Похоронное бюро Леди Нованштайн

Похоронное бюро леди Нованштайн

Глава 1. Хозяйка похоронного бюро и ее порочные связи

1

Скучная вывеска, омрачившая и без того угрюмую контору, не внушала никакого одухотворения. Невооруженным взглядом было понятно, что люди захаживают сюда не за улыбками. И внутри атмосфера была соответственной, если бы не застоявшийся аромат цветов, приносящий в это место жизнь.

– Лилии, каллы, камелии..

Она здесь всего лишь месяц, а уже как рыба в воде – раздает указания прибывшему фермеру с рынка, взглядом окидывая примитивную витрину с вазами, украшенная белоснежными лепестками. В последнее время поступает много просьб об организации похорон совсем юных дебютанток, из-за чего Лилит особенно неспокойно на сердце.

Подумать только, еще в августе она возилась в столичном детективном агентстве, разбирая завалы документации с нападениями, а теперь организовывает панихиды для местных жителей герцогства, больше не расследуя причины смерти поступивших к ней тел. И все же эта работа была далека от мечтаний, потому что она отнимала ровно столько же сил, сколько и прошлая. Здесь также нельзя было сопереживать тем, кто приходит.

А приходят разные люди, вплоть до тех, кто никак не связан с траурными церемониями, перевозя все из бюро в последний путь.

– Нуждаетесь ли вы в чем-то еще, графиня Нованштайн? – взволнованно интересуется старый фермер, комкая в пальцах поношенную временем хулиганку.

– Если вам удастся..

– Г-графиня, – судорожно перебивает ее он, озираясь, – я обычный горожанин без титула и статуса.

– Сэр, – устало обращается она к нему, по-дружески положив хрупкую ладонь ему на плечо, – вы мой сотрудник.

– Н-но ведь!..

– Леди Нованштайн! – возникший из ниоткуда молодой меценат, заставил согнуться в дрожащем поклоне фермера. Лилит с печалью кивнула ему, как тот покинул бюро запрягать лошадей. – Вы возились с ним целую вечность, и я уж было подумал, что его никак не выпроводить. – Трагично протягивает он, огибая ее.

Хмурый взгляд графини, выражавший исключительное недовольство, был красноречивее любых слов, и, вдобавок, она вздохнула, продолжив показывать то отвращение, которое в ней вызывал незваный гость.

– Вы, как и всегда, оказываетесь в нужном месте в нужный час, лорд Мюллер, – в раздражении саркастично подмечает она, вернувшись за приемное бюро.

– Звучит так, будто вы мне не рады вовсе.

Рыжие брови девушки натянулись на лоб в откровенной насмешке, выдавая очевидность ситуации, пока мужчина не кладет свою трость в стойку, подойдя ближе к графине.

– Вы еще не передумали?

Ее рука отрывается от журнала, оставив вороновую кляксу посреди страницы, из-за чего она еле слышно чертыхается, взглядом нащупывая тряпочку. Той не оказалось, но и это стало очередным поводом для молодого маркиза, вынувший из кармана брюк свой платок.

Своенравная Лилит была несколько горделива, потому только лишь брезгливо хмыкнула, и обмакнула манжету черного платья об страницу. Надеясь на то, что это оттолкнет ее раздражительного поклонника, она никак не могла ожидать от него ответной улыбки, спрятавшаяся за широкой ладонью руки. И все то, что она делала для его антипатии, работало ровно в противоположную сторону.

– Что вы от меня хотите? – в сердцах интересуется она, стянув с себя вуалетку.

– Поймите же, что ваш титул – всего лишь формальность!

– У меня официальное разрешение короля, – настаивает она с прежней хмуростью, – меня признали за заслуги перед государством.

– Но для патриархального общества вы продолжаете оставаться леди, не имеющей должной поддержки, а распоряжение короля всего лишь капля в море иерархии, – снисходительно бросает он, отмахнувшись от ее слов так, словно те были надоедливыми мошками в саду.

– Хотите высмеять решение его величества, – сужает глаза Лилит, – или же желаете завладеть мной словно товаром?

– Как знать, – неоднозначно отвечает маркиз, пожав плечами.

Этот ответ заставил сорваться нахальной усмешке с ее губ. И все, что даже косвенно касалось его интереса к ней, разбивалось об ее стену, с жадностью выложенная без прорех.

