Вампир

Яфеу почувствовал приступ отвращения и едва сдержал возглас омерзения. Он не знал, что здесь происходит, но что бы это ни было, это было противоестественно. Как раз когда он подумывал уйти, из хижины донёсся тошнотворный крик беспрецедентного ужаса, пронёсшийся над кукурузными полями и леденящий его душу до самого основания. Словно остальные женщины только и ждали этого пробирающего до костей сигнала, те, что стояли у ослов, без единого звука широко перерезали животным глотки и отступили назад, пока ослы пытались вырваться из привязи. В течение нескольких секунд животные рухнули, и остальные женщины набросились на них в припадке ярости, раздирая раны голыми руками и погружая лица в фонтаны крови, сражаясь друг с другом за лучшие места.

Несмотря на отвращение, Яфеу был как заворожённый и смотрел, как обезумевшие женщины терзают бедных животных лезвиями и зубами, оставляя всё новые потоки крови на каждом свободном участке плоти, какой только могли найти. Даже когда кровь перестала течь, они вырывали куски сырого мяса из туш и яростно вгрызались в свои кровавые трофеи, а по их лицам стекал сырой животный сок.

Яфеу пришёл в себя и поднялся из своего укрытия. Ему нужно было убираться оттуда, и он понял, что сейчас самое подходящее время, пока их внимание отвлечено. Как раз когда он собирался повернуться, его взгляд приковало к дверному проёму хижины, и его глаза расширились от ужаса, когда он понял, что женщина, которая изначально вошла в здание, теперь вышла и стояла в дверях, глядя прямо на него. На секунду он замер, в ужасе глядя на кровь, которая была вокруг её рта и капала с подбородка, пачкая белое платье, в которое она была одета. Яфеу с замирающим сердцем осознал, что кровь на её лице, должно быть, человеческая и, скорее всего, принадлежит Серапису.

Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга, каждый со своими намерениями, но, когда она начала двигаться к нему, Яфеу пришёл в себя и в ужасе бросился бежать тем же путём, которым пришёл.

––

Рамсес стонал во сне, терзаемый кошмарами, порождёнными его жизнью, полной насилия. Девушек из гарема отпустили, и они оставили его крепко спящим под шёлковыми покрывалами на его спальном ложе. За пределами его покоев стояли на страже двое его верных воинов, готовые отдать жизнь, чтобы защитить своего любимого царя. По всему дворцу солдаты тихо переговаривались между собой, разочарованные тем, что из-за дополнительного дежурства им пришлось отказаться от посещения борделей, которыми мог похвастаться любой город.

Офицеры прохаживались по роскошным коридорам, следя за тем, чтобы каждый был на своём месте, и, хотя никто не знал, почему была запрошена дополнительная охрана, каждый понимал, что его собственная судьба зависит от безопасности царя. Если бы с ним что-нибудь случилось во время их дежурства, то каждый офицер, солдат и придворный слуга был бы казнён, независимо от тяжести нападения. Это было жестокое последствие, но оно гарантировало, что каждый член царской свиты лез из кожи вон, чтобы обеспечить его безопасность.

Полночь давно миновала, и время приближалось к самой глухой поре ночи, когда земля погружалась в тишину и даже животные замирали в ожидании грядущего рассвета.

Рамсес открыл глаза, на мгновение растерявшись, не понимая, где он находится. Его замешательство быстро сменилось отвращением, когда запах смерти ударил ему в нос. Он резко сел и в страхе вжался в стену, пока его глаза привыкали к темноте. Этот запах мог означать только одно – присутствие Сехмет.

Он испуганно оглядел комнату. Несмотря на её возраст, Рамсес видел, как Сехмет убивала мужчин крупнее него, прежде чем те успевали даже обнажить меч. Её скорость передвижения на близком расстоянии была поразительной, и неважно, насколько сильна была жертва, – с перерезанным горлом она обычно теряла сознание, прежде чем могла дать отпор. Рамсес не собирался её недооценивать, и, хотя он держал под простынями нож, он заговорил спокойно и отчётливо.

– Я знаю, что вы здесь, Сехмет, – сказал он, – покажитесь.

– Уж не дрожь ли страха я слышу в вашем голосе, великий царь? – спросил нежный голос из темноты.

– Я не ведаю страха, Сехмет. Вы слышите осторожность.

– Вы правы, что осторожны, Рамсес, но не бояться меня – ошибка. Уж вам-то следовало бы это знать.

– Как вы сюда попали, Сехмет? – спросил он.

– У меня свои способы, – донёсся ответ.

Взгляд царя проследил за тенью, скользнувшей по тёмной комнате, и рука его сжала рукоять ножа. Он не мог представить себе иной цели визита этой женщины, кроме его смерти.

– Если вы посмеете покуситься на мою жизнь, – сказал царь, – вы и ваш род навсегда сотрутся с лица этого мира.

