свои сорок четыре года успел испытать и взлеты и падения. В двадцать четыре года он пришел в разведку, обучался в Школе особого назначения вместе с коллегами, которые станут костяком и легендой внешней разведки. Принимал участие в операции «Снег» по вовлечению США в войну против Японии, тем самым, по сути, предотвратив угрозу ее нападения на СССР. Был отмечен и возглавил резидентуру в Канаде, с территории которой велась активная работа по Главному Противнику. Но видимо, радость от победы в тяжелейшей войне породила благодушие, притупила бдительность, и он так и не решился отправить на родину шифровальщика и склочника Гузенко. Тот прихватил важнейшие материалы резидентуры и перебежал к врагу. Павлов за утерю бдительности закономерно попал в опалу. Благодаря своему профессионализму ему удалось практически с незначительных должностей со временем вернуться к ответственной работе в нелегальной разведке. Сменилось несколько начальников Управления «С», а он так и оставался пока заместителем. Надежным, грамотным заместителем.
– Присаживайся, Анатолий Иванович, – пригласил Павлов. – У тебя во Франции нарисовалась проблема.
– Так я сейчас вроде бы не во Франции, – для порядка проворчал Лазарев.
Они оба были замами, полковниками, принадлежали к одному поколению, и служба в разведке для них составляла всю жизнь.
– Хочешь сразу уйти от ответственности? – улыбнулся хозяин кабинета.
– Никогда, Виталий Григорьевич, за мной такого не водилось. Виноват – отвечу.
– В бытность твою заместителем резидента в Париже на оседание к вам был отправлен наш нелегал, оперативный позывной «Камелия». Помнишь?
– Конечно.
– Что у нее была за легенда?
– Довольно сложная цепочка. Девочка якобы родилась вне брака в Чехии от матери-чешки и отца-француза. Отец погиб во время войны, известны его персональные данные, но подтверждающих документов на руках нет, хотя они точно есть во французских архивах. Это реальное лицо. Теперь скончалась и мать. Девушка написала слезное письмо во французское посольство в Праге, умоляла признать ее соотечественницей, жаловалась на тяготы жизни в советской Чехословакии. Чиновники послали запросы, и данные на отца подтвердились. В конце концов приняли решение разрешить ей вид на жительство для начала. Она перебралась в Париж, нашла работу, поступила на учебу. На период вживания выполняла разовые, небольшие поручения. К серьезным операциям ее не привлекали. Все проходило штатно.
– Кто помогал ей с документами на легализацию?
– Французские товарищи. У нас был выход на сотрудника архива. Через него мы закрепили документы.
– Проверенный сотрудник?
– Насколько я помню, подпольщик, участник Сопротивления.
– Член компартии Франции?
– Этого я не могу сказать. Хотя мы в последнее время стараемся не привлекать партийные кадры к нашей работе, слишком засорены они агентами контрразведки.
– Вот именно. Появилась информация о его вероятной вербовке. Он может навести на Камелию?
– Думаю, может.
– У нее есть запасная легенда?
– Конечно.
– В ее реализации принимали участие члены французской компартии?
– Да, – вынужден был признать Лазарев.
– Тогда я запрещаю переходить на нее. Еще есть варианты для Камелии? В противном случае мы ее срочно отзываем. – Голос руководителя нелегальной разведки был тихим, но жестким.
– Виталий Григорьевич, в свое время нам удалось добыть список лиц, считающихся пропавшими без вести.
– Сами добыли?
– Сами. При участии нашей агентуры. Из этого списка мы отобрали несколько подростков. В отделе документации, где я сейчас работаю, были изготовлены очень качественные подделки метрик о рождении. По ним нам удалось получить настоящие паспорта граждан Франции. Там есть подходящий вариант для Камелии, надо только поменять фотографию. Заготовки по легенде тоже есть. За неделю управимся.
– Но ведь во Франции в архиве имеются дубликаты фото.
– Мы заранее подготовили не очень качественные снимки. Потом планировали брак и смену фамилии, соответственно, замена паспорта на другой, реальный.
– Хорошо. Но из Парижа мы ее убираем. И куда, в каком качестве планируете?
– Я сейчас работаю в отделе документации, как я могу планировать работу с нелегалами во Франции? – с досадой заметил Лазарев.
– Никуда Франция от вас не денется, резидент уже хлопотал насчет вас. Вы там были восемь лет, хорошо знаете обстановку, наши позиции. Обсуждается ваша кандидатура ему на замену.
– Я бы на период адаптации отправил ее в Марсель.
– Крупный город. Почему туда?