Ей никогда не нравился Мюллер, впрочем, тот хорошо это знал, но никогда не отбрасывал попыток сделать ее своей, а это уже превысило все титанические усилия, приложенные для терпения его общества. В ее вкусе никогда не были нахалы, но, по всей видимости, только один молодой маркиз считал иначе, искренне веря, что своим достоянием он способен купить графиню, каких-то пару месяцев назад лишившаяся еще и отца.

В сердцах она захлопывает не просохший от чернил журнал, еще сильнее хмуря и без того строгие брови, и устало прикладывает ко лбу руку, ощущая недомогание от одного его присутствия. Все же, он умел сотворить из своего прихода целую головную боль.

– Я не выйду за вас, лорд Мюллер.

Глаза того сужаются в скепсисе, точно вот-вот и она передумает, забрав сказанное, но та глядит на него с полным опустошением, совсем не вкладывая никакого смысла ни в свои действия, ни в свой очевидно утомленный взор. И это довело его до тряски.

Существовало только несколько людей в его жизни, кто сумел довести его до необъяснимой злости, окрасившая его бледное лицо в удивительно пунцовый оттенок. Одной из них была следователь Нованштайн, а вторая – графиня Нованштайн. Самое ужасное, что они обе были одним и тем же человеком.

– Тогда желаю вам не пожалеть о своем решении, леди Нованштайн! – С особенным упоением подчеркивает он обращение к ней, поюлив тростью у своего носа.

Входная дверь хлопнула, колокольчики разразились громовым раскатом по помещению, и она устало вздохнула, на секунду прикрыв глаза за ладонью руки. О его присутствии продолжал напоминать тяжелый парфюмерный осадок, укрывший за собой томный аромат лилий, из-за чего Лилит встрепенулась, в отвращении закатив глаза, стянув перчатки от этой духоты.

Отвернувшись к окну у стойки, она ненадолго распахнула его, с равнодушием рассматривая скудный задний дворик, оставшийся нетронутым с момента смерти ее отца. У нее так и не оставалось никакого желания приводить его в божеский вид, потому что она чтила то, как он обустроил его еще при жизни. Только это не помогало справиться с горем утраты, и она обессилено валится на стул, оглядывая мрачную обстановку своего нового места заточения.

Нужно было сделать еще массу дел. Во всяком случае, те гробы, которые имелись в ее бюро, едва ли подходили для молодых девушек, которых провожали в последний путь убитые горем родители. Для Лилит было важно сотворить для них чудесный свадебный букет, мягкую подушку из душистых лилий и белоснежный сатин, переливающийся на свету. Все то, чего так не хватало им при жизни, пускай и навязанное старшим поколением.

Из мыслей ее выбил телефонный звонок, разразившийся громом так, что стоящие для примера деревянные макинтоши, покрытые лаком, затряслись. Лилит резким движением руки обхватывает телефонную трубку, снимая ее со стойки, и прикладывает к уху, вздохнув.

– Похоронное бюро Нованштайн слушает.

– Лилит! – знакомый голос неприятно загундел в передатчике, заставив ее скривиться. – Это я – Гельмут Зюле!

– Гельмут, – протягивает она в улыбке, – давно тебя не слышала!

– Прости, что внезапно.

– Все в порядке, – заверяет она, – надеюсь, ты не по делу.

– К счастью, дело не твоего характера! – задорно тянет Гельмут, посмеиваясь в трубку. – Но и мой вопрос не столь радушен. Мы можем встретиться?

– Ты в Мюнбурге? – уточняет она.

– Да. Мы всем отделом здесь.

– Вы по делу об убийстве дебютанток?

Продолжительное молчание заставило ее напрячься и сквозящая по бюро тишина только наводила ее на сомнительные переживания.

Послышался протяжный вздох из трубки. Кажется, Гельмут озирается по сторонам, прежде чем продолжить.

– Прости, мне стоило догадаться, что ты и без того в курсе происходящего. – Виновато говорит мужчина, и она уже представляет, как он опечалено сгорбился, пряча глаза в пол.

– Куда мне подойти?

– Если хочешь, я могу заехать за тобой. – Смущенно предлагает он.

– Тогда без пятнадцати жду тебя возле похоронного бюро.

Щелчок передатчика оповестил ее о завершенном звонке, и Лилит уж было не взвыла от усталости, пока не окинула взглядом напольные часы – еще каких-то тридцать минут до встречи.