– Рамсес, – произнёс голос, – я устала от ваших пустых угроз. Если бы я хотела забрать вашу никчёмную жизнь, вы были бы уже мертвы.

– Вы смеете угрожать фараону?

– За свою жизнь я убила многих, Рамсес, и среди них было немало царей. Не ждите от меня снисхождения. Я потакаю вашим высокопарным речам лишь потому, что вы меня забавляете.

– Тогда зачем вы здесь? – спросил он.

Постепенно из самого тёмного угла комнаты появилась женщина; казалось, она скользила над роскошным ковром, покрывавшим мраморный пол.

– Я говорила со многими царями, Рамсес, и только вы выделяетесь среди них. Все они съёживались от страха передо мной, подавленные присутствием бессмертной, но лишь вы осмеливаетесь мне перечить. Никто и не смел вести подобные речи – все лишь бездумно принимали моё величие. Вы же ставите под сомнение само моё существование, мои притязания на бессмертие и даже облекаете угрозы в изящные словеса. Я не раз подумывала о том, чтобы задуть тот огонёк, что вы зовёте душой, и пойти дальше. И всё же в вас есть высокомерие, которое влечёт меня, словно мотылька на пламя свечи. Отчего так, Рамсес? Что это за магия, которой вы владеете и которая не раз спасала вас от моего гнева?

Рамсес с трудом сглотнул. От одной мысли, что она подумывала убить его, его бросило в холодный пот, ибо её месть не знала границ.

– Я не знаю таких вещей, Сехмет, – сказал он, – но я рождён в длинной череде царей. Величие в моей крови, и мой долг – сделать так, чтобы мой народ служил богам в полную силу своих возможностей. Те, кто правил до меня, были лишь притоками Нила моих амбиций. Моё имя будут помнить, пока не померкнут звёзды на небе, ибо я – величайший фараон, которого когда-либо видела или увидит эта земля. Моё имя пребудет в вечности, и для своего народа я – истинный живой бог. И всё же в самые тёмные часы, в такие моменты, как сейчас, бесы сомнения терзают мою душу, и я задаюсь вопросом о своей смертности.

– Тогда вы осуждены собственными словами, Рамзес, – сказала Сехмет. – Ни один бог не сомневается в своём бессмертии. Я бы расценила это не как слабость, а как принятие реальности. Я наблюдаю со стороны, как ваши люди тратят время и богатства на подготовку гробниц лишь для того, чтобы их тела сгнили, как и у самого бедного раба. Ни золото, ни молитвы бессмысленным богам не купят вам бессмертия, Рамзес. Вы – человек, рождённый от человека, и одно лишь это бремя унесёт вас в могилу в мгновение ока.

– Тогда ответьте на вопрос, который я задал в вашем храме, Сехмет. Если лишь вы одна можете видеть жизнь до скончания времён, то докажите своё утверждение, хотя бы для того, чтобы открыть мне глаза на тщетность моих поисков. Какова ваша история, Сехмет? Поделитесь своей повестью с тем, кто ищет истину.

– А если я это сделаю, Рамзес, чего можем я и мой род ожидать взамен?

– Всего, чего пожелаете, – сказал Рамзес, – земли, золота, драгоценностей. Назовите свою цену, и вы получите вдесятеро больше с радостью в моём сердце. Я отдам вам своё царство, если вы того потребуете. Всё, что я прошу взамен, – это истина.

– Я не ищу золота, Рамзес. Я знала богатства, которые вы и представить не можете, и любовь, о которой женщины лишь мечтают. Я исходила этот мир от океана до океана и видела то, что за гранью воображения. И всё же ваше предложение пробуждает во мне желание. Есть нечто, что мне нужно, Рамзес, нечто простое, что в вашей власти мне дать.

– Назовите, и это будет вашим, – сказал Рамзес.

– Всему своё время, Рамзес. Близится рассвет, и мне нужно покинуть это место, чтобы вернуться к моим сёстрам. Этой ночью они хорошо попировали и жаждут вернуться туда, где чувствуют себя в безопасности.

– Где они сейчас? – спросил Рамзес.

– Повсюду, – ответила Сехмет и направилась к двери.

– Когда вы вернётесь? – спросил Рамзес.

– Я не вернусь, – сказала Сехмет. – Явитесь ко мне в следующее полнолуние. Приходите один, и всё вам откроется.

– Постойте, – сказал Рамзес, – я должен организовать вам безопасный выход. Если вас увидят выходящей из моих покоев, вас убьют без лишних вопросов.

– В этом нет нужды, – ответила Сехмет, – всё уже устроено. – С этими словами она вышла из комнаты и медленно пошла по коридору к дальним дверям.

Когда она ушла, Рамзес встал с кровати и позвал своего слугу из соседней комнаты.