– Там находится пункт вербовки новобранцев в Иностранный легион.
– Хотите спрятать ее подальше и отправить связной к Икару, – сразу догадался Павлов. Полковник уже получил личное дело Дорохова и распоряжение о его передаче в штаты нелегальной разведки. Это предложение ему явно пришлось по душе. – Мысль интересная. Пока он служит, она как раз адаптируется. Жених, военный герой, вернется к невесте – удачный тандем. Вы же с ней встречались, как считаете, может получиться складная пара разведчиков-нелегалов?
– Оперативный псевдоним «Камелия» мы ей дали не столько из-за цветка…
– Неужели из-за книги Дюма «Дама с камелиями»?
– Отнюдь. У болгар это имя означает потребность всегда и везде доминировать, быть первой. Так что пара может получиться очень перспективной. У девочки есть стержень.
– Тогда готовьте паспорт, биографию и срочно отправляйте ей во Францию. Пусть связывается с Икаром.
Переход на новые документы прошел довольно безболезненно. Теперь она – Аннет Фоше, хотя предыдущее имя, Симона, ей нравилось больше. Зато теперь она живет на берегу моря. Париж, конечно, красивый город, но в Марсель она влюбилась сразу. В прошлой жизни ее, девочку из среднерусского города, родители однажды возили на море. Это было чудесно и запомнилось надолго. Но теперь это совершенно другое. Здесь все настоящее, без прикрас. В Марселе не очень-то стремятся сохранить или отреставрировать следы прошлого в угоду туристам, здесь много неприглядного, но его первозданность завораживает и привлекает. Средиземноморский портовый, яркий и шумный, с рынками, островами и тюрьмами на них, с рыбаками и моряками, город как будто сошел со страниц приключенческих книжек. Теперь ей здесь жить, так распорядился Центр.
Как и любая женщина, Камелия любила ходить в кондитерские. Французы четко придерживаются традиций. Для них в буланжери продают именно хлеб, такой, как знаменитый багет, круассаны, pain de campagne (большой круглый хлеб), pain aux céréales (хлеб с семенами и злаками), pain de seigle (темный ржаной хлеб) и фугас (буханка с запеченными сверху ароматными травами и овощами). Чтобы считаться буланжери, французская пекарня должна выпекать весь свой хлеб самостоятельно. Кондитерская или патисье – это не только всевозможные виды пирожных, но и восхитительный магазин, в котором можно приобрести эти самые лакомства. Патисье представляют собой типичные изысканные десерты. Французы очень консервативны и стараются не смешивать ассортимент, как это делают безродные американцы.
Поэтому, увидев на одной из буланжери недалеко от центра Марселя объявление «Требуется помощница», Аннет решительно толкнула входную дверь. Булочную держала супружеская пара почтенного возраста. Они все делали сами: и пекли, и стояли за прилавком. Дочь давно уехала на север Франции и жила своей жизнью. Возраст брал свое, и им понадобилась помощь. Уже на следующее утро постоянные посетители, придя в кондитерскую за обязательным пети дежене, то есть «маленьким завтраком» в виде половины свежего багета с конфитюром, большой чашки кофе с молоком и обязательным «доброе утро, мадам! Са ва?», увидели за прилавком очаровательную мадемуазель Аннет. По рекомендации хозяйки Аннет удалось снять неподалеку небольшую чистенькую комнатку с возможностью выхода на две противоположные улицы. Еще в Париже девушка получила через тайник радиоприемник немецкой фирмы «Грюндиг». Если снять заднюю стенку, то открывался доступ ко встроенному компактному передатчику. Во время очередного сеанса с Центром она сообщила свой новый адрес и получила указание ждать представителя нелегальной разведки.
Пока шел период вживания в новую легенду, руководство не загружало Камелию сложными заданиями. Марсель – это прежде всего крупный порт. Сюда заходили сотни судов под различными флагами, в том числе и СССР. Курьеры из Центра под видом моряков советского торгового флота время от времени осуществляли доставку тех или иных материалов через организованный Камелией «почтовый ящик». Через день-два представители парижской резидентуры забирали посылки. Это был один из многих каналов доставки, налаженных советской разведкой.
Однажды, ближе к закрытию булочной, когда постоянные покупатели уже разобрали дневную выпечку, дверной колокольчик весело звякнул, и в зал вошел молодой человек. Сразу было видно, что он выдержал непростой путь. Мятый, местами испачканный костюм, в котором, видимо, пришлось спать не одну ночь, щетина на лице, пропыленные, давно не чищенные ботинки. Аромат свежеиспеченного хлеба вызвал у парня приступ зверского голода, потому что ноздри его невольно расширились, и он несколько раз сглотнул рефлекторно выделившуюся слюну. Камелия сразу догадалась, кто это, – к ним редко заходили незнакомцы, тем более в таком виде. Она позволила себе скептически улыбнуться:
– Вы так голодны, месье?