Сбросив с себя симптомы недомогания, она в спешке приводит рабочее место в порядок, все же раскрыв свой журнал, чтобы хоть немного привести его в чувства от прошедшей встречи с тошным Мюллером, и удаляется наверх в личные комнаты, сменив рабочее траурное платье на другой наряд. Выбора в похоронном бюро было не так уж и много, потому что большая часть одежды находилась в ее фамильном поместье за городом. Но теперь она бывала там только по праздникам, которые с ее работой были исключительной роскошью.

За это время Лилит уже успела пожалеть, что не взяла с собой служанку, потому что лишняя пара рук была бы весьма кстати. И дело было не только в помощи по хозяйству и одежде, а в работе, ведь стоило только девушке покинуть бюро, как то остается без присмотра.

Устало затянув корсет, она бросает вымученный взгляд к затертому зеркалу, ужасаясь своему виду, и подкрашивает губы темной помадой, надеясь, что это отвлечет внимание ее приятеля от синяков под глазами. И надев чистые ажурные перчатки, она закрывает за собой дверь на ключ, неторопливо спускаясь вниз по лестнице.

– Прошу прощения, – слышится хриплый голос мужчины, заставивший ее опустить взор к входной двери, – вы владелица похоронного бюро Нованштайн?

В приоткрытой двери, едва притронувшаяся к колокольчикам, стоял широкоплечий мужчина, явно ожидавший приглашения. Лилит обводит его непонимающим взглядом и выглядывает к часам, завидев, что до приезда Гельмута у нее в запасе есть еще пять минут.

Несколько взволнованный молодой человек наклоняет голову в сторону, все держа дверную ручку, и его волосы выбиваются из-под фактурного козырька, показав свой благородный оттенок правящей семьи. Но мало у кого еще мог быть белокурый родственник в родословной.

– Если вы по поводу заказа, то прошу вас подойти завтра, – монотонным голом осведомляет его Лилит, пройдя к стойке, – прямо сейчас бюро закрывается.

– В котором часу мне следует обратиться к вам?

Она бросает на него равнодушный взгляд, попутно надевая траурную вуалетку, и бесцеремонно отворачивается к часам.

– В десять утра я открываю бюро.

– Тогда в десять утра я буду здесь.

Только она нахмурила брови от его заявления, как дверь с истошным звуком закрылась, оставив ее в одиночестве.

У нее не было ни малейшего желания задумываться о незнакомце, потому одним движением руки захлопнула ставни окон и подошла к витрине, выдвинув из-под полочки табурет. Взгромоздившись на него, Лилит уверенно дернула за колечко, и жалюзи с характерным звуком спустились вниз, скрыв за собой обстановку за витриной. А после она перевернула табличку на «закрыто», выйдя из своего агентства.

Пыль с улицы неприятно защекотала ноздри и от этого ощущения она согнулась, наспех скрывшись за расшитой жемчугом сумочкой. От ее чихания дернулся незнакомец, проходивший мимо, на что она лишь скривилась, отвернувшись к двери. Все же, ей следовало следить за своим лицом вне личной комнаты, и с этими мыслями Лилит запирает похоронное бюро, оборачиваясь на автомобильный гудок.

Автомобиль Гельмута пускай и был в плачевном состоянии, она не могла на это жаловаться, потому что он многим жертвовал, чтобы заиметь его к своим годам. Заплывшие фары еле отливали желтоватым светом, а из выхлопной трубы поднималось грязное облако нефти, оставляющее свой аромат на этой улице.

Лилит драматично махнула рукой, и он кивнул, выйдя, чтобы открыть дверь.

– Неплохой город! – воодушевленно протягивает Зюле, в голосе которого больше не читалось и тени печали от их разговора ранее.

– Весьма, – безразлично пожимает плечами Нованштайн, уже пристегивая ремни.

– Пока ехал, увидел экипаж Мюллера. – Говорит мужчина, приглаживая усы. – Он опять наседает на тебя?

Впившись локтем в дверцу авто, она приняла свою трагичную позу, а после разочаровано вздыхает, всем сердцем надеясь, что то была их последняя встреча в ее жизни. То, как она ненавидела Мюллера, было сложно передать словами, потому она насупилась пуще прежнего, из-за чего приятель невольно улыбнулся, стоило ее взгляду попасть в поле зрения зеркала заднего вида.

Все же это недружелюбие к молодому маркизу было у них на двоих одинаковым. Лилит доставалось чуточку больше только лишь из-за предложения руки и сердца, а в остальном все было таким, каким и должно было быть – отвращение от одного его визита и недоверчивый прищур, стоит только тому озвучить нечто противоестественное.

– Мне кажется, он пользуется тем, что теперь я снова проживаю на его территории.

– Но ведь теперь ты независима! – припоминает Гельмут, похлопав по рулю.

– Его это не останавливает. – Мотает головой она, искоса поглядывая на хитро прилизанную прическу приятеля. – Что это с тобой? – улыбается она. – Ты ведь даже на бал никогда не прилизывался, а тут средь бела дня!..

– Я так и знал, что ты будешь смеяться! – вспыхивает он, заворачивая на ресторанную улочку города.

– И кто эта дама сердца? – шутливым тоном протягивает Нованштайн, сложив на груди руки.

Молчит, поджав губы. Этого было достаточно, чтобы ее глаза распахнулись в искусственном восхищении.

– Боже! – ахает она, приложив к губам руки. – Неужто это леди Небел из архива!

– Тише, Лилит! – Смущенно просит Гельмут, махнув рукой. – Всему свое время!

– Если бы не моя наблюдательность, ты бы раскололся только перед свадьбой, – протягивает она наигранным тоном, закатив глаза. От бывалого восторга не осталось и следа.

– Не принижай настолько нашу дружбу! – просит он, грозясь пальцем руки. – И я здесь не за этим.

Машина заглохла прямо на парковочном месте. Так удачно, что Лилит усмехнулась, уже выбираясь из автомобиля, не посчитав нужным подождать Зюле. Тот копошился с ключом зажигания, спустя несколько минут заведя мотор вновь.

Ей показалось забавным его неумолимое пыхтение в салоне, что она невольно усмехнулась, наклонив голову в сторону.

– У тебя еще есть шанс приобрести экипаж, – между делом протягивает Нованштайн, пригнувшись к окну.

Острые брови Гельмута взлетели на лоб от возмущения, и он выбирается из автомобиля, бережно закрыв за собой дверь. Поддразнивать его было важной частью ее дня, потому она демонстративно сдула невидимые пылинки с ручки авто, пригладив после своей перчаткой.

Это заставило вспыхнуть от гнева Зюле, выпучивший карие глаза так, что ему оставалось лишь слепить из папье-маше клюв, чтобы отправить его исследовать пернатых в местный заповедник, потому что птицы успешно приняли бы его за удивительно исхудавшего филина.

– Ты ведь знаешь, что автомобиль – мечта моей жизни!

– Даже отпрыск герцога разъезжает в лошадиной упряжке, – говорит она, – чем хуже будешь ты, если обзаведешься ею?

– Он просто не понимает прелесть железного коня!

– Как раз в этом Мюллер разбирается. – Хмыкает Лилит, поворачиваясь лицом к ресторану. – Ты бронировал столик?

Тот кивает, размашистым шагом обгоняя свою приятельницу, чтобы открыть ей дверь, как она притворно улыбается, намекая на излишнюю заботу.

До сих пор было загадкой, как эти двое сдружились, и все же их дружба была крепче, чем могла казаться. Острая на язык Лилит мало кому приходилась по вкусу, ровно как слабохарактерный Гельмут, не раз принимавший за чистую монету каждое второе высказывание Нованштайн, которая никогда не любила ходила вокруг да около. Сдружило их именно это. Когда Зюле принимал не самую приятную сторону молодой леди, укравшая сердце отпрыска герцога, Лилит никогда не бранила Гельмута за излишнюю сентиментальность в работе. Пускай они оба должны были ранить друг друга, это, как оказалось, неплохо дополняло их обоих. Во всяком случае, стоило им только встретиться в поместье ее очаровательной подруги, как все ехидные фразы Лилит больше не имели над ним власть. Возможно, именно малолетняя Рози смогла усмирить некогда ранимый нрав Зюле, со всхлипами покидавший аудиторию во времена обучения в академии, стоило только Нованштайн сострить на его счет. А теперь они чуть ли не под руку поднимались вверх по лестнице вслед за лакеем, в это же время Лилит вкрадчиво оценивала обстановку.