Молодой человек засмущался, чем еще больше развеселил ее.
– Добрый день. Могу я видеть мадемуазель Аннет Фоше?
– Это я. Что вам угодно?
– Вы, случайно, не знаете, когда отправляется пароход на Константинополь?
Вряд ли кому-нибудь придет в голову задавать такой вопрос в буланжери. На этом и строилась логика пароля для опознания. В то же время такой вопрос можно всегда списать на флирт с привлекательной девушкой, да и расположенный неподалеку крупный порт давал для этого повод поинтересоваться.
– Я плохо переношу морское плавание, предпочитаю железную дорогу. – Это был отзыв. – Жди меня через час у входа в старый порт. Это недалеко. Найдешь?
Молодой человек кивнул и облегченно вздохнул. Камелия заметила, как его голодный взгляд скользнул по аппетитной выпечке, и, когда он уже направился к выходу, девушка остановила его:
– Подожди. Присядь, – кивнула она на свободный столик.
Быстро приготовила ему несколько бутербродов с ветчиной и сыром, налила большую чашку кофе с молоком. Нормальная женская реакция на голодного мужчину, тем более если ему по легенде уготована роль ее жениха.
Икар переночевал у нее, хоть и пришлось довольствоваться маленьким диванчиком. Привел себя в порядок и с утра отправился на вербовочный пункт французского Иностранного легиона. Теперь у него есть невеста, которой можно отправлять письма, а при случае и позвонить в магазин.
В воротах его встретил легионер, одетый в необычную военную форму. На нем была темно-синяя куртка из прочного материала. На плечах красовались эполеты с эмблемой легиона – орлом, держащим в когтях лавровый венок, на голове – синий берет с золотой кокардой в форме круглого щита – тоже эмблема легиона. Брюки были заправлены в высокие ботинки. На ремне висела кобура с пистолетом и ножны с холодным оружием. В глаза бросался широкий синий пояс, обмотанный вокруг талии, так называмый камербанд, длиной почти четыре метра. Форма была аккуратно подогнана, несмотря на простоту, она выглядела элегантно и внушала уважение.
Все дальнейшие процедуры были отработаны по-армейски четко. Первое собеседование, помывка, получение формы, кормежка и проверка на здоровье, физическое и психическое состояние. Ирек сдал свой паспорт и взял себе новое имя. Теперь его звали Ивон Дюваль.
Через две недели новобранцев отправили в учебный лагерь, который дислоцировался в военном городке Сиди-Бель-Аббес в Алжире. Так Икар на несколько месяцев оказался в казармах полковника Вьено. Обучение легионеров предусматривало серьезную подготовку. Бойцы изучали оружие, тактику, историю легиона, а также французский язык. С первого момента службы в легионе любые разговоры и обучение велось исключительно на французском языке, разговоры на других языках были запрещены.
Изучение языка началось с устава легиона, кодекса легионера и гимна. Режим службы мало отличался от того, к которому Ирек привык, будучи курсантом. Все время между подъемом в шесть утра и отбоем в двадцать два ноль-ноль было четко расписано. Правда, из-за жары в Алжире подъем был в пять утра, и в обед добавлялся час отдыха. Во время марш-броска из строя вышла взводная рация, здоровый голландец, выполнявший функции связиста, ничего сделать не смог, зато рядовой Дюваль сумел быстро наладить связь. С этого времени в его обязанности входило носить рацию и работать на ней. Теперь он всегда находился рядом с командиром, а в атаки, пока учебные, бегали уже другие. При первой же возможности Дюваль послал открытку своей невесте Аннет в Марсель и вскоре получил от нее письмо. Это его необычайно растрогало. Уже столько времени он находился один среди чужих людей, а тут пришла весточка от родного человека…
Так устроен мужчина: он привязан к своей родине, а потеряв ее, становится лучшим солдатом в чужой армии. Без родины жить тяжело, именно поэтому новобранцы сразу принимают девиз легиона: Legio Patria Меа, что означает «Моя Родина – Легион». В этих словах выражена вся идея существования этой необычной воинской части.
Через четыре месяца, в конце обучения, Ивон Дюваль подписал с легионом свой первый контракт, и ему торжественно вручили традиционный головной убор легионера – кепи бланк.