Полупустой ресторан на окраине города был хорошим выбором, которому она не могла не удивиться, ведь вкусы Гельмута всегда оставляли желать лучшего. Значит, их вопрос теперь не мог быть достоянием общественности, но и не было исключений того, что Зюле своим выбором хочет спровоцировать кого-то своим приездом в сердце Мюнбурга.

– Располагайтесь, – мягко говорит разносчик блюд, оставляя перед ними рукописное меню, и покидает их, уходя к сервировочным столикам.

Удивительно хорошо обставленное место наводило ощущение некоторой приватности, но даже так графиня вжалась в стул, будто бы видя в этом некоторое спасение. И все же здесь действительно было не дурно.

Густо заставленное растениями помещение заземляло. Под одним углом едва разберешь, кто сидит за соседним столиком, если только не пригнуться, но это заметно привлечет лишнего внимания, и все же это могло быть и минусом, ведь угол обзора для них оказался минимальным. Это и заставляло их выжидать время. И пока Нованштайн с измученным видом поправляла прическу, Гельмут активно принимал в этом участие, нелепо показывая, куда следует пригладить ту или иную прядь.

Комедия продолжалась не долго. Буквально до того времени, пока дотошные официанты не покинут радиус слышимости, заставив их перейти к острому обсуждению блюд.

– Мы могли бы расположиться в моем бюро, – отзывается Лилит, по старой привычке приподняв меню на уровне губ, чтобы никто не смог прочесть ее речь с другого конца помещения.

– Я не хотел создавать приватность для начальства.

– Вермут спускает на тебя собак? – сужает глаза она в опасении.

Зюле берет графин с водой несколько неудобно для обычных людей, но только для них двоих этот жест был напитан лишней настороженностью. В проблеске воды и начищенной утвари можно хорошо разглядеть помещение там, где это не представляется возможным.

В свою очередь Лилит вынимает зеркальце и помаду, высоко выставляя руку. И пока вода плещется в стакане, она подкрашивает сердцевину угловатых губ, не сводя взгляда с отражающегося горизонта.

– О нем я пошлю телеграмму. Будет не так страшно, если ее перехватят.

– Так, что же, – сцепляет пальцы она, теснее обхватив граненый стакан, – дело дебютанток привело столичную гвардию в Мюнбург?

– Не хочу тебя пугать, – поверхностно начинает Гельмут, водя пальцем вдоль меню, – но в столице стало тише с твоим отъездом.

– Ни одной дебютантки за месяц? – недоверчиво уточняет она, как тот кивает с приходом разносчика.

– Вы определились?

Миловидный анфас молодого официанта заставил и ее улыбнуться, наклонив голову в приветственном кивке.

– Зерновой кофе, пожалуйста.

– А мне стейк и виноградный сок, – прибавляет Гельмут с удивлением обратившись к Лилит, – больше ничего не будешь?

– Я уже ела. – Виновато отвечает она.

Разносчик улыбается, принимает меню из их рук и уходит на кухню, оставляя их одних.

– У меня тоже есть, что рассказать. – Она ставит сумочку на колени, вынимая из нее небольшой альбом с фотографиями, и молча передает его Зюле. Тот неторопливо перелистывает страницы, не находя в них ничего примечательного – детские изображения Нованштайн мало его интересовали. – Ты помнишь, сколько раз нас допускали до осмотра тел погибших?

– Единожды? – неуверенно бросает он, скользнув взглядом к ней.

– Верно. – Кивает она. – Всего один раз и то поверхностно, а похоронные службы уже тогда курировали весь процесс так, будто это мы причастны к происшествию.

– Ты нашла что-то на телах убитых? – интересуется он, как рука перелистывает на нужную страницу, и взгляд замирает на фотографиях. – Это?

Лилит кивает, наблюдая за тем, с каким хладнокровием Гельмут перелистывает дальше, натягивая естественную улыбку на перемазанное клубничным вареньем лицо юной Нованштайн.

– Это из личных дел, которые я веду на каждое поступление.

– Но что это? – непонимающе спрашивает он.

– След от укуса вампира.

– Вампира? – переспрашивает Зюле, чуть ли не перейдя на крик, как Лилит звонко чихает, извиняясь. – Я не ослышался? – уточняет он, выгнув шею ближе к ней.

Городская легенда, берущая начало с зарождения их королевства, была стара, как и сам мир. Только вот находились люди, верящие в злые языки горожан.

Нованштайн не была из тех, кто доверял сказкам, но она слишком часто бывала на работе отца, чтобы не знать о том, как много раз ему приходилось осматривать тела людей с характерными отметинами на шее. И если тогда все могло показаться плодом воображения ребенка, сейчас ей хотелось бы верить, что это всего лишь глупая шутка местного сумасшедшего.

Ее язык проходится по сухим губам, только это действие взращивает отвращение, стоило только представить, какой специфический вкус разливается в ротовой полости, как только некто вкушает запретный плод в лице малолетних дам, даже не ступивших в светское общество.

– Каждое тело только дебютировавшей девушки, для которой я выбирала атрибуты к предстоящей церемонии, имела подобные отметины. – Монотонно объясняет Новашнтайн, вынимая из сумочки платок, потянувшись с ним к шее Зюле. – Вот здесь.

– Может, это фирменный знак убийцы? – не унимается Гельмут, отмахиваясь от нее ладонью руки.

– Тогда как ты объяснишь то, что их тела были обескровлены?

Звон посуды, донесшийся с конца зала, заставил его вздрогнуть. Лилит простодушно оборачивается к разносчику, высматривая чашку кофе на столике, придавая себе как можно более легкомысленный вид, только вот Гельмут был заметно напряжен.

Она и без лишних слов догадывалась, чем он был поглощен во время сервировки, только вот любое ее высказывание не могло внушать уверенность, ведь убийца так и не был найден.

– Я не могу не сказать, – вздыхает она, влив в чашку сливки, – но вряд ли Небел коснется участь несчастных.

– Мы не можем знать наверняка, – подавлено отвечает Зюле, без аппетита разрезая мясо.

– Гельмут, – обращается она к нему, сведя на переносице брови, – мы найдем его, я тебе обещаю.

Они оба знали, что бессмысленные фразы стоит оставить, ведь в них никогда не будет истины. Только вот порой это было необходимо.

В ответ он кивает, кладя на язык наперченный кусочек стейка, и сразу промакивает губы в салфетку, будто бы упиваясь вкусом мяса. Пускай прежнего аппетита не было, ему приходилось давиться блюдом, чтобы приход сюда выглядел встречей двух приятелей, не видевшихся несколько лет. А для этого стоило поддерживать оживленную беседу.

Для Лилит это не было проблемой. Она вполне звонко смеялась или удивлялась, когда представлялась возможность, и только Зюле оставался сдержанным, пускай порой выдавал сдавленные фразы, напитанные чувством.

– Кто из наших в Мюнбурге? – интересуется она, отпив кофе.

– Все, кроме Вермута.

– Еще бы, – закатывает глаза она, – он метит в вышку.

– Я бы не вынес его присутствия в Мюнбурге целый месяц, – признается Гельмут.

– Вы здесь по официальному заявлению?

– И да, и нет, – говорит он, – официально мы занимаемся досмотром документации и архива.

– Тогда ясно. – Кивает она, бросая взгляд на часы. – Думаю, на этом нам лучше разойтись.

– Что-то заметила?

Она поднимается на ноги, случайно смахивая чашку на пол, и ахает, отходя в его сторону.

– В следующий раз встретимся у Рози. – Шепчет она, закладывая рыжую прядь волос за ухо так, чтобы разглядеть туфли, которые мог забрызгать кофе. – Лорд Зюле, простите мне мою неуклюжесть!

– Что вы, графиня Нованштайн, – улыбается он, – все в порядке!

– Мне пора. Сердечно прошу прощения. До встречи! – благодарно машет Лилит, уходя к лестнице.

Дотошный официант, не спускавший с них взгляда, стоило ему только появляться в поле ее зрения, провожает ее в поклоне, и графиня покидает ресторан под музыкальное сопровождение пианиста, пришедший на этот вечер по заказу хозяина.

На улице заметно стемнело. Лилит только лишь вздыхает, наблюдая за тем, как часовые зажигают свечи с той стороны улицы, надеясь успеть до наступления сумерек.

По сравнению со столицей здесь было много закоулков скудного освещения. И если уж рядом с дворцом умудрялись разворачиваться подобного рода преступления, то в Мюнбурге это могло казаться обычным делом. Именно из-за этого подозрительная фигура, выскользнувшая из подворотни напротив ресторана, заставила ее с интересом перейти дорогу, намерено контролируя каждый шаг, чтобы набойка не притронулась к каменной кладке, выложенная неровными уступами.