Практически сразу после подписания контракта рядовой Дюваль был зачислен во второй парашютный батальон, и их перебросили в Алжир. Новобранец сменил белое кепи на красный берет, а парадную форму на пятнистую. Из-за такого камуфляжа местное население часто называло легионеров «леопардами».
В этой французской колонии разгоралась гражданская война, поддерживаемая из соседних африканских стран.
Офицерский состав комплектовался из французов, а среди капралов преобладали немцы. Попав в молодости на большую войну, они получили бесценный боевой опыт – ничего другого они не имели. На проигравшей родине и в других странах за их прошлое в карательных действиях немцам грозили реальные наказания. Легион принял их, не спрашивая о причинах, и только служба в нем могла дать им хоть какое-то будущее. Теперь они приближались к пятидесятилетнему рубежу и были самыми усердными и требовательными командирами и инструкторами. Штатным оружием рядовых стала американская автоматическая винтовка М‐14. Калибр 7,62, коробчатый магазин на двадцать патронов. Довольно неудобная и капризная модель, а вот пулеметы были немецкие, легендарная «пила Гитлера» М‐42. Орудия и минометы – французского производства.
В боевых условиях новобранцы, попав в крепкие руки опытных вояк, быстро менялись. Уходил страх, на смену которому приходила уверенность, в глазах появлялся блеск…
Служба в легионе протекала довольно однообразно: занятия, работа, караул. В выходные – пьянство. Случались и драки. Однажды приятель Ивона, довольно щуплый грек, мирно сидел в углу и читал книгу. Неожиданно к нему подскочил здоровый негр – вечный задира и провокатор.
– Мне как раз в сортире не хватает бумаги, – хмыкнул он, вырвал из рук парня книгу и под гогот остальных гордо направился к выходу.
Неожиданно дорогу ему преградил Икар и спокойным тоном проговорил:
– Отдай или пожалеешь…
Заступник был на голову ниже стокилограммового бугая, и все вокруг замерли. Негр не успел даже замахнуться, как броском через спину оказался на полу, а на его горле стояла обутая в армейский ботинок нога Ивона. Он еще раз повторил свою просьбу вернуть книгу. Поверженный понятливо закивал головой и, когда его отпустили, трусливо скрылся в дверях. С этого момента к Ивону стали относиться с большим уважением.
Продолжалась интенсивная подготовка легионеров. Скоро их полк перекинули на южную границу Алжира – там со стороны Нигера участились случаи набегов повстанцев, которых на религиозный манер называли моджахедами, воинами ислама. Легионеры устраивали засады, минировали пути возможного проникновения противника. Часто их отправляли зачищать от партизан городские кварталы. Ивону уже приходилось стрелять по противнику, но реальное боевое крещение он получил в бою недалеко от Ин-Геззам.
Самую большую опасность для легионеров представляли стремительные атаки верблюжьей кавалерии. Ужас вызывало зрелище несущейся на тебя в клубах пыли стаи одногорбых верблюдов – дромадеров. Их наездники отчаянно визжали во весь голос, от которого стыла кровь в жилах. На некоторых животных моджахеды умудрялись крепить легкие минометы и непостижимым образом стрелять во время бешеной скачки. Особенно жестокими были налеты туарегов. Эти «сыны пустыни» не знали жалости и вырезали всех. Легионеры с трудом, но отбивали эти атаки. В тот раз, пользуясь темнотой и внезапностью, арабы прорвались до самых укреплений французов, и началась рукопашная схватка. Американский карабин заклинило от песка. Ивон отбросил его в сторону и успел подхватить у убитого араба немецкий «шмайссер» времен Второй мировой – основное оружие повстанцев. Легкий пистолет-пулемет отлично подходил для ближнего боя. С ним легко можно было маневрировать, а на расстоянии нескольких метров до противника и прицеливаться было не обязательно, только поворачивайся и меняй рожки с патронами. Когда они закончились, у Ивона из оружия остался только метровый двусторонний штык-тесак от бельгийской винтовки. Но туареги так же стремительно, как появились, скрылись во тьме африканской ночи. Правда, успев подобрать своих раненых. Выжившие легионеры их не преследовали. Не было сил, и боеприпасы почти закончились. Опустошенный Ивон подошел к своему командиру Анри Бертрану за распоряжениями. Лейтенант был ровесником легионера. Он достал пачку «Голуаз» и пытался прикурить, но руки ходили ходуном, и спички не зажигались. Ивон предложил свою помощь, но, к его удивлению, руки так же тряслись. Молодые мужчины понимающе взглянули друг на друга и рассмеялись.